Противоправные действия и преступность в условиях голода

900-дневная оборона Ленинграда в годы второй мировой войны всегда воспринимается как высочайший подвиг, яркое проявление мужества и самоотверженности. Непокоренный город продемонстрировал убедительный пример выживания в экстремальной обстановке, созданной вражеской блокадой. Именно в условиях тяжелейшего времени, когда продовольственный кризис достиг своего апогея, город сражался, работал и жил. Ленинградцы делали все возможное для победы над врагом.

К сожалению, не все жители города смогли выдержать испытание. О них и пойдет речь в этой главе.

В чрезвычайных условиях военного времени попираются все правовые нормы. Статус человека резко меняется. Он оказывается в положении беззащитного субъекта, полностью зависящего от военных, подчиняется жестким требованиям установленного на данный период чрезвычайного порядка. Сложившийся жизненный уклад, в том числе продовольственный, резко нарушается. Массовые и серьезные ограничения в сфере продовольственного снабжения обычно делят человеческое общество на тех, кто приспосабливается к установленному режиму, и тех, кто пытается изыскивать возможности обойти новые требования.

Обстоятельства с начала войны складывались для Ленинграда и его многочисленного населения весьма неблагоприятно.

Известно, что в мирное время зона ответственности войск Ленинградского военного округа (ЛВО) простиралась от Баренцева моря до Прибалтики. Стратегическим планом «развертывания Вооруженных Сил СССР на случай войны с Германией и ее союзниками от 15 мая 1941 года» предусматривалось развернуть Северный фронт с основными задачами — оборона Ленинграда, порта Мурманск, Кировской железной дороги и совместно с Балтийским военно-морским флотом обеспечение за ними полного господства в водах Финского залива. С этой же целью предусматривалось пере-

дать Северному фронту из ПрибВО оборону северного и северо-западного побережья Эстонской ССР.¹

Но война внесла свои коррективы в стратегические планы. 29 июня 1941 г. 8-я и 11-я армии Северо-Западного фронта (СЗФ), не выдержав первого удара немцев, отошли за реку Западная Двина (р. Даугава). 27-я армия Северо-Западного фронта также удержать рубеж Рига—Даугавпилс—Краслава не смогла. Ко 2 июля образовалась большая брешь в оперативном построении наших войск. Дороги на Псков—Лугу—Ленинград и на Остров—Порхов—Новгород оказались практически открытыми. Сложилась реальная угроза удара противника своими танковыми колоннами на Ленинград с юго-запада и с юга.²

С июля 1941 г. в судьбе Ленинграда и его защитников наступает период, резко обозначивший начало продовольственных трудностей, сказавшихся на всех 900 днях блокады. Это характеризовалось следующими обстоятельствами: во-первых, Ленинград принял значительную часть населения, эвакуированного из Прибалтики и городов своей области. Город явился перевалочным пунктом для огромного потока беженцев, которые «выкачивали» продукты из имеющихся фондов, истощая запасы продовольствия.³

Другим обстоятельством, значительно усилившим нагрузку на продовольственные фонды, выступала поэтапная эвакуация населения самого города. В период с июня 1941 г. по декабрь 1942 г. из Ленинграда организованно выбыли 1 063 479 человек.⁴ В первую очередь принимались меры к вывозу из Ленинграда детей.

Выделение фондов для обеспечения питанием эвакуируемого населения носило неплановый характер. Местные органы вынуждены были порой идти на нарушение установленного продовольственного режима.

Следует иметь в виду то, что Ленинград исконно пользовался завозным продовольствием, т. е., как говорится, «с колес», и его запасы в среднем создавались на несколько месяцев. С установлением блокады (8 сентября 1941 г.) подвоз продовольствия практически прекратился.

Враг делал все, чтобы уничтожить имеющиеся запасы продовольствия. С 8 по 10 сентября 1941 г. он произвел целевое воздушное нападение на Бадаевские склады (ул. Киевская, 1). Только 8

' Олейников Г. А. Героические страницы битвы за Ленинград. СПб., 2000. С. 75.

² Там же. С. 43.

³ См.: Ленинград в осаде: Сб. документов. СПб., 1995. С. 589. * Там же. С. 350.

сентября на эти склады было сброшено 280 зажигательных бомб. 10 сентября налет повторился, было сброшено 420 зажигательных бомб. В результате бомбовых ударов сгорело 38 продовольственных кладовых.⁵

В эти же дни бомбардировке подверглись магазины № 63 (ул. Блохина, д. 3/4), № 38 (пр. Добролюбова, д. 5), № 34 (Советский пр.), база № 1 (ул. Тележная, д. 9), овощная база № 2 (ул. Ново-Рыбинская, д. 19/21), фасовочно-маринадное предприятие (Дегтярный пер., д. 5) и другие объекты продторга. Это нанесло серьезный ущерб продовольственным запасам.

Безусловно, одним из серьезных обстоятельств, значительно повлиявшим на состояние продовольственных фондов в начале битвы за Ленинград, явились запоздалые и нерешительные действия, принимаемые военными и местными властями. Известно, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. при введении военного положения предписывалось Военным советам «е) регулировать торговлю и работу торгующих организаций (рынки, магазины, склады, предприятия общественного питания), коммунальных предприятий (бани, прачечные, парикмахерские и т. д.), а также устанавливать нормы отпуска населению продовольственных и промышленных товаров...».⁶

Это положение в ряду с другими определяло правомочные возможности Военных советов как чрезвычайных органов военного времени. Полнота власти сосредоточивалась в руках военной администрации, решения которой носили обязательный характер для всех государственных органов, органов местного самоуправления, а также граждан и организаций. Вполне понятно, что военное положение ограничивало права и свободы личности и организаций.

