Законы жизни. Своей жизнью святые показали, к какой высоте богоподобия призван и способен человек, и что есть это богопо-добие

Своей жизнью святые показали, к какой высоте богоподобия призван и способен человек, и что есть это богопо-добие. Оно — та духовная красота («добра зело» (Быт. 1; 31), которая является отражением невыразимого Бога⁵⁵. Эта красота, данная и заданная человеку в творении, раскрыва­ется, однако, лишь при правильной жизни, именуемой ас­кетикой. О ней, например, о. Павел Флоренский так писал: «Аскетику... святые отцы называли... «искусством из ис­кусств», «художеством из художеств»... Созерцательное ве­дение, даваемое аскетикою, есть φιλοκαλία — «любовь к красоте», «любокрасие». Сборники аскетических творений, издавна называющиеся «Филокалиями», вовсе не суть Добротолюбие в нашем, современном, смысле слова. «Добро­та» тут берется в древнем, общем значении, означающем, скорее, красоту, нежели моральное совершенство, и φιλοκαλία значит «красотолюбие». Да и в самом деле, аске­тика создает не «доброго» человека, а «прекрасного» и от­личительная особенность святых подвижников — вовсе не их «доброта», которая бывает и у плотских людей, даже у весьма грешных, а красота духовная, ослепительная красо­та лучезарной, светоносной личности, дебелому и плотско­му человеку никак недоступная»⁵⁶.

Аскетика, являясь наукой о правильной человеческой жизни, имеет, как и любая другая наука, свои исходные принципы, свои критерии и свою цель. Эта последняя мо­жет быть выражена различными словами: святость, обо-женйе, спасение, богоподобие, Царство Божие, духовная красота и др. Но важно другое — достижение этой цели предполагает вполне определенный путь духовного раз­вития христианина, определенную последовательность, постепенность, предполагает наличие особых законов, скрытых от взоров прочих (Лк. 8, 10). На эту последова­тельность и постепенность указывают уже евангельские «Блаженства» (Мф. 5, 3-12). Святые отцы, основываясь на долговременном опыте подвижничества, предлагают в своих творениях своего рода Лествицу⁵⁷ духовной жизни, предупреждая при этом о пагубных последствиях уклонения от нее⁵⁸. Исследование ее законов является главней­шей религиозной задачей, и в конечном счете все прочие знания богословского характера сводятся к пониманию духовной жизни, без чего они полностью утрачивают свое значение. Эта тема очень обширна, поэтому здесь ос­тановимся лишь на двух главнейших ее вопросах.

Смирение является первым из них. По единогласному учению отцов, на смирении зиждется все здание христиан­ского совершенства, без него невозможны ни правильная духовная жизнь, ни приобретение каких-либо даров Духа Святого. Что же такое христианское смирение? По Еванге­лию, это прежде всего нищета духа (Мф. 5, 3) — состояние души, проистекающее из видения своей греховности и не­способности освободиться от давления страстей своими силами, без помощи Божией. «По непреложному закону подвижничества, — пишет свт. Игнатий (Брянчанинов), — обильное сознание и ощущение своей греховности, даруе­мое Божественной благодатью, предшествует всем прочим благодатным дарам»⁵⁹. Св. Петр Дамаскин называет это ви­дение «началом просвещения души». Он пишет, что при правильном подвиге «ум начинает видеть свои согреше­ния как песок морской, и это есть начало просвещения ду­ши и знак ее здоровья. И просто: душа делается сокрушенною и сердце — смиренным и считает себя по истине ниже всех и начинает познавать благодеяния Божии... и собст­венные недостатки»⁶⁰. Это состояние всегда сопряжено с особенно глубоким и искренним покаянием, значение ко­торого невозможно переоценить в духовной жизни. Свт. Игнатий восклицает: «Зрение греха своего и рожденное им покаяние суть делания, не имеющие окончания на земле»⁶¹. Высказывания святых отцов и учителей Церкви о первосте­пенной важности видения своей греховности, о нескончаемости покаяния на земле и рожденного ими нового свой­ства — смирения, бесчисленны.

Что основное в них?

Смирение является единственной добродетелью, кото­рая дает возможность человеку пребывать в т. н. непадательном состоянии. В этом особенно убеждает история первозданного человека, обладавшего всеми дарами Божи­ими (Быт. 1, 31), но не имевшего опытного познания своей не самобытности, своей ничтойности без Бога, т.е. не имевшего опытного смирения и потому столь легко возом­нившего о себе. Опытное же смирение проистекает у чело­века при условии понуждения себя к исполнению запове­дей Евангелия и покаянию. Как говорит преп. Симеон Новый Богослов: «Тщательное исполнение заповедей Хри­стовых научает человека его немощи»⁶². Познание своего бессилия стать духовно и нравственно здравым, святым без помощи Божией создает твердую психологическую базу для непоколебимого принятия Бога как источника жизни и всякого блага. Опытное смирение исключает возможность нового горделивого мечтания стать «как Бог» (Быт. 3, 5) и нового падения.

По существу подлинное возрождение христианина и начинается лишь тогда, когда он в борьбе с грехом увидит всю глубину поврежденности своей природы, принципи­альную неспособность без Бога исцелиться от страстей и достичь искомой святости. Такое самопознание открывает человеку Того, Кто хочет и может спасти его из состояния погибели, открывает ему Христа. Именно этим объясняет­ся столь исключительное значение, придаваемое смире­нию всеми святыми.

Преп. Макарий Египетский говорит: «Великая высота есть смирение. И почесть, и достоинство есть смиренному­дрие»⁶³. Свт. Иоанн Златоуст называет смирение главной из добродетелей⁶⁴, а преп. Варсануфий Великий учит, что «смирение имеет первенство среди добродетелей»⁶⁵. Преп. Симеон Новый Богослов утверждает:«Хотя много есть ви­дов воздействий Его, много знамений силы Его, первейшее всего другого и необходимейшее есть смирение, так как оно есть начало и основание»⁶⁶. Смирение, приобретаемое правильной христианской жизнью, является фактически новым свойством, неизвестным первозданному Адаму, и оно— единственное твердое основание непадательного состояния человека, его истинной святости⁶⁷.