1) Barthelemy. Physique d'Aristote. Paris, 1882.
2) Schleiermacher. Uber die ethischen Werke des Aristoteles
3) Brandis. Uber die Schieksale der Aristotelischen Bucher und Schriften.
4) Franz Biese. Die Philosophic des Aristoteles. Bd. I Logik und Metaphysik. Bd II. Die besonderen Wissenschaften.
5) Thurat. Etudes sur Aristote
6) Ad. Stahr. Aristotelin.
7) Zell. Aristoteles und Alexander.
8) Buhle. Vita of Aristotelis.
9) Blakesley. Life of Aristotel.
10) Maurice. Moral und Metaphysical Philosophy.
11) Аристотель. Афинская республика. Перевод Шубина.И многие другие.
СЕНЕКА
Его жизнь и философская деятельность
I
Родина Сенеки. — Его отец, мать, тетка. — Братья Сенеки: Галлион и Мела. — Племянники: Новатилла и поэт Лукан. — Общая даровитость семьи
__________________
Всесветное распространение римской цивилизации при первых императорах принесло и самому Риму ту выгоду, что привлекло в него свежие силы со всех концов мира. Сначала в Рим, еще во времена республики, явились греки; затем в первые годы империи — испанцы; потом — галлы, британцы и, наконец, германцы, сломившие уже сам Рим. Но ни один народ не внес столько сил в римскую культуру, не дал Риму столько ученых, поэтов, государственных деятелей и даже императоров, и притом с чисто римским характером, как испанцы. Испанцем по происхождению был и знаменитейший римский философ Сенека.
|
|
Луций Анней Сенека родился в Кордове между б и 3 годом до Рождества Христова1. В то время Кордова,
______________
1В 4 г. до и. э.
или, как ее звали римляне, Кордуба, была цветущим торговым городом. Завоеванная и укрепленная карфагенянами, она была свидетельницей пунических войн и уже с 206 года до Рождества Христова перешла во власть римлян. Первые два столетия до Рождества Христова Кордова была ареной постоянных войн. В гражданскую войну Цезаря и Помпея она дважды подверглась опустошению; но со вступлением на престол Октавиана Августа и с распространением мира Кордова скоро окрепла и сделалась вместе с Кадиксом центром испанской торговли; а несколько позднее, в качестве главного города провинции Бетики1, получила право чеканить свою монету. Своего торгового значения она не потеряла и до последних дней. Но торговые занятия жителей Кордовы не мешали им постоянно поддерживать в себе отвлеченные интересы к философии. В средние века, во время господства арабов, Кордова стала центром мусульманской образованности, и в это время появился величайший из философов той эпохи — Аверроэс. Интерес и уважение к образованности в Кордове не угасли и до наших дней. Так, еще в прошлом веке в Кордове показывали как достопримечательность города дом, в котором родился Сенека, la casa de Seneca, а в окрестностях города — дачу, в которой протекло раннее детство философа, el Lugar de Seneca.
Отец Сенеки принадлежал к среднему (дворянскому) сословию римских всадников. Неизвестно, был ли римским всадником дед философа; несомненно, однако, что выше родословная их не поднималась. Таким
|
|
образом, фамилия Аннеев была сравнительно молодая; Сенека был, что называется, homo novus1, — обстоятельство, дававшее ему возможность отлично уживаться в императорском Риме, в то время когда представителям древних римских фамилий приходилось или вступать в компромиссы с совестью, или сходить со сцены.
Отец Сенеки, Марк Анней Сенека, известный в истории литературы под именем Сенеки-ритора, был человек недюжинного ума, высокой образованности и редкой энергии. В половине царствования Августа он покинул свой родной город и переселился в Рим. Его жена, Гельвия, последовала за ним. В то время будущий философ был так мал, что его вынесла на руках из Кордовы его тетка, сестра его матери, женщина в высшей степени замечательная. В Риме Марк Анней Сенека скоро нашел себе выгодное занятие. При первых императорах римское ораторское искусство стало клониться к упадку и с политической трибуны перешло на школьную кафедру. Сенека-ритор стал преподавать ораторское искусство и вскоре составил себе этим имя, положение и состояние. Он первый поставил преподавание риторики на должную высоту и смело заявил, что не находит постыдным учить тому, чему так почетно учиться. Несмотря на природную суровость характера, Сенека не был педантом и в своих книгах сохранил ясный и трезвый взгляд на истинное значение и достоинство оратора. В дошедших до нас его сочинениях он ядовито смеется над манерой современных ему риторов уснащать свои речи цитатами и риторическими оборотами из классических речей в та-
________________
1 Бетика — римская провинция на юге Пиренейского полуострова, названная по имени реки Бетис (совр. Гвадалквивир).
кой мере, что они теряли свой смысл. После Сенеки-ритора осталось сделанное им собрание речей современных ему школьных ораторов1 — на классические темы или на вымышленные юридические и нравственные вопросы; каждая из этих речей сопровождается замечаниями самого Сенеки.
Мать Луция Аннея, Гельвия, происходила из знатного рода. Имя Гельвиев часто встречается в самых старинных надписях. Из той же фамилии происходила мать Цицерона.
Гельвия выросла и была воспитана в доме своей мачехи. Однако отец ее позаботился дать ей прекрасное образование, и она много занималась искусствами. Сенека описывает свою мать как женщину редкой для того времени чистоты и с восторгом отзывается о ее материнских чувствах. «Тебе не придется, — писал он Гельвии, — извиняться женской слабостью, ибо ты лишена женских недостатков. Бесстыдство, ставшее столь общим явлением века, не коснулось тебя. Ни самоцветные камни, ни жемчуг не могли прельстить тебя. Ты не считала богатства за высшее благо людей. Воспитанная в старинном и строгом доме, ты не поддавалась дурному примеру. Никогда не стыдилась ты быть матерью, хотя этим изобличался твой возраст. Никогда не делала ты, по примеру других женщин, заботящихся о своей наружности, искусственных выкидышей. Никогда не прибегала к белилам, румянам и другим притираньям и не носила таких платьев, которые скорее открывают тело, чем покрывают его. Но лучшим украшением своим почитала ты скромность. В отношении нас, детей своих, ты была нежно заботлива.
_________________
1Taк называемые «Контроверсии».
Ты радовалась нашему благосостоянию более, чем пользовалась им. Ты полагала границы нашей щедрости, не зная их для своей, и, сберегая наше наследство, ты заботилась о нем, как о своем, но воздерживалась от него, как от чужого. Наши успехи в жизни вызывали в тебе только бескорыстную гордость. Ты не хотела извлекать из них выгоды».
|
|
Сестра Гельвии, та самая, которая вынесла Сенеку на руках из Кордовы, и делом, и советом помогала философу в начале его общественной деятельности. Она ухаживала за ним во время тяжелой болезни, которой он подвергся в детстве, а потом уже юношей благодаря ее протекции он получил место квестора. Эта тетка была замужем за Ветразием Поллионом, который в течение шестнадцати лет был претором1 в Египте. Несмотря на легкость египетских нравов, жена его сохранила безупречную репутацию, и среди блеска и роскоши южных городов вела уединенную, замкнутую жизнь. Она потеряла своего мужа трагическим образом во время морского путешествия, но ни за что не хотела расстаться с его телом и, несмотря на бурю, подвергаясь опасностям, перевезла любимый прах в Рим, где впоследствии поселилась и сама и была одной из уважаемых женщин в столице. Окруженный заботами и лаской этих двух замечательных женщин, Сенека провел свое детство. Таким образом, уже по рождению своему он принадлежал к интеллигентной и высоко добродетельной семье, в которой высокие
______________
1 Во времена империи должность претора (к компетенции которого во времена республики относилось правосудие) не имела особого значения, но служила необходимой ступенью для достижения высших должностей.
