На союзные войска

В первой главе своей работы я сделал основной упор на именно саму подготовку Византийских солдат и их мотивацию. Конечно всем понятно, что наилучшей мотивацией для солдата- это полная плошка еды и капля вина на ужин. Но к сожалению Византия не всегда могла обеспечить всем необходимым своих бойцов. Тем более в верно выверенный момент речь полководца могла сделать невозможное, вывести армию из безвыходной ситуации.

Прежде чем приступить непосредственному исследованию, необходимо дать обозначение терминам, которые будут использоваться далее. А именно, психологически фактор и психология, эти термины в моей работы являются синонимами, и используются взаимозаменяемо. Второй термин, который я использую- это мораль и моральное состояние войск. Эти термины означают общий духовный настрой войск, можно сказать боевой дух.[11]

Считаю необходимым, сказать пару слов о самой Византийской армии, ее структуре и устройстве, дабы далее не возникало вопросов, с чем мы имеем дело. Одним из важнейших отличий византийской армии и военной доктрины от остального мира, это психологическая подготовка и мотивация армии. Именно благодаря психологической закалке и психологической мотивации византийцы смогли одержать победу в стольких неравных битвах:

«По рядам ромеев пролетел голос, громко приказывающий им разить неприятельскую конницу. Ромеи повиновались этому приказанию и победили стоящие против них в центре силы». [12]

На примере этого отрывка мы наглядно видим, к чему приводило примененный в нужный момент психологический фактор. И это лишь один из множества примеров, когда материальные факторы отступали перед сакральными символами и правильной мотиваций. К тому же безусловно нужно обратить внимание и на то, что большое внимание византийские стратеги уделяли внешнему виду своей армии, сделали что бы в рядах не было беспорядка. Командиры среднего звена должны были следить за чистотой оружия рядовых. Помимо того, что неаккуратность и грязь могла сказаться на боевых качествах, внешний вид армии был важен и с психологической точки зрения. Византийская армия выстроена перед сражением представляла очень внушительное зрелище. Ровные фаланги пехотинцев стоящие под развивающимися знаменами, легкая пехота, расположившаяся в промежутках между отрядами.[13] И наконец, катафракты с флангов, закованные в сталь ветераны, непоколебимо взирающие на жалкого противника. Разве такую армию возможно одолеть? Идеальный порядок в строю, начищенные острия копий сверкают на солнце. Этот образ внушал трепет и уважение в сердца врагов, которые могли только мечтать о такой дисциплине и порядке в своих рядах.

Но когда дипломатия и психологическое давление перед сражением не помогало не помогало, то в дело вступала византийская армия, умение которой было отточено в течение веков римскими практиками, менялось и приспосабливалось для решения тактических и стратегических задач. Вследствие этого византийская армия сильно отличалась от армий Европейских стран, которые практически забыли опыт Римской империи. А у восточных соседей византийцы заимствовали только то, что способствовало победе над ними, били врага его же оружием.[14] В итоге мы получаем уникальную во всех смыслах военную машину. Вкратце я считаю нужным рассказать об этом, так как что бы разобраться в поставленной теме нужно знать что из себя представляла византийская армия. Основную массу византийской армии составляла пехота, состоящая из скаутов, тяжелой пехоты, способной выстоять перед ударами арабской конницы и под стрелами венгров. Построившись в фалангу стена византийской пехоты могла надолго сковать противника, и даже опрокинуть его в жаркой сече. С флангов их поддерживала легкая пехота, псилы и токсоты, вооруженные дротиками и луками соответственно. Они отвыкали на себя фланговые отряды противника, изматывали врага мелкими стычками, что давало основной массе войск время для маневра. Элитой византийской армии были катафракты, закованные в броню кавалеристы вооруженные тяжелыми трех -метровыми копьями, способные одной своей атакой изменить ход битвы. Функциями они напоминали рыцарей, но были гораздо более обучены и подчинялись приказам, и в отличие от рыцарских дружин, сражающихся за свою честь и славу, катафракты сражались не для себя, а за императора и империю.[15]

Помимо тех психологических приемов, которые были записаны и утверждены в уставе, в этой главе я так же рассмотрю экстраординарные события, которые упоминаются в использованных источниках и как-либо влияли на психологическое состояние войск.

