Глава девятая. Двенадцатое июня. Мальчик‑маг

Двенадцатое июня. Мальчик‑маг

Мы с Линком почти не разговаривали на обратном пути. Нам пришлось ехать в Лениной машине, но я был не в лучшей форме для вождения. Мои ступни были изрезаны, а еще я вывихнул лодыжку, когда перебирался через поваленное дерево.

Линк не возражал. Он был рад сесть за руль фастбэка:

– Друг, эта машина просто крадется по дороге. В этой крошке силы пони, вместо лошадиных, – привычное поклонение Линка фастбэку сегодня раздражало. Голова шла кругом, и мне вовсе не хотелось в сотый раз слушать о Лениной машине.

– Ну, так прибавь газу, чувак. Мы должны ее найти. Она уехала на мотоцикле какого‑то парня, – я не стал посвящать Линка в непростые подробности знакомства Лены с этим парнем. Когда она сделала тот снимок Харлея на кладбище? Я со зла стукнул дверь.

Линк не замечал очевидного: Лена от меня сбежала, и было ясно как день, что она не хочет, чтобы ее нашли. Он просто вел, я смотрел в окно с пассажирского сиденья, и сотни маленьких царапин на моем лице горели огнем из‑за дувшего в окно горячего ветра.

Уже давно все идет не так. Просто я не хотел этого признавать. Я не мог понять, то ли что‑то произошло с нами, то ли это она что‑то сделала со мной, то ли я сделал что‑то с ней, а может она что‑то сделала сама с собой, но все началось с ее дня рождения и со смерти Мэйкона. Может, это все были происки Сарафины?

Все это время я думал, что дело в стадиях скорби. Я вспомнил ее золотые глаза и смех из сна: а что если существовали и другие стадии, стадии чего‑то еще? Чего‑то сверхъестественного? Чего‑то Темного?

А что если это и было тем, чего мы всегда боялись?

Я снова стукнул дверь.

– Я уверен, с ней все в порядке. Просто ей нужно время. Девчонки все время твердят, что им нужно время, – Линк включил радио и тут же его выключил. – Стерео убито.

– Плевать.

– Эй, нужно заехать в Дар‑и Кин, посмотреть, работает ли Шарлотта. Может она согласиться покататься, особенно когда она увидит на какой мы классной тачке, – Линк пытался меня отвлечь, но попытка провалилась.

– Линк, ты думаешь, есть хоть один человек, который не знает, чья эта машина? Мы должны ее вернуть, в любом случае. Тётя Дель будет переживать, – а заодно посмотрим, не стоит ли возле дома Лены Харлей.

Линк упорствовал:

– Хочешь прикатить домой к Лене без Лены? Как будто в этом случае тётя Дель волноваться не будет. Давай притормозим, отдохнем и разберемся во всем. Кто знает, может Лена в Дар‑и Кин. Он как раз на выезде.

Он был прав, но лучше мне от этого не стало. Стало наоборот еще хуже:

– Если тебе так нравится Дар‑и Кин, стоило подыскать там работу. Ой, погоди, ты же не можешь, потому что провалил биологию, и тебе придется препарировать лягушек все лето с пожизненниками.

Пожизненниками называли старшеклассников, которые, вроде бы круглосуточно находились в школе, но при этом никак не могли ее закончить, а потом годами носили желтые жилетки курьеров, работая в «Стоп энд Стил».

– Кто бы говорил. Не мог себе еще «круче» работу найти? Серьезно, в библиотеке?

– Я бы познакомил тебя с книгой, но тебе сначала придется научиться читать.

Линк был разочарован моими планами поработать летом в библиотеке с Мэриан, но меня этот вариант устраивал. У меня до сих пор было много вопросов о Лене, ее семье, Темных и Светлых магах. Как смогла Лена избежать Призвания в свой шестнадцатый день рождения? Мне казалось, что это не то, от чего можно было бы так легко отделаться. Был ли у нее, на самом деле, выбор между Темной и Светлой стороной? Неужто все так просто? С тех пор как Книга Лун сгорела в пожаре, ответы я мог найти только в Lunae Libri.

