2783.1. Долгий путь демократии
Настоящая демократия, вероятно, недурна, когда преобладает чувство патриотизма; если же в Государстве кишат плуты, которых сегодня как раз с избытком, то такой настрой в массах следует немного поприжать.
Из письма Эдварда Ратпеджа Джону Джею,
24 ноября 1776 года
Эл Смит заметил однажды, что «единственное средство от демократических пороков - это еще больше демократии». Как следует из нашего анализа, вполне возможно, что применив подобное лекарство в настоящее время, мы попали бы из огня да в полымя. Некоторые проблемы с управляемостью в Соединенных Штатах сегодня вызваны как раз излишком демократии... Напротив, нам нужно проявлять в отношении демократии несколько большую умеренность.
Самюэль Хантингтон, 1975 год
Кризис демократии в эпоху вооруженной глобализации
Предполагалось, что завершение «холодной войны» ознаменует собой окончательную победу демократии. Однако ныне соответствующее понятие и демократические практики повсеместно оказались в кризисе. Даже в Соединенных Штатах, этом самопровозглашенном маяке демократии, серьезные вопросы вызывают такие основополагающие институты, как избирательная система, а во многих районах мира бледная копия демократических систем правления вообще едва заметна, причем постоянное глобальное состояние войны подрывает и те жалкие демократические формы, которые имеются в наличии.
|
|
На протяжении большей части XX столетия понятие демократии одновременно истощалось и подкреплялось идеологией «холодной войны». По одну сторону раскола, связанного с «холодной войной», демократический концепт обыкновенно определялся в жестких терминах антикоммунизму превращаясь в синоним «свободного мира». В этом смысле У слова демократия было мало общего с характером правле-
\ Часть 3. Демократия
ния: всякое государство, не входившее в орбиту подразумеваемого коммунистического тоталитаризма, могло получить демократический «ярлык» независимо от того, насколько демократичным оно было на самом деле. По другую сторону этого раскола социалистические страны тоже претендовали на звание «демократических республик». Но и у этой претензии было мало общего с характером правления. Вместо этого речь шла главным образом о противостоянии власти капитала: всякое государство, выступавшее против подразумеваемого капиталистического господства, могло претендовать на звание демократической республики. После окончания «холодной войны» концепт демократии оторвался от этих жестких якорей и поплыл по воле волн. Возможно, по этой причине возникает некоторая надежда, что он сумеет вернуть себе прежнюю значимость.
|
|
Нынешний кризис демократии связан не только с коррупцией и неэффективностью демократических институтов и практики, но и с самим ее содержанием. Отчасти это вызвано тем, что по-прежнему неясно, что же вообще означает демократия в мире, подвергнутом глобализации. Нет сомнения, что глобальная демократия будет предполагать нечто отличное от ее смысла в национальных условиях на протяжении эпохи модернити. Мы можем почерпнуть первые признаки такого демократического кризиса из недавних многотомных ученых писаний о природе глобализации и глобальной войны в связи с демократией. В академической среде приверженность демократии остается исходной посылкой, но между учеными нет согласия в вопросе о том, умножает или сокращает нынешняя форма глобализации силы и возможности демократии в мире. Кроме того, после 11 сентября возросшее военное давление привело к поляризации прежних позиций, а в некоторых умах подчинило потребность в демократии заботам о безопасности и стабильности. Ради прояснения ситуации полезно рассортировать эти позиции согласно представлениям о воздействии глобализации на демократию и их общей политической направленности. Это даст нам четыре логических категории и отделит тех, кто думает, что глобализация укрепляет демократию, от тех, кто усматривает в ней препятствие, причем как
3.1. Долгий путь демократии
в правой, так и в левой части политического спектра. Конечно, нужно учесть, что в разнообразных обсуждениях того, что подразумевает глобализация, в дополнение к тому, что значит демократия, немало скользких мест. Обозначения «правое» и «левое» весьма условны, но все же полезны, если есть желание разобраться в разных точках зрения.
