Эрик Берн. Секс в человеческой любви
СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Введение
КАК ГОВОРЯТ О СЕКСЕ
Скользкая тема
Несколько холодных, сухих слов
Несколько теплых слов
Неприличные слова
Природа непристойности
Мусорное ведро
Сквернословы
Непристойности для удовольствия.
Непристойности и любовь
Сексуальное образование, начальный курс
Сексуальное образование, средняя ступень
Сексуальное образование, продвинутый курс
Сексуальное просвещение взрослых в Америке
Стандартный сексуальный словарь
Часть первая
СЕКС И ПОЛОВЫЕ ОРГАНЫ
ЗАЧЕМ НУЖЕН СЕКС
Введение
Что такое пол?
Но о чем это все?
Цель секса
Секс и наука
Секс и религия
ПОЛОВОЙ АКТ
Мужские и женские половые органы
Как это начинается?
Мужская сексуальность
Женская сексуальность
Оргазм
Психология секса
Биология секса
ЭКСПЛУАТАЦИЯ ПОЛОВЫХ ОРГАНОВ
Введение
Эксплуатация пениса
Эксплуатация влагалища
Половые органы в структурировании времени.
Эксплуатация оргазма
Сексуальные отклонения
Часть вторая
СЕКС И ЛЮДИ
ФОРМЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ
Человеческая личность
Диаграмма взаимоотношений
Знакомые
Деловые отношения
Члены комитета
Уважение
Восхищение
Привязанность
Когда мужчина «заводится»
Разврат
Приятели
Друзья
Интимность
Любовь
Классификация отношений
Брак
Юридические отношения
СЕКСУАЛЬНЫЕ ИГРЫ
Введение: этот безумный мир
Родительское программирование
Вот как это происходит
Типы скриптов
Проделки природы
Что такое игра?
Некоторые сексуальные игры Почему люди играют в игры Иллюзия автономии......
СЕКС И ЗДОРОВЬЕ ИЛИ ПРОФИЛАКТИЧЕСКАЯ ИНТИМНОСТЬ
Введение
Физический контакт и физическое здоровье
Шесть видов голода
Секс и этика
Секс и эстетика
Секс и интимность
Секс и брак
Секс и исследования
Секс и здоровье
Часть третья
ПОСЛЕ ИГРЫ
ВОПРОСЫ
Вопросы и ответы
Избранная библиография
ЧЕЛОВЕК МИРА
Любовь и брак
Афоризмы
Печальные афоризмы
Последние слова
Приложение
КЛАССИФИКАЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
Введение
Типы отношений
Обсуждение
ВВЕДЕНИЕ: КАК ГОВОРЯТ О СЕКСЕ
СКОЛЬЗКАЯ ТЕМА
О сексе нелегко писать главным образом потому, что это тема скользкая и «влажная». Каждый, кто этого не учитывает, рискует почувствовать себя несколько неловко.
Однажды я сказал знакомой поэтессе, написавшей о сексе красиво, но без проникновения, что вряд ли стоит говорить сухими словами о столь «влажных» чувствах. Она начала пользоваться выражениями «помокрее», но и это меня не удовлетворило, и я предложил ей взять на вооружение такие слова, на которых можно «поскользнуться». Ей это понравилось, и в ответ она рассказала мне об образе беременной женщины, сидящей у окна и думающей о черной змее. Не будучи женщиной, я этого не понял, но мне показалось, что это звучит. Во всяком случае, это лучше, чем беременная женщина, весьма благопристойно говорящая о своих надеждах иметь достаточно молока и хорошо кормить своего пупсика. Это напомнило мне анекдот о леди из Бостона, которая извинялась, если ей случалось сказать о цветке, растущем «в горшке», но однажды поведала историю о своей приятельнице, которая упала с табуретки, обтянутой «дерьмотином».
— Я думаю, что для начала нам полезно просмотреть наш словарь и решить, какие слова наиболее ясно и удобно выражают то, о чем мы собираемся вести речь.
НЕСКОЛЬКО ХОЛОДНЫХ, СУХИХ СЛОВ
Слова, которыми люди пользуются для того, чтобы говорить о сексе, начинаются с «конъюгации», — это относится к низшим организмам; далее следует «копуляция» — «соединение двух особей при половом акте» — это для высших животных. «Половым сношением» называют это у людей. Люди большой учености, говорят «ко-и-тус»; если это слово заставляет их почему-то нервничать, то они произносят с придыханием «ко-и(к)-тус». Правильно же — «коитус».