нравственные доблести жены сочетались с блестящим образованием и энергией мужа.
У Марка Аннея и Гельвии, кроме Сенеки, было еще два сына. Старший, Новат, впоследствии усыновленный Галл ионом и принявший его имя, выдвинулся на административной деятельности и ко времени царствования Нерона занимал ответственную должность проконсула Ахайи1. Мы встречаемся с ним в «Деяниях Апостольских». Он — тот самый проконсул, который отказался судить апостола Павла, сказав обвинявшим его иудеям: «Иудеи! Если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас. Но когда идет спор об учении и об именах, и о законе вашем, то разбирайтесь сами: я не хочу быть судьею в этом» («Деян. Апост.» глава XVIII, 14 и 15). Сенека относился к Галл иону, как к старшему, с глубоким уважением и посвятил ему свои рассуждения «О гневе» и «О блаженной жизни».
|
|
Младший брат, Луций Анней Мела, жил в стороне от государственных дел. Он не занимался ни политикой, ни литературой, хотя и был высокообразован и любил чтение. Зато он умножил свое состояние. Его уединенная и тихая жизнь не спасла его, однако, от алчности Нерона, и ему пришлось умереть добровольной смертью, завещав часть состояния Нерону и его любимцам, чтобы спасти остальную.
Оба брата Сенеки, и Новат, и Мела, были прекрасными семьянинами и преданными сыновьями. Их заботам поручал Сенека Гельвию в дни своего изгнания.
__________________
1 После победы над Македонией римляне называли Ахайей всю Грецию; с 27 г. н. э. Ахайя — сенатская провинция с центром в Коринфе.
«Вспомни о моих братьях, — пишет он матери. — Пока они живы, тебе нельзя пожаловаться на судьбу. Каждый из них может восхитить своею доблестью. Один с большим умом отдался административной деятельности; другой с не меньшим благоразумием отказался от нее. Ты можешь всегда опереться на высокий сан одного сына, на спокойствие другого и на преданность их обоих. Я знаю искренность чувств обоих моих братьев. Один искал почестей для того, чтобы прославить тебя; другой избрал спокойную мирную жизнь, чтобы тем свободнее пользоваться твоим обществом. Судьба позаботилась о том, чтобы ты могла найти защиту и отраду в своих сыновьях: у одного — вследствие его высокого положения, у другого — вследствие его мирного образа жизни. Они будут наперерыв ухаживать за тобой, и тоска по одном сыне восполнится преданностью двух других».
У Сенеки не было детей, кроме умершего незадолго до его изгнания сына; но у его братьев были дети. Он упоминает о Новатилле, дочери Галлиона. В то время, к которому относится приведенная характеристика братьев Сенеки, она была девочкой лет тринадцати и пользовалась большим расположением своего дяди. Незадолго перед тем она потеряла свою мать, и Сенека, обращаясь к Гельвии, просит ее заняться воспитанием внучки: «Пусть воспитается она на твоих речах. Ты многое можешь ей дать, если далее послужишь ей одним примером».
У Луция Аннея Мелы был сын, Марк Анней Лукан, — известный поэт, автор поэмы «Фарсалия», запятнавший впоследствии свою память доносом на свою мать, который он сделал, будучи обвинен в заговоре против Нерона и напрасно надеясь спасти этим свою
жизнь. Это был хорошенький, веселый мальчик, «при виде которого не могла длиться никакая печаль». В молодости он подавал большие надежды своим поэтическим дарованием, но погиб безвременной смертью. Кроме этих двух упоминаемых племянников Сенеки, вероятно, были еще и другие родственники по нисходящей линии. Одному из них должны принадлежать, по крайней мере, некоторые из приписываемых философу Сенеке трагедий. Из этой краткой характеристики родных Сенекимы видим, что он принадлежал к высокодаровитой семье. Почти все выделялись какими-либо талантами. Даже женщины были замечательны в интеллектуальном отношении. Но высшего своего развития духовные силы фамилии достигли, конечно, в самом Луции Анне Сенеке. |
II
Детство и ранняя молодость Сенеки. — Его физическое воспитание. — Болезненность. — Образование. — Наставники Сенеки в философии: стоик Аттал, пифагореец Сотион, циник Деметрий, эклектик Фабиан Папирий. — Первый этюд по естествознанию
__________________
До нас дошло мало сведений о детстве и юношестве Сенеки. У историков его имя встречается начиная с того времени, когда он был уже известным философом. Ранние сочинения Сенеки до нас не дошли. Однако, зная общий характер римского воспитания и пользуясь теми намеками на эпизоды юности, которые встречаются в старческих сочинениях философа, наконец, на основании его характера можно сделать некоторые догадки и хотя бы в общих чертах представить себе жизнь Сенеки в ранние годы.
Детство Сенеки протекло дома, и первоначальному своему воспитанию он обязан женщинам — матери и тетке. Об этом свидетельствует и глубокое уважение его к этим женщинам, и общая мягкость и утонченность
его характера, и редкая в философе стоической школы любовь к женщинам.
В сочинениях Сенеки женщина нигде не рассматривается как помеха отвлеченным интересам, как соблазн, который надо устранить; напротив, часто он упоминает, в особенности по поводу своей второй жены Паулины, как он много обязан женщинам за чистоту своих нравов и мыслей. Кроме того, Сенека был слабым, болезненным ребенком, а такие дети всегда пользовались попечением женщин. В своем «Утешении к Гельвии» Сенека упоминает о тяжелой болезни, во время которой за ним ухаживала его тетка.
Семья Сенеки была дружной. Можно предполагать, что в детстве все три брата жили вместе с родителями и теткой. Нежная дружба, связывавшая братьев, продолжалась всю их жизнь.
Подобно большинству зажиточных римлян, семейство Аннеев на лето уезжало из Рима. У самого Сенеки впоследствии было несколько вилл; неизвестно, сколько их было у его отца. Надо, однако, думать, что всего чаще Аннеи проводили лето в той вилле, в нескольких часах езды от Рима, о посещении которой в старости Сенека говорит в одном из своих писем:
«Куда ни обращусь я, всюду вижу признаки моей старости. Приехал я в мою подгородную виллу и остался недоволен тем, что поддержание ее дорого стоило. На мои сетования управляющий возразил, что он в этом не виноват, что он со своей стороны принимал все меры, но что вилла сама стара. А вилла эта построена на моих глазах. Чем, в самом деле, стал я, если рассыпаются камни одного возраста со мною? Рассердясь на управляющего, я стал искать случая придраться к чему-либо. «Очевидно, — этими платанами не смотрят. Их зелень жидка, ветви изогнуты
и узловаты, стволы черны и неровны. Ничего этого не было бы, если бы их окапывали и поливали как следует». Тут управляющий стал клясться, что он все это делал, не жалел на это никаких трудов, но что деревья стары. А между тем я сам посадил их и видел их первые листья. Взглянув на двери дома, я воскликнул: «А это что за расслабленный старик? Недаром он стоит в дверях: его пора выгнать из дому. Где ты выискал такого? И что тебе за охота таскать чужих мертвецов?» Но старик этот сказал мне: «Неужели ты не узнал меня? Ведь я Фелицко, тот самый Фелицио, которому ты дарил в детстве статуэтки богов. Я — сын твоего управляющего, Филозита, и был когда-то твоим любимцем»...