Сначала рассмотрим социал-демократические аргументы, согласно которым глобализация угнетает демократию или угрожает ей. При этом глобализация обычно жестко определяется в экономических терминах. Из этих доводов следует, что в интересах демократии национальным государствам нужно выйти из-под действия сил глобализации. В ту же категорию укладываются и утверждения, будто глобализация экономики - это на самом деле миф, но миф влиятельный и с антидемократическими последствиями'. Многие разделяют такую позицию. Они считают, что сегодняшняя интернационализированная экономика не так уж и нова (экономика уже давно интернационализирована); что в подлинном смысле транснациональные корпорации (в противоположность многонациональным) встречаются по-прежнему редко; и что преобладающая часть торговли ныне, в сущности, вовсе не глобальна, а сосредоточена между Северной Америкой, Европой и Японией. По их словам, несмотря на то, что глобализация - миф, ее идеология парализует демократию как национальную политическую стратегию. Мифическая глобализация, якобы неизбежная, просто используется в противовес национальным усилиям по контролю над экономикой. Она содействует неолиберальным программам приватизации, разрушению государства благосостояния и тому подобным мерам. Социал-демократы утверждают, что национальные государства, напротив, могут и Должны отстоять свой суверенитет и взять больше власти НЗД экономикой на национальном и наднациональном уровнях. Такое поведение восстановило бы демократические функции государства, подвергшиеся эрозии, и в особенности - его представительные функции и структуры государства благосостояния. Именно такая социал-демократическая позиция осо-енно сильно пострадала от событий, разворачивавшихся в еРиод после атак 11 сентября и до войны в Ираке. Как пред-
283 Часть 3. Демократия
ставляется, состояние глобальной войны действительно сдА 1 лало глобализацию неизбежной (прежде всего с точки зрения безопасности и военного дела), то есть лишило логики всякие антиглобализационные взгляды. Фактически, после наступления состояния войны большая часть социал-демократических авторов совершила дрейф в направлении одной из двух позиций в пользу глобализации, обозначенных ниже. Политика Германии при канцлере Шредере - наглядный пример того, насколько серьезно защита социал-демократами национальных интересов стала опираться на многосторонние космополитические альянсы. Что же касается Великобритании при премьер-министре Блэре, то она представляет собой главную иллюстрацию того, что поддержка Соединенных Штатов и их глобальной гегемонии считается наилучшим способом удовлетворения национальных интересов.
|
|
В оппозиции социал-демократической критике глобализации, но, тем не менее, при сохранении левых политических взглядов, формулируются либерально-космополитические аргументы. Их авторы полагают, что глобализация, напротив, укрепляет демократию2. Мы не собираемся утверждать, что такие авторы вовсе не критикуют нынешние формы глобализации. На деле они этим занимаются, в частности обращая внимание на менее всего подлежащие регулированию сферы деятельности всемирного капитала. Но в данном случае речь идет не об аргументах против капиталистической глобализации как таковой, а о доводах в пользу более совершенного институционального и политического управления хозяйством. В целом эти авторы подчеркивают, что глобализация приносит позитивные экономические и политические результаты, а также средства, позволяющие справиться с глобальным состоянием войны. В дополнение к экономическому развитию, глобализация, по их прогнозам, создаст большой потенциал демократии, прежде всего из-за новой относительной свободы от власти национальных государств - и в этом отношении ясно, что они противостоят социал-демократической позиции. Это особенно заметно, к примеру, в спорах вокруг вопроса о правах человека, который во многих отношениях стал занимать больше места, вопреки сохранению полномочий национальных
|
|
3.1. Долгий путь демократии
государств или вне зависимости от них. Реализация идей о новой космополитической демократии или глобальном управлении тоже зависит от перспективы относительного упадка суверенитета национальных государств. Глобальное состояние войны превратило либеральный космополитизм в одну из основных политических позиций, и, как представляется, он составляет единственно жизнеспособную альтернативу глобальному контролю со стороны США. Ввиду реальности односторонних американских действий многосторонность - это главный способ космополитической политики, а Соединенные Штаты - ее самый мощный инструмент. В пределы данной категории укладываются и те, кто просто говорит, что США не способны «пройти такой путь в одиночку» и должны разделить полномочия глобальной власти, как и ответственность, с другими крупными державами - в соответствии с некой многосторонней договоренностью, дабы сохранить мировой порядок'.