Собственно, в этой главе можно выделить на две составляющие. Первая- основанные на материалах подчеркнутых из «Стратегикона», так как он является полноценным трактатом посвященным военному делу и именно он служил эталоном поведения войск на поле битвы. А зная, что битва идет по плану только до пуска первой стрелы, необходимо было уделить должное внимание частным фактам, большое количество которых упоминается с «Истории».

И так, с чего начинается психологическая подготовка войска? Для простоты и наглядности в своем исследование я выберу классический вид повествования, сверху вниз. От психологической подготовки полководца, до последнего пехотинца, тем более не надо забывать, что часть Византийских полководцев выбилась вверх из простых солдат, что, безусловно, оставило на них свой отпечаток. И позволяет предположить, что они знали, как и чем заинтересовать, поддержать или поднять боевой дух солдат.[16]

Среди важнейших критериев, которые должны быть присущи стратигу (самообладание, рационализм, трудолюбие, ум, нестяжательство, милосердие) имеется один, которому Маврикий придает первостепенное значение, - речь идет о благочестии. При этом весьма важно подчеркнуть, что в понимании Маврикия указанный критерий является тем единственным, который не формируется реалиями армейской практики. А остальные добродетели полководец мог сам воспитать в себе, например ум:

«Шла молва, что стратиг был очень предан наукам и черпал свои военные познаниях из книг древних мудрецов. Свое искусство мудрого командования он заимствовал от Сципиона, наиболее прозорливого и знаменитого своим командованием вождя.» ^[17]

Но по отношению к местному населению стратиг должен был оказывать великодушие и доброту. А так же, что не маловажно обязан был показывать своим видом и действиями, что все под контролем. Парады, как наследные «триумф» стали не наградой полководцу, а его обязанностью. Он должен был убедить мирное население в силе незыблемости византийских властей. Для этого использовались не только духовные, но и материальные средства. Хотя в данном отрывке упоминается сам император, на основании историографии я осмелюсь утверждать, что и обычный полководец должен был вести себя так же:

«Поднявшись на колесницу, он предоставил своим подданным право на свои сокровища. Жители города, получив право на императорские богатства, шумными хвалами прославили кесаря: перед ними воссиял золотой день праздника и дал им безмерную радость.» [18]

В определённый момент военной компании все вышеперечисленные добродетели фокусировались перед решающей битвой, в виде речи полководца перед солдатами. Я моих источниках упоминается достаточное количество таких речей, чтобы выделить определённые части в их структуре. Все они состоят из тех частей. Первая- это обращение к самим солдатам. Стратиг говорит о храбрости, чести и славе, о былых и будущих победах. Вдохновляет солдат на битву, призывая не обращать внимание на трудности:

«Нынешний день для вас, ромеи, будет началом многих благ, если вы поверите моим словам. Верьте мне, вооружите ваши души, прежде чем вы вооружите ваши тела; пусть сердца ваши раньше вступят в бой, чем ваши руки. Пожелайте подвергаться опасности один перед другим, и вы спасены. Мужи-философы (я скорее называю вас философами, чем воинами: у вас ведь одних постоянное занятие — смерть), покажите варварам вашу бессмертную отвагу.» [19]

Затем полководец рассказывает солдатам с кем им нужно сразиться, а если боевые столкновения уже происходили, то напомнить о былых битвах. Краткий рассказ нес в себе помимо психологической и практическую нагрузку. Новобранцы вводились в курс дела, наполнялись духом общности дела:

«Не бессмертна природа персов, счастье мидийцев не неизменно, руки варваров не без устали, рук и ног у них не больше, чем у нас, не две души имеют они, и тела их не из адаманта. Тайне смерти подвержены также и персы. В этом война соблюдает справедливость: она не посылает бессмертных против смертных людей.» [20]

И в конце речи, когда психологически войска были уже возбуждены, полководец взвинчивает интонацию, возбуждая солдат еще больше. Конец речи звучит уже не так размеренно, более агрессивно, стратиг призывает солдат перейти от слов к делу:

«Поле боя ждет любителей опасностей. Так давайте положим конец речам нашим и действиями претворим эти рассуждения в дело сражения» [21]

