Глава 13. Методология и методика исторического исследования

Методологию исторического исследования следует отличать от методики. Это относится и к соотношению понятий «метод» и «методика». С XIX в. в исторической науке утвердилось представление о методике как совокупности приемов критического анализа и использования историком привлекаемых им источников. Иначе говоря, методика — это техника исторического исследования, то звено исторического мышления и конкретно-исторического анализа, посредством которого реализуется методология. Теория (методология) — методы — методика — такова структура и последовательность исторического мышления при реализации конкретных исследовательских задач.

Колыбелью методики исторического исследования была гуманистическая историография. В Италии эпохи Возрождения начал формироваться научный аппарат исследования, была впервые введена система сносок. В этом отношении большое значение имели работы историка Ф. Биондо (1388—1463), обосновавшего необходимость ссылок на используемый материал [343]. В целом введение в историческое исследование научного аппарата было обусловлено двумя причинами. Это было, прежде всего, следствием рационализма гуманистов в подходе к оценке характера исторической науки как светской по предмету и по методу дисциплины. Отсюда вытекала необходимость критического отношения к происхождению и содержанию письменных источников. Особое значение имела в этой связи разработка приемов лингвистической критики текста источника. Другой предпосылкой разработки научного аппарата было открытие книгопечатания, которое в огромной степени способствовало деятельности по обнародованию и критическому анализу источников.

В эпоху Возрождения, как и в последующем развитии исторической науки, источниковедческая критика представляла собой составную часть исторического исследования.

Она предполагала постановку вопросов о подлинности происхождения источника, о времени, месте его возникновения, о характере происхождения содержащихся в нем сведений, об авторе и т.д. Источниковедение как дисциплина ведет свое начало от эпохи гуманизма. Итальянский гуманист Л. Валла (1405—1457) подверг критическому анализу средневековый трактат «Константинов дар», в подлинности которого до этого никто не сомневался. Изучив содержание и язык текста этого документа, он пришел к неоспоримому выводу о подложности трактата, доказал, что никакого дарения не было. Результаты исследования Л. Баллы свидетельствует о взлете методики исторического исследования.

Следующий важный этап развития методики исторического исследования приходится на начало XIX в., причем особое значение имела в этой связи научно-исследовательская деятельность представителей немецкой историографии — Б. Г. Нибура и Л. Ранке. Последний считался мастером источниковедческого анализа, хотя его подлинная заслуга в разработке методики критического анализа преувеличена. Внимание историка в основном концентрировалось на внешней критике источников в отличие от внутренней, подразумевающей анализ содержания источников. Особое значение Л. Ранке придавал выявлению того, является документ первоисточником или нет, что отражалось на возможности его использования.

При всей важности выявления степени достоверности содержащихся в источнике сведений методика исторического исследования не сводится только к этому. Более того, после решения этой задачи историк подходит едва ли не к главной проблеме — использованию источника по его содержанию. Вполне понятно, что характер такого использования зависит от самого источника, но вместе с тем не только от него: одни и те же источники применяются различными историками для доказательства различных представлений о прошлом. На использование источников влияют и другие факторы, для определения которых необходимо рассмотреть вопрос о соотношении методологии и методики исторического исследования.

Согласно одной из точек зрения, методология и методика не зависят друг от друга. «Методология и методика представляют собой вполне самостоятельные формы познания, характеризуются специфическими признаками. Методология не может быть сведена к совокупности приемов частнонаучного исследования, к набору правил и процедур исследования. Систему исследовательских технических приемов правильнее называть не методологией, а методикой...», задача методологии — «дать систему общих теоретических принципов решения научных вопросов» [344].

Это — общенаучное представление о соотношении методологии и методики, обоснованность которого его автор стремится подтвердить данными из различных областей научного познания. Однако оно ошибочно, во всяком случае, по отношению к историческому исследованию. Практика исторического исследования свидетельствует о другом — о зависимости подходов и процедур использования источников от методологии.