Многие доводы представителей правого крыла, сосредоточенные на преимуществах и необходимости всемирной гегемонии США, не противоречат идее либеральных космополитов в том, что глобализация способствует демократии. Однако причины на то у них совершенно другие. Такие взгляды сегодня повсеместно представлены в средствах массовой информации, отражающих господствующую тенденцию. Из них в целом следует, что глобализация усиливает демократию потому, что сама по себе американская гегемония и распространение власти капитала обязательно требуют экспансии демократии. Некоторые заявляют, будто власть капитала демократична по своей сути, то есть глобализация капитала равнозначна глобализации демократии. Другие полагают, что политическая система США и «американский образ жизни» синонимичны демократии, таким образом, расширение американской гегемонии обеспечивает распространение демократии. Впрочем, обычно эти нюансы оказываются сторонами одной и той же медали4. Глобальное состояние войны придало этой позиции небывало масштабную политическую платформу. То, что получило известность под названием неокон- *\^ Сервативной идеологии, составившей прочный фундамент для /
285 Часть 3. Демократия
/ администрации Дж. Буша, подталкивает Соединенные Шта-/ ты к активной перекройке политической карты мира путеЦ \ выкорчевывания «сорняковых» режимов, составляющих по-^тенциальную угрозу, и насаждения «хороших» режимов. Правительство США подчеркивает, что его вмешательство по всему миру исходит не просто из национальных интересов, но также из всемирных, универсальных стремлений к свободе и благоденствию. Америка должна действовать в одностороннем порядке на пользу всей планете, не ограничивая себя многосторонними соглашениями или международным правом5. Среди подобных консерваторов, выступающих за глобализацию, есть несколько авторов, преимущественно британских, которые видят в нынешней всемирной гегемонии США законное наследие благотворных проектов европейского империализма. Но есть и другие писатели, как нетрудно догадаться - американские, которые спорят с первыми, усматривая в утверждении мировой власти США принципиально новую и исключительную историческую ситуацию. Так, один американский автор убежден, будто исключительность США сулит небывалые выгоды всей планете: «При всей нашей неловкости, та роль, которую играют Соединенные Штаты, составляет величайший дар всему миру за многие, многие века, возможно, за всю известную нам историю»1'.
Наконец, консерваторы, стоящие на страже традиционных ценностей, оспаривают господствующую правую точку зрения, согласно которой нерегулируемый капитализм и американская гегемония непременно несут с собой демократию. Вместо этого они соглашаются с социал-демократами в том, что глобализация служит для демократии препятствием, выдвигая для этого собственные резоны: главным образом то, что глобализация угрожает традиционным, консервативным ценностям. Такая позиция принимает различные формы внутри Соединенных Штатов и за их пределами. Консервативные авторы вне США, усматривая в глобализации радикальное распространение американской гегемонии, доказывают, в согласии с социал-демократами, что экономическим рынкам требуется государственное регулирование, поскольку их стабильности грозит анархия сил всемирного хозяйства. Впрочем, главный
3.1. Долгий путь демократии
упор в соответствующих доказательствах сделан на культурной, а вовсе не на хозяйственной сфере. Так, консервативные критики вне Соединенных Штатов утверждают, что американское общество столь сильно разложилось - ввиду слабой сплоченности, упадка структур семьи, высоких показателей преступности, количества заключенных в тюрьмах и тому подобных явлений, - что у него не достает политической силы или нравственного духа. Между тем такие качества необходимы, чтобы властвовать над другими странами7. Приверженцы консерватизма, отстаивающие традиционные ценности внутри Соединенных Штатов, в свою очередь, считают, что растущее вовлечение страны в мировые дела и нарастание нерегулируемой власти капитала подрывают моральные основы и традиционные ценности Америки. Поэтому такие тенденции губительны для нее8. Во всех этих случаях традиционные ценности или институты общества (или то, что некоторые авторы называют цивилизацией) нуждаются в защите, а национальный интерес - в обеспечении его неприкосновенности перед лицом вызова глобализации. Глобальное состояние войны и то давление, которое оно оказывает, принуждая признать глобализацию как реальный факт, несколько усмирило, но не прекратило отстаивание такой позиции. Теперь консерваторы, радеющие о традиционных ценностях, обычно выражают скептицизм по поводу глобализации и пессимизм по поводу тех выгод, которые, как утверждается, гегемония США несет американскому народу и всему миру.
