Науки о природе и науки о духе. Объяснение и понимание

Типы рациональности и их смена

Развитие науки. Понятие научной революции

1. Развитие науки. Понятие научной революции

Проблема развития научного знания — третья основная тема, которая обсуждается в рамках современной философии науки.

К. Поппер напрямую связывает развитие науки с ее крити­ческим характером. Ученый, создавая теорию, уже имеет уста­новку на поиск фактов, ее опровергающих. Конечно, ни одна теория не опровергается одним единственным эмпирическим фактом, но рано или поздно любая научная теория вытесняется другой, более успешной с точки зрения объяснения эмпири­ческих данных. Новая теория, в свою очередь, подвергается проверкам и со временем опровергается. Таким образом, раз­витие науки идет через опровержение и смену теорий и пред­ставляет собой непрерывный процесс пересмотра знаний.

По мысли Т. Куна, развитие науки есть революционный процесс смены парадигм или дисциплинарных матриц. Т. Кун выделяет два этапа развития науки: период нормальной науки и период кризиса. Нормальная наука — это развитие научно­го знания в рамках определенной парадигмы. В это время про­исходит накопление эмпирических данных, которые находят приемлемую интерпретацию с помощью привычных средств.

Постепенно у представителей научного сообщества накап­ливаются сомнения в ясности и адекватности методов, теоре­тических положений и принципов, поскольку появляются все новые эмпирические данные, которые не поддаются объясне­нию и даже напрямую противоречат устоявшимся научным по­ложениям. В результате этого начинают складываться новые методики, которые позволяют лучше объяснить известные факты и предсказать новые. Как результат — научное сообще­ство отказывается от прежней парадигмы и формирует новую. Этот момент смены парадигм Т. Кун называет кризисом в на­уке. Выбор в пользу новой парадигмы осуществляется как на рациональных, так и на нерациональных основаниях. Большая часть членов научного сообщества должна верить, что новая парадигма предлагает лучшие средства решения научных за­дач. Однако эта вера, по мнению Т. Куна, все же опирается на некоторые рациональные основания, заложенные в логике на­учного исследования.

Интерпретация процесса развития науки в концепции И. Лакатоса является очень близкой к позиции Т. Куна. Развитие науки происходит через смену научно-исследовательских про­грамм. И. Лакатос выделяет два этапа развития научно-иссле­довательской программы: прогресс и регресс, граница этих стадий — «пункт насыщения». Научное сообщество всякий раз совершает выбор в пользу более прогрессивной исследователь­ской программы, которая не просто задним числом объясняет, но предсказывает ранее не известные факты. Таким образом, выбор делается в пользу более эвристичной научно-исследо­вательской программы, которая постепенно вытесняет преды­дущую и со временем разделяется всем научным сообществом.

Процесс смены научно-исследовательских программ назы­вается научной революцией. По мнению И. Лакатоса, история развития науки полностью описывается схемой борьбы кон­курирующих исследовательских программ. И. Лакатос разли­чает внутреннюю и внешнюю историю развития науки. Внут­ренняя история науки представляет собой смену идей и методологий, движение которых и составляет собственное со­держание науки. Внешняя история науки — это те факторы научного исследования, которые связаны с отдельными лич­ностями и формами организации науки, т.е. не столько со зна­нием, сколько с деятельностью ученых. Внешняя история на­уки имеет второстепенное значение. Рассматривая процесс развития науки, следует апеллировать к внутренней логике развития самого научного знания.

