Третья Промышленная революция: изменения требований к компетенциям

Около 150 лет назад - прежде всего в экономических исследованиях - был зафиксирован факт существования малых, средних и больших циклов развития. В числе первых, кто отметил феномен волнообразности экономического развития, был малоизвестный английский железнодорожный инженер Гайд Кларк^[1], который исследовал динамику цен, временные интервалы голода, низкой и высокой урожайности и был уверен, что зафиксировал цикличность изменения данных. Г. Кларк считал, что от кризиса до кризиса проходит 54 года.

В дальнейшем, Клемент Жюгляр в 1862 г., исследуя кризисы в Британии, Франции и США, отмечал колебания в уровнях запасов товаров, загрузки производств, объемах инвестиций в основные средства и рассчитал, что среднее значение сроков между кризисами составляет 7-10 лет^[2]. Также Джозеф Китчин на материале Великобритании и США зафиксировал малые циклы длительностью 40 месяцев (позже названные его именем) и, вслед за К. Жюгляром, средние циклы длиной 7-11 лет^[3].

М.И. Туган-Барановский пытался дать теоретическое объяснение причин цикличности и 1894 г. писал, что √áэкономическое процветание в основном идет за счет расширения на международных рынках, <которое> связано с увеличением свободной торговли и улучшением транспортной системыƒå^[4]. Вслед за ним Якоб ван Гельдерен иСаломон де Вольф в 1910-е годы предположили, что причиной волнообразности экономического развития является технический прогресс^[5]. Эту мысль почти одновременно продуктивно развивал русский ученый Константин Кондратьев, на большом эмпирическом материале показав, что смена пакета технологий вызывает цикл экономического развития длинной в 48-60 лет^[6].

Чуть позже Саймон Кузнец в 1930 г. обнаружил волны длительностью 15-25 лет, с его точки зрения, связанные с притоком иммигрантов и периодическим массовым обновлением жилья новым поколением^[7], а Иозеф Шумпетерпродуктивно развил концепцию больших циклов Кондратьева.

В соответствии с упомянутыми выше экономическими представлениями процессы развития неравномерны и неустойчивы: любой процесс может быть описан на основе циклических моделей, он имеет свое начало, фазу подъема, пик и фазу спада. Переход от одного цикла к другому обычно происходит через смену технологий, образа жизни, социальных структур и может быть описан в терминах структурного кризиса.

В последние годы в популярной литературе – в частности, в работах Джереми Рифкина – вновь актуализировалась метафора "третьей промышленной революции"^[8]. Согласно этой концепции каждая промышленная революция характеризуется своим типом базового энергоносителя, способом преобразования энергии в механическую, своим типом транспорта и типом связи. Единство названных ключевых моментов промышленно-производственного уклада образует основу длинного экономического цикла, а их смена меняет тип экономики и способ промышленного развития

С этой точки зрения, √áнулеваяƒå промышленная революция в Нидерландах – это торф, ветряные двигатели, каналы и трекварты (каналы, по которым корабли или баржи тянули лошади, идущие по дорогам вдоль канала; поэтому движение по треквартам не зависело от наличия и направления ветра, а баржи между городами ходили по расписанию каждый час от открытия до закрытия городских ворот). По каналам и треквартам транспортировались не только торф, грузы и люди, но и почта; поэтому они также выступали в качестве средства связи. Массовое использование ветряных двигателей выступало не только в качестве источника локальной энергии, но и позволяло осушать большие участки земли, отвоевывая их у болот и моря, создавая так называемые √áпольдерыƒå - новые земли для с/х и промышленного использования.

Первая промышленная революция – это уголь, паровая машина, железная дорога и телеграф. Лидером в ней стала Англия, которая создала новый инфраструктурный пакет, основанный на этих технологиях, и перехватила первенство у Нидерландов. Англия перенесла и за счет становления науки и проектирования (диктующих совершенно новые требования к квалификации человека), а также протекционистской политики усовершенствовала опыт Нидерландов в части судостроения, интенсивного сельского хозяйства, ткачества, на которое в дальнейшем была сделана базовая ставка. В результате около половины продуктов ткачества в 1800 г. экспортировалось на мировой рынок, а продукция Английских предприятий составляла более 60 % мирового рынка. На базе нового инфраструктурного пакета были развернуты горная отрасль и производство кокса, качественных и главное – дешевых чугуна и ковкого железа, точного машиностроения.