Впрочем, ни одна из приведенных аргументаций - правых и левых, за и против глобализации - не выглядит достаточной для того, чтобы разрешить вопрос о связи между демократией и глобализацией. Скорее, из них становится ясно, что глобализация и глобальная война ставят демократию под сомнение. Конечно, за последние столетия уже неоднократно провозглашался «кризис» демократии. Чаще всего с соответствующими заявлениями выступали либеральные аристократы из опасения перед народной властью или технократы, обеспокоенные беспорядочностью парламентских систем. Но наше 3атРУДнение с демократией - иного рода. Прежде всего, се-ГоДНя демократия сталкивается с резким скачком в масштабе
287 Часть 3. Демократия
(от национального к планетарному), то есть она оторвалась оу привычных значений и практик времен модернити. Как мы еще покажем ниже, в новых рамках и в новом масштабе к демократии нужно относиться по-другому и практиковать ее иначе. Это одна из причин, по которой все четыре категории аргументов, выделенные выше, неадекватны: они должным образом не учитывают размаха нынешнего кризиса демократии. Вторая, более комплексная и существенная причина, из-за которой подобные доводы не убеждают, состоит в том, что даже рассуждая о демократии, их авторы преуменьшают ее значение или откладывают ее в долгий ящик. Сегодня либерально-аристократическая позиция сводится к тому, чтобы настаивать на необходимости достижения сначала свободы, а уж затем, немного позже - демократии9. В тривиальном выражении мандат на свободу сегодня и демократию попозже нередко переводится в абсолютное господство частной собственности, что подрывает волю каждого. Либеральным аристократам невдомек, что в эпоху биополитического производства либерализм и свобода, опирающиеся на достояние немногих или даже большого числа людей, уже невозможны. (Общественный характер биополитического производства угрожает даже логике частной собственности.) Достояние каждого сегодня становится единственно возможной основой для свободы и демократии, которые теперь нельзя разделить.
В громких протестах против политических и экономических особенностей глобальной системы, включая текущее состояние войны, которыми мы детально еще займемся, следует видеть мощные признаки кризиса демократии. Разнообразные протесты показывают, что демократию невозможно устроить или насадить сверху. Протестующие отвергают исходящие сверху демократические идеи, проталкиваемые обеими сторонами противостояния в «холодной войне»: демократия -это не непосредственное политическое лицо капитализма и не власть бюрократических элит. К тому же, ее не могут принести ни военная интервенция и смена режима, ни различные ныне циркулирующие образцы «демократического транзита», которые обычно базируются на какой-то форме насаждения латиноамериканских каудильо. Последние лучше
3.1. Долгий путь демократии
доказали свою пригодность для порождения новых олигархий, нежели для демократических систем10. Все радикальные социальные движения после 1968 года указывали на искажения в подобном отношении к демократии, которые переводят ее в тип власти, навязываемой и контролируемой сверху. Как они настаивают, демократия, напротив, может появиться только снизу. Вероятно, настоящий кризис понятия демократии, вызванный ее новым всемирным размахом, может послужить поводом, чтобы вернуться к прежнему ее значению как власти каждого в интересах всех, то есть - к демократии без оговорок, всяких «если» и «но».
Незавершенный демократический проект эпохи модернити
Нынешний кризис демократии отбрасывает нас к раннему периоду европейской модернити, в частности, в XVIII век. Ведь и тогда идея и практика демократии тоже оказались в кризисе из-за скачка в масштабе, и их пришлось разрабатывать заново. На заключительной стадии модернити вновь появились нерешенные проблемы, возникшие в ее начале. Защитникам демократии в Европе и Северной Америке во времена ранней модернити противостояли скептики, которые уверяли их, что демократия, вероятно, была осуществима в формате афинского полиса, но становилась невообразимой на пространных территориях национальных государств эпохи модернити. Сейчас, во времена глобализации, сторонников демократии опять встречают скептики, которые утверждают, будто демократия, вероятно, была возможна в пределах национальной территории, но ее невозможно представить себе в глобальном масштабе.
Конечно, революционные демократы XVIII столетия не предлагали просто вернуться к демократии в ее античных формах. Напротив, их задача, отчасти предполагавшая разрешение проблемы масштаба, состояла в том, чтобы заново изобрести данный концепт и создать другие институциональные Формы и практики. В эпоху модернити при попытках преодо-Ле! ь кризис демократии, как мы сейчас увидим в деталях, цен-
Часть 3. Демократия
тральная роль отводилась представительству. Впрочем, то об-/ стоятельство, что старая проблема возникла вновь, не означает, будто прежнее решение может сгодиться и на этот раз. Др J. I гими словами, нет гарантии, что мы можем просто расширить формы представительства времен модернити, чтобы успешно решить новую проблему масштаба, стоящую перед нами. (Это будет темой главы 3.2.) Скорее, подобно революционерам ранней модернити, мы должны будем заново разработать демократический концепт и создать новые институциональные формы и практики, подходящие для нынешней глобальной эры. Такой проект концептуальной и практической разработки составляет главный объект последней части нашей книги.
