Мы видим либо пыль на оконном стекле, либо пейзаж за окном, но никогда не само стекло

Симона Вейль. «Тяжесть и благодать»[60]

Х

озяин гостиницы посоветовал нам с женой приехать на спектакль пораньше, но мы и не догадывались, чтб нас ожидает. Мы и еще одна супружеская пара отправились из Чикаго в канадский Стратфорд посмотреть классическую шекспировскую постановку «Мера за меру». Классика, как оказалось, была относительная.

Явившись в зал загодя, мы обнаружили, что наши места заняты. На них расположились два живописно-эксцентричных персонажа. Девушка с «ерши

ком» рыжих волос и пирсингом, одетая в черное ко- жаное бикини, небрежно поигрывала плеткой и цепями. С ней наручниками был соединен пышный трансвестит при полном параде.

Сценические декорации изображали не Вену XVI века (где, по Шекспиру, происходит действие), а современный ночной клуб, где с потолка свисала клетка для стриптиза. Неряшливого вида ведущий взял микрофон и проинформировал зрителей, как вести себя при аресте и обвинении в употреблении наркотиков, а также сообщил любителям искусств, что при желании они могут полностью разоблачиться... Когда начался спектакль, по рядам ходили актеры- полииейские с фонариками и светили в лица. Лампы-вспышки со стробоскопическим эффектом и вой сирен сообщали полицейской «облаве» реализм.

Сюжет шекспировской пьесы, действие которой постановщик Михаил Богданов перенес в современный Стратфорд, состоит в следующем. Анджело, молодой наместник герцога, решает усилить свою популярность среди сторонников строгих мер. Как ни странно, в Вене, городе «отрытого порока», полного взяточничества, коррупции и борделей, он выбирает показательной жертвой Клавдио. Единственная же ошибка Клавдио состояла в том, что он до свадьбы разделил ложе с невестой. Горя желанием продемонстрировать свое рвение, Анджело воскрешает давно забытый закон, согласно которому сексуальная распущенность карается смертью.

Однако сам Анджело - лицемер. Когда Изабелла, сестра Клавдио — молодая послушница, готовившаяся к полному постригу - приходит просить за брата, Анджело предлагает ей циничную сделку: она становится его любовницей, а он дарит Клав-

дио жизнь. В противном случае Клавдио умрет под пытками.

Изабелла мучается, разрываясь между желанием спасти брата и желанием соблюсти невинность, но в итоге на уступки наместнику не идет. Как ей ни тяжело, она скорее позволит брату умереть, чем уступит фязному шантажу.

Сквозь всю пьесу красной нитью проходит вопрос: есть ли у человека силы в трудное время плыть против течения? У Изабеллы сил хватило, несмотря на страшную цену, которую ей, быть может, придется заплатить. В итоге Шекспир выручил Изабеллу, проведя через ряд сложных поворотов сюжета. Но счастливая развязка случается лишь после того, как Изабелла доказала свою твердость. Название же пьесы взято из Нагорной проповеди: «Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какой мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф 7:2). В итоге Анджело получил за свои прегрешения полной мерой.

Стратфордская постановка Богданова заканчивается тем, что Изабелла стоит в луче прожектора, а над ней висит клетка, теперь заполненная стриптизершами, трансвеститами и хулиганами из бара. Все звери обузданы. Режиссер, по-видимому, хотел сказать, что в мире коррупции, продажного секса и искаженных ценностей исцеление начинается с того, что кто-то один встает на твердую позицию.

Тем вечером я уходил из театра с мыслью о контрасте между соблазнами земного мира и духовной силой, необходимой для сопротивления им.

Незадолго до этого спектакля я читал книгу историка Робина Фокса «Язычники и христиане», рассказывающую о ранних христианах и Римской империи. Мораль римлян высшего общества во многом походила на нравы из пьесы Шекспира: внешняя видимость добродетели и глубочайший упадок за закрытыми дверями. Рим гордился терпимостью к любым взглядам. Казалось бы, такое толерантное общество не будет иметь ничего против еще одной религии, пришедшей из Палестины.

Один император предложил водрузить статую Христа в пантеоне среди других богов, но христиане отказались: у них не было ни малейшего желания стать еще одной закуской на «шведском столе» прирученных религий. Они отказывались от идоложерт- венного, отрицали языческих богов и притязания императора на божественность. Вместо этого они провозглашали верность невидимому Царству, которое выше зримой империи Цезаря.

Подобно шекспировской Изабелле, христиане были убеждены, что стоят у опасной грани, пролегающей между добром и злом: любой неосторожный шаг чреват падением. Они понимали, что их выбор важен и для Бога, и для Царства Божьего, ради пришествия которого они трудились. Во время гонений некоторые римские чиновники сочувственно уговаривали христиан выполнить нужные обряды хотя бы для вида, но большинство последователей Христа отказывалось, предпочитая мученическую смерть.

После спектакля в Стратфорде я задумался и о параллелях с нашим временем. Современный Запад терпим к любому поведению и любым взглядам. У нас не любят лишь притязаний на абсолютную истину. Одобряем мы и религию, если только она не требует от нас слишком больших усилий. Как в Римской империи и Вене XVI века, в нашем обществе не предусмотрено места для невидимого Царства, которое требует от нас бескомпромиссной, безусловной верности.

Христианство учит, что на планете Земля сосуществуют и постоянно взаимодействуют два мира. Иногда эти миры пересекаются. Люди же играют в разворачивающейся драме центральные роли. Исходя из этого понимания, я и должен выстраивать свою повседневную жизнь. Согласно Посланию к Евреям, вера есть «уверенность в невидимом» (Евр 11:1), сведение двух миров воедино.

Епископальный священник Мортон Келси показывал мне экземпляр Нового Завета, из которого он ножницами вырезал все упоминания о невидимом мире. В итоге страницы еле-еле держались вместе, поскольку из семи тысяч стихов пропала треть. Этим способом Келси пытался продемонстрировать, сколь далеко мы отошли от новозаветных понятий. Апостол Павел столь сильно мечтал о невидимом мире, что даже признался филиппийцам: «Имею желание разрешиться и быть со Христом, ибо это несравненно лучше» (Флп 1:23). А вот другие парадоксальные его слова: «Мы смотрим... на невидимое» (2 Кор 4:18).

Читая апостола Павла, я прихожу к мысли: для него невидимый мир был реальнее (и как бы «мате- риальнее») мира видимого. Читаю и сокрушаюсь, ибо долго просил Бога о вере хотя бы в существование невидимого мира. Для меня вера — во многом волевой акт. Я сознательно выбираю веру, причем степень моего упования очень далека от апостольской.

Как ни странно, мою веру в невидимый мир укрепляет наличие зла. Шекспир был прав. В земном мире зло торжествует, ведет себя дерзко и нагло. Бог трудноуловим, и Его надо искать. Мне сразу вспоминается Изабелла. Она стоит на коленях с закрытыми глазами, Анджело шантажирует ее, а вокруг пляшут полуголые танцовщицы.

Апостол Павел формулирует задачу ясно и недвусмысленно: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против ми- роправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф 6:12). Когда-то такие отрывки смущали меня. Я не знал, что с ними делать. Дитя современной эпохи, я сбрасывал со счетов любые упоминания о сверхъестественных «силах»: сама мысль о том, что миром правят невидимые духи, казалась мне дикой. С тех пор моя точка зрения изменилась, ибо редукционистские инстинкты не объясняют окружающее зло.

Я разговаривал с Бобом Сейплом, в то время президентом благотворительной организации World Vision, после его возвращения из Руанды, куда он попал, когда в этой центральноафриканской республике случился геноцид. Стоя на мосту, он видел реку, покрасневшую от крови тысяч плывших по ней трупов. Повстанцы хуту перебили топорами и мачете около миллиона тутси - своих соседей, соприхо- жан, одноклассников. Вразумительно объяснить причины бойни никто не мог. Сейпл был потрясен. «Для меня это был кризис веры, - сказал он. - Нет слов, чтобы описать подобный ужас. Кто-то говорил о «зверствах», но это несправедливо по отношению к зверям. Животные убивают ради еды, а не ради удовольствия. И убивают одну-две жертвы, а не

миллион своих же собратьев, к тому же безо всяких причин».