По мнению И. Лакатоса, произошло три научных револю­ции, результатом которых стала последовательная смена индуктивизма, конвенционализма, фальсификационизма и мето­дологии исследовательских программ

Если Т. Кун и И. Лакатос рассматривают процесс развития науки как единство рациональных и иррациональных момен­тов, то П. Фейерабенд полностью его иррационализирует. П. Фейерабенд исходит из положения, что одновременно су­ществует множество равноправных типов знания, а внутри науки — множество равноправных теорий. Развитие науки осуществляется за счет конкуренции различных теорий. П. Фей­ерабенд выдвигает принцип пролиферации (размножения) тео­рий. Поскольку ни одна теория не может быть опровергнута фактом, то для ее опровержения необходимо появление другой теории. Поэтому ученые должны стремиться к созданию как можно большего количества альтернативных теорий. Теории соперничают друг с другом, что способствует уточнению их ис­ходных принципов, взаимной критике и, в конце концов, разви­тию науки. По мнению П. Фейерабенда, несравнимы не только теории, сформулированные в разных парадигмах, но и вообще две любые теории. Каждая из них имеет собственный набор по­стулатов, отличающийся от исходных оснований других тео­рий. Именно поэтому сравнить теории на рациональной основе невозможно. Таким образом, П. Фейерабенд делает крайний вывод о несоизмеримости научных концепций ни в плане эмпи­рического базиса, ни в плане теоретических постулатов и ло­гико-методологических норм. Процесс развития науки в его понимании становится полностью иррациональным и не опре­деляется никакой внутренней логикой развития знания.

2. Типы рациональности и их смена

Помимо научной можно выделить другие типы рациональ­ности (философская, религиозная, художественная), соответ­ствующие иным видам знания. Различные модели рациональ­ности частично пересекаются, но при этом сохраняют свои особенности. Отождествление рациональности с научностью, а научности, в свою очередь, со строгими логическими проце­дурами приводит к противоречивому пониманию самой науки. Поскольку ни контекст открытия научной теории, ни контекст ее оправдания никогда не осуществляются в соответствии только с формально-логическими схемами. Попытка связать научность и рациональность с априорными, неисторическими логическими критериями приводит к выводу о полной ре­лятивности критериев научности и иррациональности самой науки. Именно к такому выводу пришли постпозитивисты Т. Кун, И. Лакатос и П. Фейерабенд.

Таким образом, ошибочно сводить рациональность к авто­матическому следованию логическим правилам. Логичность — лишь один из вариантов рациональной нормативности. Боль­шая часть критериев рациональности имеет содержательный и исторически изменчивый характер. Выделяемые в современ­ной философии нормы рациональности подразделяются на три большие группы:

•эпистемические: логические законы и правила, принци­пы научной онтологии, стандарты объяснения и решения задач;

деятельностные: целесообразность, эффективность, опти­мальность, экономичность и т.п.;

нравственные: принятые в данном обществе представле­ния о добре, красоте и т.п., устоявшиеся социокультурные де­терминанты.

Таким образом, в качестве предпосылок рациональности выступают не просто содержательные, но внерациональные факторы: исторические идеалы, мировоззренческие принципы, эмоционально-ценностные пристрастия и т.п.

Однако отсутствие единого логического критерия рацио­нальности, многообразие и историческая изменчивость типов рациональности не означают отсутствия самой рационально­сти как особого типа постижения мира и отношения к нему.

XX век продемонстрировал, что некоторые представления и позиции, сохраняя все видимые признаки рациональности, оказываются формами авторитарного сознания, чуждого и даже враждебного критической мысли. Как считает один из исследователей проблемы рациональности В. Швырев, воз­можность догматизации заложена в самой природе рациональ­ного сознания. Дело в том, что рациональное сознание созда­ет теоретический мир — мир идеальных конструкций, который может отчуждаться от человека. Идеальные конструкции, пре­тендуя на окончательность и безусловность, подменяют собой реальную действительность. Человек, попавший в плен такого рода абсолютизированных конструкций, оказывается неспо­собным сопротивляться догматическому давлению и крити­чески относиться к предлагаемым ему теоретическим схемам, загоняя себя в рамки ограниченного представления о бытии. Подобные тотальные притязания рационального сознания способствуют его превращению в авторитарную догму.