Были вопросы и другого рода. Я старался не думать о своей матери. Старался не вспоминать незнакомца на мотоцикле, кошмары, укушенные губы и золотистые глаза. Вместо этого я просто уставился в окно и смотрел на проносящиеся мимо деревья, сливавшиеся в одно размытое зеленое пятно.

Дар‑и Кин был забит под завязку. Не удивительно, ведь это было единственное место, до которого можно было дойти пешком от Джексон Хай. Летом, не задумываясь, следуйте за мухами и попадете сюда, как пить дать. В прошлом это место называлось «Дэйри Кинг», но когда местные богачи – джентри его выкупили, они не захотели тратиться на покупку недостающих букв для вывески, и так заведение получило свое новое имя. Сегодня все выглядели еще более вспотевшими и взбешенными, чем обычно. Тащиться пешком милю по жаре Южной Каролины, пропустить первый день каникул и лишиться возможности попить тёплого пива на озере – этот вариант явно никто не рассматривал, как хорошее времяпрепровождение. Складывалось впечатление, что отменили национальный праздник.

Эмили, Саванна и Иден сидели за столиком в хорошем углу вместе с баскетбольной командой. Они были босиком, в бикини и супер‑коротких джинсовых юбках с расстегнутыми верхними пуговицами, позволявшими насладиться видом низа купальника, но при этом юбки каким‑то чудом еще держались на бедрах. Нельзя было сказать, что все были в очень уж хорошем настроении, все‑таки шин в Гатлине не осталось, и большая часть машин так и осталась на школьной парковке, но, тем не менее, повсюду слышался громкий смех, и то тут, то там кто‑нибудь широким жестом отбрасывал за спину волосы.

Прелести Эмили буквально выпадали из тесного топа купальника, и Эмори, ее последняя жертва, глаз не мог оторвать от зрелища. Линк покачал головой:

– Гляди, друг, эти двое в каждой бочке затычка.

– Плевать, мне не пить из тех бочек.

– Чувак. Тебе нужна глюкоза. Я пойду займу очередь. Что‑нибудь хочешь?

– Нет, спасибо. Денег дать? – у Линка всегда была беда с наличностью.

– Не, не надо. Раскручу Шарлотту.

Линк мог болтовней уговорить кого угодно и на что угодно. Я протиснулся через толпу, держась как можно дальше от Эмили и Саванны. Я сел за столик в плохом углу, прямо под полками с банками и бутылками из‑под содовой из разных уголков страны. Некоторые из бутылок стояли здесь со времен детства моего отца, и на их дне можно было увидеть остатки коричневого, оранжевого или красного сиропа после многих лет медленного испарения. Вид был отвратительный, к нему вдобавок были мухи и обои из пятидесятых с изображениями тех же бутылок с содовой. Хотя, через некоторое время, антураж перестаешь замечать.

Я сел и уставился на исчезающий темный сироп, словно в бутылке было заключено мое настроение. Что случилось с Леной на озере? В одно мгновение мы целовались, а в другое она уже сбегает от меня. И все это золото в ее глазах. Я не дурак, я понимал, что это означает – у Светлых Магов глаза зеленые, у Темных – золотые. Глаза Лены не были в полной мере золотыми, но то, что я увидел на озере, заставило меня задуматься.

На красный блестящий стол села муха, и я посмотрел на нее. Меня снова посетило то знакомое неприятное чувство – ужас и паника, превращающиеся в тупой гнев. Я был так зол на Лену, что мне хотелось схватить стакан и запустить его в окно кафе. Но в то же самое время, мне хотелось выяснить, что же все‑таки происходит, и кто был тот парень на Харлее. Выясню и выбью из него дух.

Линк уселся за стол напротив меня с самым огромным молочным коктейлем, который я когда‑либо видел. Пластиковый стакан венчала невероятных размеров розочка из мороженого:

– У Шарлотты определенно есть потенциал, – Линк ухватился за соломинку.