Возможно ли объяснить случившееся действием хоть какой-то природной силы? Едва ли. Но сразу приходит на ум действие той темной сверхъестественной силы, которая заставляла Гитлера тратить на уничтожение евреев последние военные ресурсы.

Мы, американцы, недавно видели действие другой темной силы, силы алчности. Она толкала директоров компаний в преддверии банкротства изымать из компании миллионы долларов. Эти деньги они пускали на личные нужды, тогда как пенсионные сбережения тысяч работников сгорели без остатка. Иисус тоже сталкивался с задыхающимися от жадности воротилами. Они строили роскошные дворцы и обширные амбары, а тысячи людей находились в рабстве. Христос понимал, что имеет дело именно с духовной силой. Он дал ей имя древнесирийского бога богатства Маммона: «Никакой слуга не может служить двум господам... Не можете служить Богу и мамоне» (Лк 16:13).

Библейское учение о духовных силах говорит о реальности, которую невозможно объяснить действием эволюционных сил или политиков. Можно ли найти рациональное объяснение, например, массовому безумию, овладевшему Германией при нацистах? Какая логика стояла за гонкой вооружений во времена холодной войны, когда две сильнейшие державы безрассудно шли к «взаимному гарантированному уничтожению»? Как в одночасье рушились экономики стран Азии и Латинской Америки? Что движет человеком, когда он берет ружье и начинает стрелять в магазинах и на бензоколонках? Что мешает такой богатой стране, как Соединенные Штаты, дать кров всем своим бездомным? И что мешает миру накормить тысячи людей, которые ежедневно умирают от голода? «Это силы вне нашего контроля», - разводят руками эксперты. Новозаветные авторы прекрасно знают, что это за силы, и называют вещи своими именами.

Я изменил свое отношение к вопросу о духовных силах не потому, что узнал о нашем мире нечто новое. Я лишь переосмыслил известные мне факты и перевел их в библейские категории. И понял правоту апостола Павла: наша основная борьба - против сил, которые скрыты от нашего взора. На планете происходит гораздо больше событий, чем видит глаз человека. Изабелла в Вене, Эрнест Гордон в таиландских джунглях, ранние христиане в Риме - все они отдавали себе отчет в том, что за брань вокруг них происходит, и выступали на стороне невидимого Царства против духовных сил темного мира.

***

Читая Библию, я вижу, что она постоянно сводит оба мира воедино, связывает их в одно целое. Она, описывая сцену за сценой, повествует об исторических событиях, а незримый мир тем временем остается сокрытым от зрителей, как сокрыто во время спектакля театральное оборудование. Иногда кулисы на короткий миг приоткрываются, и мы видим за сценой Бога, но основное внимание Библия сосредотачивает на земном. Бог действует через материю, через людей.

Согласно Библии, духовный мир первичен и является первоисточником материи: «Верою познаём, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое» (Евр 11:3). Всякая материя - горы, яркая тропическая рыбка в коралловых рифах, сверхновая звезда в миллиарды солнц — появилась по велению Божию. Однако события, происходящие в духовном мире, не умаляют значимость земной истории. Материя, история существует потому, что так пожелал Бог. И по той же причине существуем мы.

Значительная часть Библии — исторические книги. Вот их «сюжет». Семья кочевников переселяется в Египет, становится большим племенем, спасается из рабства, возвращается на свою изначальную Родину, которую должна теперь отвоевывать. Возникает целый народ, который сначала процветает, но затем государство распадается на два царства. Оба терпят набеги со стороны более сильных соседей. Спустя еще несколько веков территория богоизбранного народа переходит под владычество Греции, а затем Рима. Когда Иудея была римским марионеточным государством, появляется новый пророк по имени Иисус, в Котором некоторые признают обетованного Мессию. Его казнят, но от Него происходит новая религия, которая несет иудейское наследие другим народам.

Во всяком случае, такова внешняя канва событий. Пророки дают возможность заглянуть глубже. Бог заключает Завет (Договор) с одной семьей, затем избавляет ее из египетского рабства. Бог ведет своих избранников по Синайской пустыне и дает им возможность вернуть себе Землю Обетованную. Впоследствии народ Божий регулярно нарушает Завет с Богом и несет наказание — нашествия чужеземцев. Бог посылает к избранному Им народу многих пророков, а впоследствии - Своего Сына. Иисус умирает и воскресает, после чего мир радикально меняется. Впервые возможность примириться с Богом получают все народы мира. Более того, впереди нас ожидает кульминационная развязка человеческой истории: Мессия придет во второй раз и вернет Земле ее изначальное предназначение.

Оба сценария описывают одну и ту же историю. Светский историк укажет на «естественные» циклы взлета и падения империй, а израильский пророк подчеркнет, что процветание несут праведность и вера. Согласно второй, более глубокой точке зрения, нация, погрязшая в несправедливости - эксплуатации бедняков, угнетении рабов, забвении Бога, хищническом обращении с природой - обязательно понесет наказание[61].

Библия подчеркивает не разделение, а связь между физическим и духовным мирами. Увещевает на

ших современников и французский философ, теолог, священ ни к-иезуит Тейяр де Шарден: «Мы не человеческие существа с духовным опытом, а духовные существа с человеческим опытом».

Однако и это не вполне точно. Мы - еще нецельные, незавершенные личности, ожидающие обретения целостности и единства. Связь с невидимым миром, которую мы устанавливаем на земле, является всего лишь началом процесса исцеления.

Вероятно, после смерти оба мира для нас полностью сольются. Апостол Павел описывает этот феномен как созревание и завершение начатого на земле: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, га- дательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Кор 13:12). Подробностей апостол не сообщает, но уверен, что жизнь будет лучше: «Сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное» (1 Кор 15:42-44).

Миры сходятся во Христе Иисусе. Он единственный человек, Который в земном мире являл Собой целостность и полноту. Иногда Он постился, иногда пировал. Помогал ловить рыбу и преображал воду в вино, явно радуясь материи. В Своих притчах Иисус говорил об ином мире, используя в качестве метафор самые обычные, повседневные примеры: пшеницу, птиц, овец, цветы и быков. Земной мир был для Него своего рода средством: Он жил в Своей материальной среде, но ни на секунду не забывал о том, чтб лежит за ее пределами.

Иногда Он приоткрывал ученикам тайну скрытого за завесой. «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию», — сказал Он, когда будущие апостолы вернулись из миссионерского похода (Лк 10:18). Они шли по горячему песку, стучались в двери, исцеляли больных и возвещали приход Христа. Они делали все это в земном мире, который могли осязать, обонять, слышать и видеть. А Иисус духовным взглядом прозревал, какой результат производят их действия в мире невидимом.

Здесь нет никакого «или-или». То, что я делаю как христианин — молюсь, участвую в таинствах, воздаю хвалу, несу любовь Божию больным, страждущим и плененным — не есть явление исключительно естественное или только сверхъестественное. Мои поступки касаются двух миров одновременно. Быть может, если бы рядом со мной всякий раз стоял Иисус и подбадривал меня словами «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию», я бы лучше помнил о связи двух этих миров.

***

В одном из своих стихотворений Джордж Герберт противопоставляет жизнь животных и ангелов. Животные живут в одном мире, ангелы в другом. Иное дело — люди. У людей «одна рука касается небес, а другая — земли».

Мы, люди, существуем одновременно в зримой и незримой реальности.

По ассоциации мне вспомнилось, как в Новой Зеландии мы на надувных лодках плавали смотреть кашалотов. Кашалот отдыхает минут десять на поверхности воды, затем делает несколько глубоких вдохов, высоко поднимает хвост и круто уходит вниз - на глубину до километра в поисках кальмаров. Мы запоминали место, где он нырнул, потом отправлялись смотреть других кашалотов, а минут через сорок пять возвращались, чтобы увидеть, как первый кит всплывет и сделает гигантский вдох.