Исходя из этого, В. Швырев предлагает различать откры­тую и закрытую рациональность, что соответствует традици­онному для философии различению рассудка и разума. Как считал И. Кант, рассудок — это способность субъекта состав­лять суждения и действовать в рамках заданных правил. Дея­тельность рассудка нормативна. Пытаясь выйти за пределы правил и норм, рассудок впадает в противоречия (антиномии), которые собственными силами разрешить не может. Разум — это способность субъекта создавать правила и принципы по­знания. Разум ставит цели рассудку и представляет собой выс­шую творческую способность человека. Как считает И. Кант, нельзя судить о мире с помощью одного только рассудка, он бессилен в сфере свободы, хотя вполне адекватен в мире необ­ходимости. Побуждаемый идеями разума, рассудок стремится выйти за пределы возможного опыта и впадает в иллюзии. Для того чтобы судить о вещах самих по себе, возможностей рассудка оказывается недостаточно. Различение рассудка и разу­ма в философии И. Канта аналогично выделению калькулиру­ющего и осмысляющего мышления философом-экзистенциа­листом М. Хайдеггером. Таким образом, идея различения разных интеллектуальных способностей субъекта сформули­рована не только в рамках классической рационалистической философии и современной философии науки, но имеет более широкую историко-философскую основу и достаточно дли­тельную историю.

Итак, рассудок, оперирующий в пределах уже сложившего­ся знания, и основанная на нем закрытая рациональность склонны к догматизму, поскольку представляют собой интел­лектуальную деятельность внутри заданных правил без попы­ток изменения этих правил и даже рефлексии по их поводу. Рас­судок — своего рода «духовный автомат», которому присуща тенденция к упрощению и схематизации. Позитивными функ­циями рассудка являются классификация, систематизация зна­ний и с помощью этого адаптация человека к привычным ситу­ациям. Разум же, соотносимый с открытой рациональностью, по природе антидогматичен, представляет собой творческую, конструктивную мысль, рефлексию по поводу заданных пра­вил, формирование новых правил и норм. Разум с этой точки зрения выходит за пределы наличного опыта, его функцией яв­ляется порождение новых знаний.

При таком понимании философия оказывается сопостави­мой с открытой рациональностью, понимаемой как рефлек­сивность. Открытая рациональность предполагает самокри­тичность и плюрализм, равноправие различных позиций как внутри философии, так в других сферах культуры. Диалог раз­личных теоретических позиций является тем средством, кото­рое препятствует замыканию сознания на себя, на свою личност­ную, профессиональную, национальную, религиозную и т.п. ограниченность.

Другой российский исследователь В. Степин предлагает различать классическую, неклассическую и постклассическую формы рациональности. Классическая рациональность связа­на с такими способами постижения действительности, при ко­торых субъект полностью исключается из системы познания. Классическая рациональность имеет установку на объективи­рованное познание действительности, влияние человека на познавательный процесс не учитывается. Классическая рационалистическая парадигма рассматривает науку как абсолют­но истинное знание, существующее вне какого-либо социо­культурного контекста.

Неклассическая рациональность характеризуется осозна­нием неустранимого влияния познавательных средств на объект и процесс исследования. Иначе говоря, неклассическая рационалистическая парадигма учитывает влияние человека на познавательный процесс, однако по-прежнему не осознает­ся социо-культурная, мировоззренческая обусловленность на­учного познания.

Постклассическая рациональность связана с осознанием неразрывной связи между ценностно-смысловыми структура­ми сознания познающего субъекта и характером его познава­тельной активности. Человек влияет на результаты познания в силу наличия у него специфических ценностных установок, которые формируются с опорой на ненаучный контекст. Та­ким образом, в рамках постклассической рационалистичес­кой парадигмы осознается связь познавательной деятельнос­ти, в том числе и научной, с социо-культурным контекстом, в котором эта деятельность осуществляется. Требование учета и истолкования ценностей становится предпосылкой получения объективных знаний о мире. По мнению В. Степина, каждый следующий тип рациональности не отрицает предшествующе­го, но лишь обозначает его границы и проблемы. Можно так­же добавить, что на смену постклассической рациональнос­ти со временем придут иные ее формы.