Вторая промышленная революция опирается на нефть, двигатель внутреннего сгорания, автомобиль и самолет, электричество, а также связанные с ним виды связи (телефон и радио). Первенство в этой промышленной революции принадлежало Соединенным Штатам. Многие страны начали создавать элементы нового инфраструктурного пакета почти одновременно с США: добывала нефть и экспортировала ее продукты и Россия; ДВС, автомобиль, а затем качественные дороги были созданы в Германии; единая энергосистема была реализована в Японии и Корее. Но США первыми развернули новый инфраструктурный пакет полностью, и это обеспечило им преимущество в развитии. Страна существенно потеснила в ткачестве и экспорте тканей прошлого лидера – Великобританию. В 1920-х годах только корпорация Форда (а были еще и другие) владела ¾ мирового рынка автомобилей, охватывая тридцать шесть стран на трех континентах. Для реализации этих шагов США потребовалось превратить исследования и проектирование, которые ранее осуществились выдающимися одиночками, в профессии, а их организацию – в исследовательско-проектные √áмануфактурыƒå, которые ведут исследования и разработки по многим направлениям и в кооперации между этими направлениями создают элементы нового технологического пакета (понятно, что в этих условиях одними из ключевых компетенций были умение участвовать в исследовательско-проектной кооперации и организовать ее).

Третья промышленная революция, с точки зрения Рифкина – это Интернет в качестве средства связи. Добавим – и совместной работы распределенных по земному шару участников и коллективов. А √áэнергетическая платформаƒå третьей промышленной революции еще не сложилась. Д. Рифкин считает, что эту роль могут выполнить малые возобновляемые источники энергии в домах, офисах и на предприятиях, Smart Greed, которая свяжет этих √áпотребителей-генераторовƒå и решит проблему несинхронизированности выработки и потребления, водородные топливные элементы в качестве аккумуляторов энергии ВИЭ, а также автомобили с аккумуляторной батареей из водородных топливных элементов.

Д. Рифкин утверждает, что причиной сегодняшнего кризиса являются высокие цены на энергоносители, в частности, нефть. Во второй половине XX в. в процессы индустриализации включились Китай, Индия, Бразилия, Мексика и ряд других стран √áтретьего мираƒå. Однако способов осуществлять индустриализацию без увеличения или хотя бы поддержания уровня потребления энергии еще не изобретено. В силу этого энергопотребление возросло – в 1978 г. был достигнут максимальный уровень потребления нефти на душу населения Земли, и с тех пор увеличение добычи нефти происходит медленнее, чем возрастает населения. Когда дефицит энергоносителей привел к росту стоимости барреля нефти до 120-150 долларов, существенная часть потребителей оказалась не готова платить за подорожавшие продукты, и экономический рост затормозился. Финансовый же кризис был лишь последствием приостановки экономического роста и пессимизма потребителей. После 2008 г. было несколько ситуаций, когда мировая экономика начинала √áускорятьсяƒå, нарастало потребление энергоносителей, но экономический рост опять √áупиралсяƒå в возрастание цен – в частности нефти. Поэтому пока не будет осуществлен переход на новые источники энергии, которые обеспечат более дешевой энергией производителей, выхода из экономического кризиса, по мнениюРифкина, не произойдет.

С нашей точки зрения, рост цен на энергоносители – лишь одна из видимых составляющих кризиса. Как показывает опыт трех первых промышленных революций (включаю так называемую "нулевую"), любой кризис указывает на недостаток существующего пакета инфраструктур. Стагнация и кризис наступают тогда, когда старые инфраструктуры становятся недостаточны, перестают обеспечивать ресурсами новые и старые процессы. Кризис продолжается до тех пор, пока не будут сформированы новые инфраструктуры. Новые технологии и основанные на них элементы нового инфраструктурного √áпакетаƒå начинают складываться в конце старого цикла, но пока из них не будет сформирована полноценная новая технологическая и инфраструктурная платформа, которая обеспечит ресурсами новые процессы, выхода из кризиса не произойдет.

Работы Рифкина, с этой точки зрения в более грубой и простой форме продолжают исследования циклистов – в том числе упомянутого выше русского ученого начала ХХ в. Н.Д. Кондратьева. В основу так называемых "больших циклов коньюктуры" Кондратьев положил смену базовых технологий и утверждал, что перед и в начале √áповышательной волныƒå большого цикла происходят крупные открытия и изобретения, порождающие значительные изменения производства, торговли и места осуществивших их стран в мировом разделении труда; √áповышательная волнаƒå большого цикла также насыщена социальными изменениями^[9].