С точки зрения кашалота, ббльшая часть мира — горы, города, дороги — относится к сфере «невидимого»: он, если и видит ее, то совсем недолго и только с поверхности воды. У кашалота есть собственная живая и активная среда: океан, морские растения и живые твари. Однако если он не будет каждый час всплывать за кислородом, он погибнет. О мире над морем он знает мало, но выжить без него не может.

Иногда я кажусь себе таким вот кашалотом: всплываю через регулярные промежутки времени за кислородом, а затем ухожу в более привычную среду, холодную и темную. Хотя, конечно, аналогия неполная: она предполагает, что существуют «верхний» и «нижний» уровни, которые иногда взаимодействуют. Однако такой образ ближе к языческому мировоззрению: разгневанный Зевс мечет с Олимпа громы и молнии.

Библейская точка зрения глубже и сложнее. В ней бытие предстает как единое целое, бесшовный хитон, без четкого разграничения между сакральным и профанным, естественным и сверхъестественным. Есть только один единый Божий мир, оскверненный человеческим бунтом против Творца. Наша задача состоит в том, чтобы воссоединить оба пласта реальности, построить островки Царства Небесного на падшей земле.

Господь Бог не только создал мир, но и поддерживает его, «ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, - все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит» (Кол 1:16-17). Мне эти слова апостола Павла чем-то напоминают гипотезу физиков о параллельных мирах: действие, совершенное в одном мире, непосредственно, хотя и трудноуловимо, влияет на события в другом мире.

Правда, Библия упоминает и о великих чудесах, когда невидимый мир словно бы менял законы природы. Однако это - редкие исключения из правил. Скажем, чудесам Исхода предшествовали четыре века молчания, а после них были сорок лет тяжких скитаний по пустыне.

Чем больше я об этом размышляю, тем больше мне кажется, что Бог склонен выбирать средства, которые стороннему наблюдателю чудесными не покажутся. Взять хотя бы Рождество, событие, от которого ведет отсчет христианская вера. Да, чудеса были: преестественное зачатие, необычные сны, яркая звезда, испуганные пастухи (впрочем, их почти никто и не заметил). Во всем остальном первое Рождество представляло собой событие самое обычное. Будущая мама девять месяцев вынашивала ребенка. Затем было тяжелое путешествие на осле, роды и Младенец в яслях. Сын Божий пришел в мир тихо и незаметно.

Однако за сценой действовал Бог. Несколькими веками ранее Александр Македонский покорил Палестину, и на Святой Земле появился греческий язык. Затем римляне выстроили превосходную систему дорог (по ним пойдут ученики Иисуса для христианской проповеди). Перепись вынудила Святое Семейство отправиться в нелегкий путь, и в результате Мессия родился в Вифлееме. В этой точке истории сошлись факторы, с виду совсем не сверхъестественные. Но так появилось христианство...

Как я уже говорил, апостол Павел остро чувствовал незримый мир. Однако читая его послания, а также Деяния Апостолов, я вижу, что он часто полагался на «естественные» средства: в дискуссии с афинянами прибегал к логике, во время миссионерских странствий пользовался гостеприимством верующих, обучал и увещевал коллег, отстаивал свои права в римском суде, бежал от опасностей. В письмах апостола много практических советов: улаживайте судебные споры, кормите голодных, утешайте больных, прощайте обиды, любите супругов. Но для него это акты духовные, служение Богу.

Филлипийцам апостол Павел написал: «Со страхом и трепетом совершайте свое спасение» (Флп 2:12). И тут же оговорился: «...потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению» (Флп 2:13). Никакого противоречия здесь нет. Оба мира, видимый и невидимый, кажутся раздельными лишь нам, существам с ограниченной способностью видеть.

***

Сегодня по всему миру христиане читали молитву Господню, включая фразу «да будет воля Твоя и на земле, как на небе» (Мф 6:10). Эта молитва далеко не во всем еще сбылась. И осуществление ее отчасти возложено на нас.

Ведь речь идет о том, чтобы нуждающиеся обрели еду и дом, а больные - исцеление и утешение; чтобы в политике и экономике установилась справедливость, а между народами — мир; чтобы мы жили в гармонии с природой и воссоединились с нашим духовным источником. Каждый из нас может внести в исполнение этой надежды, в осуществление воли Божьей свою лепту...

О важности божественной воли говорят все религии. Например, Гесиод писал о греческих богах:

«Все происходит по воле великого

Зевса-владыки.

Силу бессильному дать и в ничтожество

сильного ввергнуть,

Счастье отнять у счастливца, безвестного

вдруг возвеличить,

Выпрямить сгорбленный стан или спину

надменному сгорбить -

Очень легко громовержцу Крониду,

живущему в вышних»[62].

Даже в нынешней Индии таксисты, чтобы избежать аварий, вешают на приборную доску идолов. Однако у Иисуса мы находим более радикальное учение: не только «как вверху, так и внизу», но и «как внизу, так и наверху».

«Истинно говорю вам: чтб вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и чтб разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф 18:18). По словам Иисуса, когда мы ухаживаем за больными, посещаем заключенных, кормим голодных, помогаем нуждающимся, это все равно как если бы мы кормили и посещали лично Его Самого (Мф 25:35-40).

Жизнь наполняется неожиданным смыслом. Самые обычные, бытовые действия - письмо заключенному, посещение дома престарелых, утешение соседа, принципиальность перед шантажом (как у Изабеллы) - обретают вечную значимость. Конечные судьбы мира, равно как и наши собственные, решаются уже сейчас. Неведомым для нас образом значение имеет каждый наш поступок.

***

«Если бы в нашем государстве добродетель была выгодной, то здравый смысл облагородил бы нас, а алчность сделала святыми. И жили бы мы как животные или ангелы в блаженной земле, которой не нужны герои. Но поскольку корысть, гнев, зависть, гордыня, праздность и глупость обычно намного выгоднее, чем смирение, целомудрие, отвага, справедливость и вдумчивость, нам приходится держаться, даже рискуя стать героями».

Слова Томаса Мора из пьесы Роберта Болта «Человек на все времена»

Глава 12

Очи веры

Одному человеку все удается, и поэтому он все теряет. Другому выпадают лишь беды и разочарованияно он тем самым обретает больше, чем сто'ит весь мир.

Уильям Лоу,

английский религиозный писатель XVIII века

В

первые о человеке-слоне я узнал из книги английского антрополога Эшли Монтегю. Потом видел пьесу о его жизни с Дэвидом Боуи в главной роли и знаменитый фильм Дэвида Линча. Человек- слон — это реальная личность. Его звали Джозеф Меррик. Он жил в Англии XIX века и умер в 1890 году в возрасте двадцати семи лет. Я не знаю лучшего примера столкновения двух миров, а также загадки человеческого бытия. Думаю, со мной согласился бы и Монтегю, который начал свою книгу такими словами:

«Что есть жизнь человеческая? Один удар пульса в артерии вечности? Крик, который начинается с рождения и заканчивается смертью? Краткое и бурное пребывание на негостеприимном берегу, где нет ни радости, ни любви, ни света, ни верности, ни мира, ни помощи в страдании? Или нечто большее?»

Мне кажется, в моей книге можно найти частичку ответа на эти вопросы.

Человек-слон был для Монтегю загадкой. Согласно принципам современной психологии, после тяжелейшего детства Джозеф Меррик должен был бы вырасти во взрослого с ущербной психикой, ничем не отличающегося от забитого пса. Однако этого не случилось.

Возможно, Меррик был самым уродливым человеком, который когда-либо жил на земле. С раннего детства у него развился неврофиброматоз. Мать его умерла, когда он был еще маленьким, и отеи вскоре женился на другой женщине. Мачеха сразу возненавидела Меррика. Подростком он работал на табачной фабрике, но из-за прогрессирующего уродства ему пришлось уйти оттуда и поступить в цирковое шоу. Зеваки охотно платили деньги, чтобы поглазеть на человеческое существо, которое, если смотреть под определенным углом, вывернутой наружу губой и складками кожи напоминало слона.