Помимо выделения различных типов научной рациональ­ности, современная философия говорит и от нее ненаучных фор­мах. Существует целый спектр возможностей реализации принципа рациональности в науке, искусстве, философии. По­этому следует говорить не столько о рациональности, сколько о творческой разумности человека как его сущностной особен­ности. Под творческой разумностью имеется в виду способ­ность к свободному практическому действию, к порождению нового в обыденной жизни, искусстве, науке и философии. Классическая научная рациональность — лишь одна из воз­можностей реализации разума. Вслед за И. Кантом вся пост­классическая философия пыталась преодолеть узкорассудоч­ные пределы сциентизированной философии и повернуть ее лицом к человеку. Постклассическая философия продемонст­рировала, что разум покоится на не разуме, логика на не логике, что разум — лишь средство существования философии, но не ее единственная цель.

3. Наука и техника

Слово «техника» происходит от греческого «techne» — ис­кусство, мастерство. Техника понимается как, с одной сторо­ны, способ и умение достигать чего-либо, с другой — как сово­купность средств человеческой деятельности, использующихся для преднамеренного изменения действительности в соответ­ствии с потребностями и желаниями человека. Для понимания сущности техники уместно проследить историю ее становления.

Одной из теорий является концепция происхождения тех­ники из целесообразной деятельности человека, целесообраз­ного использования средств этой деятельности.

Другую теоретическую позицию проводит представитель философии жизни О. Шпенглер. Техника, по его мнению, про­исходит из совместной деятельности больших масс людей и является способом организации этой деятельности. Поэтому технику следует рассматривать не как совокупность инстру­ментов, а как способ обращения с ними.

Оригинальную концепцию происхождения техники предло­жил Л. Мамфорд, который считает, что орудийная и машинная техника есть продолжение биотехники. Под биотехникой по­нимается все необходимое человеку для жизни. Основной мо­мент деятельности человека — он сам, поэтому техника проис­ходит из особенностей функционирования человека и в своем происхождении тесно связана с природой человека. Техника в примитивных сообществах была, прежде всего, жизнеориентирована, а уже затем трудоориентирована. Техника, нацеленная на производство и власть, возникла, по мнению Л. Мамфорда, значительно позже.

Еще одной версией происхождения техники является кон­цепция российского ученого Б. Поршнева. Согласно его иде­ям, техника возникает в результате недостаточности биологи­ческих способов адаптации человека к действительности. Вместо зубов и когтей человек вынужден использовать камни и палки, которые рассматриваются в качестве прототипов со­временных технических приспособлений.

Различают три этапа становления техники: господство орудий труда, господство машин, господство автоматов. На первом этапе, который длился с доисторических времен до XIX в., техника представлена орудиями труда. Основной си­лой производства является человек, а орудия труда выступают в качестве дополнительных усилителей его природных физи­ческих способностей. На этом этапе техника находится в при­митивном, неразвитом состоянии, и поэтому как культурный феномен практически не замечается.

Второй этап развития техники связан с появлением машин­ного производства в XIX в. В этот период начинается процесс сближения науки и техники, а также стремительное развитие последней. Теперь основной силой производства выступает машина, а человек превращается в ее придаток. Именно в этот период складывается современная техническая или технотрон­ная цивилизация, техника становится важнейшим элементом культуры, поэтому в философии формулируется проблема ее осмысления.

Примерно со второй половины XX в. начинается третий этап развития техники, связанный с применением автоматов. Человек постепенно выводится за пределы процесса производ­ства и выступает в качестве организатора и руководителя это­го процесса. Машина теперь не просто орудие, средство; чело­век в определенном смысле вступает с ней в коммуникацию. Так, например, компьютер можно рассматривать как прими­тивный аналог мыслительной деятельности человека. Безус­ловно, компьютер — средство, с помощью которого человек решает множество разнообразных задач. Но при этом, взаи­модействуя с компьютером, человек испытывает влияние вир­туальной среды, появляющейся вместе с компьютерной техни­кой. Как и всякое общение, коммуникация человека и машины строится по определенным правилам. Человек, с одной сторо­ны, задает эти правила, а с другой — вынужден подчиняться им. Учитывая, что процесс компьютеризации становится то­тальным, проблема взаимодействия человека и машины из ча­стнонаучной переходит в разряд общегуманитарной.