К сожалению, первые 10 дней войны для Военного совета Северного фронта, ленинградских советских и партийных органов были не временем организационно-хозяйственных вопросов, в том числе и продовольственных, а временем агитационно-пропагандистских мероприятий. Видимо, нарастающая угроза городу военными и советскими органами еще не осознавалась. Только 2 июля в соответствии с директивой бюро горкома партии Ленгорисполком принял решение о создании комиссии для разрешения текущих хозяйственных вопросов в условиях войны. Но и это не поставило на первоочередную повестку дня вопрос о продовольствии и режиме

^s Там же. С. 364.

⁶ Ведомости Верховного Совета СССР. 1941. J* 29.

его исполнения. Главными проблемами оставались военно-организационные (создание армии народного ополчения, производство боевой техники и вооружения, строительство оборонительных сооружений и т. д.). Только 18 июля 1941 г. в Ленинграде, Колпине, Кронштадте, Петергофе и Пушкине была введена карточная система снабжения. Карточки получили 2 652 461 человек, а 19 июля они были введены в городах Волхове, Шлиссельбурге, Сестрорецке и пригородных районах — Слуцком, Красносельском, Ораниенбаумском, Мгинском, Всеволожском и Парголовском.⁷

Следует иметь в виду, что беспокойство о состоянии продовольственных ресурсов в Ленинграде проявили прежде всего сотрудники УНКВД. 22 июня 1941 г. на первом военном экстренном заседании оперативного штаба начальник ОБХСС А. С. Дрязгов поставил вопрос о немедленном введении карточной системы и рассредоточении запасов продуктов по небольшим складам. Однако, как известно, карточную систему ввели только на 27-й день войны, а энергичное рассредоточение продовольствия последовало лишь после пожара на Бадаевских складах.⁸

Военный совет Ленинградского фронта в сентябре пытался определить ряд экстренных мер по экономии продовольствия. В числе их были такие, как: использование при выпечке хлеба в качестве примесей ячменной, овсяной, соевой и солодовой муки; сокращение 35 предприятий общественного питания, торгующих по коммерческим ценам; сокращение на 50% выработки хлебо-булочных изделий во всех предприятиях общественного питания и, следовательно, мучных блюд, создание резерва сухарей для нужд фронта⁹ и др. С началом введения карточной системы в городе продолжали существовать коммерческие продовольственные учреждения, где продукты можно было купить по высокой цене. Следовательно, отдельные категории граждан могли приобретать продовольствие в большем количестве, чем по карточкам.

Важной мерой по созданию продовольственных резервов являлась и уборка картофеля и овощей в пригородных хозяйствах. Военный совет фронта 4 сентября 1941 г. определил меры по организации сезонных уборочных работ с целью создания запасов картофеля и овощей. Уборка картофеля, капусты и овощей была

⁷ См. Июнь 1941—май 1945. О подвиге Ленинграда строками хроники / Сост. Ю. Н. Яблочкин. Л., 1989. С 38, 39, 50, 51.

⁸ См.. Белозеров Б П Фронт и тыл: проблемы безопасности. 1941—1945 гг. СПб., 1999. С. 174.

⁹ Ленинград в осаде. С. 188.

организованна, но вывезти собранное полностью не удалось, часть полей с картофелем оказалась на территории, захваченной противником.

Предвидя продовольственные трудности, горожане шли на незаконные действия. Уполномоченный Наркомата заготовок СССР Е. Фурдман информировал обком партии и облисполком о том, что «совершенно недопустимым является то, что почти во всех местах уборки создалось положение, при котором каждый работающий берет себе сколько может унести картофеля и овощей, и никто этому не противодействует, приходится наблюдать на шоссейных трактах и в пригородных трамваях сотни людей, в мешках и корзинках уносящих урожай с полей, что является прямым нарушением постановления Военного совета, по которому установлено, что личная доля, причитающаяся за уборку, выдается в райпище-торгах в Ленинграде. Непринятие срочных мер к прекращению этой анархии приведет к разбазариванию всего урожая в частные руки».¹⁰

Но остановить эти заготовки остающейся на зиму на полях продукции было невозможно. Глубокой осенью 1941 г. поля пригородных колхозов были заполнены ленинградцами. Они пытались накопать картофеля, моркови, свеклы, набрать капусты и ее листьев и этим хотя бы на короткое время облегчить свою жизнь. В довоенном Ленинграде такие районы, как Дачное, Купчино, Шувало-во, Парголово и др., являлись пригородными, и здесь было широко развито частное хозяйство. Жители этих поселков держали коров, коз, овец, свиней, кур, гусей, кроликов, широко занимались садоводством и огородничеством. Это были районы, в которых проживали рабочие Кировского завода, «Электросилы» и других фабрик и заводов города. Осенью и в начале зимы их хозяйства стали местом кражи скотины и птицы, причем подчас с угрозой физического насилия. На этот путь становились прежде всего эвакуированные из Прибалтики и районов Ленинградской области. Милиция в силу своей малочисленности и наличия других неотложных задач по обеспечению режимных мероприятий не могла активно участвовать в пресечении этих краж, и расхитители оставались безнаказанными.