Однажды хирург Фредерик Тривз, гуляя по лондонским улицам, случайно наткнулся на это шоу. Его внимание привлекли плакаты с изображением получеловека-полуслона. Он заплатил шиллинг и вошел в шатер. В тускло-голубом свете газовой го

релки лежала под одеялом фигурка, казавшаяся воплощением одиночества и отчаяния.

«Встань!» - словно собаке, приказал шоумен. Существо поднялось, сбросило одеяло, и глазам Тривза предстал «самый уродливый человек, которого он когда-либо видел».

За годы своей профессиональной деятельности Тривз повидал многое, но тут был потрясен даже он: огромный костный нарост над бровями; с задней части головы свисали складки губчатой кожи, поверхность которой походила на коричневые соцветия цветной капусты; верхняя губа вывернута наружу; нос превратился в кусок кожи; со спины свисала большая мешкообразная складка плоти. Правая рука разрослась вдвое больше обычного размера, а пальцы были короткими и бесполезными. От одной из подмышек тоже спускались складки кожи. Сильно деформированные ноги почти не держали тело. Наросты на коже распространяли трудно переносимое зловоние.

Научная любознательность взяла верх над брезгливостью, и Тривзе устроил Меррику (ему был тогда двадцать один год) обследование в своей больнице. Из-за сильнейших повреждений рта Меррик изъяснялся невнятным лопотанием, и Тривз принял его за слабоумного. Сделав подробные записи и фотографии, Тривз дал Меррику свою визитную карточку и вернул на попечение циркачей. На следующий день полиция закрыла шоу, и Тривз полагал, что больше не услышит о человеке-слоне.

Между тем Меррика продали в другое шоу — в Бельгию. Следующие два года он вел жизнь парии. С ним обращались как с цирковым животным, выводя на потеху публике, которая неизменно реагировала возгласами ужаса. Когда бельгийские власти наконец закрыли этот цирк, владелец присвоил себе деньги Меррика, а его самого отправил обратно в Лондон.

По дороге несчастному пришлось терпеть издевательства пассажиров. Они задирали его одежду и разглядывали изуродованное тело. На лондонском вокзале Меррика спас полицейский, который отвел его в пустой зал ожидания. В этом зале Меррик забился в темный угол, бормоча слова, которых никто не понимал. У него осталась лишь одна надежда: визитка доктора Фредерика Тривза, которую он бережно хранил все два года.

Тривз явился по вызову полиции, забрал Меррика и отвез в отдельную палату Лондонской королевской больницы. Поскольку с самой Бельгии у несчастного не было и крошки во рту, доктор распорядился принести еду из больничной столовой. Медсестра не ожидала столь ужасного зрелища, а потому, увидев Меррика, вскрикнула от испуга, выронила поднос и выбежала из комнаты. Впрочем, тот привык к подобным реакциям и не обратил внимания на ужас медсестры.

Со временем больничный персонал свыкся с необычным пациентом. Благодаря ежедневным купаниям, удалось избавиться от зловония. Тривз научился понимать речь Меррика и к своему изумлению обнаружил, что Меррик не только не слабоумный, но грамотный и даже начитанный человек. Меррик хорошо знал Библию и Служебник, а также Джейн Остин и Шекспира. Тривз пишет:

«Беды облагородили его. Он оказался мягким, симпатичным и любящим человеком...

безо всяких обид, не способным сказать о ком-либо худое слово. Я ни разу не слышал, чтобы он жаловался. Ни разу не слышал, чтобы он сетовал на разбитую жизнь или жестокое обращение со стороны бессердечных владельцев. Его путь по жизни был воистину крестным, но вел всегда вверх. Когда же упала черная ночь, а подъем сделался неимоверно крутым, он неожиданно оказался, так сказать, в дружелюбной гостинице, где свет, и тепло, и приют».

Тривза поражало, что предмет всеобщей брезгливости, лишенный детства, удовольствий, надежды, даже мало-мальски человеческого обращения не только выжил, но и сохранил добрый и приятный нрав. Вскоре Меррик осторожно спросил, нельзя ли отправить его в приют для слепых. Он читал о таких приютах и мечтал жить среди людей, которые не будут показывать на него пальцем. Однако постепенно Тривз и другие врачи завоевали его доверие. Комната на больничном чердаке стала его домом.

Тривз решил доставить Меррику хоть какие-то радости. Ведь всех сокровищ у Меррика только и было, что тросточка, длинный плащ, покрывавший его тело, огромная шляпа с вуалью и медальон с изображением его прекрасной матери, который он всегда и всюду носил с собой. Меррик утверждал, что «у нее лицо ангела». Вообще о женщинах он говорил с обожанием, хотя все женщины от него шарахались. Однажды Тривз уговорил свою знакомую, молодую и хорошенькую вдову, войти в комнату Меррика с улыбкой, пожелать доброго утра и пожать ему руку, - одним словом, повести себя с ним как с человеком.

«Меррик отреагировал совсем не так, как я ожидал, - пишет Тривз, - отпустив ее руку, он уткнул голову в колени и долго-долго рыдал... Впоследствии он сказал мне, что она была первой женщиной, которая улыбнулась ему, и первой женщиной, которая пожала ему руку.

С этого дня началось преображение Меррика. Мало-помалу он стал превращаться из загнанного зверя в человека».

Вдова была не последней женщиной, которая пожала ему руку. Когда весть о человеке-слоне распространилась по Лондону, в больницу стали заглядывать известные люди, актрисы и даже принцесса Уэльсская Александра (впоследствии королева). С Мер- риком подружился больничный священник и причащал его. Иногда доктору Тривзу удавалось проводить Меррика в частные ложи лондонских театров, чтобы он смотрел пьесы.

На некоторое время Меррика устроили в сельском домике. Меррик жил на природе, вдали от любопытных взглядов. Он слушал голоса птиц, наблюдал за форелью в реке, общался с кроликом и подружился с собакой. Он собирал дикие цветы и приносил букеты Тривзу. На каждое новое событие он реагировал с детским восторгом. «Я счастлив каждый час дня», — говорил он.

Используя только левую руку (правая не работала) Меррик стал сооружать модели соборов, тщательно склеивая кусочки цветной бумаги и картона. Из своей комнаты, которая одним окном выходила

на храм св. Филиппа, он наблюдал за строительством новой больничной церкви. Взяв обе церкви за образец, он много дней трудился над моделью собора, сделал картонную копию каждого камня, каждой черепицы. Новый храм он называл «подражанием благодати, взлетающей ввысь и ввысь из грязи», а свою модель — «подражанием подражанию».

Через четыре года счастья, единственного счастья, которое он знал, Меррик умер во сне. Умер от асфиксии: тяжелая голова перегнула тонкую шею. Врачи сделали слепок его тела. Этот слепок можно и поныне видеть в больничном музее, как и модель собора, «подражание благодати, взлетающей ввысь и ввысь из грязи». Такой была жизнь Джозефа Мер- рика.

***

История человека-слона представляет собой вызов как христианам, так и материалистам.

Если считать, что существует только зримый мир, то возникает вопрос: стоило ли оставлять жизнь человеку-слону. Фридрих Ницше ругательски ругал христианство за то, что оно всегда становится на сторону слабых, жалких и непригодных: мол, религия, основанная на жалости, противоречит законам эволюции и принципу выживания сильнейшего. С позиции такой философии, человек-слон не имел права жить, не имел ценности, да и «души», которую стоило бы спасать, тоже не имел. Ибо зачем сохранять явную ошибку природы? Не лучше ли убрать дефект из генофонда? Нацистский режим довел мысли Ницше до логического завершения: была создана программа уничтожения ела- боумных, умственно отсталых, а впоследствии также инвалидов[63].