Рассмотрев личность полководца, мы переходим к самим солдатам, которые ему подчинялись. После всего вышеперечисленного я резонно задаю вопрос, а какие же были требования относительно духовности и благочестия были для обычных солдат? Автор «История» дает нам резон утверждать, что конечно требования к обычным солдатам были не сильно мягче, они, так же как и полководец должны были демонстрировать добродетели. Но, разумеется, эти требования были больше завязаны на личности полководца, как можно требовать от солдат тех качеств, которых даже их предводитель не может проявить. Но в случае, когда солдаты не слушали приказов, опускались до низменных желаний, таких, например, как грабеж и насилие против уже побежденного противника, полководец, который не желала попустительствовать такому ходу дел, мог с легкостью отдать приказ о наказании. Дабы не только восстановить дисциплину, но и что бы вернуть озверевшем солдатам человеческое обличие.[22]

В подтверждение своих слов провожу следующий отрывок:

«Стратиг находился в затруднении и был охвачен гневом, видя такое нарушение военной дисциплины. Но тотчас же он принял следующий разумный план: он снял со своей головы шлем (а он был особенный и всем известный) и надел его на Феодора Иливина — тот был из охраны стратига. Затем он приказал ему поражать мечом всех охотившихся за добычей. Это приказание будучи выполнено, принесло очень большую пользу для водворения боевого порядка. Воины подумали, что сам стратиг обходит ряды и тех, кто занят грабежом, наказывает за это нарушение дисциплины; поэтому они вновь обратились к военным действиям и принялись за боевые труды. Дисциплину с помощью обмана удалось восстановить.» [23]

Проанализировав этот аспект, мы можем переходить к следующему. А именно к тому, как солдаты воспринимали своего военачальника. С психологической точки зрения это чуть ли важнейшая проблема.

Действительно, как может руководить армией тот, кто не чист перед солдатами?[24] Как может неправедный полководец направлять солдат, кто знает, что может произойти. Солдаты вверяли полководцу свои жизни, и они хотели знать. Что жизнь, и что не маловажно -душа находится праведных руках. Это правило соблюдалось неукоснительно, даже когда большую часть солдат стали составлять наемники, которых мало интересовали духовные предпочтения Ромеев, то и тогда во главе войска стоял духовно чистый человек. Маврикий убежден, что именно благочестие, дополняемое боевым опытом имеет ключевое значение. Так же можно предположить, что именно внимание солдат к благочестию полководца породила следующие строки из «Стратегикона»

«Как даже самый опытный кормчий проявить свое мастерство, когда дует встречный ветер? Когда же ветер благоприятен, искусство кормчего заставляет корабль двигаться вдвое быстрее.» [25]

Перед солдатами, стратиг должен постоянно демонстрировать свою заботу о подчиненных, "быть приветливым и открытым в обращении со стратиотами, проявлять к ним отеческую любовь, вступать с ними в беседы, заботливо обучая и постоянно, заботиться о пропитании, фураже и ночлеге, без этого завоевать любовь солдат невозможно. Из этого следует, что психологическая подготовка, как я и предположил в начале начинается с полководца. То есть именно глава войска является тем образом, который символизирует армию как таковую. И психологическая подготовка войск напрямую зависит от того, как полководец проявляет не только в бою, но и на повседневном уровне.[26] А так же, насколько он духовен.

Последний фактор, как уже сказано напрямую установить нельзя, но можно смело утверждать, что в глазах солдат удача скорее будет способствовать тому, кто благочестен. Солдаты поддерживали в этом своего полководца.

Важность факта духовного единения на уровне вер доказывают так же и следующие установленные мною факты. Дабы не вдаваться в излишние подробности перечислю лишь основные вещи, которые наиболее ярко символизируют факт психологическую общность солдат. Для этого мне послужит цитата из «Стратегикона»:

«Так, каждая тагма или банда, независимо от того, размещена ли она в лагере или в каком-то другом месте, должна начинать свой день с совершения общей молитвы и других таинств, предусмотренных церковным чином; то же самое рекомендуется совершать и на исходе каждого дня, после окончания всех дел и вечерней трапезы. При этом большую помощь священнослужителям в осуществлении обрядов должны оказывать т. н. кантаторы, назначаемые стратигом из числа наиболее авторитетных командиров или солдат. Поутру в день сражения должны быть освящены знамена, отслужены очистительные молебны. Перед выходом из укрепления все воины по сигналу священников, стратига и других архонтов многократно повторяют: "Господи, помилуй!"; каждое подразделение, покидая лагерь, трижды провозглашает: "С нами Бог!"» [27]