Даже сладкий запах коктейля вызывал у меня тошноту. Казалось, что духота, пот, мухи и всевозможные Эмили и Эмори наступают и давят со всех сторон.

– Здесь Лены нет. Нам лучше уехать, – я не мог здесь сидеть, как будто ничего не произошло. Линк же наоборот, был в полном порядке, что бы ни происходило.

– Расслабься. Я его уничтожу за пять минут.

Мимо прошла Иден за новой порцией диетической колы. Она улыбнулась нам привычной фальшивой улыбкой:

– Что за чудесная парочка. Видишь, Итан, тебе не нужно было тратить свое время на эту мелкую уничтожительницу шин и разрушительницу окон. Вы с Линком просто голубки, созданные друг для друга.

– Она не трогала твои шины, Иден, – я знал, чем это все закончится для Лены. Мне нужно было заткнуть их, пока в дело не вступили их мамаши.

– Точно не она. Это был я, – сказал Линк с набитым ртом. – Хотя Лена безумно расстроилась, что эта мысль не пришла ей в голову первой, – он никогда не упустит шанса поддразнить команду поддержки. Для них Лена была сродни заезженной шутки – смешно уже никому не было, но остановиться они не могли. Это, наверное, присуще всем маленьким городкам. Никто никогда не изменит о тебе мнение, даже если ты сам изменишься. И даже когда Лена станет старой бабушкой, для них она так и останется сумасшедшей девчонкой, разбившей окно в кабинете английского. Учитывая, что большинство моих одноклассников по урокам английского так и будут жить в Гатлине.

Но не я. Особенно если все будет продолжаться в том же духе. Я впервые, с тех пор как встретил Лену, снова задумался о том, чтобы сбежать из Гатлина. Коробка с брошюрами разных колледжей так до сих пор и пылилась под моей кроватью. Пока у меня была Лена, я не считал дни до своего шанса вырваться отсюда.

– Приве‑ет. А это кто у нас? – голос Иден был нарочито громким.

Я услышал звонок колокольчика, висевшего на двери Дар‑и Кин, когда та закрылась. Ситуация походила на момент из фильма Клинта Иствуда, когда главный герой, предварительно перестреляв весь город, чинно входит в салун. Все девчонки разом обернулись, взмахнув засаленными конскими хвостами.

– Понятия не имею, но намереваюсь узнать, как можно скорее, – промурлыкала Эмили, подойдя к Иден.

– Никогда его раньше не видела. А ты? – Саванна явно мысленно пролистывала выпускной альбом.

– Никогда. Я б такого не упустила, – бедный парень. Эмили уже нарисовала на нем мишень, прицелилась и взвела курок. У него не было ни шанса, кем бы он ни был. Я обернулся, посмотреть на того, кого будут мутузить Эрл и Эмори, когда до них дойдет, что их девушки испепеляют его взглядом.

Он стоял в проходе в черной выцветшей футболке, джинсах и поцарапанных армейских бутсах. Царапины со своего места я рассмотреть не мог, но уверен, что они там были. Потому что одет он был так же, как и на похоронах Мэйкона, когда я видел его в последний раз.

Незнакомец, инкуб, который на самом деле инкубом не был. Дневной инкуб. Я вспомнил серебряного воробья, зажатого в ладони Лены, спящей в моей комнате.

Что он тут делает?

Черная татуировка с этническим рисунком, обвивающая его руку, показалась мне знакомой, как будто я ее где‑то уже видел. Я почувствовал лезвие в своем животе, и невольно тронул шрам. Он пульсировал.

Саванна и Эмили шагали к кассе, пытаясь вести себя так, словно они просто решили заказать себе что‑нибудь еще, как будто они здесь покупали что‑то кроме диетической колы.

– Кто это? – Линк в гонках за юбками не участвовал, в последнее время шансов на выигрыш у него не было.

– Понятия не имею, но он был на похоронах Мэйкона.

Линк уставился на него:

– Он один из чудаковатых родственников Лены?

– Я не знаю, кто он, но он точно не родственник Лены, – хотя, он же приехал на похороны, чтобы почтить память Мэйкона. И все‑таки что‑то в нем было не так. Я чувствовал это еще с первого раза, когда его увидел.