В наши дни ницшеанская логика отнюдь не исчезла. В начале 2003 года воскресный выпуск «Нью- Йорк тайме» отвел значительную часть номера статье Гарриет Макбрайд Джонсон, адвоката и защитницы прав инвалидов.

Она передвигается в инвалидной коляске, горбится, ей трудно принимать пищу, у нее нарушена координация. Статья же посвящена полемике

Гарриет Джонсон со знаменитым современным философом Питером Сингером, профессором этики из Принстонского университета.

Джонсон подвергла критике Сингера от лица движения «Еще не мертвые». Дело в том, что Сингер предложил узаконить право родителей умерщвлять своих детей-инвалидов: дескать, зачем тратить силы на увечных — не лучше ли завести вместо них здоровое потомство? Как сказала Джонсон, нелегко вести «цивилизованную дискуссию о том, имею ли я право жить». Атеист Сингер мыслит категориями законов природы и утилитарной философии.

Джонсон тоже атеистка, но она изо всех сил отстаивает свое право на жизнь, которую Сингер называет «ущербной». Статья Джонсон, да и вся ее биография, представляет собой страстную, остроумную и убедительную защиту этого права. Ее жизнь противоречит принципу выживания сильнейшего. В какой-то момент Джонсон задается вопросом: «Может быть, я верующая?»

Такие люди, как Гарриет Джонсон и человек- слон, заставляют задуматься и христиан. Мы считаем их право на жизнь самоочевидным: они люди, созданные по образу и подобию Божьему. Можем ли мы, однако, видеть их такими, какими видит их Бог? Кьеркегор молился: «Господи! Дай нам ослепнуть для вещей, которые не научают добродетели»[64].

Но, возможно, имеет смысл молиться о даровании очей - очей веры. Они так нужны в мире, который ценит лишь внешность и достаток!

В каком-то смысле Ницше прав: христиане призваны сказать «нет» безжалостной схеме эволюционного взаимопожирания. Человек-слон - один из ярких примеров того, какая пропасть отделяет победителей от неудачников. Красивым всегда были доступны радости, неведомые уродливым. Сильные всегда подавляли слабых. Горстка богатых всегда жила за счет бедняков. Но у Царства Божьего иные ценности.

Как биологические твари, мы делим планету с животными, которые отгоняют конкурентов от пиши, привлекают партнеров красотой и оставляют больных и хромых умирать ради благополучия стаи. Однако мы, люди, призваны не поддаваться инстинкту и взирать не только и не столько на внешнюю сторону, а на образ Бога, скрытый в глубине человека, а значит, заботиться о тех, кому плохо[65]. Ведь так поступал и Сын Божий.

Христа можно назвать первым мировым лидером. Который отвел в Своем Царстве героическую роль неудачникам. Он проповедовал людям, выросшим на рассказах о богатых патриархах, сильных царях и могучих воинах. К удивлению слушателей, вместо элиты Иисус почтил социальных аутсайдеров: нищих и кротких, гонимых и плачущих, голодных, жаждущих и отвергнутых. Таковы и герои Его притч: блудный сын (а не гиперответственный старший сын), милосердный самаритянин (а не благочестивый иудей), сборщик податей (а не фарисей).

Английский проповедник XIX века Чарльз Сперджен сказал: «Его слава была такова, что Он пожертвовал Своей славой. Церковь же Его обретает славу, когда жертвует своей респектабельностью и достоинством и почитает за честь собирать отверженных».

Сходные мысли мы находим и у апостола Павла: «Не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных» (1 Кор 1:26). Умные, сильные и благородные находят слишком привлекательным мир земной — среду, в которой им хорошо и удобно. «Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, - для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» (1 Кор 1:27-29).

До нас дошли записи, оставленные Джозефом Мерриком. Они показывают, что он обрел дом в вере, — в той вере, что собирает отверженных. Сам Всевышний сказал пророку Самуилу: «Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце» (1 Цар 16:7). Все, кто знал человека-слона, изумлялись, что в чудовищной оболочке живет столь чистая и кроткая душа.

***

Современное общество придает большое значение визуальному образу, внешней стороне вещей. С рекламных щитов, телеэкранов, из интернета и даже мобильников нас зовут привлекательные образы. (Туристы, приезжающие в США, часто удивляются, сколько на наших улицах толстых и некрасивых людей, тогда как телешоу и рекламу заполняют сексапильные тела, точеные профили, сверкающие волосы и белозубые улыбки.) Никогда не ценили столь высоко внешность. По словам инвалидов, их стыдятся и сторонятся, ими возмущаются и на них злятся, - смягченный вариант отношения, с которым постоянно сталкивался человек-слон.

В книге «Интимная история американских девушек» хорошо показано обожествление нами тела и внешности. Если сравнить приведенные в книге записи из девичьих дневников, оно просто бросается в глаза. Вот типичный отрывок из дневника девочки, жившей в 1890-е годы: «Решила: думать, прежде чем говорить. Серьезно трудиться. Быть сдержаннее в разговорах и поступках. Не позволять мыслям блуждать. Вести себя с достоинством. Больше интересоваться другими людьми». Сравним с типичным дневником 1990-х годов: «Надо во всех смыслах усовершенствоваться... похудеть, купить новые линзы. У меня уже новая прическа, хороший макияж и неплохие шмотки».

Особенно же наше общество ценит молодость, что при отсутствии веры в жизнь после смерти, вполне понятно. Молодость ассоциируется с уверенностью, тогда как будущая старость вселяет тревогу. Отсюда популярность всего, что поддерживает иллюзию молодости: витаминные добавки, программы похудения, тренажеры. Любой признак старения напоминает о конце жизни, поэтому магазины завалены средствами от облысения и импотенции, кремами от морщин и косметическими препаратами.

Любой газетный киоск — яркий образчик современных ценностней. Журналы Cosmopolitan, Shape, Swimsuit и мягкое порно вроде FHM и Maxim уделяют физической внешности особое внимание. Журналы Fortune, Money, Travel и Leisure славят богатство и прочий материальный успех. Обложки, зазывающие читателя, широко транслируют ценности современной культуры: большие груди у женщин, твердые мускулы у мужчин (да и у женщин), изобилие еды и одежды, модные автомобили, стереозвук.

Не буду скрывать: я покупаю некоторые из этих журналов, — те, что охватывают мои интересы. В конце концов, я же хожу за покупками, путешествую и пользуюсь компьютером. А еще я занимаюсь спортом, тренируюсь три раза в неделю. Однако я также понимаю, что нельзя забываться: удовольствий на свете много, но есть огромное число людей, которым они недоступны. Как можно одновременно восхищаться велогонщиком Лэнсом Армстронгом и чело- веком-слоном? Здесь есть противоречие.

Человек — своего рода амфибия. Он живет сразу в двух средах, физической и духовной. В одной мы дышим автоматически, не думая. В другой на дыхание необходимо настроиться. Красивый человек, новый спортивный автомобиль видны сразу. Но необходимо постоянное усилие, чтобы замечать бездомных или просящих милостыню, помнить о матери-оди- ночке с ребенком-инвалидом, которая живет этажом ниже.

Люди, которые верят лишь в земной мир, имеют одно мерило ценности. Это красота, успех, богатство и талант, — то, что превозносят журналы. В нашем обществе, ориентированном на материальные достижения, победители получают награды.

Вера в иной мир позволяет взглянуть на вещи в новом свете. Я буду с благодарностью взирать на красоту спортсменов и супермоделей, а в способностях успешных людей увижу дар Божий. Ведь все благое на земле — от Бога. Однако глазам моим откроется и иная красота, часто сокрытая под неказистой или даже отталкивающей, как у человека-сло- на, поверхностью. Люди, у которых нет шансов на успех в мире видимом, в Царстве Божьем могут оказаться первыми.