Это можно показать на примере истолкования фрагментов из «Записок о галльской войне» Цезаря, «О местожительстве и происхождении германцев» Тацита и Салической правды. Упомянутые источники имеют важное значение для понимания характера эволюции аграрных отношений древних германцев в период раннего Средневековья, для решения проблемы собственности в поземельных отношениях. «Записки о галльской войне» свидетельствуют о господстве общинной собственности: земля занималась лишь на один год, после чего под пашню отводились новые участки, что соответствовало, по-видимому, подсечно-огневой системе земледелия или также тому, что земледелие еще не стало основным занятием.

Во времена Тацита германцы были оседлыми, земледельческими племенами. В землепользовании наблюдаются значительные перемены. В работе Тацита говорится об отсутствии частной собственности на землю: земля занимается всеми вместе поочередно и вскоре они делят ее между собой «по достоинству». «Достоинство» — это, скорее всего, то новое, что существенно отличает общество времен Тацита от общества эпохи Цезаря: социальное расслоение при наличии общины и ее верховных прав на землю.

Салическая правда свидетельствует об аграрной эволюции и дальнейшем изменении порядка землепользования. В соответствии с этим документом верховным собственником пахотных земельных угодий у германцев был общинный коллектив. Это ясно и из ряда титулов правды. Так, согласно титулу 59 женщины не имеют права получать землю по наследству, чтобы надел не стал собственностью другой общины при экзогамном браке. Аллод в соответствии с этим не был частной собственностью. О его постепенном превращении в таковую свидетельствует эдикт Хильперика (вторая половина VI в.), по которому надел переходит по наследству ближайшим родственникам обоего пола, но не соседям (§ 3 эдикта).

В первом случае при отсутствии мужских наследников землю наследовали соседи, т.е. члены общины. О прочности общины говорит титул 45, запрещавший вселение в общину людей из другой местности, если хоть один из жителей деревни заявит протест. Наконец, об отсутствии частной собственности на землю свидетельствует отсутствие в Салической правде, каких бы то ни было данных о купле-продаже земли, о ее дарении, завещании.

Что же касается социальной дифференциации в обществе, то она стала еще более глубокой: появилось патриархальное рабство. Причем один свободный франк мог иметь несколько рабов, а другой — ни одного, т.е. появилась знать и т.д.

Данные этих источников по-разному истолковывались представителями марковой теории и ее критиками. Автор марковой теории Г.Л. Маурер [345] и его сторонники считали, что родовая община, осевшая на землю, положила начало формированию аграрного строя у германских племен. Земля, находившаяся в распоряжении общины, предоставлялась ею во временное пользование общинникам и по истечении назначенного срока пользования вновь возвращалась в распоряжение общины для передела. Под влиянием римского права понятие «частная собственность на землю» стала у германцев реальностью. Переход земельных участков из рук в руки, концентрацию собственности в руках отдельных лиц Г.Л. Маурер объяснял ростом численности населения. Ни римское право, ни рост народонаселения, конечно, не объясняют возникновение частной собственности на землю, как и возникновение крупной земельной собственности. Тем более ошибочным является вывод Г.Л. Маурера об исконности господского двора и вотчины у древних германцев. Однако по основным позициям — господству общинного строя и отсутствию частной собственности на землю у германцев — выводы этого историка вполне соответствуют данным источников. Это соответствие стало возможным благодаря убеждению Г.Л. Маурера в том, что частная собственность на землю не является исконной, а складывается с развитием аграрных отношений. Это убеждение имеет важное методологическое значение. Достоинством истины в данном случае обладает и сам этот тезис, и характер методики истолкования источников Г.Л. Маурером.