Немецкий философ К. Ясперс выделяет следующие харак­терные черты современной техники. Техника есть применение силы природы против нее самой, она характеризуется способ­ностью господствовать, а не созидать. Техника выступает по­средствующим звеном между человеком и природой и являет­ся частью общей рационализации современного общества. Создание и использование техники основано на использовании научного знания и, следовательно, техника напрямую свя­зана с наукой.

Современная техника является практическим продолжени­ем пауки. Технические новшества основываются на научных знаниях, а развитие техники, в свою очередь, ставит перед нау­кой новые задачи. В современной цивилизации наука превра­щается в непосредственную производительную силу, что соз­дает предпосылки поточного производства орудий труда, технических приспособлений, которые становятся искусствен­ными органами человека. В XX в. заговорили о новом культур­ном явлении, основанном на неразрывном единстве науки и техники, — научно-технической революции и ее следствии — научно-техническом прогрессе.

В философии XX в. наряду с понятиями «биосфера», «ноос­фера» появляется понятие «техносфера», которым обознача­ется все то, что связано с производством и использованием тех­ники. Это новая искусственная среда, созданная человеком и, с одной стороны, развивающая в нем способности изобрета­тельства и предпринимательства, а с другой — порабощающая его. Влияние техники на культуру и цивилизацию чрезвычай­но разнообразно, а в перспективе — даже трудно предсказуе­мо. Действительно, техника создает новые эффективные сред­ства для самореализации человека, но при этом накладывает на него серьезные ограничения. Рост потребностей человека только ускоряет этот двуединый процесс. Развитие техники способствует все более полному и адекватному удовлетворе­нию потребностей человека, облегчению его труда и сокраще­нию каждодневных физических усилий. Но, с другой стороны, оно порождает целый ряд гуманитарных проблем: хищничес­кое использование природного сырья, одностороннюю специ­ализацию труда, уменьшение ценности отдельной личности, появление невиданного прежде оружия массового уничтоже­ния, загрязнение окружающей среды и т.п. Именно поэтому отношение к технике у современного человека двойственное. Ряд философов рассматривает технику и технический прогресс как несомненное зло, следствием которого является выхола­щивание духовности, которое в конечном итоге приведет к са­моуничтожению человечества. Сторонники технического прог­ресса, напротив, указывают на то, что техника освобождает человека от рутинного труда, экономит его время и позволяет сосредоточиться на более сложных задачах. И сторонники, и противники технического прогресса улавливают объективные моменты, связанные с состоянием современной технотронной цивилизации.

Однако более взвешенной является нейтральная позиция, продемонстрированная К. Ясперсом. Немецкий философ счи­тал, что сама по себе техника не является ни добром, ни злом. Она имеет смысл только как средство достижения человеком определенных целей. Поэтому этические вопросы возникают в связи с тем, как техника используется человеком, т.е. в связи с человеческой деятельностью, но не с техникой самой по себе. Система техники, возникшая вместе с машинным производ­ством, включает в себя человека не просто как необходимый, но как существенный элемент. Техника неустранима из совре­менной цивилизации, поэтому человеку придется находить решение тех проблем, которые она порождает. При этом инст­рументом решения проблем может стать сама техника. Чело­веку следует находить разумные способы гармоничного соче­тания техники с другими сферами культуры.

Возникновение философии техники как особой области фи­лософского знания связывают с появлением в 1877 г. труда Э. Каппа «Основания философии техники». Философия техни­ки выделяется в особый раздел философии и является относи­тельно самостоятельной областью исследования, тяготеющей, прежде всего к гносеологии и эпистемологии. Тем не менее, зна­чительная часть проблем имеет ярко выраженный аксиологи­ческий, праксеологический или антропологический характер. Таким образом, можно говорить о том, что философия техни­ки фокусирует на себе широкий круг философских проблем, вызванных к жизни современной технотронной эпохой, про­блем, которые не могут быть решены в рамках узкоспециаль­ного научного исследования.