Слишком часто удовольствия видимого мира затмевают радости мира невидимого. После вознесения Христа прошло три века, Церковь уже распространилась по всей Римской империи... В это время Иоанн Златоуст с горечью писал: «Они (язычники) видят жизнь порочную, души земные, (видят) что мы столько же пристрастны к деньгам, как и они, и даже еще больше, перед смертью так же, как и они, трепещем, боимся бедности наравне с ними, в болезнях, как и они, ропщем, одинаково любим власть и силу и, мучась сребролюбием, стараемся уловить благоприятный случай. Итак, ради чего они станут веровать?»[66]

Поэтому необходимо помнить о совете апостола Павла: «О горнем помышляйте, а не о земном» (Кол 3:2). Конечно, Павел прекрасно понимал, что мы все равно будем много думать о земном. Мы - дети земли и не можем иначе: зримый мир — наш дом, наша естественная среда. И каждый день мы дышим воздухом, который пропитан ценностями материального успеха и физической привлекательности.

Конечно, бывают исключения. Шепот вечности доносится до нас и сквозь время, почти утратившее Бога. Стоя у газетного киоска, я замечаю, что у про

поведуемых нынче ценностей есть нечто общее. Акционерный капитал, телесные формы, подтянутость мышц, секреты молодости и красоты, собственность — все это пустое. Недаром, бывая на похоронах, я ни разу не слышал, чтобы друзья и родственники покойного хвалили усопшего за банковский счет, или физическую красоту, или роскошный домашний кинотеатр. Они, подчас преувеличивая реальное положение вещей, говорят о таких качествах как доброта, щедрость, любовь к семье... Люди интуитивно соглашаются, что, по большому счету, непреходящее значение имеет только это.

Мы часто судим друг о друге поверхностно: какая у кого заплата, внешность, национальность. Иисус пришел в наш мир («сшел с небес» Ин 6:58), чтобы основать Царство на более фундаментальных ценностях. Он считал важнейшими качества, о которых мы вспоминаем слишком поздно, на похоронах. В мире сем система ценностей Христа не имеет особого смысла. Нас с детства учат: будь первым, пробивайся, суетись, отстаивай свои права, будь практичнее, своди риск к минимуму. Нам это привито на уровне рефлекса, с которым Нагорная Проповедь полностью идет вразрез.

Царство Небесное перестраивает жизнь на нашей планете в свете концепции двух миров. Слова Иисуса кажутся нам революционными лишь потому, что мы проживаем свои шестьдесят или семьдесят лет, опустив очи долу. Христос же предлагает нам взглянуть ввысь и увидеть жизнь, которая простирается в вечность и объемлет незримые, неведомые нам миры. Он пришел, чтобы создать общество, основанное на ценностях невидимого мира («...и на земле, как на небе»).

Царство Небесное учит такому образу жизни, который основан на непреходящем, на подлинно важном.

***

«Поэтому отныне мы никого не знаем по плоти», — провозглашает апостол Павел (2 Кор 5:16). Он говорит, что христианам доверена весть о примирении с Богом, и добавляет примечательную фразу: «Как бы Сам Бог увещевает через нас» (2 Кор 5:20). Поразительно! Слово примирения вручено нам, - нам, биологическому виду, который любит делить себе подобных на красивых и уродливых, богатых и бедных, темнокожих и светлокожих, мужчин и женщин, сильных и слабых.

Отнестись серьезно к этой миссии - значит, взглянуть на положение дел так, как смотрел Иисус, а не как смотрит современное общество. Идти не к сильным, а к слабым; не к здоровым, а к страждущим; не к богатым, а к бедным; не к хвалящим, а к нуждающимся в добром слове. Разве не так и Бог примирил с Собою мир? Разве не сказал Иисус, что пришел к грешникам, а не к праведникам; к больным, а не к здоровым?

Так преодолевается противоречие между ценностями двух миров. Божьи дары необходимо использовать в зримом мире, обращая их на благо обездоленных. По ходу дела мы учимся, как писал о своем служении в латиноамериканских трущобах Генри Нувен, «узнавать голос, лицо и руки Господа во всяком человеке, с которым встречаемся». Бог несет свою весть не только через нас, но и через тех людей, что Он нам посылает.

Под неприглядной оболочкой человека-слона доктор Фредерик Тривз узрел сокровище. Вот его слова об этом пациенте, ставшем его другом: «Как представитель человеческого вида Меррик был презрен и уродлив. Но дух Меррика, если бы мы могли лицезреть его в телесном обличье, имел бы вид сильного героя, с прекрасным лицом, умелыми руками и глазами, сияющими несгибаемым мужеством».

Жан Ванье, основатель организации «Ковчег», помогающей людям с проблемами умственного развития, говорит, что сумасшедшим часто считают и его самого. Блестяще образованный сын крупного дипломата, он набирает работников — одним из них был Генри Нувен - для работы с увечными, чей 10 несопоставимо ниже его собственного. Однако Ванье отметает подобные возражения: безумие Евангелия ему милее пустых ценностей мира сего. Более того, он отмечает, что люди, помогающие инвалидам и умственно отсталым, получают не меньше, чем те, кому помогают. Даже самые тяжелые инвалиды на заботу откликаются любовью и тем самым пробуждают в человеке самое ценное, что может в нем быть: сострадание, щедрость, смирение, любовь. Парадоксальным образом, ущербные люди делают жизнь своих избавителей полноценной.

В Индии мне доводилось участвовать в богослужениях вместе с прокаженными, от которых люди шарахаются, как шарахались от Джозефа Меррика. Работают с ними в основном врачи-миссионеры: мало кто готов рисковать заразиться опасной болезнью. Но христианские церкви при лепрозориях полны прихожан.

В Мьянме (бывшая Бирма) я бывал в приютах для детей-сирот, больных СПИДом, где христианские волонтеры пытаются восполнить им родительскую заботу, которой те лишены. В торонтском центре Жана Ванье я видел, как ученый-священник тратит часы на мужчину со столь тяжелым умственным заболеванием, что несчастный не может даже говорить. Самые трогательные богослужения, на которых мне доводилось присутствовать, проходили в тюрьмах Чили и Перу. Царство Божие приходит к нищим, обездоленным, несчастным, отвергнутым.

Преподобный Джесси Джексон рассказывает о своем посещении Университета Южного Миссисипи. Обходя студенческий городок с ректором, он приметил здоровенного двухметрового студента, который держался за руки со студенткой-карликом ростом в метр. Заинтригованный Джексон остановился понаблюдать. Молодой человек нежно поднял спутницу, поцеловал и отправил на занятия. Ректор объяснил, что длинный студент - местная баскетбольная звезда. После смерти отца с матерью он дал слово заботиться о своей сестре. Из всех возможных учебных заведений он выбрал именно этот университет, ибо только в нем готовы были предоставить фант не только ему, но и сестре.

Джексон подошел к спортсмену, представился и сказал, как замечательно, что он заботиться о сестре. Спортсмен пожал плечами: «Те из нас, кого Бог создал двухметровыми, должны заботиться о тех, в ком всего метр роста».

**♦

Однажды я провел целый день с человеком, который успел многое сделать и в физическом, и в духовном мирах. Он достигал успеха во всем, за что брал

ся: офицер-подводник, инженер-ядерщик, фермер, губернатор штата Джорджия. Он возник из ниоткуда, чтобы стать президентом Соединенных Штатов - могущественнейшей державы мира.

Своих христианских убеждений Джимми Картер не скрывал никогда. Даже в бытность президентом он вел занятия в воскресной школе баптистской церкви. Он открыто говорил с мировыми лидерами о своей вере и продолжает это делать, когда его спрашивают. Картеру отлично ведома разница между Царством Небесным и царством мира сего.

После сытного обеда я спросил президента, чему он научился, используя свои дары в столь разных областях. К моему удивлению, ббльшую часть времени Картер говорил не о своих успехах, а о своих неудачах. Падение его популярности было столь же стремительным, сколь и взлет на вершины славы. Проиграв в 1980 году выборы Рональду Рейгану, он, изруганный даже демократами, вернулся к себе в Джорджию, в город Плейнс. Семейный бизнес (арахисовая ферма) насчитывал миллион долларов долга: на время его президентства все средства были вложены в трастовый фонд, который распоряжался ими не очень умело.

