2018-02-14
5543
Западноевропейский эпос проходит два этапа в своем формировании: эпос Раннего Средневековья (V-X вв.) или архаический, включающий германо-скандинавские «Песни Старшей Эдды», кельтские саги (скелы), англосаксонский эпос «Беовульф»; и эпос Зрелого Средневековья (X-XIII вв.), или героический, включающий французскую «Песнь о Роланде» (список 1170 года), средне- и верхненемецкую «Песнь о Нибелунгах» (список 1200 г.), испанскую «Песнь о Сиде» (1195 - 1207г.), известна по списку, составленному около 1207 г., в котором отсутствуют первые три страницы).
Героические эпосы формируются в эпоху окончательного крушения родо-племенных отношений, становления раннефеодального христианского государства, основанного на зависимости вассала от сеньора. Если сага и песня по типологическим характеристикам близки к малым фольклорным формам эпоса (сказке, балладе, песни, героической элегии), то героический эпос как жанр выступает провозвестником романа.
М. М. Бахтин, указывал на три признака, отличающие героический эпос от романа, связывая их с 1)предметом эпопеи, 2)его отношением к современности (периоду записи эпоса) 3)и исторической правде, а также со степенью выявленности индивидуального авторского начала в создании эпопеи.Эпосы народностей, достигших в период Зрелого Средневековья развития государственности, отказались от мифологической архаики и перешли к разработке сюжетов, основанных на конкретных исторических фактах. Так, фактическую основу «Песни о Роланде» можно установить по историческим источникам времен Карла Великого, в частности в «Жизнеописании Карла Великого» (ок. 830) франка Эйнхарда, члена Академии императора, упоминается о разгроме арьергарда войска в Ронсенвальском ущелье во время неудачного похода Карла против Сарагосы (778 г.). Эйнхард упоминает Хруотландамакграфа Бретонской марки, павшего в этой битве, в числе прочих именитых франков. Направленность поведения героя в классических эпопеях государственная, а не личная. Сюжетное ядро составляет патриотическая борьба с иноземными и иноверными захватчиками, оборона отечественных границ («Песнь о Роланде») или их расширение (Реконкиста в «Песни о Сиде»). В «Песни о Роланде» патриотический пафос усиливается христианской идеей, которая приобрела особое значение в период записи эпического памятника (Оксфордская рукопись, ок. 1170 г.), совпавший со временем подготовки к Третьему Крестовому походу (1189-1192 гг.).
«Песнь о Роланде» входит в так называемую «королевскую» группу шансон де жест (sonsdegeste – песен о деяниях). Выделяются три темы, составляющие основное содержание французского героического эпоса: «1) оборона родины от внешних врагов – мавров (или сарацин), норманнов, саксов и т. д.; 2)верная служба королю, охрана его прав и искоренение изменников; 3) кровавые феодальные распри». Сюжет «Песни о Роланде»: Роланд — сражается и гибнет не за свою честь, но прежде всего — за честь своего рода, затем — за честь своего племени — франков, затем за честь своего сеньора, и наконец за честь Бога христианской общины.
«Песнь о Роланде» анализируется как часть королевского цикла, но при этом подчеркивается, что поэма имела европейский резонанс и представляет собой одну из вершин средневековой поэзии.
Эпический король, отвечая ролевому характеру эпоса, выступает как фигура скорее символичная, пассивная, символизирующая единство и процветание страны. Эпический король как фигура пассивная вступает в сложные отношения с эпическим героем, выражающим народный патриотический идеал. Поэтому Карл в «Песни о Роланде» изображается эпическим старцем, облик Карла и его возраст отвечают его центрирующей роли в государстве, возраст Карла равен возрасту державы франков, король – это само отечество. В «Песни о Роланде» Ганелон, убеждая Бланкандрина, что Роланд – причина всех войн, которые ведет Карл, вспоминает, как Роланд самовольно занял город Нопль и приказал вымыть испачканную в крови траву, чтобы Карл не узнал о его своеволии, вспоминает и о другом эпизоде, когда только что пробудившемуся Карлу Роланд преподнес румяное яблоко, сказав, что однажды, когда император будет спать, Роланд завоюет для него весь мир и преподнесет при пробуждении как этот румяный плод. Оппозиция короля и героя в «Песни о Роланде» не перерастает в открытый конфликт, но именно такой характер принимает в других героических эпосах, особенно в «Песни о Сиде».Утраченная в рукописи 1207 года экспозиция «Песни о Сиде» восстанавливается как по героическим романсам и поэме «Родриго», так и по «Хронике двадцати кастильских королей».
В «Песни о Нибелунгах» именно оппозиция короля и героя становится причиной трагической развязки. Причем, Зигфрид лишь назовется вассалом Гунтера, в то время как сам будет не только независимым сеньором, но и королем, однако несоответствие героя роли будет выступать источником его трагической вины, поскольку за Гунтера Зигфрид будет совершать не только военные подвиги, но и свадебные испытания, чтобы добыть Брюнхильду и, таким образом, окажется виновным в обмане, который искупит своей кровью. В «Песни о Нибелунгах» под влиянием рыцарского романа поведение Зигфрида носит уже индивидуальный характер, он ищет любви и славы как странствующий свободный рыцарь, поэтому и сам эпос в жанровом отношении неоднороден, он ассимилирует некоторые черты рыцарского романа. Причем, апеллирующая к рыцарской культуре «Песнь о Нибелунгах», обращается, как и рыцарский роман к фантастическим образам, восходящим к мифологической архаике, в то время как, в «Песни о Роланде» языческая фантастика абсолютно вытеснена христианской. Вместе с тем, оба этих эпических памятника объединяет гиперболизм, в то время, как в более поздней по происхождению «Песни о Сиде» есть всего лишь один эпизод с явлением архангела, скорей всего, навеянный «Песнью о Роланде», в то время как всему памятнику присуще стремление оставаться в реалистических границах, даже изображая доблесть и силу героя.