«Брачный союз» — это то, о чем можно говорить перед аудиторией, преимущественно по воскресеньям. Вообще-то можно говорить обо всем вышеназванном, кроме «полового сношения». Предполагается, что об этом вы не будете говорить; вместо этого вы должны «выступить с сообщением». «Сообщение» может быть настолько затруднительным, что некоторых (меня в том числе) это доводит до головной боли, так что простой разговор гораздо лучше, если вам это удастся. До головной боли могут довести даже «сообщения» других, особенно если они не знают, о чем они «сообщают» и кому. Короче говоря, «делать сообщения» — малоприятное занятие, и большинству людей нужно рано или поздно научиться разговаривать друг с другом, если они хотят к чему-нибудь прийти. Худший род «обмена сообщениями» называется «продолжающимся диалогом», который может довести не только до головной боли, но и до хронического катара желудка. Однако иногда во время «продолжающегося диалога» люди начинают разговаривать друг с другом, и тогда все налаживается. Один мой циничный приятель, д-р Хорсли, советует слишком образованным парам перестать «вступать в коммуникацию» и начать просто разговаривать друг с другом, и тогда все утрясется.
Беда всех вышеназванных слов в том, что они кажутся холодными и сухими, даже если они не таковы. «Конъюгация» звучит как попытка разжечь огонь трением скорлупы двух яиц друг о друга. «Совокупление», может быть, и соответствует сути дела, но несколько отталкивает. «Коитус», «соитие» — очень уж густо, будто идешь по патоке в тапочках. «Половое сношение» — годится для разговора на людях или письменной речи, хотя это слишком добропорядочно и не передает привлекательности. Ради разнообразия можно также пользоваться синонимом «половой акт».
Не лучше обстоит дело со словами, обозначающими конечный результат этих деятельностей. «Сексуальное удовлетворение» — нечто вроде хорошего бифштекса для мужчины или сыра-суфле для женщины. «Спустить пар» — напоминает кофеварку. На письме, я полагаю, лучше всего пользоваться словом «оргазм».
У юристов — свои слова, но они немногим помогают. Их любимцы — «сожительство», «сексуальные отношения», «прелюбодеяние», «адюльтер» — все это обязательства или обвинения. Юристов совершенно не интересует, есть ли в сексе что-то приятное. Им нужно только «установить» и «доказать» так, чтобы кто-то должен был за это расплачиваться. Расплата одинакова, было ли это самым волнующим событием вашей жизни или это не принесло ни малейшего удовольствия. Безотрадность не вызовет скидки, а экстаз — вознаграждения. Юристы говорят также о «преступлениях против природы», хотя природа не ведет счет жалобам. Словарь законников ничего не знает о приличии наготы. Всякое обнажение для него неприлично, если не будет доказано противное. Однако это противоречит презумпции невиновности, по которой каждый невиновен, пока не доказана его вина, и приличен, пока не доказано его неприличие. Законники больше всего спорят о том, что такое «непристойность» — к этому мы еще вернемся.
Проблема в том; что все эти слова и выражения уклоняются от сути дела — вожделения, удовольствия, упоения; поэтому они холодны, сухи и бесплодны.
НЕСКОЛЬКО ТЕПЛЫХ СЛОВ
Спаривание — звучит тепло и плодотворно. Может быть, более всего по-человечески и наименее вульгарно звучит «заниматься любовью». В этом есть и нечто теплое, влажное, плодотворное, и нечто обещающее — больше, чем сам акт. Никто не может сказать, что будет утром с людьми, которые совокуплялись, имели коитус или половое сношение. Люди же, которые занимались любовью, скорее всего вместе будут завтракать. Поэтому юные леди в большинстве своем предпочитают эти слова остальным. К сожалению, похоже, что мужчины менее к нему склонны, даже те, которые охотно садятся завтракать с женщинами.
НЕПРИЛИЧНЫЕ СЛОВА
Вполне возможно, и я полагаю — желательно, говорить о непристойностях, не будучи непристойными. Например, мы можем написать четыре распространеннейшие сексуальные непристойности задом наперед или поменять буквы местами, не вводя никого в заблуждение и никого не оскорбляя: «cuff», «swerk», «tune», «kirp».
Cuff — единственное слово в английском языке, передающее полноту ощущения, возбуждения, щекотливости и аромата полового акта. Его сладострастное «ff» придает ему особую реалистичность. Синонимы, о которых мы говорили в предыдущих разделах, старательно обходят возбуждение и желание, и еще более тщательно — примитивнейший и наиболее сильнодействующий элемент секса — запах. «Cuff» вбирает в себя все это, как ребенок, потому что поначалу это было детское слово.
Как ни странно, это не англосаксонское слово, как обычно думают. Оно пришло в Англию из Шотландии в 1500 годы; скорее всего оно происходит от датского или немецкого слова «fieken», что означает «бить», что очень похоже на арабское слово «док», что означает «толочь пестик в ступе». Толкание, проталкивание — один из наиболее важных элементов полового сношения, о чем подробнее будет речь дальше. Так же важно то, что арабские сексологи называют «хез», что означает возбуждающее, сладострастное, свободно раскачивающееся движение женского таза. «Cuff» включает «док» и «хез», так что передает и импульс, и «свинг».