4. Науки о природе и науки о духе. Объяснение и понимание

Главной особенностью научного знания является рацио­нальность. Однако, как показано выше, представления о ра­циональности подвержены изменениям. Трансформация пред­ставлений о научной рациональности во многом вызвана развитием социального и гуманитарного познания, которое объединяется термином «науки о духе». Кроме того, реальный процесс познания, в какой бы сфере он ни осуществлялся, не является сугубо рациональным процессом.

Впервые различение наук о природе и наук о духе произошло в Баденской школе неокантианства и философии жизни В. Дильтея. Достаточно быстро эта идея, а также термины «на­уки о природе» и «науки о духе» стали общепринятыми. В фи­лософии XX в. сложились три основные позиции по вопросу со­отношения гуманитарного и социального познания, с одной стороны, и естествознания — с другой.

Первая: науки о природе и науки о духе различаются по предмету и методу, при этом признается научный характер обеих сфер исследования. Подобный подход применяется в философии жизни, экзистенциализме, герменевтике.

Вторая: гуманитарное и социальное знание — неразвитая наука, имеющая собственный предмет, однако использующая привычный научный метод, т.е. метод естествознания. Науки о духе, таким образом, должны подгоняться под образец наук о природе. Этот подход характерен для первого позитивизма.

Третья: гуманитарному и социальному знанию отказыва­ется в научном статусе на том основании, что в науках о духе содержатся высказывания, которые не могут быть проверены опытом, т.е. подвергнуты процедуре верификации. Науки о духе находятся за пределами научности, попадая в одну кате­горию с религией, мифологией и метафизикой. Такая точка зрения проводится неопозитивизмом.

Наиболее приемлемой выглядит первая позиция. Гумани­тарное и социальное познание — вполне развитая наука со сво­им специфическим предметом (человек и вся сфера его куль­турной, исторической и социальной деятельности) и методом (понимание). Специфику наук о духе можно определить следу­ющим образом:

Принципиальное «присутствие» человека, именно чело­век и результаты его деятельности являются предметом наук о духе, и как следствие этого — неустранимость субъективного момента из наук о духе;

-интерпретационный характер методов;

-диалогический характер гуманитарного и социального знания;

- неустранимость аксиологического момента.

Проблема понимания является центральной в рамках од­ного из направлений современной философии — герменевтики. На протяжении длительного времени, начиная с Антично­сти, герменевтика существовала сначала в качестве методики интерпретации текста, затем в качестве развернутого общена­учного метода, и только благодаря усилиям Ф. Шлейермахера, В. Дильтея, а вслед за ними М. Хайдеггера, Х.Г. Гадамера, П. Рикера стала философской теорией.

Наиболее внятные определения категории «понимание» ста­ли появляться в философских концепциях второй половины XIX в., тогда же возникла проблема соотношения объяснения и понимания. Создатель общей универсальной герменевтики Ф. Шлейермахер дал следующее определение понимания: по­нимание — это постижение индивидуальности говорящего через сказанное им. Ф. Шлейермахер различает в понимании объективный и субъективный моменты. Объективное понима­ние — это понимание текста или речи как факта языка на пред­метно содержательном уровне, выяснение того, «что» говорит­ся. Субъективное понимание — понимание текста или речи как факта мышления на индивидуально-личностном уровне, вы­яснение того, «как» говорится.

Позже В. Дильтей полностью субъективизировал процесс понимания, определив его как вживание во внутренний мир автора текста.

Русский философ Г. Шпет выступал против психологичес­кой трактовки понимания. Согласно Г. Шпету, понимание есть деятельность разума по поводу раскрытия смысла, пони­маются знаки, имеющие объективный смысл, а не индивиду­альность говорящего или пишущего.

В XX в. также наблюдается различие трактовок категории «понимание». Так, М. Хайдеггер называет понимание спосо­бом бытия человека в мире. Вопрос о смысле существования приравнивается им к вопросу о смысле понятого, тем самым М. Хайдеггер превращает понимание в онтологическую кате­горию, а герменевтику приравнивает к онтологии.

