Попытаемся теперь рассмотреть некоторые условия фасилитации феномена поляризации. В серии классических экспериментов (Lewin, 1943, 1965) уже было показано влияние, оказываемое обсуждением на решения, принимаемые в группе. Это влияние, по-видимому, выполняет двоякую функцию: с одной стороны, оно борется со склонностью к единообразию в группе, а с другой — заставляет каждого индивида осознать, что принимаемое решение — результат работы группы. Таким образом оживает и ставится под сомнение негибкость, застывший характер суждений и мнений. С них снимается «маска» установившейся «вещи», и они снова вводятся в пространство социального обмена. Так что там, где виделось только одно возможное решение, человек открывает для себя несколько возможностей. Ожидали встретить единодушие, а обнаружили разногласие и разнообразие мнений. Вам хорошо знакомо чувство страха, когда приходится говорить перед группой. И сильнее всего опасение разойтись во мнении; страх, что осудят, сочтут, что говоришь глупости; боязнь быть отвергнутым. Но через некоторое время, увидев, что ничего такого ни с кем не происходит, мы смелеем и начинаем высказываться. Следовательно, обсуждение очень важно. И должна существовать связь между дискуссией и коллективной поляризацией мнений. Майерс (Myers, 1982) говорит, что направленность аргументов и их новизна оказывают решающее воздействие. В самом деле, кажется правдоподобным, что во время обсуждения в группе человек находит новые аргументы, о которых раньше никто не думал. К тому же изложенные аргументы могут оказаться направленными против точек зрения, которые первоначально защищали индивиды. Следовательно, надо предположить, что эти новые аргументы определяют направленность явления поляризации. Одним словом — группы вносят инновацию.
|
|
В связи с этим следует упомянуть два эксперимента. В первом эксперименте Майерс и Бах (Myers, Bach, 1974) предлагают испытуемым представить себе, что. они участвуют в заседании экспертов, которые должны высказать президенту США советы относительно решений в области внешней политики, в частности по поводу возможных интервенций американской армии в страны третьего мира. Но. прежде чем принять участие в этих «заседаниях экспертов», испытуемые выражают свое личное мнение. После этого их разделяют на две категории: наиболее миролюбивых («голуби») и самых воинственных («ястребы»). Затем их перегруппировывают и создают две однородные группы «голубей» и «ястребов». Дискуссия проходит между группами по 4-5 человек, которые должны прийти к согласию по поводу совета президенту. После выполнения задания группы расформировываются, а затем снова собираются, но на этот раз в каждую из них кроме «голубей» и «ястребов» вводятся люди, которые до сих пор никогда не участвовали в принятии совместных решений. Эти вновь сформированные группы опять высказывают свое мнение по поводу совета, который надо дать президенту. Наконец каждому предлагается индивидуально дать свою окончательную формулировку совета президенту.
|
|
Обратимся к результатам. Один результат подтверждает то, что мы уже знаем: члены группы «голубей» стали еще большими пацифистами, чем раньше, до дискуссии. Но мы узнаем и что-то новое: «ястребы» формулируют более миролюбивые советы после того, как они дважды обсуждали вопрос между собой, среди
236 Глава 7. Групповые решения
В. Решения, дискуссии и изменение установок 237
«ястребов». Что это значит? Просто дело в том, что нормы и ценности общества (Brown, 1965) приобретают большую значимость в ходе дискуссии и принятия коллективных решений. И так как общество в США имеет тенденцию скорее к миролюбию, сами «ястребы» вынуждены с этим согласиться. Второй эксперимент подтвердил эти результаты. Анализируя более углубленно аргументы, использованные во время дискуссий, можно заметить, что «ястребы» выдвигают относительно больше пацифистских аргументов, чем милитаристских. Следовательно, в данной популяции имеется очень ясная тенденция давать преимущество одной категории аргументов и не принимать во внимание или скрывать другие. Первые оцениваются в обществе положительно, а вторые — скорее отрицательно.
Пэшле (Paicheler, 1977-1978) наблюдала аналогичные тенденции во Франции. В ее экспериментах испытуемые получили задание прийти к соглашению по ряду мнений относительно феминизма. Группы, члены которых были настроены скорее в духе феминизма, были дополнены ассистентами экспериментатора, по одному на каждую группу. Ассистенту было поручено защищать крайнюю точку зрения. В первой серии групп ассистент энергично выступал в пользу феминизма и твердо придерживался своей точки зрения. Во второй серии групп ассистент так же твердо стоит на позициях антифеминизма. С одной стороны, ассистент оказывается «большим роялистом, чем сам король», более ярым феминистом, чем группа. Следовательно, он высказывается в направлении социальной нормы. С другой стороны, напротив, ассистент гораздо менее феминистски настроен, что направлено против нормы. Таким образом, его можно охарактеризовать то как человека прогрессивных взглядов, то как «реакционера».