О чем же нам говорит проведенный фрагмент источника? А говорит он нам о том, что Византийская армия обладала гораздо большим, чем современные ей армии запасом веры и психологического единения. Солдаты доверяли друг - другу, ведь вместе они совершали все таинства веры, проведенные в отрывке. Вместе они молились и слушали наставления священников. Освящение знамен подчеркивало их сакральность, солдаты не имели права бросить такое знамя.[28] При потере такого знамени позор от самого факта потери стяга смешивался с чувством того, что тем самым солдаты совершили грех перед Богом. А это воздействовало на их боевой дух гораздо сильнее, чем любые наказания от стратига. Священники поддерживали армию на марше, помогали новым рекрутам осознать себя как не просто «мяса», а как солдат. Священники и другие духовные лица несли не только психологическую, но и практическую функцию, так сказать «политруков», духовного ориентира солдата. Они могли приободрить солдат при тяжелом поражении или наоборот, не дать опуститься до грабежей и насилия при победе.[29] Проведя сравнения с героями из священных писаний священники могли поднять моральный дух солдат до небывалых высот, поднять их на великие подвиги. А если нужно было, то священники могли вести за собой ближайших солдат, символизируя жертвенность и беззаветную веру в Божье Слово.

В безвыходных или очень трудных ситуациях, вера должна была стать тем источником, откуда появлялись свежие силы, дабы сокрушить врага. Если же ромеи сражались с врагом дотоле ему неизвестным, а в рассматриваемый мною период — это случалось достаточно часто, то стратиг должен был показать солдатам, что неизвестность не помешает им одержать победу. Зачастую это символизировалось в публичной казни захваченных ранее в плен солдат противника, что внушало уверенность в армию. Но следует подчеркнуть, что если солдаты были против казни, то стратиг не брал на себя грех. Если казнь была не нужна, если она не оказывала бы позитивного влияния на мораль войск, то она не проводилась.[30]

Но нельзя утверждать, что призыв к Богу давал только преимущества. Непосредственно перед началом рукопашной рубки клич «С нами Бог!» кажется Маврикию излишним, а скорее вредным. Так как при упоминании Бога слабые духом солдаты, пораженные страхом, могли замедлить свой шаг. А более отважные солдаты, наоборот ускорили бы шаг, тем самым ломая боевую линию. К тому же, столь громкий крик мог оказать негативное влияние на лошадей, напугав их.[31] Но мне кажется, что это маловероятным. Ведь боевые лошади с детства приучались не бояться громких звуков, и должны были мчать своих всадников в бой вне зависимости от окружающих звуков.[32] Рано или поздно сражение заканчивается. И, конечно же, необходимо было хоронить павших, конечно если армия не вынуждена отступать после битвы. Хотя и при таком раскладе рекомендовалось хоронить павших, если это напрямую не угрожало отступающим. Над павшими должны были быть прочтены молитвы, а так же рекомендовалось стратигу прочитать речь, о храбрости и верности павших.[33] А выжившие солдаты, отличившиеся перед стратигом, должны были публично похвалены и награждены, если их подвиг был, значим для хода битвы.

В заключение первой главы я подвожу итог своих исследований, выделю наиболее важную суть главы. Психология и мораль войск, была наиважнейшей заботой византийской военной машины. Начиная от стратига, и заканчивая последним стадиотом, все должны были быть морально подкованы и настроены лишь на победу. Быть готовыми защищать свою Родину и страну в самых тяжелейших условиях. И именно для того, чтобы солдаты демонстрировали чудеса храбрости и выучки стратиг поощрял такие акты духовного единения как совместные молитвы, священники должны были делать все, ведь солдаты должны были иметь незыблемый духовный ориентир. Но такая психология войск не только спускалась сверху, в виде приказов и действий стратига. Сами солдаты, искренни верующие знали, что если они ведут себя, как подобает христианам, то они выполняют свой священный долг, перед командующим, императором и Господом. Войско во главе со стратигом несомненно старалось быть праведной армией, «войском Божьим», из библии, и во многом это им удавалось.