Русский врач и дагестанские джаррахи и хакимы

Несмотря на свой большой авторитет, Н. И. Пиро­гов всегда оставался скромным и не стеснялся, если надо, поучиться у других. Так, будучи в Дагестане, рус­ский хирург интересовался состоянием местной ме­дицины.

Н. И. Пирогов говорит, что от приехавших с театра военных действий офицеров он не раз слышал об ис­кусстве «азиатских врачей». И когда хирургу представи­лась возможность посетить Кавказ, то одной из задач предстоящей работы он наметил: «Азиатские туземные врачи».

⁴⁸ Н. И. Пирогов. Отчет о путешествиях по Кавказу,
стр. 9Q.

⁴⁹ Там же,

«Во время экспедиции,—писал он в отчете,—и при посещении госпиталей Кавказа я имел случай видеть несколько раненых, которые прибегали к их -помощи. Я расспрашивал также и наших врачей».⁵⁰

Интересуясь вопросом о происхождении знаний ха-кимов, хирург пришел к выводу, что лечение наружных ран «есть чисто наследственное и переходит от отца к сыну».⁵¹

Н. И. Пирогов анализирует, почему дагестанских врачей окружает и «таинственность и неизвестность, столь привлекательная для публики».⁵²

Русские медики, работавшие в районе военных дей­ствий, кроме всего -прочего, всегда имели дело с боль­шим количеством больных. К примеру, в 1847 году во временном госпитале в Кази-Кумухе на более чем 300 больных приходилось только двое лечащих врачей. Местные лекари имели, как правило, 2—3 пациента. Разница была и в условиях, в которых находились нуж­дающиеся в помощи.

«Целые сотни наших раненых лежат вместе, вды­хают воздух госпиталей, имеют перед глазами одни страдания и смерть своих собратьев...»⁵³ У горцев же раненые или больные лежат отдельно у себя в саклях. Они дышат свежим воздухом, хорошо питаются, а са­мое главное, как говорят, им обеспечен индивидуаль­ный уход. Каждого из них при надобности лично осмат­ривает и.перевязывает сам хаким. Разумеется, все это хорошо отражалось на состоянии здоровья раненых и больных горцев. Пирогов 'Понимает, что всего этого мало для успешного лечения, врач должен обладать за­пасом специальных знаний и навыков, чтобы достиг­нуть положительного результата.

И вот его мнение о горских лекарях, работу кото­рых он в какой-то степени имел возможность изучить.

«Однако же я должен из любви к истине заметить, — писал великий хирург,— что... некоторые из азиат­ских врачей имеют большую наглядность и опытность в лечении огнестрельных ран... Особливо замечательно

⁵⁰ Н. И. Пирогов. Отчет о путешествии по Кавказу,
стр. 68—69.

⁵¹ Там же, стр. 69.
^№ Там-же,"стр. 6§.
⁵³ Там же, стр. 69.

Ш

лечение огнестрельных ран, соединенных с раздробле­нием кости пулею или с присутствием (посторонних тел».⁶⁴

Н. И. Пирогов дал прелюбопытнейшее описание все­го процесса лечения вышеотмеченных ран.

Перед приходом горца из сакли выносилось всякое оружие. Врач в течение нескольких дней проживал у больного. Освоившись, он приступал к делу.

В отверстие ра.ны, как можно глубже, заносилась тряпка, намоченная в мышьяке. Она оставлялась в ра­не все дни 'пребывания врача у больного.

Покажется удивительным или диким дальнейшее лечение. В течение двух дней джаррах не позволяет больному... спать. То сильным стуком, то разговором, то приказом, то даже с помощью спиртного он старает­ся отогнать сон от лечащегося. Боль от едкого вещест­ва, внесенного в рану, >бессоница, лихорадка приводили к полному изнеможению раненого, зато после этого, если лечащийся засыпал, то уже крепким сном.

Как только в ране появлялось нагноение, тряпка вытаскивалась. Далее предстояла не менее болезнен­ная операция. В расширенную рану вставлялся... бара­ний рог и лекарь высасывал гной, скопившийся там. Вместе с гноем выходили частицы омертвевшей кости и другие посторонние тела. Эта процедура повторя­лась, как правило, несколько раз. Рана оставалась от­крытой до окончания лечения.

И вот резюме Н. И. Пирогова: «Но как бы ни были грубы и сумасбродны их (местных лекарей — Б. Г.) средства, начала, которым они следуют при лечении ран, остаются тем не менее справедливы; расширение отверстий и привлечение гноя и посторонних тел к вы­ходу раны».⁵⁵

О своеобразных успехах горской народной медици­ны свидетельствует тот факт, что Н. И. Пирогов, счи­тавший необходимой ампутацию при осложненных ог­нестрельных переломах костей, будучи в Дагестане, изменил свое мнение. В отчете о поездке на Кавказ уче­ный, сообщая об этом, писал, что «туземные хирурги или хакимы.никогда не ампутируют при сложных пере-

⁵⁴ Н. И. Пирогов. Отчет о путешествии по Кавказу, стр. 70,

⁵⁵ Там же.