На физическое развитие в Риме обращалось гораздо более внимания, чем у нас. И Сенека, несмотря на кабинетность своего характера и слабое телосложение, занимался гимнастическими упражнениями. Они состояли в садовых работах, в беге, метании диска, а главное, в купанье в холодной воде. Излюбленным местом для этого был у римлян Евриы, канал, огибавший Рим, с особенно холодной водой. В детстве и юности Сенека купался в нем круглый год и даже зимой в первый день Нового года бросался в купальнях, называвшихся «Девственными водами», в холодную, почти ледяную воду и плавал там. Старея, Сенека избирал более теплые воды для купанья: сперва Тибр, а затем и искусственные ванны с теплой водой, Сенека, как уже неоднократно упоминалось, был слабого здоровья. По его собственным словам, он испытал почти все болезни. Вообще Сенеке рано пришлось познакомиться с врачами и лекарствами. В течение его жизни ему так часто приходилось прибегать к ним, что и в философских сочинениях своих он часто пользуется
сравнениями и аналогиями, заимствованными из области медицины. В старости Сенека страдал астмой; в молодости, кроме обычных детских болезней, Сенеке, пришлось испытать хронический катар дыхательных, путей. «Сначала, — пишет философ, — я не обращал., на него особенного внимания: благодаря своей молодости мне было не особенно тяжело переносить болезнь, Но наконец мне пришлось слечь, так как катар довел меня до того, что я весь истаял и страшно ослабел. Я даже стал подумывать о самоубийстве; но меня удержала мысль о том, как я оставлю моего отца-старика, очень любившего меня. Я принял в соображение не то, как бы прекрасно мог умереть я сам, но как бы он не горевал слишком по моей кончине».
Друзья Сенеки развлекали его во время болезни своими утешениями, посещениями и разговорами. Сенека вспоминал о них впоследствии с чувством глубокой благодарности: «Ничто так не восстановляет сил больного, как участие друзей. Ничто не устраняет в такой мере ожидания и страха смерти. Я не думал, что я весь умру, если они переживут меня. Я думал, что я буду жить тогда если не с ними, то через них.. Мне казалось, что я не испущу духа своего, не передам его им. Все это поддерживало во мне желание вылечиться и терпеливо переносить все мучения». Еще более содействовала терпению Сенеки философия, бывшая для него не только предметом кабинетных занятий, но убеждением сердца, которое он сознательно и последовательно проводил в своей жизни.
Вообще отвлеченные и научные занятия поглощали большую часть жизни Сенеки. Свое первоначальное образование он получил под руководством своего; отца, известного ритора. Вероятно, кроме того, Сенека посещал также какую-нибудь школу. В его письмах,
по крайней мере, есть указания на то, что ему хорошо известны недостатки римского школьного преподавания. Так, осуждая в одном из писем схоластику, душившую римскую школу не менее, чем средневековую и современную, Сенека замечает: «Не ради жизни мы учимся, а ради школы». В остальных своих сочинениях Сенека выказывает необыкновенную начитанность и знание схоластических авторов, какого, конечно, он не мог приобрести впоследствии, занимаясь философией в часы досуга от адвокатской и административной деятельности, тем более что о всех этих школьных авторах он отзывается с большим или меньшим презрением.
Таким образом, с уверенностью можно сказать, что к двадцати годам своей жизни Сенека получил солидное образование в греческом языке, грамматике, пиитике, музыке, истории и математике, когда он, оставив школьное образование, обратился к слушанию лекций по философии у лучших тогдашних философов. Это было около 19 года от Рождества Христова.
Наставниками Сенеки в философии были стоик Аттал, пифагореец Сотион, эклектик Фабиан Папирий и циник Деметрий. Вообще, за исключением философии Эпикура, которую Сенека изучил впоследствии, его философское образование было очень разносторонне. О всех своих наставниках Сенека отзьшается с большим восторгом, и лекции каждого производили на него сильное впечатление. Но особенно тесная связь существовала между Сенекой и Атталом.
В школу Аттала Сенека приходил первым и уходил последним. Мало того, даже в перерыве между занятиями, во время прогулок, Сенека постоянно обращался к своему наставнику с расспросами и вызывал его на рассуждения. Когда Сенека слушал лекции
Аттала, на которых стоик обличал пороки, невежество и недостатки, юный ученик его испытывал сожаление о роде людском, и ему казалось, что его учитель — существо высшее, чем другие люди. Сам Аттал называл себя царем, но он казался чем-то высшим — царем под царями. «Когда, — продолжает Сенека, — он проповедовал бедность и доказывал, в какой мере лишняя и ненужная тягость все, что превышает первые потребности, мне хотелось нищим уйти из школы. Когда он обличал наши страсти и проповедовал целомудрие, трезвость, чистоту воображения и советовал не предаваться не только нехорошим наслаждениям, но даже излишним, хотелось совсем отказать себе в пище и питье. Кое-что из его наставлений, — сообщает Сенека своему другу Луцилию в старости, — осталось у меня на всю жизнь. Сначала же я следовал им очень горячо, но затем, отдавшись общественной деятельности, растерял многие из этих правил. Но все же на всю жизнь я отказался от устриц и грибов, ибо эта пища служит не для насыщения, но лишь для возбуждения аппетита и только помогает съесть больше, чем желудок мог бы вместить. Точно так же, благодаря советам Аттала, я на всю жизнь отказался от духов, тем более что всего лучше для тела, когда оно совсем не пахнет. Бросил я также пить вино и стал избегать бань, находя излишней изнеженностью расслаблять свое тело искусственными парами. Другие же привычки возвратились, хотя я в них соблюдаю строгую умеренность, тем более что это не легче, чем полное воздержание».
Значительное влияние на жизнь и нравы Сенеки оказывал пифагореец Сотион. Изложив доктрину вегетарианства, согласно учению Пифагора и пифагорейца Секстия, Сотион склонил и Сенеку к воздержанию
от мясной пищи. Около года Сенека питался исключительно растительной пищей. Он уже стал привыкать к ней, и ему казалось даже, что дух его стал подвижнее, а ум острее. Но в это время Тиберием1 было предпринято гонение на тайные секты евреев и египтян, казавшиеся подозрительными тогдашнему пра вительству и внешним признаком которых было неупотребление в пищу некоторых сортов мяса. Отец Сенеки, вообще не сочувствовавший философским увлечениям своего сына, воспользовался этим случаем и уговорил его отказаться от вегетарианства.
Из остальных учителей Сенеки выделялся гордым, неуживчивым характером циник Деметрий. Это была ходячая оппозиция всему тогдашнему строю жизни. Он презирал богатство, смеялся над властями, был неоднократно преследуем за вольный язык и между тем держался самых возвышенных правил. «Я любил его, Деметрия, — говорит Сенека в одном из своих писем, — и, бросив жирных улиток в пурпуре, говорил с этим полуобнаженным чудаком и восхищался, видя, что он не чувствует никаких лишений. Все презирать легче, чем иметь все. Кратчайший путь к богатству — презрение этого богатства. Деметрий же так живет, как будто он не то что презирает все вещи, но предоставил другим ими пользоваться». Во времена Калигулы этот Деметрий удивил своим бескорыс тием императора, отказавшись принять от него весьма ценный подарок. «Неужели, — сказал Деметрий, — он думал, что я дам продать себя за такую ничтожную сумму? Чтобы подкупить меня, не хватило бы всего его царства». Одному царедворцу, гордившемуся своим богатством, Деметрий сказал: «И я был бы так же
________________
1 Тиберий — римский император в 14—37 гг.
богат, как и ты, если бы стал торговать своей совестью». В глубокой старости он осыпал оскорблениями Веспасиана, но тщетно. Этот мудрый император презрительно заметил, что считает лишним убивать собаку, которая на него лает.
Сенека сохранил дружеские отношения с Деметрием до глубокой старости, почти до своей смерти.