«Cuffing» — это нечто, что двое делают вместе, в то время как swerk — одностороннее слово. Одна умная девочка по имени Амариллис однажды сказала: «Мне нравится cuffing, но я не хочу иметь дело с парнем, который swerk меня только для того, чтобы потом выпендриваться».
«Balling» — это тоже то, что делают вместе. Говорить о «kirp» и «rune», а также об их многочисленных синонимах нет необходимости: это просто вульгаризмы, ничего существенного не добавляющие к нашему пониманию сути дела. Пенис для большинства людей представляется чем-то тощим и не слишком внушительным, или для тех, у кого в доме есть маленькие мальчики, — чем-то очень миленьким. Этот термин годится для невозбужденного состояния. Для более величественного состояния эрекции, я полагаю, больше подходит «фаллос», хотя это и звучит несколько искусственно и недостаточно сочно. Вагина, влагалище — слово для женского органа, обладающее по меньшей мере теплотой слова «tunk». Труднее с наружной частью женских половых органов. Анатомы называют это «вульва». Это слишком медицинское слово для повседневных целей, но похоже, что более пригодного термина нет, так что нам остается вернуться к условному «гениталии».
Множество других слов вы можете найти в «Тезаурусе» Роже, в различных словарях сленга и уголовных кодексах, но приведенного списка достаточно для повседневного употребления.
ПРИРОДА НЕПРИСТОЙНОСТИ
Теперь я поясню, почему я предпочитаю избегать непристойности. Слово «непристойный» само по себе означает «вызывающий отвращение». Непристойности обычно разделяются на два типа: порнографию и скатологию. Порнография описывает детали распутного поведения и в точном смысле относится к «словам спальни», скатология — к «словам туалета». Некоторые люди находят отвратительными и то и другое, иные — одно или другое. Это может навести на мысль, что непристойность — следствие искусственных правил но это не совсем так. У нее есть гораздо более глубокое психологическое значение.
Каждое слово, которое стоит произносить, вызывает какой-то образ в говорящем и в слушающем также. Эти образы не всегда выявляются с полной ясностью, но при некотором старании их можно выловить из глубин ума3. У большинства слов образы смутные, слабооформленные, похожие на тени, они исчезают в неизвестном фоне, если только не являются очень знакомыми. Потому-то их так редко замечают, когда говорят. Это можно назвать образами Взрослого, это образы-тени. Другие слова сопровождаются образами более живыми и властными. Эти образы остались от детства, их можно назвать детскими или первичными образами. Будучи подробными и яркими, первичные образы вызывают эмоциональную реакцию. Некоторые из них поразительно красивы, как образы, возникающие у людей, когда они курят марихуану или принимают ЛСД. Иные образы отвратительны, и именно они нас сейчас интересуют, поскольку дают нам ключ к психологическому объяснению непристойности. Слово становится непристойным, если оно сопровождается отвратительным первичным образом. Ото происходит потому, что образ и реальность, которую он замещает, становятся живыми и отвратительными в детстве, как это обычно бывает с запахом экскрементов но время обучения туалету; образ сохраняет свою силу и в последующие годы. Это определение непристойности основано не на искусственных правилах, выдуманных деспотичными и злобными авторитетами, чтобы лишить людей свободы речи, а на знании структуры человеческой нервной системы и глубинной психологии.
Если непристойность основана на глубоких и универсальных психологических факторах, уходящих корнями в детство, тогда только детские слова могут обладать этим свойством. Язык, выученный человеком после шести лет, не может содержать для него непристойностей, потому что он не слышал его слов в первые годы жизни. Если, однако, новый язык проникает более глубоко, если человек начинает думать на нем, некоторые его слова могут постепенно проникнуть на первичные уровни и таким образом обрести качество непристойности.
Эти наблюдения показывают, что качество непристойности остается, но те или иные слова, которые вызывают подобную реакцию, зависят от случайности. В основе они имеют отношение к запаху и вкусу, а также к скользкому прикосновению. Непристойные слова.— это те, которые связываются с чем-то скользким в сфере первичных образов. В специальных случаях наиболее безобидные слова могут оказаться тесно связанными с непристойностью в результате детского опыта, когда эти образы формировались.
Таким образом, новое поколение может отвергнуть старые представления о непристойности, но при этом создать новые, превращая обычное слово в непристойное («свинья») или вводя редкие выражения в общее употребление («mother-cuffer»). Можно представить себе, что дети могут воспитываться совершенно свободными от реакций непристойности, но это маловероятно практически в связи с тем, как устроена человеческая нервная система. Я полагаю, что весьма трудно отучить человека от того чувства облегчения, которое большинство людей испытывает, выходя из общественного туалета.
Шокирующее свойство непристойных слов или их способность приносить облегчение, если они используются для этой цели, или их эротическая ценность, если они используются для возбуждения, происходит из их «ароматических» свойств не в меньшей степени, чем из неприличности. Наиболее сильные непристойности связаны с самыми сильными запахами, в то время как наиболее слабые — это литературные слова, далеко отстоящие от первичных образов и полностью дезодорированные. Для невролога и психолога это — интереснейший феномен, имеющий отношение к целостной структуре мозга и сознания: отношения между запахом, визуальными образами, словами, социальными действиями и эмоциональным шоком, облегчением или стимуляцией.