Я снова услышал звонок закрывающейся двери.

– Эй, Ангельская Мордашка, погоди.

Я замер. Этот голос я узнаю где угодно. Линк тоже уперся взглядом в дверь. Он выглядел так, будто увидел приведение, или хуже…

Ридли.

Темная кузина Лены, как и прежде, была опасна, горяча и едва одета, а принимая во внимание, что сейчас было лето, одежды на ней было и того меньше. На ней был надет плотно‑облегающий кружевной топ и коротенькая черная юбочка, которая будет впору разве что десятилетней. Ее ноги выглядели еще длиннее, обутые в босоножки на таких высоких шпильках, что их хватило бы, чтобы заколоть вампира. Теперь челюсти отвисли не только у девчонок. Почти вся школа была на зимнем балу, когда Ридли разнесла все вокруг, и при этом выглядела привлекательней, чем любая другая девушка, за исключением одной.

Ридли облокотилась на стену и потянулась, вытягивая руки над головой, как будто мы разбудили ее от долгого сна. Переплетя пальцы, она вытянулась еще выше, оголяя свой живот сверх меры и выставляя напоказ черную татуировку вокруг пупка. Ее татуировка была очень похожа на татуировку на руке ее друга. Ридли прошептала ему что‑то на ухо.

– Мать твою, она тут, – до Линка медленно доходила реальность. Он не видел Ридли со дня рождения Лены, когда он отговорил ее не убивать моего отца. Пусть он ее не видел, думать о ней он не перестал. А если судить по его последним песням, то становилось ясно, что думал он о ней очень часто. – Она с этим парнем? Как ты думаешь, он, ну, такой же, как она? – Темный маг. Он не мог произнести этого вслух.

– Сомневаюсь. У него глаза не желтые, – но что‑то в нем все‑таки было. Я просто понять не мог что.

– Они идут прямо сюда, – Линк уставился на свой коктейль, а Ридли заметила нас.

– Надо же, вот парочка моих любимчиков. Не ожидала с вами встретиться. Мы с Джоном умираем от жажды, – Ридли перекинула свои розово‑белые пряди за спину и уселась за столик, напротив нашего, приглашая жестом парня сесть рядом.

Он не сел.

– Джон Брид, – представился он так, словно это было целиком одно имя, глядя прямо на меня. Его глаза были зелеными, как раньше были у Лены. Что Светлый маг делает вместе с Ридли?

Ридли улыбнулась ему:

– Это Ленин, ну ты помнишь, тот, о котором я тебе рассказывала, – она махнула в мою сторону своими пальчиками с фиолетовыми ногтями.

– Я парень Лены, Итан.

Джон смутился, но только на секунду. Он был такого типа парнем, которые всегда выглядят так расслабленно, как будто все так или иначе будет, как они захотят:

– Лена никогда не говорила, что у нее есть парень.

Каждый мускул моего тела напрягся. Он знал Лену, но я с ним знаком не был. Он видел ее после похорон, по крайней мере, разговаривал. Когда это было, и почему она мне не сказала?

– Откуда именно ты знаешь мою девушку? – я невольно повысил голос, и сразу почувствовал на себе взгляды со всех сторон.

– Успокойся, Короткая Соломинка. Мы были по соседству, – Ридли посмотрела на Линка. – Как поживаешь, Горячий парень.

Линк неловко прокашлялся:

– Хорошо, – его голос сорвался. – Правда, у меня все отлично. Думал, ты уехала из города.

Ридли не ответила.

Я все еще разглядывал Джона, он, в свою очередь, тоже мерил меня взглядом. Видимо вычисляя тысячи способов, как отделаться от меня. Потому что ему было что‑то – или кто‑то – нужно, и я стоял у него на пути. Ридли бы не сунула сюда свой нос с каким‑то парнем просто так, не через четыре месяца.

‑ Ридли, тебе здесь не место, – сказал я, не спуская глаз с парня.