домах от лулевых ранений, a *ie4af их своим особенным наследственным (передающимся от отца к сыну) спо* собом и именно эти хакимы пользовались особым до­верием как у наших солдат, так и у офицеров».

Великий хирург имел мужество заявить: «Мои же первичные ампутации на Кавказе, сделанные тотчас же на месте, не дали блестящих результатов». В Дагеста­не Н. И. Пирогов впервые для лечения переломов ко­стей вместо липовой коры (луба) стал употреблять крахмальную повязку.

В чем же заключался народный способ лечения ог­нестрельных переломов костей? А вот в чем. Лекарь туго обвязывал поврежденное место бараньей шкурой. Причем барана резали непосредственно перед этой процедурой. Здесь как будто нарушались простейшие санитарно-гигиенические правила. Между тем резуль­тат получался неплохим. Это происходило, видимо, по­тому, что в освежеванной шкуре было гораздо меньше инфекционных бактерий, чем в самой ране. Далее, теп­лая шкура на некоторое время вызывала интенсивное пульсирование кровеносных сосудов в районе перелома. Засыхая, такая «повязка» превращалась в твердую массу, делала поврежденную конечность неподвижной. А это необходимейшее условие лечения переломов.

Так лечили в горах при закрытых переломах. При открытых же переломах, прежде чем оборачивать по­врежденную конечность шкурой, горские лекари клали на рану бальзам из трав. Кроме того, в некоторых слу­чаях горцы под повязку клали свежее тесто из пшенич­ной муки.

Таким образом, есть основания утверждать, что именно баранья шкура и мучное тесто несомненно яв­ляются предшественниками и крахмальной и гипсовой повязок.

В подтверждение всему сказанному приведем одну интересную историю. И, самое главное, произошла она не с горцем, а с русским солдатом из Апшеронского полка, участвовавшим в Кавказской войне. Звали сол­дата Самойло Рябовым. Был он храбр, участвовал в блокаде Чиркея, штурме Ахульго и был награжден орденом святого Георгия.

И вот в бою при Цатанихе в 1843 году Рябова ра­нили. Произошло как-то так, что свои его не подобрали

и солдат оказался в плену у горцев. Чтобы его не убили, Рябов не показывал рану. Когда же горцы спросили, откуда у него на портянке крош>, Рябов от^ ветил, что он тряпкой вытирал расшибленный нос.

В ауле Бетлет, куда привели пленного, Рябов встре­тился с бывшим солдатом из казанских татар, бежав­шим к горцам еще 20 лет назад. Звали его Абдуллой. Последний из симпатии к русскому взял клятву с хо­зяина пленного — Али, что тот не сделает ничего Ря­бову дурного. Хозяину открыли, что пленный ранен.

«Осмотрев мои раны,— вспоминал позднее Рябов,— Али сейчас же поручил Абдулле разбить свинцовую пу­лю и сделать из нее иголку, величиною в 3—4 вершка, заставив в то же время сделать пластырь из толченого льняного семени и яичного желтка; затем послал одно­го горда привезти барана, который считается там едва ли не дороже человека, а другого—вырезать из хвоста лошади шесть волос и призвать еще четырех силачей,

... Растянули меня на земле,— рассказывал дальше русский солдат, — четыре силача насели мне на голову и на ноги, а сам Али с Абдуллой начали производить операцию, которая первоначально заключалась в том, чтобы тупою свинцовою иглою проткнуть ногу в пора­ненном месте и продернуть конские волосы...

Продернув волосы сквозь рану, меня подняли, по­садили и заставили захватить руками с обеих сторон отверстия ран, и заготовленным пластырем завернули ногу в сырую, теплую еще баранью овчину и, забинто­вав ее натуго, оставили в таком положении на 3 дня.

Нога быстро отекла, как бревно, но спустя сутки, отек начал проходить, а к концу третьих суток совсем спал. Разбинтовав ногу, передернув волосяную заволо­ку и выпустив накопившийся гной, раны опять зале­пили тем же пластырем и забинтовали уже тряп­кою...»⁵⁶

До конца лечения Абдулла ежедневно по утрам ме­нял повязку и употреблял пластырь. Уже на 21-й день Рябов почувствовал себя настолько хорошо, что смог передвигаться. Полуголодный, еще не совсем окрепший, Рябов после двухмесячного плена сумел бежать. Мно-

⁵⁶ «Кавказский сборник», т. XVIII. Тифлис, 1897 г., стр. 354, 355, 364, 365.

го дней скитался он по горам, пока не добрагЯся до Те-мир-Хан-Шуры.

Насколько удачна была операция, можно судить по тому факту, что Рябов служил в армии до 1857 года.

Как видно из рассказа самого раненого, методы ле­чения горских лекарей нередко были действенными. По крайней мере, Рябов был вылечен хакимом Али из ау­ла Бетлет от раны, полученной при Цатанихе. После всего этого он прожил еще 33 года.