Затем прошла другая волна, воспринятая органами правопорядка как явление ненормальное. Были съедены собаки и кошки, пойманы голуби и другая птица. Очевидцы одной из тыловых во-

Тамже. С. 190.

Инских частей, расположенных в городе, вспоминали, что в их расположении осталась единственная кошка, которая искусно расправлялась с крысами, а их было много. Часовому вменялась в задачу и «охрана кошки».

В обстановке, сложившейся в Ленинграде, особенно в зиму 1941/42 г., перед населением встал вопрос о выживании. Большая часть жителей оказалась в исключительно сложном положении. Она полностью зависела от продовольственных ресурсов, имеющихся в городе.

Следует иметь в виду, что довоенный Ленинград в продовольственном плане был достаточно благополучным городом. Жители его не испытывали каких-либо трудностей в приобретении продуктов питания, причем по ценам, доступным практически даже малооплачиваемым категориям населения. Можно было в любом магазине приобрести все нужные продовольственные товары, и не было необходимости заниматься их накоплением впрок. Съев минимальные запасы продуктов, хранящихся в домах, эта часть населения оказалась беззащитной в продовольственном отношении. «Теперь ее выживание зависело от того, как поступают в город продукты и сколько их будут выдавать каждому. Чувство постоянного голода, дистрофия своя и близких толкали на противозаконный поиск того, что можно было бы использовать в питании. Рабочие промышленных предприятий выискивали различные смазочные масла, жмыхи, клеи, приводные кожаные ремни, спирты и т. д. Все это с разрешения администрации, а то и тайно уносилось с предприятия и использовалось в питании. Но это не являлось прямой кражей продовольствия, ибо к данному виду преступного деяния не относилось и под статью УК РСФСР не подпадало.

Зимой 1941/42 г. часть населения, обезумевшая от голода и смерти родственников, была готова к эксцессам. Именно тогда были зафиксированы случаи разгрома магазинов и растаскивания хлеба при его перевозке. Пришлось усилить охрану саней с хлебом и самих пунктов его выдачи. В связи с этим дополнительные задачи были возложены на истощенных голодом сотрудников милиции Ленинграда.

Положение самой милиции было крайне сложным. В январе— феврале 1942 г. от голода скончались 378 милиционеров. Нередко были случаи смерти милиционеров от голода прямо на посту. Начальник Управления милиции Е. С. Грушко в своей докладной на имя председателя Исполкома Ленсовета в декабре 1941 г. сообщал, что от бомб, снарядов и голода в ОРУД ежедневно выбывали из

строя 60—65 человек, в отряде речной милиции — 20—25, в территориальных отделениях — до 10."

Широкое распространение получили нарушения, связанные с продовольственными карточками. Обычным стало использование карточек погибших членов семьи и родственников. Злоупотребления допускались со стороны домоуправов и администраций некоторых предприятий. Борьба с ними была чрезвычайно затруднена отсутствием точных данных о смертности и реальном числе населения города.

В условиях блокады отчетливо выявилась и другая категория людей, которая в силу своих должностных обязанностей была связана с продовольствием. Такие должности были, есть и будут всегда, ибо общество нуждается в организованном распределении продовольствия. Это были заведующие складами, базами и кладовыми, работники хлебозаводов, магазинов и столовых. В их числе были и те, кто перевозил продовольствие по Дороге жизни, охранял склады и перевалочные базы. Именно эта категория пыталась противозаконным путем заполучить продукты как в целях личного употребления, так и для родственников и в других корыстных целях. Это был достаточно значительный слой населения, стоящий в прямом смысле слова «у кормушки».

Условия для хищений прежде всего заведующими базами, складами и кладовыми сложились в самом начале войны. Во-первых, призыв в Красную Армию по мобилизации не предусматривал времени для полного отчета материально-ответственного лица о состоянии движения продуктов и их остатке. Ревизорская проверка вообще не признавалась в период призыва в действующую армию. Безусловно были честные и порядочные должностные лица. Они с точностью передавали все продовольствие, находившееся у них на хранении, отчитывались о его прохождении и остатках. Очевидцы вспоминали, как с фронта бывшие заведующие складами и кладовыми в своих письмах в коллективы выражали беспокойство о продовольственных товарах, имеющих крайне ограниченный срок хранения, интересовались теми лицами, кому передан их склад (кладовая).

К сожалению, не все должностные лица отличались порядочностью и честностью. Отдельные из них, видя бесконтрольность, не чувствуя какой-либо ответственности за находящиеся в их веде-

¹¹ Соколов А. Ленинградская Краснознаменная//Советская милиция. 1967. №11-С. 20; Ленинградская милиция и органы У НКВД Ленинграда в годы Великой Отечественной войны (1941—1945 гг.)- Л., 1985. С. 19.