В силу этих психологических истин внимательное отношение к воздействию непристойностей не есть забавный отголосок старомодного способа мышления. Скорее, это один из аспектов способа жизни, в котором одним из важнейших качеств является благородное изящество. Это подразумевает изящество движений, изящество моментов одиночества и совместимости. Это качество прекрасно понимали танцоры, риторы, дзэн-буддисты или последователи других восточных философий. Это означает благородство речи и превращение каждого часа в произведение искусства. Это означает внешность и поведение, которые делают каждый год лучше, чем предыдущий. И, наконец, это означает, что вся жизнь, с ее дружбой и враждой, интимностью и ссорами, комедиями и трагедиями, дает по меньшей мере возможность завершения в некоей цельности и в некоем благородстве, охватывающих ее. Для меня благородство равно изяществу, изящество равно сдержанности, избеганию преувеличения и дисгармонии — в речи, в танце, в рисунке.
Встретиться с безобразным и увидеть его как таковое — не значит принять. Каждый имеет собственное представление о красоте, так что невозможно определить ее словами. Но по крайней мере можно отмежеваться от того, что не есть красота. Есть одно — и, я полагаю, только одно — универсальное правило эстетики, универсальность которого основывается на наследуемых биологических тенденциях эволюции человеческой расы. Красота возможна вопреки дурным запахам, но не посредством дурных запахов. Что такое дурной запах — знает каждый. Это запах чужого «о мерд», его вторжение в каждый наш вдох. С другом все иначе. Как сказала однажды Амариллис: «Друг — это тот, чье «о мерд» и газы не воняют, и чье «сипп» — песня в ваших ушах. Если чужой предложит вам все это, вы пнете его по одному месту» — (у Амариллис несколько вульгарный склад ума, как показывает ее употребление слова «вонь»).
Ввиду этого я полагаю, что непристойности не должны быть навязываемы другим без их согласия. Для некоторых это — часть жизненного плана и является добавлением к их радостям. Для других ограничение свободы речи касается не только крика «пожар!» в переполнен-- ном театре, но и выкрикивания вульгарностей при детях. Поэтизация всегда более привлекает. Менструация не слишком привлекательна в качестве «месячных», но приобретает некоторый шарм (по крайней мере для мужчин) в качестве «крови на лике луны» или, как у французов, — «мои цветы расцветают».
МУСОРНОЕ ВЕДРО
Поистине можно многое узнать о своих соседях, если поглядывать в их мусорные ведра. Философствующий мусорщик может развить целую философию жизни на основе того, что он находит на помойке; он может увидеть, что люди выбрасывают, насколько они экономны или расточительны, чем они кормят своих детей. И найдется много людей, которые увидят в нем провозвестника истин, покоящихся на твердом основании. Посмотри, дружок, в мусорное ведро, и ты получишь самые свежие новости относительно человеческого рода! Но это не так. Археологи часто попадают на помойки и редко куда-нибудь еще, и по этим остаткам они стараются восстановить, каким было общество. Некоторые писатели следуют тому же методу, пытаясь разобраться в нашей жизни и судить о ней по ее отбросам. Но археологи продвигаются в своих исследованиях гораздо больше, когда обнаруживают город, вроде Помпеи, чем когда просто роются на древних помойках. Видя целый город, они лучше могут судить, что происходило с его людьми, благородными и неблагородными. Приемная и библиотека, гостиная и детская рассказывают о жизни людей больше, чем притон наркоманов. Быт женского монастыря заслуживает большего внимания, чем быт борделя, поскольку монастырь обращается — сколь бы ограниченным ни было это обращение — к высшим чаяниям человеческой расы, в то время как бордель, — по крайней мере, как его описывают порнофилы и сводники, — статичен и если и движется, то в сторону или вниз. В конце концов, в ребенке больше человечности, чем в опухоли матки, в эмбрионе больше истины, чем в фиброме.
Непристойные книги не больше просвещают и не ближе к «истине жизни» (даже если истина несколько завшивела), чем нормальные книги. Только Толстой мог увидеть то, что написано им в «Войне и мире»; между тем любой достаточно умный студент, сердитый на свою мать, мог бы написать «Философию в будуаре» маркиза де Сада, включая как будуарные сцены, так и философию.
СКВЕРНОСЛОВЫ
В крайних случаях непристойность становится способом жизни. Порнограф, приговоренный к жизни в спальне, вечно стремящийся к обетованному оргазму, никогда не увидит леса, океана и солнечного света. Скатолог, запертый в своей благоухающей кабинке, должен перебирать все, что попадает в руки, чтобы доказывать, что если это не «о мерд», то обязательно в «о мерд» превратится. Оба — неудачники, потому что порнограф никогда не найдет волшебную, всеудовлетворяющую вагину, которую ищет, а скатологу никогда не удастся превратить в золото все фекалии, которыми он себя столь трудолюбиво окружил. Порнографу все-таки немного лучше, он хоть обретает некие преходящие удовольствия, в то время как из туалета можно получить только горшок с не-золотом. Выкрикивание непристойностей может кое-кому принести облегчение, но это лишь подтверждает факт, что слова имеют особую психологическую нагрузку.