Иной точки зрения при изучении той же самой проблемы придерживались немецкие историки — критики Г. Л. Маурера. Согласно Р. Гильдебранду (1812—1878), главным методологическим принципом использования упомянутых источников является исконный характер частной собственности на землю в истории в целом, а не только в конкретном случае [346]. Этот тезис выведен Гильдебрандом не из изучения рассматриваемой проблемы, а предшествует ему. В такой ситуации нет ничего необычного: историк при исследовании всегда опирается на какую-то методологическую основу. Важно, насколько она помогает ему в адекватном понимании изучаемого явления и насколько теоретически доказана. На какую методику использования источников опирался Р. Гильдебранд для доказательства упомянутого тезиса?

Что касается данных Цезаря, то они вообще выводятся за рамки проблемы земельной собственности на том основании, что у германцев того времени не было ни общинной, ни частной собственности, земля была ничьей. Так как система земледелия не была развита, семьи объединялись с целью раскорчевки почвы и обработки целины, но это были не трудовые коллективы, а всего лишь временное объединение нескольких родственных семей. Таким образом, ни собственности, ни общины не было. Довольно, надо сказать, изворотливый прием мышления.

Примерно так же на свой манер Р. Гильдебранд истолковывает и Тацита, с той лишь разницей, что в данном источнике он находит свидетельства социального расслоения общества древних германцев на свободных и зависимых людей. Раскорчевка занятой земли производилась совместными усилиями зависимой рабочей силы, но это не приводило, по мнению Р. Гильдебранда, ни к появлению права собственности на землю, ни к возникновению реального трудового коллектива общинников. Историк связывает проблему землепользования с введением в оборот новых земель. Но дело в том, что Тацит свидетельствует о регулярных переделах уже введенной в оборот земли, а не только впервые вводимой, хотя было и то и другое. Утверждения историков о переделах земли, наличии системы открытых полей и принудительного севооборота, согласно Р. Гильдебранду, являются несостоятельными. Однако в реальности воззрения самого Р. Гильдебранда несостоятельны в большей степени.

Наконец, при истолковании данных Салической правды доказательство наличия частной собственности на землю сводится к тому, что у салических франков появляется собственность на землю, причем, по мнению Р. Гильдебранда, это была изначально частная, вотчинная собственность, права же крестьянской собственности не существовало. Термин villa P. Гильдебранд истолковывает как синоним двора отдельного вотчинника, хотя для такого вывода нет оснований: виллой мог быть один двор, небольшое поселение, большая деревня, но в любом случае не вотчина. В основе процедуры наследования земли, изложенной в титуле 59, по мнению Р. Гильдебранда, лежит собственность и совладение наследников. Запашка нови производилась всеми собственниками или с согласия каждого из них, причем после каждой такой распашки происходил передел всей пашни, чтобы избежать чересполосицу. Согласно Р. Гильдебранду, эдикт Хильперика устраняет право соседей на наследие именно в этом смысле. На самом же деле с возникновением аллода как держания, чем он был в эпоху Салической правды, закладывалась основа его превращения в частную собственность, что произошло позже.

Упомянутый эдикт является одним из этапов такого превращения, оставляя право наследования за родственниками обоего пола. Это значит, что по Салической правде земля передавалась соседям на правах держания и на основании их принадлежности к общине, наличие каковой Р. Гильдебранд отрицал. Он считал, что данный источник не доказывает ее существование [347].

Таким образом, мы имеем два варианта методики исторического исследования проблемы возникновения аграрных отношений и порядка землепользования у древних германцев. В обоих случаях характер и различие этих вариантов определяются исходной методологической позицией — отрицанием извечности частной собственности на землю или, напротив, признанием таковой. И в том и в другом случае данная позиция не могла быть сформирована только в результате изучения аграрных отношений древних германцев и имеет общеисторический характер. Она наглядно свидетельствует о том, как различные методологические принципы определяют методику исторического исследования и реализуются в качестве основы формирования тех или иных представлений о прошлом. Варианты этих представлений не имеют в равной степени значения истины, что также показано на приведенном примере взаимосвязи методологии и методики исторического исследования.