Результаты оправдывают ожидания. «Прогрессивный» ассистент заметно усиливает поляризацию решений, и группы, в общем, принимают его точку зрения. В группах с «реакционным» ассистентом происходит совершенно противоположное: согласия с ним практически никогда нет. Наблюдается раскол. Испытуемые, которые вначале были настроены в пользу феминизма, становятся еще большими феминистами. Напротив, испытуемые, которых скорее можно было назвать умеренными, поддались влиянию ассистента. Они стали, хоть и слегка, антифеминистами. Пэшле (Paicheler) подтверждает также, что присутствие ассистента увеличивает число аргументов против крайней точки зрения, которую он защищает. Параллельно его присутствие уменьшает число аргументов, которые группы обычно выдвигают в пользу этой точки зрения. Присутствие ассистента побуждает испытуемых рассматривать более широкий веер возможных мнений и аттитю-дов, искать все новые аргументы. Следует отметить, что число новых аргументов возрастает в ходе дискуссии с «антифеминистским» ассистентом, влиянию которого большинство испытуемых не поддается.
Связь между поляризацией и обсуждением в группе представляется теперь уже хорошо доказанным фактом. Можно было бы задаться вопросом, объясняется ли этот эффект тем, что индивиды знакомят других людей со своей позицией -~ «я совершенно против», «а я скорее за» и т. д. и что затем они сравнивают свой точки зрения и выбирают одну из них. Или же дело в том, что есть что-то большее: подлинный обмен аргументами и мыслями. Последний довод кажется наиболее убедительным. Напомним вкратце эксперимент Бернстайна и Винокура (Burns-tein, Vinokur, 1975), который это подтверждает. Эксперимент посвящен изучению
|
|
принятия рискованного решения. В первом варианте испытуемые должны сообщить друг другу позиции, которые они выбрали самостоятельно, а затем им предлагается продумать аргументы в пользу своей точки зрения, но не сообщать их никому. Во втором варианте испытуемые сообщают друг другу свои позиции, не задумываясь над аргументацией, как это было в предыдущем варианте. В третьем варианте эксперимента испытуемых просят подумать над аргументами в пользу своей точки зрения, но позиции остальных участников им не сообщаются. Результаты очень ясные; в тех случаях, когда индивид самостоятельно ищет аргументы пли знает только позиции других испытуемых, тенденции к принятию более рискованных решений не наблюдается. Но сочетание обоих факторов — и сообщение позиций, и самостоятельный поиск аргументов — приводит к очень сильной поляризации.
Можно ли на основе этих рассуждений убедиться, что важность для индивида проблемы, по которой надо принять решение, оказывает влияние на решение? Опираясь на наши гипотезы, Рабби и Виссер (Rabbie, Visser, 1972) придумали эксперимент, который воспроизводит отношения между работниками предприятия и его дирекцией. Они сформировали команды из 3 членов профсоюза. Их поставили в известность, что они будут вести переговоры по трем вопросам: шкала зарплат, шкала отпускных пособий и возмещение расходов на проезд в автомашине. Первый вопрос — наиболее важный, третий — наименее важный. Когда принимаются во внимание только расхождения между индивидуальными требованиями и требованиями группы, можно наблюдать изменение аттитюда в направлении самого крайнего полюса. В отношении самого важного вопроса, вопроса о зарплате, отмечается значимый эффект поляризации. В отношении второго вопроса, менее важного (размер отпускных пособий), эффект поляризации проявляется, но слабо. При обсуждении наименее важного вопроса никакого общего эффекта поляризации нет. Команды пришли к соглашению, приняв «среднее» решение (в третьем случае). Везде, идет ли речь о мнениях общего характера или о конкретных проблемах, решение, по-видимому, движется в одном направлении, а именно к относительно крайнему полюсу. Отметим, однако, что эта тенденция проявляется тем более заметно, чем ближе касаются каждого содержание или объект, обсуждаемые группой. Тогда спорят больше, более твердо защищают свою точку зрения и обнаруживают меньше склонности к компромиссу.
|
|
Попутно мы видели, как уточняется смысл слова «поляризация». Сейчас мы уже можем дать ему определение: поляризация — это усиление тенденции, первоначально доминировавшей в совокупности групп. Отсюда встает вопрос: происходит ли поляризация в направлении большинства в отдельной группе или в направлении нормы, в направлении «духа времени» (Zeitgeist), культуры или в направлении общества, в котором живут члены группы?
Представляется, что поляризации можно добиться только в направлении внешней нормы (Vandekeere, 1979). Короче говоря, невозможно поляризовать что угодно в любом направлении (Cvetkowich, Baumgardner, 1973). Следовательно, весьма поучительно понять, до какой степени аргументы, найденные в ходе обсуждения в группе, определяют смещение общих решений к крайностям. Но не менее поучительно констатировать, что направление, в котором движутся эти аргументы, — это направление нормы культуры и социальной среды, в которую погружена группа.
ГЛ гго способству£ П^тогфег^тствует_
238 Глава 7. Групповые решения