ний материальные ценности, мешками и ящиками вывозили муку, крупы, сахар, консервы, соль и другие продукты, распределяли по своим родственникам или прятали в тайники. Уже 24 июня, т. е. на 3-й день войны, была арестована повар одной из столовых Липова, у которой дома изъяли почти полтонны разных продуктов и промтоваров на сумму 300 тыс. р.¹²

Крупные хищения осенью 1941 и весной 1942 г. были выявлены в столовых. Так, заведующий столовой Красногвардейского района, некто В., сумел «сэкономить» и похитить две тонны хлеба, 1230 кг мяса, 1.5 центнера сахара. Постоянно обворовывали и учащихся ФЗУ в столовой № 10, за два месяца здесь похитили много продуктов, предназначавшихся подросткам.'³

Естественно, в той сложной обстановке, когда на первый план -, выдвигалось выполнение правительственных решений о мобилизации населения, местным органам власти было просто не по силам организовать строгую отчетность должностных лиц, это и создавало условия для хищений продовольствия. Руководству осажденного города пришлось и этот вопрос взять под контроль. Состояние продовольственного снабжения населения блокадного города оказалось в центре внимания советских и партийных органов. Эти вопросы неоднократно выносились на обсуждение Ленгориспол-кома и бюро горкома партии, по ним принимались совместные или самостоятельные решения. Особое беспокойство у руководства вызывали многочисленные факты преступного отношения должностных лиц к использованию продовольственных ресурсов. Несмотря на то что в 1942 г. снабжение города улучшилось, нарушения не прекращались. В декабре 1942 г. состояние общественного питания было вынесено на рассмотрение бюро городского комитета партии. Были вскрыты многие серьезные недостатки в работе столовых и намечены соответствующие меры ее улучшения. Однако повторная проверка в феврале 1943 г. в пяти столовых Куйбышевского района, а также ресторанов «Москва», «Метрополь», «Бристоль» и других выявила целый ряд преступлений в сфере питания граждан. Так, в столовой № 23 каждому столующемуся только в феврале недодали овощей 2000 г, дрожжей белковых — 200 г, соевых продуктов — 2350 г, сухофруктов — 270 г, жиров — 55 г¹⁴ и т. д.

¹² Блокада рассекреченная. СПб, 1995. С. 205

¹³ Белозеров Б П Фронт и тыл: проблемы безопасности. 1941—1945 гг. С. 175.

¹⁴ ЦГАИПД СПб., ф. 25, оп. 2, д. 4687, л. 33.

В феврале 1943 г. серьезной проверке подверглись военные госпитали и больницы системы Ленгорздравотдела, где также выявлены были многочисленные вопиющие факты обкрадывания больных. В больницах им. Нахимсона, им. Карла Либкнехта и др. приготовление и отпуск пищи производились бесконтрольно, выход готовой продукций не указывался. За счет больных ежедневно питались 6—8 человек медицинского персонала, которые карточки свои не сдавали. В госпитале № 109 в декабре 1942 г. было не додано 22.7% жиров, 49% картофельной муки, 91% овощей, 50% чая и т. д.'⁵

Были случаи, когда сами руководители предприятий и учреждений использовали в корыстных целях незаконные возможности получения продовольствия. При этом практиковались такие приемы, как: завышение численности работающих, включение в списки «мертвых душ», подделка подписей и т. д. Так, в январе 1943 г. Управление пожарной охраны города представило списки питающихся сотрудников на 247 человек больше фактического состава, а Управление трудовых ресурсов — на 613 человек.¹⁶

На ряде предприятий города были случаи завышения числа работающих, что позволяло администрации получать продукты для столовой в большем, чем им полагалось, количестве. Рабочие карточки выдавались служащим на заводе им. Егорова, в трамвайно-троллейбусном парке и др. Только здесь в январе 1943 г. было незаконно выдано около 100 рабочих карточек. В условиях голода была создана новая форма стимулирования труда и помощи отличившимся рабочим. Это были так называемые стахановские талоны на получение дополнительных порций еды в заводской столовой. Распределением талонов занимались лично начальники цехов и мастера, что делало возможным субъективизм в их раздаче и злоупотребления. В Ленэнерго, например, группа руководящих работников в лице заместителя управляющего, помощника управляющего, зам. главного инженера и секретаря парторганизации только в апреле 1943 г. «съела» фонды 600 талонов, предназначенных для рабочих. Ими было расхищено с декабря 1942 г. по апрель 1943 г. более тонны продуктов, в том числе мясо, масло, сахар, консервы и др.¹⁷

В начале июня 1945 г. начальник Управления НКВД по Ленинградской области П. Н. Кубаткин сообщал А. А. Кузнецову, что

¹⁵ Там же, л. 56.

¹⁶ Там же, л. 82 (.

¹⁷ Там же, д. 4743, л. 11—12. _f

арестована группа, которую возглавлял начальник инспекции Горпромторга. Принимая участие в работе комиссии по проверке и уничтожению использованных продовольственных талонов, преступная группа похищала талоны, сбывала их через своих людей в магазинах и полученные продукты продавала по спекулятивным ценам. За март—июнь 1942 г. преступники по похищенным талонам получили в торговой сети свыше тонны масла, крупы, мяса и сахара.¹⁸

Махинации с продовольственными карточками весьма трудно пресекались работниками милиции. Если в 1942 г. и начале 1943 г. удалось сократить число продовольственных преступлений (кражи, спекуляции), то злоупотребления с карточками (ст. 169 ч. II УК РСФСР) не прекращались. В декабря 1942 г. в народные суды поступило 249 дел против 259, поступивших в июне. Эти дела рассматривались в короткие сроки, как правило, до 10 дней.¹⁹ И на протяжении последующих лет войны это противоправное деяние оставалось одним из главных хищений продовольствия.