Ребяческая теория, что стоит только наговорить достаточно грязных слов, и все будет хорошо, не работает, как выясняется, лет пять или десять спустя. Это изначально подход неудачника. Сказав «о мерд» или «... твою мать» сто тысяч раз (по меньшей мере тридцать раз каждый день), сквернослов почти всегда (как свидетельствует мой клинический опыт) обнаруживает, что дела стали хуже, а не лучше, и ему остается только скрежетать: «Посмотри, как я старался! Почему это всегда происходит со мной?» А это лишь доказывает, что старание — не ответ и дела не пойдут лучше, если он произнесет свою излюбленную непристойность даже триста раз в день.
Неудачника делает неудачником не сама теория, а то, как она применяется. Победитель, исходящий из той же предпосылки, выделит себе на это два дня и осуществит всю программу в 50 000 ругательств в день и посмотрит, будет ли получен желаемый результат. Если пет — он найдет новую теорию, ведущую к успеху, и будет опираться на нее, выиграв десять лет. Такова разница между неудачником и победителем в жизни. Кто ты — победитель или неудачник, — это самая важная пещь, которая определяет жизненный путь человека и его достижения.
НЕПРИСТОЙНОСТИ ДЛЯ УДОВОЛЬСТВИЯ
Есть другие люди, которые согласны с тем, что названая непристойность оскорбительна и потому достойна порицания. Но существует два рода ситуаций, когда непристойность может быть эффективной именно в силу своего неприличия: соблазнение и забава. При соблазнении непристойности могут использоваться в качестве, рекламы своего товара. Это искусство эксплуатации природной красоты.
Непристойность для забавы — это сатира на испорченность, а сатира — это хирургический смех, вскрывающий нагноения хитростей тела и человеческих отношений. Следовательно, непристойность для забавы делает жизнь менее непристойной. Франсуа Рабле более скатологичен, чем большинство писателей, потому что он пытался наслаждаться своим скатологическим временем. Эпиграф к моему любимому изданию его сочинений гласит:
«Дюйм радости превысит горя пядь,
Смех должен человека украшать».
Но сатира отличается от непристойности как выражения бунта: «Я хочу сказать эти грязные слова, и посмотрим-ка, что будет написано на ваших лицах, насколько вы держитесь за вашу благопристойность, перестанете ли вы меня любить за это, вы, свиньи».
Точно так же юмористические поэмы времен Реставрации о Триппере и Великом Сифилисе, по-видимому, неизбежных и неизлечимых для гуляк тех дней, отличаются от жалостливых и слюнявых писаний на ту же тему некоторых современных авторов. Непристойности наиболее противны, когда принимаются всерьез произносящим или слушающим их. Если они произносятся шутливо, а не швыряются в лицо, как гнилые апельсиновые корки, читатель или слушатель волен либо разделить забаву, либо уклониться и сказать: «Мне это не нравится».
Каламбуры, шутки, лимерики — излюбленные способы забавляться непристойностями. К сожалению, количество возможных каламбуров, которые можно придумать вокруг шести основных непристойных слов, ограничено, и все они давным-давно придуманы. Количество возможных неприличных шуток больше, но значительная их часть также восходит к давним временам, поскольку сотни миллионов студентов провели сотни биллионов часов в сотнях тысяч таверн за последние столетия*. Основное поле, где еще можно в наши дни проявить оригинальность, — это лимерики. Один из наиболее приятных способов забавы по поводу непристойности и ее цензоров — использование похоже звучащих искусственных слов вместо настоящих, как это делается в «Оффишиал секс мэньюал». Там говорится, например, об «эрронеусных зонах», о том, что во время «когинуса» мужской «вектор» должен прорвать «хифену». Еще забавнее словарь, выдуманный в рассказе Твигса Джеймсона «Билли и Бетти»; его искусственные слова ближе к подлинным и могут с успехом использоваться реальными любовниками. Например, тот, кто не сумел найти партнера для «слипания», может «автоматировать». И Джеймсон иллюстрирует, как можно дойти до завершения таким образом, в зависимости от того, имеете ли вы пустой «пударкис» или полный «гландер».