Картер начал восстанавливать все заново. Сначала, чтобы погасить долги, написал книгу. Потом основал в Атланте центр по разработке и внедрению полезных, с его точки зрения, программ. Поскольку он много занимался правами человека, в ряде развивающихся стран на него смотрели с надеждой, и он откликался, придумывал проекты помощи. Один из таких проектов был связан с мониторингом выборов по всему миру. Благодаря поддержке Картера финансировалась организация «Дом для человечества».

Его Фонд помогал борьбе с болезнями в развивающихся странах. В результате были достигнуты серьезные успехи в искоренении болезни, вызываемой гвинейским червем, а также в борьбе с паразитарным тропическим заболеванием онхоцеркозом (речной слепотой).

Картер также преподавал в воскресной школе. Когда это стало известно, у баптистской церкви «Маранафа» стали припарковываться туристические автобусы. По воскресеньям вместо обычных восьми- десяти-ста приходили триста, пятьсот, тысяча человек. Си-Эн-Эн пожертвовала несколько подержанных видеокамер, и теперь трансляцию воскресного собрания можно было смотреть из другого помещения. Когда приходила его очередь, Картер не уклонялся от стрижки газонов возле церкви, а его жена Розалина - от мытья туалетов.

В городе рассказывают, как Картер пользуется своей властью. Когда организация «Дом для человечества» гордо возвестила, что в графстве Самтер больше не осталось трущоб, Картер позвонил в ее офис и рассказал о Джозефине, которая жила в доме с дырявыми стенами: дыры были заткнуты тряпьем. У одной из прихожанок его церкви было изуродовано лицо — результат генетического дефекта. Картер позвонил директору больницы Эмори в Атланте и договорился о пластической операции.

Картер показывал мне павловнии (адамово дерево), которые выращивает на заднем дворе своего домика, — по его словам, «самое быстро растущее дерево в мире». Он надеялся, что эти растения помогут решить страшную проблему обезлесения. Картер продолжает писать книги, забивает гвозди, участвуя в строительстве домов, участвует в предвыборных программах своей партии. Розалина помогает реализовывать программы иммунизации детей и лечения душевнобольных. Старые супруги смотрятся как типичные жители маленького городка. Но ведь это они общались с королями и президентами, спали рядом с атомным чемоданчиком, хранящим коды для приведения в действие ядерного арсенала США.

Репутация Картера восстановилась. В 2002 году он получил самую престижную премию на Земле, Нобелевскую премию мира. Он по-прежнему накоротке с мировыми лидерами и всюду, где он появляется, ему сопутствуют уважение и внимание. Как ни парадоксально, ныне он входит в список самых любимых президентов США, а если бы объявили конкурс на лучшего экс-президента, он выиграл бы его с большим отрывом. Другие президенты, покидая Белый Дом, отправлялись играть в гольф или получать доходы от своей известности. Картеры же посвятили себя служению.

В связи с историей Картеров вспоминаются слова Христа: «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» (Мк 8:35). Когда бывшего президента спросили, каким этапом своей жизни он больше всего доволен — инженер, офицер* подводник, ученый, фермер, губернатор, президент - он, подумав с минуту, улыбнулся и ответил: «Нынешним».

***

«Если мир в здравом уме, то Христос - Безумный

Шляпник, а тайная вечеря - Безумное Чаепитие.

Мир втолковывает: «Занимайся своим делом», -

по словам же Иисуса; у нас нет никакого «своего» дела. Мир советует: «Будь расторопнее и преуспеешь», а Иисус говорит: «Иди за Мной и неси свой крест». Мир увещевает: «Осторожнее при езде, ибо жизнь, которую вы спасете, может быть вашей собственной», а Иисус предупреждает: «Кто спасет свою жизнь, тот потеряет ее, а кто потеряет свою жизнь ради Меня, тот спасет ее». Мир утверждает: «Закон и порядок», а Иисус - «Любовь». Мир предлагает: «Получай», а Иисус - «Отдавай». С позиции мирского здравомыслия, Христос безумец, а любой, кто полагает, что может идти за Ним, тот не в себе, и не столько несет крест, сколько находится в самообмане. «Мы безумны Христа ради», - пишет Павел. И вера знает: в конечном счете безумие Божие мудрее мудрости человеческой, помешательство Иисуса трезвее безжалостной трезвости мира».

Фредерик Бюхнер

Глава 13

«Практика существования Божия»

«...Но скрепясь,

Ты был одной заботой поглощен,

Пред Ликом Бога праведно предстать.

Хотя 6 за это целые миры Сочли тебя преступным...»

Джон Мильтон. «Потерянный рай»[67]

У

Кьеркегора есть пародия-стилизация под Книгу Екклесиаста:

«Я понял, что значение жизни сводится к «теплому местечку»; что цель жизни - чин статского или иного советника; истинный смысл и желание любви — женитьба на богатой; блаженство дружбы - денежная поддержка; истина — лишь то, что признается большинством, восторженность - способность произнести спич; хра-

брость - риск подвергнуться десятирублевому штрафу; сердечность - послеобеденное пожелание «на здоровье»; набожность — ежегодное го- вение... Я взглянул на жизнь и засмеялся[68].

Изобличать подобные ценности нашей эпохи несложно. Несколько минут телерекламы антицеллю- литных средств и схем моментального обогащения - уже богатая пища для размышления. Или возьмите популярные журналы, почитайте рекламные лозунги. Неужели есть чудаки, которые думают, что смена зубного эликсира или марки пива избавит их от одиночества или наполнит жизнь смыслом?

Но если задуматься о собственной жизни в свете иного мира, станет не до смеха. Ценности какого мира отражают мои поступки: видимого или невидимого? И как, живя в гуще мира видимого, реализовывать веру в невидимый мир?

Монахи уходят от мира, чтобы затвориться в келье и посвятить себя молитве. Они стараются все время находиться в Божьем присутствии. Однако большинству из нас нелегко постоянно помнить о невидимом мире и своей роли во вселенской драме. У брата Лорана, духовного писателя XVIII века, есть мысли о «практике присутствия Божия».

Но ежеминутно помнить о существовании Бога очень нелегко, и тем паче трудно наполнить Его присутствием всю жизнь.

Ричард Моу, ректор Богословской семинарии Фуллера, вспоминает песенку времен своей воскресной школы:

Маленькие глазки, не смотрите,

на что не следует;

Маленькие глазки, не смотрите,

на что не следует,

Ибо Отец Небесный наблюдает

за вами с любовью.

Маленькие глазки, не смотрите,

на что не следует.

Дальше шли предостережения ушкам («не слушайте, что не следует»), ножкам («не ходите, куда не следует») и язычкам («не говорите, чего не следует»), В церковном детстве Моу, как и в моем, песня служила напоминанием: Бог — всевидящий Судья, который внимательно смотрит, не нарушим ли мы одно из Его правил.

Моу предлагает петь эту песню в более позитивном ключе: старайтесь увидеть то, что видит Бог; старайтесь слушать то, что слышит Бог; старайтесь идти туда, куда идет Бог. Помышляйте о горнем. Иными словами, усвойте приоритеты Царства Небесного и осуществляйте на практике то, что заповедано Богом.

В качестве проверки давайте возьмем несколько самых обычных в земном мире реалий - деньги, тяготы, смерть, грех — и посмотрим на них в свете Царства Божьего. Как вера в иной мир меняет мое отношение к ним и, соответственно, мое поведение?

Деньги. Тему денег Иисус поднимал чаше, чем любую другую. Значит, и я должен постараться взглянуть на них в свете иного мира. В конце концов, в мире сем деньги — ценность номер один.

Церковь давно ругают за то, что она использует надежду на загробное воздаяние для угнетения бедных и обездоленных[69].

Впрочем, после краха коммунизма ругают уже не так сильно. Ведь страны с христианским наследием возглавляют список самых богатых государств, — парадокс, если учесть отношение к богатству Иисуса.