Даже суровые меры воздействия не могли их приостановить. Накануне блокады за расхищение продовольствия должностные лица осуждались на срок от 2 до 3 лет лишения свободы. С началом же блокады в среднем — на 8 лет, а с ноября 1941 г. и до конца зимы за такие преступления уже приговаривали к высшей мере наказания.²⁰

Малейшая безответственность, недостаток контроля за продовольствием в период голода создавали условия для спекуляции. Используя серьезные продовольственные трудности, спекулянты втридорога продавали продукты питания или выменивали их на ценные вещи. Эти преступные деяния проявились сразу же, как только стал ощущаться недостаток продовольствия. Цены на продукты питания, в том числе и на заменители, резко возрастали по мере ухудшения продовольственного снабжения. В октябре—ноябре 1941 г. на рынках или толчках можно было купить продукты питания по ценам: хлеб — 100 г за 30 р.; масло — 100 г за 70—80 р.; сахар — 100 г. за 30 р.; мясо — 1 кг за 200 р.; конину — 1 кг за 150 р.; картофель — 1 кг за 60 р.; жмых — 1 кг за 80—100 р.; шоколад «Спорт» — 100 г за 130—160 р.; конфеты шоколадные — 1 шт. за 5 р. На этих же рынках можно было обменять продукты на

¹⁸ Ломагин HAB тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД. СПб, 2000. С. 239.

¹⁹ Ленинград в осаде С 450.

²⁰ См.: Ленинградская правда. 1941.1 авг., 30 сент., 2 окт., 12 нояб., 20 нояб., 13 дек.

промтовары по следующей стоимости: за дамское кроличье пальто — 1 пуд картофеля; за карманные часы — 1.5 кг хлеба; за вален-' ки с галошами — 4 кг жмыха; за русские сапоги — 3 кг хлеба.²¹

До войны в городе имелась определенная категория людей, обладавших значительными материальными ценностями. В блокаду они меняли: золотые и серебряные изделия, меха, картины и книги на хлеб и другие продукты питания. Рассказывали, что за мерзлую конскую ногу ловкие дельцы выменяли библиотеку с уникальными книгами. Но эта «нога»... спасла жизнь ленинградке. Супы из конины помогли ей выжить.

Черные рынки доставляли много хлопот работникам милиции. Истощенным от недоедания сотрудникам милиции приходилось бороться со спекулянтами и этим пресекать разворовывание продовольствия на складах и в сети общественного питания.

Военный совет Ленинградского фронта неоднократно обращал внимание руководителей советских и партийных органов на необходимость всемерного усиления борьбы со спекуляцией. Так, в апреле 1942 г. своим специальным постановлением «Об усилении борьбы со спекуляцией» Военный совет потребовал от институтов власти, и прежде всего правоохранительных органов, принять все меры к борьбе с разросшейся спекуляцией продуктами питания.²²

На необходимость бережного отношения к военному имуществу и продовольствию указал и Государственный Комитет Обороны (ГКО). 3 марта 1942 г. он принял постановление № 1379С «Об охране военного имущества Красной Армии в военное время». В постановлении прямо указывалось: «Исходя из того, что хищения и разбазаривание военного имущества подрывают военную мощь Союза Советских Социалистических Республик, люди, творящие эти злодеяния, должны быть рассматриваемы как враги народа...»²³ В постановлении говорилось:

«1. Установить на военное время:

— за хищения (воровство) оружия, боеприпасов, продовольствия, обмундирования, снаряжения, горючего и прочего военного имущества, совершенные складскими работниками и другими лицами, в непосредственном ведении которых постоянно или временно находилось это народное достояние;

— за хищения (воровство) тех же предметов военного снабжения лицами, ответственными за сохранность или сопровождение

²¹ Ленинград в осаде. С. 412.

²² Белозеров Б. П. Фронт и тыл: проблемы безопасности. 1941—1945 гг. С. 181.

²³ ИЦ ГУВД СПб. и ЛО, ф. 1, оп. 1, д. 89, л. 9.

воинских грузов на железнодорожном, водном, авиационном транспорте, а равно водителями или сопровождающими грузовые автомашины и повозными, — высшую меру наказания — расстрел с конфискацией всего личного имущества преступника.

2. Лиц, принявших в свое пользование или на хранение упомянутое в ст. 1 настоящего постановления имущество, зная заведомо о том, что оно похищено или незаконно приобретено, а равно всех лиц, незаконно приобретающих и хранящих оружие, военно-техническое имущество, военное обмундирование и другие предметы военного образца, подвергать судебной ответственности как соучастников (ст. 17 и примечание 2 к ст. 193-1 УК РСФСР по редакции СУ 1936 № 1 высшая мера наказания).