НЕПРИСТОЙНОСТИ И ЛЮБОВЬ
Возможно, что непристойности уместны, когда люди занимаются любовью. Поскольку это «первичная» сцена, то первичные образы, по крайней мере сексуального рода, могут иметь здесь ценность. Это не подразумевает ни соблазнения, ни эксплуатации. Когда занимаются любовью, оба партнера уже дали свое согласие, и каждый активно заинтересован в возрастании наслаждения другого. Нет необходимости отвергать возникающие первичные образы; для некоторых они расцветают пышным цветом. Они усиливаются и сами в свою очередь усиливают множество ощущений, которые они высвобождают: зрение, звуки, прикосновение, запах, вкус и тепло, которое разгоряченные тела отдают друг другу. Это нечто совершенно иное, чем использование непристойностей в качестве оскорбления или богохульства.
СЕКСУАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ, НАЧАЛЬНЫЙ КУРС
Мы ставим здесь серьезные цели: просветить или даже дать наставления в отношении вопросов секса. Мы пришли к соглашению относительно употребимого словаря, включая некоторые анаграммы, и договорились избегать непристойностей, насколько это возможно. Давайте также договоримся, что нет необходимости избегать юмора, и тогда мы можем использовать различные подходы к нашей основной теме.
Наиболее беспокойный вопрос в области сексуального образования — «Как вы объясняете секс вашим детям?» Причина в том, что это довольно пустой вопрос, в котором не больше смысла, чем в вопросе, как вы объясняете детям геометрию (или историю, или домоводство). Нужно несколько лет обучения и домашней работы, чтобы «объяснить» историю или геометрию, и при этом мало кто из детей, да и не все учителя, действительно «понимают» предмет. Многие родители кончают тем, что говорят себе (или друг другу): «Да не знаем мы, как объяснить секс нашим детям, вот нескладехи!» Или еще хуже: «Ха! Я единственный из родителей, умеющий объяснить секс своим детям!» На самом деле плохи не родители, а идея, что действительно есть такая вещь как «секс», которую можно «объяснить». Это мало чем отличается от, например, готовки, если пытаться ее «объяснить» (не пробуйте воспользоваться «Лярусс гастрономик» — там вы найдете всего лишь немного истории). Может быть, полезно поговорить о паре и запахе из кастрюли, но вы не сделаете девочку хорошей хозяйкой, рисуя ей схемы прокладки газовых труб или предупредительно описывая ядовитые грибы. Тут нельзя отвести сына или дочь в сторонку (в сторонку — от чего?) и сказать: «А сейчас я объясню тебе секс. А + В = С. Вопросы есть? Спокойной ночи, малыш, пора спать».
Малыши обычно спрашивают прежде всего о том, откуда берутся дети. Поскольку реально никто не знает на это ответа, большинство родителей чувствуют вызов объяснить cuffing. И тут они либо уклоняются, кивая на аиста, либо мужественно встречают вызов, начиная объяснять, что мужчина засовывает свою штучку в женскую штучку, оставляет там семя, и т.д. — вот так получаются дети. При этом папа или мама либо выглядят оживленными, либо поджимают верхнюю губу, отчасти потому, что они знают, что это неправильный ответ, и хотели бы они, чтобы кто-нибудь сказал, в чем тут дело! Ребенок же, вместо того чтобы слушать, что ему говорят, задает себе действительно важный вопрос: почему это папа паясничает, почему это мама поджала губу? Ребята с улицы гораздо более естественны и действительно объясняют это. Даже если они объясняют неправильно, или кто-то из слушателей полагает, что ничего подобного не может произойти у его родителей, все расходятся с ощущением, что посетили очень стимулирующий и поучительный семинар. Все серьезны, задумчивы, рассудительны, никто не паясничает и не поджимает губы.
Это — про сексуальное образование для младшего возраста, от трех до одиннадцати. Сексуальное образование для школьников среднего возраста, от двенадцати до двадцати, немногим лучше.
СЕКСУАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ, СРЕДНЯЯ СТУПЕНЬ
Оно часто предлагается в форме книг и лекций.
Вы знаете, что я предполагаю, что в каждом есть как бы три разных человека: Родитель, который может быть критичным, сентиментальным или воспитывающим; Взрослый — рациональный, придерживающийся фактов; Ребенок — уступчивый, протестующий или спонтанный.
Книги и лекции про секс могут быть классифицированы в зависимости от того, исходят они от Родителя (и какого), от Взрослого или от Ребенка (и какого из названных типов). Обычно книга или лекция придерживается одного определенного отношения к теме; их можно разделить на пять классов:
1) Секс как приманка на большом крючке. Секс «ол раит» на своем месте, то есть в супружеской спальне, где его держат связанным под кроватью. Но берегись, если ты наткнешься на него где-нибудь еще, под ним крючок. Берегись противоположного пола: они затащат тебя, стоит только расслабиться на минутку. Опасности, подстерегающие поучаемых, систематизированы в лимерике о юной леди по имени Уайлд; каждый, кто знает этот лимерик, знает все необходимое об этом чудовище:
Мисс Уайлд юной леди была,
Невинность она берегла,
Помня о вере,
О кожно-венерическом диспансере,
И о том, как кузина Мери,
Того не хотев, родила.
«Большой крючок» выдумал Папа, хота Мама тоже о нем знает.
