Тхань Дао Ты

Тхань Дао Ты родом из Шонтэя. В юности он преуспел на уездных экзаменах. Потом учение ему надоело, и он отпра­вился к рекам и озерам. Встретив совершенномудрого человека Фам Виена, последовал за ним, они обошли знаменитые горы, побывали у больших рек.

Однажды вместе с двумя учениками, сопровождавшими со­вершенномудрого, достигли моря. Среди вздымавшихся бурля­щих волн была проложена дорога, извилистая, словно кишки ба­рана. Они прошли по ней к горе, покрытой густыми зарослями. Там росли огромные персики размером с дау.

Совершенномудрый отхлебнул из фляги, немного передох­нул, а затем подарил спутникам несколько плодов, предупредив, чтобы не брали с собой косточки. Ученики согласились. Допив вино, совершенномудрый отправился в путь.

Тхань Дао Ты шел позади. Решив, что учитель ничего не узнает, он захватил с собой персиковую косточку. Но на обрат­ном пути заплутал и полдня не мог найти дорогу. Подумав, что виной тому спрятанная косточка, достал ее, выбросил и тогда смог спуститься с горы на дорогу.

Совершенномудрый был уже далеко впереди. Когда они по­равнялись, учитель сказал, прихлебывая из фляги и посмеиваясь:

— Почему ты так медленно шел?

Потом достал тайные записи, вручил ему и вместе с учени­ками скрылся.

Тхань Дао Ты, вернувшись к себе, стал предаваться празд­ности и беспутству. Однажды, отправившись вместе с учеником погулять, постучался в дверь одного дома и осведомился, как об­стоят дела у хозяина. Привратник, нахмурив брови, сказал:

— У господина болит сердце, потратились на множество амулетов и талисманов. Можете вы его вылечить?

Услышав утвердительный ответ, привратник обрадовался, известил хозяйку, та пригласила их зайти в дом и угостила. Затем она велела слугам соорудить алтарь, но Тхань Дао Ты воспроти­вился:

— Что с ним делать? Вон на стрехе крыши сидит злой дух. Он держит копье, пронзившее сердце больного. Сейчас, чтобы напугать его, подвесим жабу, обязательно сам убежит.

Последовали его совету, и болезнь прошла. Хозяин пред­ложил щедрое вознаграждение, но чародей отказался и ничего не принял [15, цз. 1, 16а].