3. За разбазаривание указанного в ст. 1 настоящего постановления военного имущества, а именно:

— за отпуск должностным лицам на довольствие войск или отдельным военнослужащим продовольствия или военного имущества сверх установленной нормы;

— за оставление военного имущества без надзора, когда это не вызывалось условиями боевой обстановки;

— за оставление противнику боевой техники и другого военного имущества в обстановке, когда это не вызывалось военными обстоятельствами;

— за нарушение правил хранения военного имущества, последствием чего явились порча или хищение имущества;

— за недостачу должностными лицами служб снабжения довольствующим органам тары от продовольствия, боеприпасов и подлежащей возврату народному хозяйству — подвергать лишению свободы не ниже 5 лет с удержанием стоимости утраченного или испорченного имущества».²⁴

Вполне понятно, что такое жесткое решение ГКО в тех условиях было необходимо. Это еще раз подчеркивает важность оперативного принятия мер в чрезвычайных условиях по сохранению и правильному, законному использованию продовольствия для войск. Для Ленинграда, его защитников это постановление было крайне важным. Оно потребовало принятия суровых мер со стороны военных властей к сохранению продовольствия и имущества. 3 марта 1942 г. нарком обороны И. В. Сталин издал приказ № 0169 «Об улучшении охраны и мерах наказания за хищения и разбазаривание военного имущества». 15 марта 1942 г. нарком внутренних

²⁴ Там же, л. 9—11. 256

дел СССР своим приказом не только объявил эти документы «для руководства и неукоснительного выполнения», но и определил ряд мер по борьбе с хищениями, в том числе и на транспорте. В частности, войска НКВД по охране железных дорог были задействованы для выполнения требований названных документов. В 1942 г. войсками НКВД по охране грузов на транспорте было задержано расхитителей грузов, в том числе и продовольственных, 10 170 человек, предотвращено 5904 случая хищений грузов. У задержанных было изъято 105 564 кг различных грузов.²⁵ В 1943 г. войсковые наряды задержали 16 232 расхитителя грузов.²⁶

Приказ НКО строго-настрого предупреждал об ответственности всех воинских начальников за наведение порядка в охране и использовании военного имущества. В пункте 2 приказа говорилось: «Командующим войсками фронтов, армий и округов, командирам частей и соединений, начальникам военных учреждений в 15-дневный срок проверить все пункты хранения продовольствия, фуража, вещевого и прочего имущества, принять меры к надежной охране и сохранности имущества от порчи и хищений» и далее в п. 6 указывалось: «За непринятие конкретных мер на месте по сохранению оружия, боевой техники и всего вообще военного имущества, равно за ограниченность только бумажными указаниями наказывать бездельников, применяя высшие меры дисциплинарных прав, а также по суду, как за должностное преступление».²⁷

Все дела, связанные с рассмотрением указанных преступлений, предусматривалось решать в течении трех дней. Для повышения ответственности тех лиц, которые доставляли или сопровождали груз, был разработан и утвержден специальный открытый лист. В приказе НКО № 0169 (п. 10) указывалось: «Сопровождающих, водителей, повозочных, предъявивших грузы в меньших количествах против показаний открытых листов, в случае отсутствия у них законных доказательств о недостачах, арестовывать и немедленно предавать суду Военного трибунала, согласно объявленного постановления ГКО».²⁸

На открытом листе прямо указывалось: «За хищения, утрату грузов водитель, повозочный, сопровождающий подлежит немедленному аресту и суду Военного трибунала по законам военного

²⁵ Цит. по: Алексеенков А. Е Внутренние войска в годы Великой Отечественной войны (1941—1945 гг). СПб., 1996. С. 56.., „

²⁶ Там же.

²⁷ ИЦ ГУВД СПб. и ЛО, ф. 1, оп 1, д. 89, л. 6—8.

²⁸ Там же, л. 9—11

времени».²⁹ Этим указанные лица сразу предупреждались, что к ним могут быть приняты строгие меры, если они допустят хищение или утрату грузов. Вполне понятно, что страх перед наказаниями, определенными ГКО и НКО, серьезно повлиял на предупреждение расхищения продовольствия и другого имущества.

Всякий экстремальный период, возникающий в связи с различными чрезвычайными обстоятельствами, требует очень серьезного организационно-административного обеспечения. Именно в такие периоды и тем более в условиях войны всегда появляются те, кто паразитирует на горе и страданиях других, совершая преступные деяния, связанные с хищениями, мародерством, бандитизмом. Наиболее опасной категорией нарушителей в блокированном Ленинграде, вставшей на преступный путь приобретения продовольствия, были те, кто создавал организованные группы расхитителей и сбытчиков продуктовых товаров.

Зимой 1941/42 г. организованные преступные банды грабили магазины, захватывали машины и сани с хлебом. Борьба с бандитизмом стала одной из серьезнейших проблем в работе отдела борьбы с бандитизмом (ОББ) УНКВД г. Ленинграда. Она требовала от сотрудников полной самоотдачи, высокого профессионализма, смелости, а главное — физических сил, которых уже не было у сотрудников милиции. Но эта борьба была необходима, ибо она касалась самого главного — продовольствия. Угроза продовольственному снабжению населения со стороны бандитских групп была чрезвычайной. Это был удар, сводивший на нет все усилия по доставке продовольствия и обеспечению им защитников города-фронта. В банды входили дезертиры, уклоняющиеся от призыва в действующую армию, бежавшие из мест заключения и другие уголовные элементы. Они втягивали в свою преступную среду детей и подростков, оставшихся без родителей. Бандитские группы насчитывали от 2 до 6 человек и, как правило, имели оружие и нередко вступали в перестрелку с нарядами милиции.