2) Секс — дар ангелов. Это нечто прекрасное и священное, что нельзя замутнять земными расчетами и пачкать похотливыми мыслями. Ангелов придумала Мама. Папа тоже знает о них, но относится к этому несколько скептически, потому что сам их никогда не видел.
3) Секс как триумф инженерной механики, нечто вроде конвейера, на вход которого поступают естественные продукты, а на выходе получаются дети. Или это может быть уменьшено до ручного набора, как было уже описано: «Засуньте штучку А в отверстие В, проделайте операцию С и — бац! — к утру Рождества будет ребенок». Это рациональный подход, который правильно описывает некоторые факты. Это в духе Взрослого, но не очень вдохновляет. Само по себе это может быть и верно, но это не та истина, которая делает жизнь лучше.
4) Секс как непослушание возникает, когда бунтующий ребенок берет верх в человеке любого возраста (чаще в отрочестве или после сорока) и говорит: «Все эти правила и запрещения ничего для меня не значат. И я выплюну вам это все в лицо прямыми англосаксонскими словами и докажу, что я свободен». В этом неправильны три вещи: (а) слова не англосаксонские, (б) это не доказывает, что он свободен, (в) это не работает. Через десять лет оказывается, что эти люди не более счастливы, чем большинство людей вокруг них. Маркиз де Сад — хороший пример.
5) Секс — это приятно. Люди, которые находят секс приятным, обычно немного говорят об этом. О том, что приятно, почти нечего сказать, кроме «как хорошо!» или «у-у-у». Это, как и предыдущий, подход Ребенка, но, разумеется, более любящего и спонтанного.
СЕКСУАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ, ПРОДВИНУТЫЙ КУРС
Продвинутый курс сексуального образования, как правило, рассчитан на лишенных юмора коллег, торговцев женщинами, индийских раджей и магараджей и арабских работорговцев, хотя многие обычные люди также могут извлечь из него пользу. Это зависит от того, предпочитаете ли вы рисовать собственные картины или пользоваться «книжками-раскрасками» с указанием, где какой цвет следует употребить.
Основное учебное пособие — «Камасутра» Ватсьаяны, основателя индийской или «могущественной» школы секса. Она написана то ли в 677 г. до н.э., то ли в 350 г. н.э. К ней можно добавить книгу «Ананга ранга» Калиянамаллы, написанную около 1500 г. Обе книги дают тонкие указания относительно поцелуев, прикосновений, искусного cuffing, оставления следов зубов и ногтей в правильных местах, соблазнения жены соседа и сохранения спокойной совести. Они без сомнения инструктированы, но также и обманчивы, потому что заменяют страсть и творчество технической виртуозностью, а иногда просто обманом.
Как говорит мой приятель д-р Хорсли, «может быть особенный кайф в изучении тонких методов кусания, царапания и совращения, но гораздо приятнее придумать их самостоятельно, а не вычитать в книжке, как приятнее самому найти себе жену, чем вычислить с помощью компьютера. С другой стороны, добавляет он, слегка скривившись, если вы хотите знать методы, которыми пользуются «подруги» для извлечения денег из мужчин, вам, конечно же, лучше почитать эти книги, чем пытаться расспросить соседнюю проститутку, потому что методы одинаковы в наше время и в те времена».
«Нет смысла, — соглашается Амариллис, — повторять ошибку беззубого моряка, который отправился к одной из девочек со своей золотой челюстью, а вернулся без нее». Так возникла песенка «Моя любимая украла любимые мои зубки».
К достоинствам этих книг следует отнести совет соблюдать терпение и мягкость, в особенности по отношению к маленьким девочкам.
К седой древности «Камасутры» примыкает книга «Благоухающие сады» шейха Нефзави, представителя арабской школы 1400 годов. Это практическое руководство, дающее много предупреждений относительно коварства женщин, советов относительно половых недомоганий, а также описания поз для здоровых пар. Кроме того, шейх описывает специальные позы для особых случаев: для очень толстых людей, маленького мужчины и высокой женщины, для людей с различными уродствами. Он отдает должную дань уважения высоким знаниям и акробатическим способностям индийцев, в особенности восхищаясь женщиной, которая может держать зажженную керосиновую лампу в воздухе на ступне ноги в течение всей процедуры, но полагает, что многие из их рекомендаций придают акту больше неудобства, чем удовольствия.
Длинная глава Нефзави о педерастии до сих пор не переведена, о чем можно сожалеть, так как это могло бы пролить некоторый свет на судьбу мальчиков и девочек-рабов, от четырех до десяти лет, все еще ввозимых по авиатрассе из Сахары на Арабский полуостров. (Я сам видел двухлетнего мальчика, обучаемого нежным искусствам раба в Испанской Сахаре.)