Сегодня мы склонны предполагать, что помимо технологических процессов, на которые обращал внимание Кондратьев, в основе больших циклов развития также лежат процессы социальной динамики и смены поколений. Указанные временные параметры циклов, 47-60 лет, эмпирические "открытые" Кондратьевым, скорее всего, связаны с тем, что это цикл жизни и смены трех поколений, каждое из которых, как показывают современные исследования, занимают 16-21 год (при этом в ХХ веке эти сроки скорее возрастают, чем уменьшаются). Собственно, в этом и состоит, с нашей точки зрения, хронотоп "Кондратьевского" цикла. Именно смена трех поколений задает "единицу" цикличности.

Рассматривая сквозь призму этих представлений три промышленные революции, мы видим, что и здесь можно увидеть роль технологических и социальных факторов. С технологической точки зрения для начала новой промышленной революции необходимо, чтобы сложился "инфраструктурный пакет", на основе которого будут преодолены проблемы прошлого цикла.

Поэтому первая волна связана с накоплением разрозненных инновационных решений, которые в дальнейшем становятся элементами нового пакета. Это инновационная фаза. На следующем этапе новый пакет уже сложился – обычно это происходит в стране или регионе-лидере и может быть заимствовано странами догоняющей индустриализации как целое. Однако, здесь мы сталкиваемся с трудностями масштабирования, причины которых лежат в сфере культуры и сознания. Самым консервативным моментом в развитии оказываются люди с их привычными ментальными моделями, способами думать и делать. Задачи масштабирования нового технологического уклада могут быть решены только за счет перестройки систем образования и массовой подготовки.

Если теперь вновь вернуться к метафоре Третьей промышленной революции, то сегодня мы с вами находимся в ситуации, очень похожей на начало XVIII века, когда складывались основные "puzel1s" первой промышленной революции, или на конец XIX века, когда формировался новый инфраструктурный пакет современной экономической системы. Кризис начала XXI века связан с исчерпанием ресурсных возможностей второй промышленной революции и обеспечивающих ее инфраструктур. И сегодня мы находимся в его начальной стадии, когда нарабатываются ключевые инновационные решения.

Мы еще не знаем, какими они будут: поиск идет одновременно по разным направлениям. Более того, удачные решения в той или иной области (например, в энергетике) будут зависеть от решений в других областях – пока не соберется устойчивый инфраструктурный пакет. Страна или регион, которая сделает это впервые на своей территории – объективно займет место лидера мирового процесса. Можно предположить, что новая сборка сложится к 2020-2030 году. Но как только она возникнет, начнется массовое замещение старых хозяйственных и социальных укладов новыми. Процесс войдет в свою активную фазу; это приведет к гигантскому высвобождению людей из старых отраслей, исчезновению целого ряда профессий. Мы станем свидетелями потери работы массой индустриальных рабочих – в том числе в развитых странах - в связи с дальнейшей автоматизацией и роботизацией промышленного производства на фоне давления невостребованных трудовых ресурсов из новых индустриальных стран АТР, Африки и Латинской Америки. Серьезные изменения коснуться также социальных и политических институтов, социальной мобильности, сферы здравоохранения и образования.

Итак, мы с вами находимся в пике инновационной фазы большого цикла развития. Меняется ведущий технологический уклад. Формируются базовые технологии и инфраструктурные основы Третьей промышленной революции.

Хорошо описывать историю: мы видим следы уже состоявшегося процесса. Трудно прогнозировать: существует несколько разных вариантов до-стройки технологической платформы Третьей промышленной революции. Но главное: в ситуации перехода от одного цикла развития к другому, от одной платформы к другой старые смыслы размываются и перестают определять поведение и действие человека. То, что было востребовано еще 10 и тем более 20 лет назад, больше не нужно. Люди, получившие хорошую подготовку в старом технологическом укладе, остаются без работы и средств к существованию. Размываются границы профессиональных сообществ и видов деятельности. Обученный по старым лекалам человек, скорее, тормоз инноваций, чем их создатель. Взяв кредит и заплатив сумасшедшие деньги за высшее образование, молодой человек не может найти работу по специальности и оказывается "банкротом", еще ничего не сделав и не предприняв.

Не нужно думать, что этого никто не видит и не знает. Молодой человек уже в старших классах школы, а иногда и раньше слышит об этом от взрослых и через СМИ, читает в Интернете и обсуждает со сверстниками. В этих условиях получение традиционного образования оказывается под вопросом. Оно бессмысленно в новой ситуации.