Другой философ XX в., П. Рикер, считает, что понимание есть особый этап в познании, работа по присвоению смысла, составная часть объяснения. Понимание, по его мнению, — категория гносеологическая, а не онтологическая.

Х.Г. Гадамер рассматривает понимание как актуализацию тех смыслов, которые вложил в текст автор, интерпретацию этих смыслов в современном контексте. Проблема понимания есть проблема языковая, однако язык рассматривается как мир, окружающий человека. Таким образом, понимание в концепции Х.Г. Гадамера становится не модусом познания, а мо­дусом бытия.

Как видно, в рамках герменевтики нет единства трактовок категории «понимание». Но, несмотря на разноречивость тео­ретических подходов, существует несколько устоявшихся принципов, переходящих из одной герменевтической концеп­ции в другую и наполняющих конкретным содержанием поня­тие «понимание». Это следующие принципы:

- принцип диалогичности понимания;

- принцип герменевтического круга;

- принцип конгениальности;

- принцип предварительного понимания.

Принцип диалогичности понимания имеет фундаменталь­ный характер и выражает тот факт, что любое понимание есть диалог - между интерпретатором и автором текста. Любое куль­турное явление можно рассматривать как текст, а текст есть застывшая речь, для понимания которой должна вводится си­туация диалога.

Принцип герменевтического круга является отражением цик­лического характера понимания. Движение понимания осуще­ствляется по кругу: от предварительного знания о целом, через последовательное понимание частей, к более полному и адек­ватному пониманию целого. Герменевтический круг, по сути, представляет собой спираль, по которой движется процесс по­нимания.

Принцип конгениальности выражает требование соразмер­ности творческих и интеллектуальных потенциалов автора текста и интерпретатора. Истолкование принципа конгениаль­ности не является единым. Одна точка зрения заключается в том, что интерпретатор должен передать точный смысл, зало­женный в текст автором. Согласно другой точке зрения, ин­терпретатор должен понимать текст лучше автора, т.е. выяв­лять те смыслы, которые самим автором не осознавались. Понимания текста на уровне автора недостаточно, необходи­мо добиться лучшего понимания.

Принцип предварительного понимания заключается в том, что понимание всегда опирается на некоторые нерациональ­ные и не вполне осознаваемые предзнания и предсуждения, выступающие его основой. Для начала процесса понимания необходимо предварительное знание о том, что предстоит понять. Предварительное понимание или предпонимание опре­деляется традицией, предрассудками, личным опытом челове­ка и т.п.

Важно отметить, что методы объяснения и понимания ис­пользуются и в науках о природе, и в науках о духе. Объясне­ние и понимание — основные процедуры научной деятельнос­ти, однако в естествознании преобладает объяснение, а в гуманитарных и социальных науках—понимание. Понимание - универсальная гносеологическая процедура постижения смыс­ла явления или события, в которой объединены как рациональ­ные, так и нерациональные моменты. Понимание возможно там, где есть смысл. Понимание стремится сохранить уникаль­ное в изучаемом объекте, постичь его как целостность. Объяс­нение — универсальная гносеологическая процедура выявле­ния сущности изучаемого объекта или явления, подведение его как частный случай под общий закон.

Постижение культурной и человеческой реальности не мо­жет быть простым отображением фактов, но предполагает рас­крытие того, что стоит за этими фактами, т.е. смыслов. Пони­мание тесно связано с объяснением, однако не сводится к нему. В понимании помимо рационального присутствует и нерацио­нальный момент, связанный с интуитивным постижением дей­ствительности. Однако ошибочно полностью иррационализировать понимание. Наука, независимо от того, является ли она естественной или гуманитарной, не может опираться на ирра­циональные методы.

Особенностью современной философии является то, что она весь мир рассматривает как совокупность знаковых сис­тем разного рода, т.е. языков, которые должны быть прочита­ны и поняты. В таком контексте герменевтика становится сре­доточием большого числа актуальных философских проблем.

Лекция 18. Понятие человека.