Наконец, Фабиан Папирий славился как прекрасный оратор и высоконравственный человек. «Из уст его выходят не речи, но сама нравственность», — говорил Сенека. В другом месте Сенека ставит его как образец лектора по философии за ясность и плавную медленность, с какой он читал свои лекции. Зато эта манера препятствовала Фабиану хорошо писать: его слог был недостаточно сжат, и хотя изложение его было весьма последовательно, однако казалось напыщенным и водянистым. Фабиан Папирий и стоик Аттал кроме философии читали лекции по естественной истории. Под их руководством написал Сенека свое сочинение о землетрясениях, переделанное им впоследствии и вошедшее в состав его «Естественно-исторических вопросов» («Quaestiones naturales»). В сочинении этом Сенека подробно разбирает различные гипотезы древних о землетрясениях, объяснявшие эти явления то влиянием подземного огня, то колебаниями мирового океана, на котором плавает земной материк, то напором подземных газов, то сочетанием нескольких из этих причин. Сенека склоняется к объяснению землетрясений как следствия напора скопившихся под землей газов.
III
Адвокатура Сенеки. — Столкновение с Калигулой. — Трактат «О гневе». — Знакомство с Юлией и изгнание на остров Корсику
______________
Увлечение философией, да еще стоической, не нравилось в молодом Сенеке его отцу. В самом деле, общественные условия той эпохи не благоприятствовали философии. Модной этикой того времени был легкий эпикуреизм, привитый римскому обществу грациозной поэзией Горация. «Добродетель, мудрость и справедливость, — говорили тогдашние представители высших классов, — только пустой звук. Все человеческое счастье заключается в хорошей жизни: есть, пить, расточать полученное наследство — вот это жизнь, вот это значит помнить, что мы смертны. Проходят дни, и минует быстротечная жизнь. Чего же думать? Что за радость быть мудрецом в нашей жизни, в которой не всегда будут доступны наслаждения, даже в то время, когда можно им предаваться, когда сама природа их требует; предписывать себе умеренность, предвосхищать смерть и отказывать заранее себе в том, что она
отнимет у нас. Нет у тебя любовницы; ежедневно ты проводишь время трезвым; обедаешь так, как будто тебе придется показывать свою расходную книжку строгому отцу. Это не называется жить, но только смотреть, как живут другие. Не безумно ли копить имущество для своего наследника и отказывать себе во всем, когда большое наследство только обращает друзей во врагов? Ибо чем больше останется после тебя, тем более будет радоваться твоей смерти наследник. Не ставь ни в грош этих мрачных и подозрительных цензоров чужой жизни, врагов самим себе, публичных наставников и не сомневайся, что веселая жизнь предпочтительнее их хорошего мнения». (Письма Сенеки1.)
Таково было настроение римского общества при первых императорах. Неудивительно поэтому, что философы-стоики казались ненавистными за то, что их пример был живым укором обществу; правительству же они казались подозрительными, потому что, осуждая современный им порядок вещей, они, естественно, летели мечтой к древним республиканским формам. Впоследствии даже нередко стоиков изгоняли из Рима императорскими декретами, как людей вредных. Уже Сенеке в последних сочинениях приходилось тщетно доказывать, что философия не мешает политической благонадежности. Будучи, таким образом, небезопасными, занятия философией, сверх того, считались малопочетными. Неудивительно поэтому, что усилия отца Сенеки и других его родных были направлены к тому, чтобы отвлечь Сенеку от излюбленной им науки. Уступая настояниям окружающих, молодой
________________
1 Здесь и далее под «Письмами» подразумеваются «Нравственные письма к Луцилию».
философ обратился к адвокатской деятельности, «Медицина, — говорили в то время, — ведет к богатству, адвокатура — к почестям».
До нас не дошло ни речей Сенеки, ни процессов, которые он вел. Однако такой начитанный и талантливый человек, как он, притом еще имевший в ораторском искусстве такого наставника, как Сенека-ритор, не мог не явиться яркой звездой среди современных ему адвокатов. Не говоря уже о содержании речей Сенеки, которые не могли не блистать остроумием и глубокомыслием, сама форма их должна была быть блестяща. Молодой, увлекающийся, красивый оратор, говоривший плавно и мерно, производил хорошее впечатление на своих слушателей.
Около этого времени Сенека женился в первый раз. Кто была его жена — осталось невыясненным. Даже в сочинениях Сенеки почти нет указаний на нее. В одном только месте своего трактата «О гневе», написанного в самом начале царствования Клавдия, философ упоминает, что он по вечерам имел привычку озирать умственным оком весь прошедший день и взвешивать свои поступки и что он делал это в присутствии своей жены, которая, зная его привычку, замолкала на это время. Жена его жила недолго и еще до ссылки философа на остров Корсика в 41 году от Рождества Христова умерла, оставив после себя сына.
Адвокатскую деятельность Сенека, подобно большинству тогдашних юристов, соединил с административной и, благодаря протекции своей тетки, получил в начале царствования Калигулы место квестора1.
________________
1 Квестор — финансовый магистрат, казначей; во времена империи квесторы составляли низший класс в сенате.
Квестура, адвокатская деятельность и значительное наследство, полученное от отца, умершего в начале царствования Калигулы, быстро выдвинули Сенеку на общественном поприще, и к концу царствования Калигулы он появился уже при дворе. Сам император приходил слушать его речи, Однако это внимание причинило Сенеке только неприятности. Калигула был человек вообще ненормальный; в частности же он отличался болезненной завистью к талантам, доходившей порой до таких курьезов, что Калигула приказывал уничтожать в библиотеках сочинения и статуи Гомера, Вергилия и Тита Ливия. Калигула воображал себя первоклассным оратором, и успех Сенеки был для него просто личным оскорблением. Император сначала издевался над его речами, называя их ученическими упражнениями и «бесплодной пустыней» (arens sine cake); но, когда увидал, что его насмешки нисколько не уменьшают числа поклонников молодого оратора, приказал его убить. Приказание это, впрочем, не было приведено в исполнение вследствие заступничества одной из вольноотпущенниц императора, уговорившей его не убивать философа, так как последний в это время был болен и, по словам вольноотпущенницы, в скором времени должен был умереть своей смертью.
Вскоре после этого сам Калигула стал жертвой заговора. Однако философ, уже и раньше тяготившийся обязанностями адвоката, после такой опасности и совсем их оставил, чтобы предаться давно увлекавшим его занятиям философией. Приблизительно к этому времени относится первый из дошедших до нас философских трактатов Сенеки «О гневе», посвященный его брату Новату.
Сочинение это имеет целью опровергнуть мнение
Аристотеля, находившего, что, в известных случаях, гнев бывает не только полезен, но даже необходим. Сенека подробно разбирает природу и свойства гнева, проводит границу между гневом и негодованием и между гневом и вспыльчивостью, затем доказывает, что гнев есть особое состояние души, вполне способное подчиняться разуму, и, наконец, сообщает различные меры, которые человек может употреблять, чтобы утишить свой собственный гнев и чтобы успокоить другого человека. Вместе с тем Сенека не скупится на примеры как необыкновенной сдержанности и твердости характера, так и, напротив, неумеренной разнузданности и вспыльчивости. Все сочинение исполнено практичности и в то же время высокой нравственной чистоты. Уча подавлять гнев, Сенека учит всепрощению и любви к ближнему. «За что ненавидеть тех, кто оскорбляет нас по неведению?» — говорит философ. В другом месте он рассуждает так: «Единственно, что может доставить нам спокойствие, — это взаимное соглашение быть снисходительными друг к другу. Этот человек меня оскорбил, а я ему ничего не сделал. Но, быть может, я оскорбил кого-либо другого или оскорблю после. Не следует принимать в расчет какой-нибудь определенный день и час. Пусть ты не сделал зла, — ты можешь его сделать. И потому не лучше ли забывать обиды, чем мстить за них? Мщение требует много времени, заставляет наносить много обид из-за какой-нибудь одной. Мы сердимся дольше, чем нас оскорбляют, так не лучше ли прощать обиды, чем усугублять одно зло другим?.. Прибавь еще, что всегда ты будешь находить причины к гневу, если не будешь бороться с ним. То ты вспылишь на одного, то на другого, и от постоянных раздражений
будет разгораться и старый гнев. И когда же наконец ты будешь любить? О, сколько прекрасного времени тратишь ты на зло! Сколько мог бы ты принести добра и своим родным, и близким, и родине, если бы занялся ими, вместо того чтобы изыскивать средства, как бы причинить зло твоим врагам».