Как уже отмечалось, проблема демократии в глобальном мире неотделима от еще одного вопроса эпохи модернити, на который так и не найдено исчерпывающего ответа, - войны. В первой части мы увидели, что один из ликов глобализации указывает на то, что сейчас война опять стала проблемой или, скорее, что дезорганизованное и незаконное насилие препятствует реализации существующих видов суверенитета. Мы имеем дело с глобальным состоянием войны, при котором насилие может вспыхнуть где и когда угодно. При этом с точки зрения суверенитета особенно важно, что сегодня нет надежных средств легитимации применения насилия или стабильных группировок, увязывающих проявления насилия с лагерями друзей и врагов. Теория и практика суверенитета эпохи модернити возникли в ходе решений той же проблемы, а именно проблемы гражданской войны - и здесь мы снова попадаем назад - но уже в XVII, а не XVIII век. Размышления Гоббса о гражданских войнах в Англии и мысли Декарта по поводу Тридцатилетней войны в Германии - основополагающие моменты в основном потоке европейской мысли Нового времени. Гражданская война представляет собой негативный опыт, от которого отталкивается представление модернити о политическом порядке. Конфликтная ситуация - «война всех против всех» - это в реальности всего лишь очищенная, философская концепция гражданской войны, спроецированная либо в прошлое, в доисторические времена, либо в сущность само-
3.1. Долгий путь демократии
Го человека. В эпоху модернити суверенитет был призван положить конец гражданской войне".
Однако нельзя забывать о двойственности и незавершенности решения проблемы гражданской войны, которое предлагает Гоббс. С одной стороны, он констатирует, что главной целью Левиафана является завершение длительных гражданских войн в Англии, то есть та суверенная власть, которую он предлагает, должна стать конституирующей, производя и воспроизводя народ в качестве мирного общественного уклада и кладя конец войне всех против всех, которая равнозначна социальному и политическому хаосу. С другой стороны, война - бурное время, когда зреют зачатки гражданской междоусобицы и внешнего конфликта, - неизменно остается для Гоббса постоянно маячащей вероятностью, отчасти в силу того, что угроза войны и смерти - главное орудие, используемое для принуждения множества к подчинению власти суверена: protego ergo oblige (повинуются тому, кто обеспечивает защиту). Следует ясно понимать, что суверенитет эпохи модернити не кладет предела насилию и страху. Взамен он кладет предел гражданской войне, организуя насилие и страх в рамках внутренне непротиворечивого и стабильного политического порядка. Суверен становится единственным легитимным источником насилия, проявляемого как против его собственных подданных, так и против других суверенных держав. Именно таким образом суверенное национальное государство и выступало в эпоху модернити ответом на проблему гражданской войны.
Сегодня эта проблема возникает опять, но уже в гораздо более широком, глобальном масштабе. Современная война, переродившаяся в постоянную надзорную деятельность, поддерживающую основы административной власти и политического контроля, как и прежде, требует от утомленных насилием и страхом подданных подчинения. Но то, что проблема напоминает существовавшую в прошлом, еще не означает, что окажутся эффективными аналогичные способы ее решения.
проченный суверенитет национальных государств не сможет Положить конец глобальному состоянию войны. Наоборот,
е°бходима иная, всемирная форма суверенитета. Именно в
291 Часть 3. Демократия
этом, к примеру, состоит смысл предложенной Хантингтоном и уже рассмотренной нами парадигмы мирового конфликта между цивилизациями. Зная, как преуспела «холодная война», упаковав всемирное насилие в сплоченные блоки и создав стабильный строй власти, Хантингтон хочет отвести такую же упорядочивающую роль цивилизациям: они сделали бы глобальный конфликт логичным, разделив национальные государства на устойчивые группы союзников и врагов. «Война с терроризмом» тоже нацелена, хотя и несколько по-иному, на придание организованной формы всемирному насилию. Так называемые «коалиция решительных» и «ось зла» обозначают стратегии группирования национальных государств, то есть придания смысла проявляемому ими насилию посредством создания блоков. (Однако, как мы убедились в первой главе, определения терроризма, на которые при этом ссылаются, сильно разнятся между собой в зависимости от точки зрения того, кто выдвигает соответствующие обвинения.) Ни одно из таких решений не кажется нам подходящим, но они, по крайней мере, обращаются к той проблеме, которая возникает для имперской власти из-за всемирной гражданской войны. Итак, с такой точки зрения, прекращение гражданской войны не кладет конца насилию и страху. Речь идет всего лишь о придании им упорядоченности и их концентрации в руках суверена.