Здесь стоит упомянуть еще одну книгу, «Золотую книгу любви» д-ра Иозефа Векерле, в которой описана 531 поза — больше, чем в «Камасутре», «Ананга ранге» и «Благоухающих Садах», вместе взятых; так что в этом отношении упомянутые книги становятся устаревшими, так же как Бахаристан, Гулистан и семь эротических руководств Камал Паши. Но даже Векерле оказывается всего лишь европейским эмпириком. Легман, используя современные компьютерные методы, вычислил, что возможны 3780 поз. В свете столь разработанного подхода «Камасутра» может показаться чем-то примитивным,. вроде сексуального Ветхого Завета, хотя в действительности это не так.
Но хватит о сексуальных притонах Индии, Аравии и Вены. Прежде чем мы перейдем к сексуальному просвещению здоровых, полнокровных, здравомыслящих американцев, скажем несколько слов о «сексуальном образовании» в школе. Понадобится лет двадцать, чтобы судить о его эффективности, пока вырастет поколение, которое ему подверглось. Главное, чтобы его осуществляли не синие чулки под неусыпным надзором сушеных вобл из попечительского комитета. В этом отношении секс похож на юмор. Уроки юмора, если уж они нужны, должны даваться людьми, которые хоть раз в жизни смеялись и которым это понравилось.
СЕКСУАЛЬНОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ ВЗРОСЛЫХ В АМЕРИКЕ
В Соединенных Штатах всерьез приняли лозунг «заниматься любовью, а не войной» (make love, not war). Возникло несколько местных школ любви, на чисто американской инициативе, без всякого государственного финансирования; это одна из немногих областей, где исследование продвигается независимо от правительственной поддержки.
Первая, наиболее строгая, — Школа Социологии Секундомера, лозунг которой «24.40 и ни секундой меньше», то есть двадцать четыре минуты сорок секунд на оргазм (цифра уточняется в зависимости от результатов последнего опроса, среднее время определяется по данным воскресных газет). Хотя на словах они и признают вариации, но некоторые последователи этой школы полагают, что каждый, кто допускает сколько-нибудь значительные отклонения, — либо неудачник, либо помешанный, либо коммунист — если не все это вместе.
Далее следует школа Журнала Общественных Норм Для Женщин, дающая удовлетворительные рецепты для обставления приличиями разврата средних классов. Вы вынимаете мужчину из морозильника и создаете непринужденную обстановку, чтобы он оттаял. Добавляете немного ласки и теплую постель: пусть поспевает на медленном огне до появления тонкой поволоки на глазах. После этого вам решать: хотите подавайте к столу, хотите нет, смотрите сами, этого рецепт не касается.
Есть также психоаналитическая школа, она же Школа Бюро Стандартов. Это официально признанное учреждение, стоящее на страже Интернациональных Стандартов Половой Жизни. Она не вполне соответствует заветам Фрейда — но так уж получилось.
С этой школой жестоко конкурирует популярное Движение Общения, основавшее Школу Сравнительного Оргазма, в которой принято следующее ежедневное приветствие: «Как у вас дела в межличностных отношениях в области оргазма?» Это вежливый способ спросить, «удалось ли вам достичь хотя бы одного, который бы соответствовал Стандартному Оргазму, хранящемуся под стеклом в Бюро Стандартов (США) рядом со Стандартным Метром, Стандартным Килограммом и теперь несколько устаревшим Стандартным Опорожнением Кишечника?» Для этих людей Стандартный Оргазм заменил Святой Грааль, и многие пары проводят свою жизнь в погоне за ним, выкрикивая: «Держи его, держи! Опять от нас ускользнул, черт возьми!»
СТАНДАРТНЫЙ СЕКСУАЛЬНЫЙ СЛОВАРЬ
В идеале полный сексуальный словарь должен состоять из четырех слов. Родительский или моральный аспект личности, действующий как своего рода консультант, нуждается в словах «да» и «нет». Взрослый, рациональный и ответственный аспект, тот, который подписывает контракты и соглашения с другими людьми, также нуждается в «да» и «нет». Ребенок, или инстинктивный аспект, та часть человека, которой, собственно, это касается больше всего, нуждается лишь в.одном слове для выражения своей реакции: «У-у-у!» В тех редких случаях, когда Родитель или Взрослый ошиблись в своих суждениях, Ребенку может быть нужно «ффу». Все, что сверх этих четырех слов, означает, что с кем-нибудь что-нибудь не в порядке. Разве что можно оставить в резерве «Потрясающе!». Некоторые не понимают, когда и почему люди говорят «у7у-у» и «Потрясающе!», но для тех, кто знает, в чем дело, нечего добавить. Таким образом, есть те, для кого жизнь — это «да» и «у-у-у!», и другие, для кого она «нет» и «ффу!».
Рассмотрев таким образом некоторые из проблем, возникающих в разговоре о сексе, и найдя решение некоторых из них, мы можем перейти к самому разговору; посмотрим, что нам удастся по сравнению с нашими предшественниками. Но будем помнить, что истина рядится в шутку, более того, часто это просто — шутка, высказанная всерьез.