Наряду с всепрощением проповедуется у Сенеки и самая широкая свобода. Он смеется над республиканцами, оплакивающими свободные установления прежних времен и в то же время изгнавшими свободу из собственного дома. Сенека открыто порицает этих домашних тиранов, кричащих в исступлении на семью и на рабов.
Все это сразу определило место Сенеки при дворе развратного Клавдия, всецело подчинившегося тогда влиянию знаменитой в своем роде Мессалины1. Он попал в ряды оппозиции, во главе которой стояла честолюбивая Юлия, добивавшаяся влияния на императора. Не может быть сомнения в том, что Сенека подавал ей мудрые дипломатические советы. Это обстоятельство, а также и вообще его слишком либеральный образ мысли и острый язык (в своем сочинении «О гневе» Сенека, описывая безобразие гневного человека, списал его портрет с императора Клавдия) заставляли Мессалину желать избавиться от опасного философа, тем более что его строгий образ жизни во время его вдовства был ей живым и постоянным укором. При помощи одного из наемных доносчиков, каких
_______________
1 Мессалина — третья жена императора Клавдия, прославившаяся своим распутством, коварством и жестокостью. В 48 г. организовала заговор против Клавдия и была казнена по его приказу.
было множество в императорском Риме, в котором донос обратился в ремесло, Мессалина обвинила Сенеку в преступной связи с самой Юлией и таким образом сразу добилась изгнания обоих опасных для нее людей, а впоследствии даже и смерти своей соперницы. Что Сенека никогда не был любовником Юлии — в этом не может быть сомнения. Если бы эта красивая и умная римлянка искала адюльтера, прежде всего она, вероятно, выбрала бы себе любовника помоложе. Болезненный сорокалетний философ в роли Дон Жуана или ловеласа кажется чем-то маловероятным, тем более что, по сочинениям Сенеки, относящимся к этому времени, видно, что он сам считает себя просто жертвой интриги. Точно так же думают о нем и ближайшие к нему римские историки — Тацит и Светоний.
IV
Элегии Сенеки по поводу его изгнания. —Послание к Полибию. — Послание к Гельвии. — Образ жизни на Корсике и предпринятые во время ссылки ученые труды
____________
После того как Сенеке открывалась блестящая административная дорога, очутиться изгнанником, лишенным родных, друзей, с закрытой, как казалось тогда, навсегда дорогой к будущности, было очень тяжело. Надо прибавить к этому, что в Риме Сенека привык к комфорту, граничащему с роскошью; на Корсике с ее нездоровым климатом приходилось подвергаться лишениям. В Риме Сенека вращался в обществе людей высокообразованных и утонченных; на Корсике ему приходилось иметь дело с полудикарями. Достаточно припомнить, как неутешно оплакивал свое изгнание Овидий, чтобы понять, что ожидало Сенеку. А ведь радости Овидия были более чувственного характера и потому могли быть легче удовлетворены в Томи, чем духовные радости на Корсике. К тому же судьба не пощадила и сердечных чувств философа. Незадолго
до того потерявший жену, Сенека всего за несколько недель до ссылки лишился и своего единственного сына, умершего на руках своей бабушки. Естественно, что даже философская стойкость Сенеки поколебалась, и этот железный человек, встретивший с таким холодным спокойствием смерть в конце своих дней, рассыпался в жалобах, вылившихся в несколько грациозных стихотворений. В одном из них он обращается к месту своего изгнания, Корсике, с выражениями относительно себя, какие применялись только к умершим:
Корсика, ты приютила когда-то фокейских пришельцев!
Корсика, меньше Сардинии ты, но пространнее Эльбы!
Корсика, множество рыб плавает в реках твоих!
Корсика, сколь ни ужасна ты при наступлении лета,
Все же мрачнее, когда Сириус светит с небес!
Сжалься над бедным изгнанником (лучше сказать: погребенным)!
Пусть и живому твоя легкою будет земля!
В другом стихотворении философ самыми мрачными красками описывает природу Корсики:
В утесах вся и скалах мрачных —
Пустынная и дикая страна.
Тут нет посевов летом злачных;
Она румяных яблок лишена.
И по весне душистыми цветами
Не покрываются на Корсике поля;
Фонтаны не журчат сребристыми струями,
И глаз не веселит приветливое пламя...
Здесь лишь изгнание, и здесь изгнанник — я.
В горе Сенека дошел до того, что готов был просить о помиловании. Он решился пуститься на лесть
и написал письмо к вольноотпущеннику императора Клавдия, Полибию, с выражениями покорности и преклонения перед императором, которого он так ядовито осмеивал и раньше, и впоследствии. Когда Сенека был возвращен из ссылки, он раскаивался, что написал это письмо, разыскивал и уничтожал его списки. Однако, хотя с утерянным началом, письмо это сохранилось до нашего времени и подало повод Диону Кассию, а за ним и немецким историкам к самым низким нападкам на философа.
Достойно замечания, что из всех вольноотпущенников Клавдия, игравших такую видную роль в царствование этого императора, Сенека обратился именно к Полибию, наименее запятнавшему себя низкими поступками. Это был человек неглупый, образованный и не чуждый литературе. Он перевел на греческий язык «Энеиду» и на латинский «Илиаду» и «Одиссею». Вскоре по изгнании Сенеки у Полибия умер брат. Ища заступничества перед императором, философ написал временщику послание-утешение в смерти брата. В утешении этом Сенека вообще высказывает те утешительные истины, которые он затем неоднократно повторял и в других своих сочинениях на подобные темы. Он успокаивает горюющего брата тем, что покойный не погиб для него навсегда, но только раньше отправился в обитель душ, в которой он встретится с родными; он уговаривает не предаваться печали на том основании, что смерть неизбежна и все равно, рано или поздно, должна была наступить; наконец, он советует искать утешения в научных занятиях, чтобы печаль не имела никакого доступа в душу потерпевшего утрату. Но наряду с этим, и чего нельзя одобрить, Сенека, желая польстить Клавдию, советует
Полибию утешаться возможностью ежедневно лицезреть императора: «Ты неблагодарен к судьбе, если думаешь, что при жизни Цезаря ты можешь плакать. Если он жив и невредим, то ты ничего и никого не потерял и не только не должен плакать, но только радоваться. Если слезы начнут застилать твои глаза, возведи их на Цезаря, и они высохнут от созерцания столь светлого и славного существа». Послание свое Сенека оканчивает следующими жалобными словами, вполне объясняющими то уклонение от прямоты и стойкости, которое он допустил в своем письме: «Я написал тебе все это в твое утешение, хотя сам нахожусь в тревожном и подавленном настроении духа. Если мое письмо не произведет на тебя должного впечатления, а мои утешения покажутся мало действительными, подумай, что я сам в таком настроении, что мне трудно утешать других; ведь сам я окружен несчастиями, и даже латинская речь с трудом повинуется мне, так как мой слух ежечасно оскорбляется наречиями варварских языков, неприятных даже для тех из варваров, которые хотя немного цивилизовались».