– Не заводись, Любовничек. Мы просто заехали по пути, возвращаясь из Равенвуда. – произнесла она как ни в чем не бывало.

Я усмехнулся:

– Равенвуда? Да они бы тебя и на порог не пустили. Лена скорее дом сожжет, – Ридли и Лена росли вместе, как родные сестры, пока Ридли не стала Темной. Ридли помогла Сарафине найти Лену в день ее рождения, что чуть не погубило нас всех, включая и моего отца. Лена ни за что бы не стала иметь с ней дело.

Она улыбнулась:

– Времена меняются, Короткая Соломинка. Я не на лучшем счету у всего семейства, но с Леной мы нашли общий язык. Можешь сам у нее спросить.

– Ты лжешь.

Ридли развернула вишневый леденец, который с виду выглядел невинно, но в ее руках превращался в опасное оружие:

– Ты веришь в то, во что хочешь верить. Я бы тебе все объяснила, да вот незадача, нам уже пора. Надо успеть заправить байк Джона, пока на вашей заправочной станции еще остался бензин, – я вцепился в край стола так, что костяшки побелели.

Его байк.

Он стоял напротив выхода, и я бьюсь об заклад – это был Харлей. Тот же самый, который я видел на фотографии на стене в Лениной комнате. Джон Брид забрал Лену с озера Молтри. И прежде чем он сделал следующий шаг, я уже знал, что он не собирался растворяться на горизонте. В следующий раз, когда Лене снова захочется прокатиться, он будет неподалеку.

Я встал. Я не знал, что собирался сделать, а вот Линк знал. Он выскочил из‑за стола и толкнул меня к выходу:

– Пошли отсюда, чувак.

Ридли крикнула нам вдогонку:

– Я честно скучала по тебе, Малыш Динки, – она попыталась придать словам сарказма, как и всем своим шуткам. Но сарказм застрял у нее поперек горла, и слова прозвучали скорее правдиво. Я хлопнул по двери, распахивая ее настежь. Прежде чем она захлопнулась, я услышал голос Джона:

– Приятно было познакомиться, Итан. Передавай Лене привет, – мои руки затряслись, и я услышал смех Ридли. Сегодня ей не нужна была ложь, чтобы причинить мне боль, у нее была правда.

Мы не разговаривали по пути в Равенвуд. Никто из нас не знал, что сказать. Девчонки запросто могут проделать с тобой такое, особенно девчонки‑маги. Когда мы доехали до ворот поместья Равенвуд, ворота были закрыты, чего раньше я никогда не видел. Плющ разросся по кованому металлу, как будто он всегда там и был. Я вышел из машины и потряс ворота, чтобы проверить, не откроются ли они, но было ясно, что не откроются. Я посмотрел на дом за ними. В окнах не горел свет, а небо над домом казалось еще темнее обычного.

Что произошло? Я бы мог справиться с выходкой Лены на озере и с чувством, что она отстраняется. Но почему он? Почему этот маг на байке? Как долго она уже общается с ним и скрывает это от меня? И какое отношение к этому всему имеет Ридли?

Я никогда раньше так сильно на Лену не злился. Когда на тебя нападает тот, кого ты ненавидишь – это одно, это же было совсем другое. Такую боль тебе может причинить только тот, кого ты любишь, и кто, как ты думал, любит тебя. Словно тебе нанесли удар изнутри.

– Ты в порядке, чувак? – Линк хлопнул водительской дверью.

– Нет, – я смотрел вниз на длинную дорогу перед нами.

– Я тоже, – Линк кинул ключи в открытое окно машины, и мы пошли вниз по холму.

Мы шагали в сторону города, а Линк постоянно оборачивался удостовериться, что за нами не едет Харлей. А я больше и не надеялся его увидеть. Именно этот Харлей больше в город не приедет. С учетом всего, что я знал, он может стоять за теми воротами. Уже.