Повторим: то обстоятельство, что нынешние проблемы демократии и войны напоминают те, что возникли на заре эпохи модернити, не означает, будто прежние решения вновь докажут свою состоятельность. Когда мы оглядываемся на концепции демократии, появившиеся в те времена, нам следует оценить не только то, сколь радикальным было их появление, но и то, сколь незавершенным остался демократический проект модернити. Революционеры XVIII столетия в Европе и в Соединенных Штатах воспринимали демократию ясно и просто: как власть каждого в интересах всех. Первым великим нововведением модернити относительно античной концепции демократии фактически стало именно придание ей универсального характера, ее полное распространение на каждого. Вспомним, к примеру, что в древних Афинах Перикл определял демократию как власть многих в противоположность вла-
3.1. Долгий путь демократии
сти немногих (при аристократии или олигархии) или власти одного (при монархии и тирании)12. В Европе и Северной Америке XVII-XVIII веков это унаследованное понятие демократии для многих трансформировалось в демократию для всех. В античном понимании демократия была таким же ограниченным концептом, как монархия и аристократия: те многие, кто имел власть, тоже составляли лишь часть всего общественного целого. В противоположность этому, у демократии эпохи модернити нет ограничений, именно поэтому Спиноза и называет ее «абсолютной»". Шаг от многих до всех невелик в семантическом плане, но имеет чрезвычайно серьезные последствия! С такой универсальностью приходят не менее радикальные концепции равенства и свободы. Мы только тогда можем править все вместе, когда имеем на то равные полномочия, вполне свободны в своих действиях и в выборе.
В скобках нужно заметить, что «демократию для всех» не стоит путать с понятием охлократии, то есть власти всех или целого, которую на протяжении всей истории политической теории неизменно осуждали как ложную производную воли, выраженной всеми. Критики тоталитаризма, проявившего себя в середине XX века, справедливо выступали против подобного рода путаницы14. Однако, даже осуждая тиранию (при опоре в анализе на древнегреческое понимание разложения форм правления в полисе), эти критики так и не сумели подняться до уровня поддержки демократии как образца угодного им правления. Конечно, в Европе господствовала традиция осуждения тирании (однако почти всегда только с аристократических позиций), а также осуждения тоталитаризма (но одновременно и самовыражения «каждого», то есть демократии личностей и множества).
Революции эпохи модернити не вызвали непосредственной институционализации универсального понятия демократии даже в национальных рамках. Исключение женщин, лиц, лишенных собственности, небелого населения и прочих от-Рицало универсальность претензии на «всеобщность». Действительно, идея всеобщей демократии так и не была институционализирована, хотя и послужила целью, которой Мохновлялись революции и баталии той эпохи. Можно счи-
293 Часть 3. Демократия
тать исторический путь революций модернити прерывистым и неровным, но все же реальным продвижением к реализации идеи абсолютной демократии. Это своего рода Полярная звезда, по-прежнему направляющая наши политические устремления и действия.
Второй крупной новацией эпохи модернити в понимании демократии стала концепция представительства. Считалось, что представительство - это практический механизм, присущий модернити и способный обеспечить утверждение республиканского правления на обширных пространствах национальных государств15. Оно выполняет две противоречащие друг другу функции: связывает множество с властью и в то же время отделяет его от нее. Представительство - это дизъюнктивный (расчленяющий) синтез в том смысле, что одновременно соединяет и отрезает, пристегивает и разделяет"5. Нужно заметить, что многие из великих революционных умов XVIII века не только сдержанно относились к демократии, но даже всерьез боялись ее и сопротивлялись ей самым определенным и конкретным образом. Для них представительство выступает в качестве своего рода вакцины, защищающей от опасностей абсолютной демократии: оно дает общественному организму небольшую, контролируемую дозу народного правления и тем самым страхует от грозных эксцессов со стороны множества. Нередко авторы XVIII века прибегали к термину республиканство, чтобы зафиксировать это дистанцирование от демократии.
Так, Жан-Жак Руссо в теории общественного договора трактует демократию и представительство сложным, амбивалентным образом. С одной стороны, как он заявляет, народ республики должен располагать всей полнотой власти, причем каждый должен самым активным и непосредственным образом участвовать в формировании политического организма и оказывать на него решающее влияние. С другой стороны, такое полноценное политическое участие умеряется тем соображением, что только в некоторых особых случаях демократия действительно выступает как уместная форма правления во исполнение воли суверенного народа. Разным нациям уготованы неодинаковые формы власти, но, по его мнению, вЫ-