Бандитизм статьей 59-3 УК РСФСР квалифицировался как тягчайшее преступление, за которое предусматривалось наказание вплоть до смертной казни. Понимая опасность для общества вооруженных дезертиров и их участия в бандитизме, Совет Народных Комиссаров СССР своим постановлением № 251/51 С от 30 мая 1942 г. прямо указывал, что дезертиры Красной Армии и Военно-Морского Флота, уличенные в грабежах, вооруженных налетах и

²⁹ Там же. 258

контрреволюционной деятельности, привлекаются к уголовной ответственности по ст. 58-1 б и подлежат заочному осуждению. Члены же семей этих осужденных по вступлении приговора в законную силу подлежат ссылке на 5 лет в отдаленные местности страны.³⁰ Борьба с бандитизмом велась с самого начала войны. За последние пять месяцев 1941 г. по ст. 59-3 УК РСФСР было возбуждено 39 дел, и раскрываемость преступлений составила 82.2%.³¹

В первой половине 1942 г. значительное распространение получили такие преступления, как убийства и покушения на убийства с целью овладения продкарточками и продуктами питания. В первом полугодии за эти виды преступлений были арестованы и осуждены 1216 человек, во второй половине — 546 человек.³² Справиться с бандитами сотрудникам ОБЕ удалось только в 1943 г. После прорыва блокады бандитизм снизился в четыре раза, а раскрываемость его составила 99.5%. Сотрудникам ОББ удалось обезвредить несколько крупных банд, у которых было изъято: 18 винтовок, 14 гранат, 1 автомат, 8 пистолетов, 6 сабель и 17 охотничьих ружей.

В самый тяжелый период блокады участились и вооруженные ограбления (ст. 167 ч. 3 УК РСФСР). И этот вид преступления в 1943 г. удалось сократить более чем в 10 раз.³³ С июня 1941 г. по 1 августа 1943 г. за бандитизм (ст. 59-3 УК РСФСР) Военным трибуналом было осуждено 2104 человека, в том числе к высшей мере наказания — 435 (20.5%), к лишению свободы — 1669 (79.5%).³⁴ Но и после снятия блокады уровень преступности снизился не сразу. В первом полугодии 1944 г. было зарегистрировано 41 бандпроявле-ние, во втором полугодии — 29, в области соответственно 43 и 23.³⁵

В условиях жесточайшей блокады возник новый вид преступления — употребление в пищу человеческого мяса — каннибализм.³⁶ Использовалось мясо как убитых людей, так и трупов. Уже первые преступления подобного рода потребовали создания специальной группы в Уголовном розыске УНКВД. В ее состав вошли оперуполномоченные следователи и врачи-психиатры. Военный прокурор города А. И. Панфиленко 21 февраля 1942 г. в своей докладной записке секретарю ГК ВКП (б) А. А. Кузнецову указывал: «...с

³⁰ Там же, д 88, л. 104.

³¹ Там же, ф 29, оп. 1, д. 6, л. 23—26.

³² Ленинград в осаде С 454

³³ ИЦ ГУВД СПб. и ЛО, ф. 29, оп. 1, д. 6, л. 23—26.,ч

³⁴ См.: Ленинград в осаде. С. 457.

³⁵ ИЦ ГУВД СПб. и ЛО, ф. 1, оп. 1, д. 175, л. 628, 629.

³⁶ Подробнее см. Дзенискевич А. Р. Бандитизм (особая категория) в блокированном Ленинграде // История Петербурга. 2001. Январь. № 1. С. 47—51.

момента возникновения в Ленинграде подобного рода преступлений, т. е. с начала декабря 1941 по 15 февраля 1942 г., органами расследования за совершение этих преступлений было привлечено к уголовной ответственности: в декабре 1941 г. — 26 человек, в январе 1942 г. — 366 человек и за первые 15 дней февраля 1942 г. 494 человека».³⁷

К борьбе с каннибализмом в помощь милиции были привлечены органы госбезопасности, контрразведки Ленинградского фронта и бойцы комсомольского полка охраны революционного порядка. По данным научного сотрудника Музея истории милиции Р. Славина (Р. М. Любвина), уже в 1942 г. число страшных преступлений пошло на спад. В 1943 и 1944 гг. случаи каннибализма и тру-поедства в криминальной хронике блокированного Ленинграда уже не отмечались.³⁸

По мере того как отступали наиболее опасные преступления, работники милиции получали возможность усиливать борьбу с расхитителями продуктов питания. За период с 1 июля 1941 г. по 30 апреля 1943 г. сотрудниками ОБХСС было привлечено к уголовной ответственности 11 059 человек. А за весь период голода — 13 545.³⁹

Благодаря неутомимой работе сотрудников милиции за годы блокады у преступников было конфисковано: 23 317 736 р. наличными, 4 081 600 р. в облигациях, на 73 420 р. золотых монет, бриллиантов на 6428 каратов, 767 кг серебра, 40 846 долларов.⁴⁰

В выявлении расхитителей продовольствия оказывали помощь сами трудящиеся города. Они обращались в военные, партийные и советские органы с заявлениями, в которых гневно осуждали тех, кто в трудное время крал продовольственные товары. В начале 1943 г. группа работниц (16 человек) завода № 211 направила в адрес секретаря горкома партии А. А. Жданова письмо, в котором говорилось: «Мы великолепно знаем, что на столовую отпускаются дополнительные продукты, и если бы все это мы получали полностью, то мы бы не голодали и не были бы больными людьми (дистрофиками).