Я не спустился к обеду, что было моей первой ошибкой. Второй была открытая черная коробка из‑под кедов «Конверс». Я вытряхнул ее, и все содержимое рассыпалось по кровати. Записка, которую Лена написала на смятом фантике от сникерса, билеты на фильм с нашего первого свидания, выцветший счет с Дар‑и Кин, и поблекшая страница, вырванная из книги – все это напоминало мне о ней. Коробка с воспоминаниями – моя версия Лениного ожерелья. По идее не мужское это занятие, поэтому я не говорил о ней никому, даже ей.

Я взял изжеванную фотографию с зимнего бала, где нас запечатлели за секунду до того, как мои так называемые друзья вылили на нас жидкий снег. Картинка была размыта, но на ней мы целовались, и теперь на нее было особенно тяжело смотреть.

Хотя я и знал, что следующий момент будет ужасным, вспоминая ту ночь, я всегда чувствовал то самое чувство, будто стою там и целую ее.

– Итан Уэйт, это ты?

Я попытался засунуть все обратно в коробку, когда услышал, как открывается дверь, но коробка упала, и все ее содержимое рассыпалось по полу.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Амма вошла в мою комнату и села в ногах кровати. Она не делала этого с тех пор, как я подхватил желудочный грипп в шестом классе. Не то чтобы она меня не любила. Просто мы как‑то перешагнули уже время «сидения на кровати».

– Я просто устал и все.

Она посмотрела на беспорядок на полу:

– Выглядишь ты хуже морского котика, попавшего в реку. И отличная свиная отбивная, там внизу на кухне, выглядит так же грустно, как и ты. Мне жаль вас обоих, – она нагнулась ко мне и смахнула каштановые волосы с моих глаз. Она всегда говорит, что мне нужна стрижка.

– Я знаю, знаю. Глаза – зеркало души, и мне нужно постричься.

– Свежий взгляд нужен тебе больше, чем стрижка, – она грустно взглянула на меня и схватила за подбородок, как будто могла за него поднять. Хотя в определенных обстоятельствах она вполне могла это сделать. – Ты не прав.

– Я не прав?

– Ты, а ты – мой мальчик, и это все моя вина.

– Что ты имеешь в виду? – я не понял, а она не объяснила, что было свойственно нашим разговорам.

– Она тоже не права, хочу тебе сказать, – тихо сказала Амма, глядя в окно. – Если ты не прав, не значит, что кто‑то виноват. Иногда это просто факт, как карты, которые ты вытягиваешь, – у Аммы вечно все сводится к судьбе, к картам на ее гадальном столе, костям на могильном дворе – той вселенной, которую она может прочитать.

– Да, мэм.

Она посмотрела в мои глаза, и я увидел, что ее глаза блестят:

– Иногда вещи не такие, как кажутся, и даже провидец не сможет сказать тебе, что будет дальше, – она взяла меня за руку и что‑то вложила в ладонь. Красная веревочка с крошечными бусинками – один из ее амулетов. – Повяжи на запястье.

– Амма, парни не носят браслетов.

– А с каких пор я делаю украшения? Это женское занятие для дам, у которых куча времени и отсутствует вкус, – она отдернула фартук, поправляя его. – Красная нить – это связь с Другим миром, что‑то вроде защиты, которую я тебе дать не могу. Давай, надевай.

Я знал, что с Аммой, когда она так смотрит, лучше не спорить. Во взгляде была смесь страха и грусти, а она несла это, как слишком тяжелую для нее ношу. Я вытянул руку и разрешил ей повязать мне браслет. Я его толком разглядеть не успел, а она уже метнулась к моему окну и рассыпала вдоль подоконника пригоршню соли.

– Все будет хорошо, Амма. Не переживай.

Амма остановилась на пороге и оглянулась на меня, вытирая глаза:

– Весь день резала лук на отбивные.

Что‑то было не так, как сказала Амма. Но я был уверен, что дело не во мне:

– Ты знаешь что‑нибудь о парне по имени Джон Брид?

Она замерла:

– Итан Уэйт, не заставляй меня скормить твою отбивную Люсиль.

– Хорошо, мэм.

Амма что‑то знала, что‑то нехорошее, но рассказывать не собиралась. Я знал это так же хорошо, как то, что в рецепте ее отбивных никогда не было лука.