Иногда Христос высказывал едва ли не презрение к деньгам. Богачу он посоветовал раздать все имущество. Соломона, богатейшего человека ветхозаветной эпохи, умалил в сравнении с полевыми лилиями. Зато похвалил женщину, которая вылила Ему на ноги дорогие благовония. Но в целом Его притчи и поучения, касающиеся денег, подчеркивают очевидный факт: деньги в мир иной не заберешь.

Помню скандальное убийство молодого чикагского гэмблера Вилли Стоукса — младшего: его застрелили, когда он направлялся в один из мотелей на Южной стороне. Семья заказала ему фоб, сделанный под «Кадиллак Севиль»: приборная доска, щит от ветра, бамперы, колеса с серебряными спицами, работающие передние и задние фары, заказной буквенный номерной знак. Газетные фотографии показывали забальзамированного Стоукса, сидящего в

ярко-розовом костюме за рулем своего гроба-кадиллака. В левой руке у него, между большим и указательным пальцами, были зажаты пять стодолларовых купюр. Ни дать ни взять - экспонат музея восковых фигур! У Фланнери О’Коннор есть рассказ под названием «Нельзя быть беднее мертвого». Думаю, эту горькую правду осознала даже семья Стоуксов, когда опустила шикарный фоб в землю.

Но многие люди, даже прекрасно зная эту очевидную истину, тратят жизнь на погоню за деньгами. Рыночная экономика с ее ненасытными запросами, доносит до нас рекламный лозунг: «Кто умирает с ббльшим количеством игрушек, тот выигрывает». Что выифывает?

В мире сем деньги — великий соблазн. Словно по мановению волшебной палочки в переполненном ресторане появляется лишний столик; невзрачный мужчина покупает общение и секс с красавицей. Посмотрите реалити-шоу о женщинах, которым предлагают стать женой неизвестного им миллионера. Или реалити-шоу «Последний герой»: люди готовы есть крыс и тараканов, лишь бы получить миллион долларов.

Христос призывал не желать денег, а остерегаться их. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф 6:21), — сказал Он. Есть о чем встревожиться тем из нас, кто живет в богатом обществе. Христос видел в деньгах офицательную духовную силу, жадное божество по имени Маммон, врага Царства Небесного. «Не можете служить Богу и маммоне» (Мф 6:24), - сказано коротко и жестко.

Христос призывает нас не поддаваться власти денег, и если надо — отдать все. Помню, как меня шокировала осфая книга Жака Эллюля «Деньги и власть».

Деньги нужно переводить в сферу профанного, говорил он, лишать их духовной силы: скажем, отдать пачку купюр совершенно незнакомому человеку или выбросить эту пачку на людной улице. «Какая нелепость, по сути, даже пошлость», - подумал я. И потом сам понял, что поддался темной власти маммоны. Такое обращение с деньгами показалось мне своего рода их осквернением.

В ту пору я полагал, что использую финансы для нужд Царства Небесного. Однако затем осознал, что упускаю из виду нечто важное. Я беспокоился, сколько и кому даю, искал благотворительные организации, которые максимально эффективно расходуют пожертвования и, конечно, ожидал в ответ справку о получении денег и благодарственное письмо. Однако такая расчетливость в корне противоречит библейскому учению. Апостол Павел говорит о радостном даянии, и эта радость неразрывно связана с тем, что даяние иррационально по сути своей. Оно разрушает ауру ценности денег. Инстинктивно мы копим деньги, держим их в железных сейфах; отдавая же, мы отпускаем их на свободу, вырываемся за пределы конкуренции и балансовых отчетов.

Живя в деловой части Чикаго, я увидел вокруг себя нужды, которые не вписываются ни в какую рациональную схему пожертвований. Моя жена работала с бедными стариками и часто приносила домой душераздирающие рассказы о том, что одного выселяют, другому отключили электричество, у третьего нет средств на лекарства. Какие-нибудь сто долларов позволили бы им продержаться еще месяц, а то и два — но попробуйте пробиться сквозь толстокожесть городских чиновников или нерасторопность иного благотворительного фонда. Поэтому мы стали подкладывать под двери нуждающихся конверты с пятидесятидолларовыми и стодолларовыми чека- ми и анонимной запиской («от того, кому не все равно»).

Поначалу отдавать деньги безо всяких гарантий и даже без налоговой расписки казалось мне едва не кощунством. Однако вскоре я понял, что подлинное кощунство состоит в другом: я стоял на рациональной экономической точке зрения, которая полагает деньги высшей ценностью. Значит, как правильно говорил Эллюль, эту «ценность» надо десакрализовать, сломать ее власть над собой. Необходимо понять, что деньги не мои: их доверил мне Бог, чтобы я «вложил» их в Царство Небесное, единственное Царство, которое приносит вечные дивиденды. Иисус учил: «Чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф 6:4).

Бедный Вилли Стоукс — младший, который в могиле управляет своим гробом-кадиллаком! Мне нужно было научиться смеяться и над этими попытками обмануть смерть, и над персонажами рекламы, которые мрачно предупреждают о последствиях выбора ненадежного паевого фонда или страховой компании. К журналу Fortune и передачам Си-Эн-Эн, посвященным деньгам, мне нужно было научиться относиться как к порнографии: эффект у них одинаковый. Ведь деньги действуют аналогично похоти и гордыне - схватив мертвой хваткой, увлекают в мир фантазий, удовлетворить которые невозможно. Кроме того, подобно похоти и гордыне, деньги — искушение, которое никогда не исчезает. Они — личностная сила. Они, как и учил Христос, действительно божество.

Первые христианские общины формировали своего рода армию сопротивления маммоне. Послание к Евреям упоминает о верующих, которые «расхищение имения [своего] приняли с радостью» (Евр 10:34). Ни один человек в здравом уме не принимает конфискацию своего имущества с радостью, — если, конечно, не он уповает на «имущество лучшее и непреходящее» (Евр 10:34) в ином мире, если живет не для себя, а для Бога. Апостол Павел советовал отказываться от судебных исков, показывая пример неверующим: лучше быть обманутым. Святая Тереза Авильская молилась о даре видеть опасность богатства, относиться к деньгам, как к прогулке среди львов. Один богач как-то показал ей бриллианты и драгоценные камни. «Я лишь посмеялась про себя. Мне было жаль, что люди ценят подобные веши, ведь Господь столько нам уготовал!»

И апостол Павел, и святая Тереза обрели свободу, лишив сокровища мира сего ценности и святости.

Я бы слукавил, если бы сделал вид, что мне доступен тот же дух свободы, которым обладали эти гиганты веры. И все-таки что-то во мне меняется. Я познал и бедность, и изобилие, и могу сказать, что деньги являются искушением всегда. Когда ты беден, искушает зависть, когда богат — жадность. В денежной сфере очень ощутимо сталкиваются ценности двух миров, видимого и невидимого.

Апостол Павел писал: «Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем; насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии, и в недостатке» (Флп 4:12). Он относился к деньгам легко - использовал для служения Богу, но не привязывался к ним. Безразличие к деньгам было и у христианских святых последующих столетий.

Однажды Джону Уэсли сказали: «Твой дом сгорел». Он ответил: «Нет, сгорел дом Господа. А для меня одной заботой меньше».

Тяготы. Когда я бываю в церквях зарубежных стран, бросается в глаза одно отличие местных христиан от североамериканских: их представления о тяготах. Мы живем в небывалом комфорте, но нам не дает покоя проблема страданий. Скептикам она мешает уверовать, а верующие мучаются — как объяснить наличие в мире боли и горестей. На молитвенных собраниях в США чаще всего молятся об исцелении. Однако дела обстоят так же далеко не везде.

Однажды я спросил прихожанина незарегистрированной китайской церкви, молятся ли христиане об изменении жестокой правительственной политики. Он немного подумал и ответил, что подобной молитвы не слышал ни разу. «Все исходят из того, что гонения будут, - сказал он, — ничего другого мы и предст