Послание к Полибию осталось без последствий, потому ли, что вольноотпущенник не хотел оказать покровительства сосланному философу, или потому что он сам не имел уже достаточного влияния при дворе.
Зато философ скоро примирился со своей участью. Он умел забывать собственное горе, сочувствуя чужому. Едва привыкнув к жизни на острове Корсика, он поспешил написать своей матери в утешение, что его участь не так уже тяжела, как ему казалась прежде. Это его послание к Гельвии, которое неоднократно цитировалось выше, представляет одно из лучших
его произведений как по возвышенности образа мыслей, так и по стилю. Самый мотив, вследствие которого было написано послание к Гельвии, очень возвышенный. Сенека забыл о своих личных лишениях и старается утешить свою мать в том горе, в котором она только сострадает. Сенека вспоминает слова прежних писателей, что тягость ссылки смягчается тем, что окружающая природа всегда более или менее одинакова и что всюду мы можем нести за собой свое нравственное я. «Повсюду, — говорит Сенека, — взоры наши встречают все тот же небесный свод. Лишь бы мог я всегда созерцать солнце, луну и звезды, наблюдать их восход и закат, смотреть на блестящий тысячами звезд свод неба, лишь бы мог я жить в их сообществе, насколько может человек участвовать в жизни небес, и мне будет безразлично, какая земля у меня под ногами. Страна, в которой я живу, не обильна плодоносными и тенистыми деревьями, она не орошается глубокими судоходными реками, она не производит ничего из того, что ценится людьми, и дает едва достаточный урожай для скудного пропитания ее обитателей; нет здесь ни дорогих камней, ни золота, ни серебра. Но сколь мелок тот, кого занимает это земное, суетное. Следует возводить свою душу туда, на небо, которое всегда и всюду одинаково сияет, следует противоставлять этим условным благам истинные и вечные. Чем длиннее строим мы портики, чем выше возводим башни, чем обширнее располагаем дома, тем более закрываем мы небо. Пусть судьба забросила меня в страну, где хижина есть самое обширное жилище. Я бы счел себя малодушным и низким, если бы не мог утешиться мыслью, что и Ромул жил в хижине. Надо стараться, чтобы в этой хижине обитала добродетель.
И она будет прекраснее всех храмов, если в ней будут обитать справедливость, воздержание, мудрость, благочестие, разум, познание божеского и человеческого. Разве ничтожно то место, в котором живут столько добродетелей? Никакая ссылка не покажется тяжелой, если можно удалиться в нее в таком обществе».
Сенека легко примирился и с отсутствием комфорта. «Я лишился не богатства, — пишет он, — но хлопот, сопряженных с ним. Потребности мои не велики: иметь кров от холода и пищу от голода и жажды. Все, что кроме этого, требует порок, а не нужда».
В таких условиях Сенека прожил около восьми лет. Недостаток материальных удобств восполнялся умственным трудом. С первого же года жизни на острове Корсике Сенека принялся за деятельное изучение местной природы, нравов и языка народонаселения. Он различил в местном говоре следы многих национальностей, сменявших одна другую на острове, а затем принялся за чтение писателей и наблюдения и по другим отраслям естествознания. Вот как описывал Сенека матери свое времяпрепровождение на острове Корсике в конце первого года ссылки:
«Я бодр и весел, как и в лучшие мои дни. Мой ум свободен от мелочных забот, и я занимаюсь тем, что мне нравится. Когда я устаю от более серьезных занятий, я читаю что-либо легкое или, жадный до исследования истины, погружаюсь в созерцание природы. Я изучаю земли и их относительное расположение, затем море, приливы и отливы, затем тот промежуток между небом и землей, в котором зарождаются громы, молнии, ветры, дожди, снег и град; наконец, постепенно переходя к высшему, наслаждаюсь великолепным зрелищем неба и, вспоминая о вечности и
бесконечности, перехожу к исследованию того, что всегда было и будет».
В этих словах заключается, между прочим, программа написанных впоследствии Сенекой «Естественно-исторических вопросов». Очевидно, материал для них был собран философом еще на острове Корсике.
Из дошедших до нас сочинений Сенеки, кроме посланий к Полибию и к Гельвии, не дошло ни одного, относительно которого можно было бы с уверенностью сказать, что оно закончено во время ссылки философа. Но, судя по тому, что до нас дошли далеко
не все произведения Сенеки, а также по тому, что за время его отсутствия в Риме его популярность как философа не только не уменьшилась, но еще значительно возросла, надо думать, что он широко воспользовался своим вынужденным досугом для писания сочинений по различным отраслям современной ему философии.
V
События в Риме. — Возвращение Сенеки из ссылки. — Его товарищи при дворе. — Аницет и Афраний Бурр — Воспитание Нерона. — Его успехи в риторике. — Занятия философией. — Хорошие стороны в характере Нерона
________________
Между тем за время семилетней ссылки Сенеки положение дел в Риме существенно изменилось. Мессалина, дошедшая в своем разврате до крайних пределов бесстыдства, пала жертвой собственного легкомыслия, и император женился во второй раз на Агриппине. Искусной придворной политикой Агриппина расчистила себе путь к власти, удаляя и ссылая одних из представителей враждебной ей партии и привлекая на свою сторону милостями, которые доходили иногда до совсем непозволительных размеров, других1. Но, достигнув сама престола, Агриппина хотела обеспечить его и за своим сыном Нероном и с этой целью стала набирать себе партию. В числе при-
_____________________
1 Так, чтобы привлечь на свою сторону вольноотпущенника Пал-ласа, она сделалась его любовницей. — Примеч. авт.
влеченных ею ко двору деятелей был и Сенека, которого она вернула из ссылки, поручила ему воспитание своего сына и возвела в должность претора. Тацит замечает по поводу возвращения Сенеки, что Агриппина вернула этого популярного философа затем, чтобы прославиться не одними только злодействами. Эти слова историка свидетельствуют, конечно, о том уважении и той популярности, какими пользовалось имя Сенеки. Действительные же побуждения Агриппины были иного свойства. Она вступала в брак с Клавдием не ради единения интересов с мужем, но ради удобства борьбы с ним. Агриппина хотела царствовать сама, она хотела, кроме того, лишить престола законного наследника — сына Клавдия Британика и возвести на престол своего сына от первого брака — Нерона. Агриппина вступала на супружеское ложе не в качестве советницы и друга, но в качестве врага; оттого партия Агриппины при дворе была, в сущности, сильной оппозицией Клавдию. Сенека же зарекомендовал себя еще раньше оппозицией императору. Ссылка могла только усилить враждебные чувства будущего автора «Апоколокинтози-са»1 к Клавдию, и на Сенеку Агриппина могла рассчитывать как на преданнейшего союзника в борьбе с мужем. Ум и такт философа были известны при дворе; немалое значение имела в глазах Агриппины и популярность Сенеки. Она знала, что, возвращая из ссылки невинно пострадавшего мудреца, она выиграет в глазах народа. Наконец, и для Нерона быть воспитанным под руководством мудрейшего из со-
_______________
1 Букв.: «отыквление» — язвительная Сатира Сенеки на смерть императора Клавдия.
временников был немалый шанс по сравнению с Британиком, получившим образование среди рабов.
Двор, при котором должен был играть роль Сенека, представлял из себя самое жалкое в нравственном отношении зрелище. Вокруг развратного императора толпились вольноотпущенники и рабы. Агриппина окружала себя фаворитками. Это была пресмыкающаяся толпа нравственных ничтожеств, вечно интриговавших друг против друга и державших себя относительно других людей с заносчивостью выскочек.