Куртуазная литература: лирика и роман. Ведущие авторы и концепция куртуазной любви.
Куртуазная литература — совокупность литературных произведений западноевропейского христианского Средневековья, объединённых рядом тематических и стилистических признаков и связанных преимущественно с идеологией менестрелей. Мировоззрение Куртуазной литературы характеризуется прежде всего ростом индивидуального самосознания. В центре куртуазного романа стоит героическая личность — вежественный, мудрый и умеренный рыцарь, совершающий в далеких полусказочных странах небывалые подвиги в честь своей дамы. Мощь родового союза сведена на нет (в отличие от героического эпоса, где личный момент всюду отсутствует; герой не знает индивидуальной чести, он знает лишь честь известного коллектива, он лишь участник чести своего рода). Герой куртуазного романа часто не знает точно своего рода-племени (воспитанный в семье вассалаТристан, выросший в лесу Персеваль, взращенный девой озера Ланселот); да и сеньор с его двором — лишь отправной и конечный пункт для похождений героя. Самодовлеющий рыцарский подвиг-авантюра, совершаемый без всякой связи с интересами рода и племени, служит прежде всего для возвышения личной чести рыцаря и лишь через это — чести его дамы и его сеньора. Но и сама авантюра интересует куртуазных поэтов не столько внешним сплетением событий и действий, сколько теми переживаниями, которые она пробуждает в герое. Конфликт в куртуазной литературе — это коллизия противоречивых чувств, чаще всего — коллизия рыцарской чести и любви.
Ещё более четко, чем в куртуазном романе, отражается рост индивидуального самосознания в лирике: анонимности предшествующей эпохи поэтыПрованса (первые носители нового мировоззрения) противопоставляют подчеркивание и восхваление поэтического авторства. Впервые в Средневековье в этой поэзии личность с гордостью утверждает свои права на своё творчество. В тесной связи с общим ростом самосознания личности находится сублимация сексуальных отношений в Куртуазной литературе. Церковь предавала проклятию в качестве одного из семи смертных грехов все виды внебрачных отношений; феодальная система лишала женщину прав наследования, ограничивала её экономические и политические права. И Прованс — родина куртуазного служения даме — осуществляет впервые «раскрепощение» женщины из верхних слоев господствующего класса, уравнение её в правах наследования с мужчиной (в XII веке управление ряда крупных феодов — графства Каркассонского, герцогства Аквитанского, виконтствБезьерского, Нарбоннского, Нимского — оказывается в руках женщин). Так создаются реальные предпосылки для феодализации отношений между знатной дамой — владетельницей феода — и слагающим ей гимны служилым рыцарем. В Куртуазной литературе эти отношения получают своеобразное перетолкование: рост самосознания личности сказывается в эротической интерпретации форм служения: панегирик вассального рыцаря владетельной даме превращается в настойчивую мольбу о той «сладостной награде», к-рую церковь заклеймила позорным словом «блудодеяния». Подобно верующему, влюбленный переживает в созерцании своей дамы все стадии мистического лицезрения божества; и богословские формулы «почитания», «преклонения», «заступничества», «милосердия», обращенные до того времени к святым и Богородице, заполняются новым эротическим содержанием, становясь обязательными тематическими элементами куртуазной лирики. В «Ланселоте» Кретьена де Труа герой предпочитает несколько золотистых волосков, выпавших из гребня королевы Джиневры, самым почитаемым мощам св. Мартина и св. ИаковаКомпостельского; после любовной встречи он преклоняет колена перед ложем дамы, «как перед алтарем», «ибо он не верует так ни в одну святую плоть».
Тематика Куртуазной литературы характеризуется отталкиванием как от круга библейских и апокрифических тем религиозной поэзии, так и от традиций героического эпоса. В поисках материала куртуазная литература обращается к кельтским сказаниям, к Востоку. Куртуазная литература в своей топике широко пользуется описаниями роскошного убранства, утвари и одежды, торжественных пиров, посольств, охот, турниров; немалую роль играют шелка и ткани, слоновая кость и драгоценные камни загадочного Востока в развертывании описаний и сравнений.куртуазный эпос щедро черпает из сокровищницы сказочной и дохристианской мифологии: заколдованные замки и волшебные сады, окруженные невидимыми стенами, таинственные острова и сами собой плывущие челны, мосты «под водой» и мосты «острые, как лезвие меча», источники, возмущенная вода которых вызывает бурю, феи, карлы, великаны, оборотни — люди-соколы и люди-волки — на пять с лишком столетий укрепляются на страницах романов. Так определяются три основных цикла сюжетов куртуазного эпоса: 1) античный цикл (охватывающий сюжетику об Александре Великом, Энее, Фиванской и Троянской войнах, опирающийся на позднелатинские переработки неизвестных Средневековью греческих классиков) 2) византийско-восточный цикл (относятся сюжеты «Флуар и Бланшефлёр», «Клижес» и ряд других авантюрных романов); 3) наиболее характерный для Куртуазной литературы бретонский цикл (охватывающий твердо очерченный сюжет Тристана и постоянно расширяемый круг сюжетов короля Артура).
Классики направления куртуазной лит-ры – классиков направления Кретьена де Труа, Гартмана фон Ауэ, Готфрида Страсбургского.