Вы посмотрите на весь штат столовой (при заводе), как они выглядят - „их можно запрягать и на них пахать". Они от нас отнимают все эти граммы, которые выливаются в килограммы, и на них справляют себе вещи и занимаются спекуляцией...».⁴¹ Действитель-

См. Ленинград в осаде. С. 421.

Секретные материалы. 2000. № 19 (38). С. 25.

ИЦ ГУВД СПб иЛО,ф 1,оп 1,д 222, т. 2, л. 102.

Музей Краснознаменной милиции Санкт-Петербурга, фонд Ю. Ф. Пименова.

ЦГАИПД СПб., ф. 25, оп. 2, д. 4707, л. 2.

но, только за 25 дней февраля каждый питающийся по рационной карточке недополучил по 295 г крупы, 80 г жиров, 2475 г соевой продукции, 3 кг овощей и 150 г сухофруктов.⁴²

Можно ли было спокойно относиться к таким явлениям, как устройство банкетов за счет поощрительных талонов? Например, на заводе № 222 был устроен банкет за счет продуктов, полученных от 1500 пайков, выделенных рабочим и служащим, перевыполнившим нормы выработки.⁴³ Естественно, возмущение рабочих было массовым, и они требовали принятия строгих мер к виновным.

Эти и другие факты, выявленные в ходе массовых проверок, стали предметом серьезного разговора на совместных заседаниях Лен-горсовета и горкома партии. 17 февраля 1943 г. бюро ГК ВКП (б) обсуждает состояние питания в госпиталях и больницах, находящихся в ведении горздравотдела, 28 февраля совместно с ответственными и советскими работниками горком рассматривает меры по усилению борьбы с расхищением и разбазариванием продовольственных и промышленных товаров. В июне бюро ГК ВКП (б) рассматривает один из серьезных вопросов, касающихся расточительства продовольствия на оборонных заводах города. В этом же месяце изучается практика работы контрольно-учетных бюро при отделах торговли в Октябрьском и Свердловском районах города.⁴⁴

Анализ проверок показал, что основными причинами хищений продовольственных и промышленных товаров является отсутствие надлежащего учета и контроля продовольствия по всей цепочке его прохождения от склада до потребителя. На складах и базах состав работников не отобран, на эти «хлебные» места зачастую назначаются люди с сомнительной репутацией. Руководители предприятий лично сами не осуществляют контроля за распределением прод-карточек и талонов.

Запоздалыми решениями определялись суровые меры, в которых указывалось на немедленное упорядочение учета всех видов продовольственных и промышленных товаров в торговых предприятиях. Все материально-ответственные лица, по вине которых допущена недостача, привлекались к уголовной ответственности с возмещением нанесенного ущерба по рыночным ценам.

Дополнительные задачи возлагались на милицию по обеспечению контроля за печатанием и хранением продовольственных карточек и талонов в типографиях и участковых бюро. Военной про-

⁴² Там же, д 4701, л. 17

⁴³ Там же, д 4687, л. 82 ""Там же, д. 4759, л. 4, 37.

куратуре и управлению Наркомюста предлагалось в месячный срок рассмотреть в судебных инстанциях все находящиеся в производстве дела, связанные с расхищением и разбазариванием продовольственных товаров; организовать доведение вынесенных приговоров до граждан через местную газету «Ленинградская правда».⁴⁵

Многие руководители предприятий и учреждений, партийные работники были отстранены от занимаемых должностей, и материалы об их участии в разбазаривании продовольствия переданы в следственные органы УНКВД.

Особую опасность представляло хищение военного имущества и продовольствия со специальных баз и складов, которые были созданы для обеспечения частей фронта. Следует иметь в виду, что основными лицами, которые в условиях жесточайшего голода совершали расхищение продовольствия, здесь были прежде всего начальники военных баз и складов, кладовщики, старшие колонн автомобилей, водители и др. Обманным путем или прямым хищением они добывали продовольствие и тайно стремились привезти его в Ленинград как для себя и своих родственников, так и для продажи. Этим противоправным действиям, к сожалению, способствовала низкая организация охраны баз и складов и пропускной системы грузов.

В условиях уже начавшейся блокады города безопасность продовольствия не была достаточно обеспечена. Лишь некоторые объекты находились под войсковой охраной, а остальные, как правило, обслуживались военизированными отрядами и просто сторожами. Медлительность в принятии необходимых мер по усилению охраны негативно сказалась на сохранности продуктов. Особенно это касалось периода накопления и переброски продовольствия в осажденный город. Его доставка и сбережение в пути и на базах стали первостепенным делом не только городских властей и милиции, но прежде всего военного командования. 16 ноября 1941 г. командующий Ленинградским фронтом генерал-лейтенант М. С. Хозин лично поставил задачу командиру 23-й дивизии войск НКВД на выделение специальных частей для охраны продовольственных складов и грузов, перевозимых по Дороге жизни. Гарнизоны дивизии не только охраняли, но и обороняли продовольственные склады и базы в Тихвине, Гостинополье, Новой Ладоге, Сясьстрое, Бухте Гольсмана, Ваганове и других местах.⁴⁶ Военный совет Ленинград-