Ближайшими сотрудниками Сенеки в деле воспитания молодого принца были Аницет и Бурр.
Нравственный облик Аницета весьма непригляден. Достаточно сказать, что ему принадлежит план убийства Агриппины с помощью распадающегося корабля. Но Аницет был высокообразованный инженер и обучал Нерона математике и техническим искусствам. Совсем иного рода человек был Бурр. Это — старый римский воин, закаленный в походах, мужественный, неподкупной честности, прекрасно образованный, ко, по-видимому, недалекий и грубоватый. Тем не менее это был единственный порядочный человек при дворе, и неудивительно, что Сенека сошелся с ним всего ближе, и с тех пор их имена встречаются з истории всегда рядом.
Задача Сенеки была нелегка. Первоначальное воспитание Нерона было запущено, а его природные наклонности были самого низкого разряда. Рассказывают, будто отец его, узнав о рождении сына, сказал, что от его брака может родиться только чудовище. Первые годы жизни Нерона протекли вне родительского дома. Отец его умер вскоре после рождения сына,
а мать находилась в изгнании за участие в заговоре Лепида против Калигулы. Нерон воспитывался в доме своей тетки, Домиции Лепиды, под руководством цирюльника и танцора. Позже, по возвращении матери, он был окружен лучшими воспитателями и при своих природных способностях усвоил себе кое-какие знания, однако в образовании его не было никакой системы и знания Нерона были отрывочны.
К тому времени, когда Сенека начал свои занятия с Нероном, молодой принц достиг уже значительных успехов в рисовании, пении, ваянии, писании стихов, музыке и в гимнастических упражнениях. Но научные интересы были слабы, и вообще Нерон уже тогда был склонен к дилетантству.
Сенека заботился о том, чтобы дать Нерону вполне законченное образование в том объеме, какой был принят в современных ему школах. Это значило, дав некоторые сведения в искусствах, математике, греческом языке, географии и истории, перейти к изучению риторики и философии. Древняя латинская литература в то время выходила уже из моды, и даже в школах не считали нужным читать Невия и Энния1; предпочитали ограничиваться образцами греческой поэзии.
В помощь Сенеке были приглашены два ученых грека: Александр Эгейский, философ-перипатетик, и Херемон. Под их руководством Нерон читал греческих поэтов и навсегда сохранил пристрастие к Гомеру. Но в том возрасте, в котором Нерон начал свои занятия с Сенекой (около 12 лет), переходили уже к занятиям риторикой. В этом искусстве Нерон не достиг
________________________
1 Гней Невий (ум. ок. 201 г. до н. э.) и Квинт Энний (239—169 гг. до н. э.) — выдающиеся римские поэты.
особых успехов, и историки даже упрекают его в том, что он был первым из римских императоров, речи которого предварительно сочинялись другим лицом (Сенекой). Впрочем, благодаря усилиям своего наставника, Нерон настолько успел в ораторском искусстве, что мог в торжественных случаях говорить речи; и первые его речи, произнесенные им в сенате еще при Клавдии, имели успех.
Воспитание Нерона, однако, осталось незаконченным, так как Агриппина восстала против желания Сенеки преподавать принцу философию в полном объеме. Нерон познакомился с этим последним словом тогдашней науки весьма поверхностно.
Что касается нравственного воздействия на Нерона, то при наличном составе двора и нравственных качествах самой Агриппины трудно было в этом отношении достигнуть каких-либо результатов. Тем не менее Сенека не упускал случая внушить своему воспитаннику добродетель и старался сделать это в возможно привлекательной форме. Так, можно думать, что, если трагедии Сенеки принадлежат действительно философу, они написаны, по крайней мере отчасти, для его ученика. Написанные совершенно не для сцены, они содержат в себе множество нравственных сентенций, близких с теми, которые проводил философ в своих прозаических сочинениях. Сюжеты же из греческой героической жизни должны были привлекать интерес юного Нерона.
Несомненно, что Сенека скоро разгадал природу Нерона. Он рано говорил, что это хищный лев, которому стоит только дать попробовать крови, чтобы он обнаружил всю ярость своего характера, и потому Сенека по возможности держал своего ученика в узде,
стараясь отвлечь его от вредных и жестоких наслаждений, обращая к более невинным и позволительным. При этом Сенека держал себя со свойственным ему либерализмом и отнюдь не требовал от Нерона сурового аскетизма и полного отречения от мирских наслаждений.
Впрочем, при всей дикости и жестокости, в характере Нерона, особенно в молодости, было много симпатичного. Он был доверчив, весел, любил поэзию, легко выносил шутку и вообще отличался терпимостью. Его склонность к стихотворству подавала некоторые надежды, и, если бы Нерон не оставался всю свою жизнь неисправимым дилетантом, может быть, он был бы недурным писателем. В отношении Сенеки Нерон долго выказывал уважение и преданность, и потому не должно казаться странным, что и философ искренно привязался и полюбил своего ученика.
VI
Новые друзья. —Марция. — Павлин. —Вторая жена Сенеки, Помпея Паулина. — Анней Серен. — Фабий Рустик. — Луцилий. — Императрица Агриппина. — Интимные философские вечера
_______________
Придворная жизнь и административная деятельность Сенеки столкнула его со множеством весьма разнообразных людей. С некоторыми он сошелся ближе, и они стали его друзьями. Во всех этих друзьях Сенеки, при всем разнообразии их характеров и общественного положения, была, однако, одна общая черта — живой интерес к литературе и философии. Все они были непременно или сами писателями, или ревностными поклонниками литературы. В числе таких образованных друзей Сенеки, составлявших его любимое общество, были и женщины. Такова была, например, Марция, дочь Кремуция Корда, известная нам по трогательному посланию, которое написал ей философ в утешение по поводу смерти ее сына. Отец этой замечательной женщины жил и писал при Тиберии. Он
написал историю последнего периода римской республики, в которой вполне выразил свой радикальный образ мыслей, называя Брута и Кассия последними римлянами. По распоряжению Тиберия сочинения эти были сожжены рукой палача, а сам Кремуций Корд, преследуемый клевретами Тибериева любимца Сеяна, чтобы не стать их жертвой, уморил себя голодом. Его дочь, Марция, все время находилась при отце и ободряла его, а значительную часть сочинений Кремуция Корда ей удалось сохранить и издать их снова при Калигуле. Жизнь этой либеральной женщины состояла из тяжелых сердечных утрат, перенесенных ею с редкой твердостью. Послание Сенеки к Марции полно возвышенных мыслей и прекрасных утешительных выражений. Смерть представляется философу неизбежным следствием жизни и даже утешением в ее горестях. «Видя столько матерей, огорченных поведением или судьбою своих детей при их жизни, как можешь ты сокрушаться, зная, что твой сын избежал превратностей своего века», — замечает философ.
Вообще недовольство и неудовлетворенность своей придворной и общественной деятельностью постоянно слышится у Сенеки. В другом своем послании к Павлину, озаглавленном «О краткости жизни» и написанном в первый же год по возвращении из ссылки, философ называет жизнью только то время, которое люди посвящают занятиям философией и самосовершенствованию. Все административные, общественные и иные обязанности он считает бесплодно потерянной тратой времени. Жизнь наша не коротка сама по себе, но мы тратим ее попусту — вот общая мысль трактата Сенеки. Все часы, проведенные на пирах, в домашних дрязгах, в ссорах, на службе, теряются;
напротив, кто занимается мудростью, тот не только не теряет настоящего, но приобретает в свое распоряжение и прошедшее; к своим годам он прибавляет целые столетия.
