2015-05-30
2328
Несмотря на сопротивление суннитских богословов, которые видели в суфийских деятелях своих соперников в борьбе за влияние на верующих, в XII—XIII веках суфизм становится важным элементом религиозной жизни мусульманского общества[5].
Большой вклад в интеграцию идей суфизма в ортодоксальный суннитский ислам принадлежит Абу Хамиду аль-Газали, который признал ценность морально-этических норм и способов глубокого осознания смысла веры, выработанных суфиями, а также не отрицал правомочности некоторых ключевых элементов суфийской практики, таких, как зикр и «уединение» (халва). В основе проповедей Абдул-Кадира аль-Джилани легло морально-этическое учение суфизма, очищенное от экстатических и теософско-спекулятивных элементов. С влиянием суфизма вынуждены были считаться правители областей и городов[5].
Захоронения суфийских «святых» (турба) становятся объектами паломничества. В некоторые области, население которого исповедовало язычество ислам проникал в это время исключительно в форме суфизма. Странствующие и оседлые дервиши создавали обители (завия, ханака, рибат), которые превращались в центры миссионерской пропаганды и религиозной жизни[5].
В середине XII — начале XIII века вокруг завий, особенно в городах, начинают складываться суфийские братства. В отличие от христианских монашеских орденов, суфийские братства менее строго организованные и не имели централизованного управления. Первые братства сухравардия и кадирия, возникли в Багдаде и распространились по всему исламскому миру. Их фактическими создателями тарикатов были не столько их эпонимы, сколько их ученики и последователи. С появлением института тарикатов влияние суфизма на религиозную жизнь мусульманской общины ещё более возросло. Многие суфийские шейхи придерживались принципа невмешательства в мирские дела и избегали прямых контактов с властями. Суфии и их организации имели тенденцию к сближению с народными массами, а культ суфийских «святых» занимал важное место в верованиях и практике «народного» ислама[5].
«Вульгаризация» суфизма привела к упрощению его теории и практики. Это вызывало осуждение как со стороны суфийских авторитетов, так и со стороны ортодоксальных суннитов, критиковавших суфизм за практику «недопустимых новшеств» (бида) и извращение положений шариата. Среди критиков суфизма можно отметить Ибн Каййима аль-Джаузия, Ибн Таймию и Ибн Хальдуна. В таких условиях наиболее жизнеспособной и приемлемой оказалась «джунайдовская» модель суфизма, которая предписывала строгое исполнение религиозных обязанностей, избежание экстатических трансов и легла в основу идеологии большинства тарикатов. Большинство суннитских богословов вынуждены были признать правомочность ряда основных положений суфийской теории и практики[5].
В каждом отдельном регионе на идеологию суфийских организаций наложили отпечаток местные этноконфессиональные особенности и традиции. Многие положения суфизма смешались с языческими верованиями бытовавшими ранее среди коренного населения. Среди этих верований можно отметить культ предков, анимизм, магияи так далее. В Индии суфизм испытал влияние буддизма и индуизма[5].
С увеличением числа суфиев наблюдается процесс бюрократизации его институтов. Если ранее шейх тариката осуществлял свои функции непосредственно, то теперь он делал это что через многочисленных посредников (халифа, мукаддам). Усложнении структуры братств и более строгая регламентация их внутренней жизни создало почву для отпадения от основного братства множества вторичных братств. Эти братства, в свою очередь, также продолжали «ветвиться», что увеличило число братств и конкуренцию между ними. Пытаясь сохранить или расширить сферы влияния, суфийские шейхи стремились заручиться поддержкой светских властей. В результате этого верхушка братств всё чаще оказывалась в зависимости от правящей верхушки, а в некоторых странах фактически срослась с ней. Своего рода протестом против этих негативных явлений стало возрождение традиций маламатия и появление большого числа странствующих дервишей, не связанных с каким-либо из братств[1].
В XIX — начале XX веков суфизм продолжал играть важную политическую и религиозную роль в жизни исламских государств. Сильный удар по позициям суфизма нанесли такие явления, как общая секуляризация обществ на Востоке и изменения в их хозяйственной и культурной жизни. В большинстве арабских стран суфизм подвергся резкой критике религиозно-политических кругов, которые ратовали за «обновление» ислама в соответствии с требованиями времени либо за возвращение к его «первоначальной чистоте»[6].
Против суфизма и его идеологических установок выступили также сторонники «арабского» и «исламского» социализма. Суфийских шейхов обвиняли в пассивности и даже в сотрудничестве с колонизаторами, в поддержке консервативных и контрреволюционных кругов. В некоторых мусульманских странах, как, например, в Турции, деятельность суфийских тарикатов была запрещена. В странах Северной Африки появились новые тарикаты: алавия (основатель Ахмад аль-Алави, ум. в 1934 г.), мадания (основатель Мухаммад аль-Мадани, ум. в 1959 г.), хамидия-шазилия (основатель Салама ар-Ради, ум. в конце 50-х годов)[7].
В наши дни следование суфизму не мешает его адептам выполнять свои социальные функции. Исключение составляют шейхи и их ближайшие сподвижники. Основную массу суфиев составляют не только низшие социальные слои, но и представители среднего класса. Членство в тарикате во многом обусловлено семейными традициями и не является следствием духовных изысканий[7].
Суфизм является одним из объектов внимательного исследование как мусульманских, так и западных учёных. Большинство мусульманских ученых относятся к нему предвзято (либо осуждая, либо оправдывая и восхваляя). Западноевропейские, американские и японские востоковеды иногда склонны преувеличивать влияние на суфизм христианских доктрин и осовременивать его понятия[7].
Группа исследователей и философов, видя в суфизме панацею от духовного кризиса общества, выступают с пропагандой возрождения традиций и концепций суфизма. Благодаря этой пропаганде, в ряде западноевропейских стран и в США появились кружки и общества, придерживающиеся доктрин «модернизированного» суфизма[7]