Павлин, которому посвящен трактат «О краткости жизни», был заведующим продовольственными магазинами в Риме. Он считался одним из ревностнейших и честнейших чиновников. По словам Сенеки, он заботился об общественном благе, как о своем, но при употреблении его помнил, что оно чужое. Это было редкостью в то время, когда злоупотребления, взяточничество, вымогательство и растраты были самыми заурядными явлениями. В доме Павлина Сенека познакомился и со второй своей женой, Помпеей Паулиной, которая была, по одним сведениям, дочерью, по другим — сестрой заведующего магазинами. Сенеке в то время было за пятьдесят лет. Однако ученость, опытность, утонченность манер и вкусов делали его очень приятным в обществе. Он охотно проводил время среди дам. Неудивительно поэтому, что молодая, умная Паулина могла искренно привязаться к философу, бывшему вдвое старше ее, и выйти за него замуж. Со своей стороны, Сенека очень гордился женой. Она нравилась ему и за свою красоту, и за то, что происходила из хорошего дома; но главным образом он ценил в ней интеллигентность, доброту и приветливость. Философ и молодая жена жили, что называется, душа в душу, в полном согласии и любви. Сенека трогательно описывает, как она заботилась о его здоровье, когда он, заболев лихорадкой, все же хотел во время приступа ехать из Рима в свое Номентанское поместье. «Я бежал в Номентанское поместье, — писал Сенека Луцилию, — бежал от города и от начинавшейся
у меня лихорадки. Я велел закладывать экипаж, несмотря на увещания Паулины. Врач сказал, что у меня начинается лихорадка, что это он узнает по неправильностям моего пульса. Тогда я поспешил уехать, вспомнив, что мой брат Галлион точно так же, захворав в Ахаии лихорадкой, немедленно отплыл оттуда, говоря, что это не его болезнь, но страны. Я сказал это и Паулине, которая заботится о моем здоровье. И я, так как мне известно, что ее благосостояние связано с моим, начинаю заботиться о себе, чтобы заботиться о ней, и хотя мои лета давали бы мне право пренебрегать многим, однако я не пользуюсь этим преимуществом своего возраста, ибо я всегда помню, что в отношении жены я должен еще быть молодым и заботиться о себе. И так как я не могу добиться от нее, чтобы она в своей любви ко мне была благоразумнее, то я сам стал более внимателен к себе. Надо уступать таким побуждениям и, хотя условия таковы, что умереть было бы приятнее, надо стараться жить ради своих близких. Ведь доблестный муж должен жить не пока ему приятно, но до тех пор, пока это нужно. Жалок тот, кто не способен настолько любить жену или друга, чтобы остаться ради их жить, несмотря на желание смерти... Я полагаю поэтому, что следует заботиться о себе и в старости, если знаешь, что твоя жизнь дорога, приятна и желательна кому-либо. Эти мелкие и несносные заботы заключают, однако, в себе и приятную сторону: ведь утешительно быть столь дорогим для своей жены, что ради этого быть дороже и себе самому. Таким-то образом Паулина заставляет меня бояться и заботиться не только о ней, но и о себе самом». Позднее мы встретимся с еще более трогательными доказательствами взаимной любви и нравственной связи между Сенекой и его женой. Из остальных друзей Сенеки упомянем здесь об Аннее Серене, занимавшем должность префекта городской стражи. Анней Серен был веселый человек, участвовал во многих пиршествах и забавах Нерона в лучшие его времена, пока эти пиры не принимали еще характера дебошей, но веселость не мешала Серену быть почитателем философии Сенека посвящал ему некоторые из своих сочинений. Вообще из тогдашней римской молодежи Сенека был наиболее привязан к Аннею Серену, и когда тот безвременно умер, отравившись вместе со всеми собеседниками за обедом ядовитыми грибами, философ неутешно и неумеренно оплакивал своего друга. Горе Сенеки было так глубоко, что впоследствии он сам сознавался, что философ должен был бы быть умереннее и спокойнее. Из старых своих друзей Сенека возобновил знакомство с Фабием Рустиком, другом своего отца. Фабий Рустик составил летопись событий во время императоров, начав ее с того места, на котором остановился отец Сенеки. Этой летописью впоследствии пользовались, как материалом для своей истории, Тацит и Светоний. Вероятно, тогда же познакомился Сенека и с Лу-цилием, римским всадником, вскоре назначенным, благодаря личным заслугам, прокуратором Сицилии. Луцилий отличался интересом к литературе и философии, о чем свидетельствует как переписка его с Сенекой, в которой много писем посвящены разным вопросам нравственной философии, так и его дидактическое стихотворение «Этна». Сенека очень любил Луцилия. Письма его к другу написаны необыкновенно задушевным, ласковым тоном, хотя в них слышится голос авторитетного наставника, обращенный к нежно любимому ученику. Впрочем, по возрасту Сенека и Луцилий были почти ровесники. Наконец, в числе неизменных друзей Сенеки в последние годы царствования Клавдия следует считать саму императрицу Агриппину. Сенека был ее ближайшим советником и другом, и они постоянно совещались о воспитании Нерона. Злые языки говорили • даже о любовной связи между Сенекой и императрицей. Эти толки вряд ли имели какое-нибудь фактическое основание; но во всяком случае они доказывают, что и пятидесятилетний Сенека мог быть интересен и привлекателен для женщин. Вместе с тем они могут служить хорошей иллюстрацией нравов того времени, в которое не допускали, чтобы мужчина и женщина могли наедине рассуждать о вопросах отвлеченных, не предаваясь кстати и чувственным развлечениям. Несомненно только, что факт связи между Сенекой и Агриппиной ничем не подтвержден, и даже напротив, во всех таких поступках, в которых императрице нужна была преданность превыше чести, она не пользовалась услугами философа. Жизнь Сенеки в последние годы царствования Клавдия и первые годы правления Нерона проходила хотя и на виду у всех, однако уединенно. Он избегал толпы, почти не посещал театра и гладиаторских боев, вошедших тогда в моду, весьма тяготился официальными приемами и каждой свободной минутой пользовался для того, чтобы обратиться к своим любимым научным занятиям. Если припомнить, что все сочинения философа писались «в часы досуга», урывками между уроками Нерону, официальными приемами и исполнением преторских обязанностей, то можно только удивляться, когда он успевал следить за всеми выходящими в свет книгами и писать столько глубоко-мысленнейших трактатов. Сенека избегал шумных пиров с характерным для императорского Рима обжорством. Он не любил роскоши и хотя жил роскошно, но не придавал обстановке особого значения. По его прекрасному выражению, он ел на серебряной посуде с таким равнодушием, как будто она была глиняная. Любимым отдохновением Сенеки от трудов было, когда по вечерам у него собирались друзья и они вместе занимались чтением какого-либо философского сочинения, вроде трактатов Сотиона, Фабиана, Секстия. После чтения возникали споры и прения по разным отвлеченным метафизическим вопросам. На этих интимных вечерах, кроме Луцилия, бывали многие знакомые Сенеки — Либералис, престарелый поэт Ауфидий Басе, Флакк1 и многие другие, о которых упоминается в переписке Сенеки с Луцилием. Вообще жизнь философа была полна интеллектуальных интересов, и фигура его резко выделяется на общем фоне развратников и кутил, составлявших значительную часть тогдашних высших классов. Несомненно, что вкусы философа лежали вне двора и общественной жизни и его удерживало на посту только сознание своей важности и незаменимости и желание общественного блага. ______________________ 1Ауфидий Басе (1в. н. э.) — последователь учения Эпикура, крупнейший историк. О Флакке, умершем друге Луцилия, ничего не известно; в «Письмах» Сенеки о нем упомянуто лишь однажды (письмо 63). Смерть Клавдия. — «Апоколокинт Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:
|