ДВЕ «НЕОБХОДИМОСТИ»

Скрыть это внутреннее неосознанное противоречие помогает отчасти двусмысленность в термине «необходимость», неразличение совершенно различных «необходимостей», и прежде всего необходимости идеальной и реальной, природной и моральной, необходимости сущего и необходимости должного.

Каузальное обоснование какого-либо факта показывает его генетическую необходимость, но ничего не говорит о необходимости логической, этической, эстетической, ничего не говорит об его оценке, как должного или недолжного. Смешение генетического (т. е. причинного) объяснения с систематической оценкой, с моральным и логическим оправданием составляет основной философский дефект марксизма.

Марксизм утверждает: капитализм «необходимо» пролетаризирует, создает массу, «пролетариат», который «необходимо» уничтожает капитализм.

Здесь две необходимости: первая есть необходимость генетическая, вторая есть необходимость, вытекающая из оценки, необходимость волевого акта: пролетариат решает произвести революцию ради идеальной цели коммунизма.

Генетическая (причинная) необходимость никогда не дает оправдания тому, что она обосновывает, ибо все одинаково имеет свои необходимые причины: все заблуждения и всяческая неправда²⁴.

Только моральная необходимость должного оправдывает то, что ею обосновано. Маркс оправдывает социальную революцию, ибо воспринимает ее как должное, а капитализм как недолжное.

Все его сочинения переполнены суждениями о должном и недолжном, иначе говоря, этическими оценками, хотя он отрицает всякую этику во имя «научного» материализма и атеизма. «Научный» материализм и натурализм требовал генетического метода, который, по слову Спинозы, устанавливает неумолимую причинную необходимость «не оплакивая и не осмеивая»⁵⁸". Маркс, напротив, непрерывно «оплакивает и осмеивает», точнее сказать, изобличает, Маркс изобличает и осуждает эксплуатацию как недолжное и требует «экспроприации экспроприаторов» как морально необходимой и правомерной. Весь

²⁴ Маркс объясняет возникновение астрономии в Египте из необходимости вычислять периоды разлива Пила. Но такое генетическое объяснение ничего не говорит о принципиальной верности или неверности астрономических теорий. Точно так же генетическая необходимость возникновения пролетариата и его революции ничего не говорит о правомерности и целесообразности пролетарской революции (Штаммлер).

«Коммунистический манифест» полон этого пафоса морального изобличения и негодования.

При этом в системе Маркса «эксплуатация» является вечным принципом зла, имеющим значение для всех времен и народов, ибо она проницает всю историю рабского, феодального и капиталистического хозяйства, а устранение эксплуатации составляет вечный принцип добра, конечную цель коммунизма, движущую историей.

Несмотря на все это, марксизм считает необходимым отрицать всякие истины и вечные принципы — особенно этические — как «метафизику».

Маркс считает неприличным и ненаучным говорить о морали и справедливости: это простительно лишь утопистам. И действительно, если следовать строгому методу точного естествознания, нельзя произносить суждений о должном и недолжном, а придется рассуждать так, как это делал Спиноза: большие государства поглощают малые в силу той же природной необходимости, в силу какой большие рыбы пожирают малых и — можем мы добавить — в силу какой высшие классы эксплуатируют низшие. Ницше считал эксплуатацию биологически необходимой: все животное царство построено на эксплуатации, и человек эксплуатирует и даже пожирает животных. Эксплуатация слабейшего сильнейшим и умнейшим необходима и правомерна. Наука о природе (как, например, дарвинизм) ничего против этого возразить не может.

Уже давно было замечено, что есть два марксизма: один утверждает, что бытие определяет сознание, утверждает полную детерминированность человека, предопределенность социализма в силу «железной» природной необходимости, утверждает социализм как науку («Диамат», с. 13); это марксизм «Капитала»; другой признает, что сознание определяет бытие, утверждает, что человек может освободиться от экономического рабства и овладеть производительными силами и производственными отношениями, провозглашает социальную революцию как долг и социализм как практическую задачу, — это марксизм «Коммунистического манифеста».

Оба марксизма существуют уже у Маркса. Первый он выдвигал в момент реакции, как утешение: «железная необходимость» все равно в конце концов приведет к социализму, несмотря на неудачу революции; второй он провозглашал в момент революционного подъема, как агитационный призыв к действию.

Однако в смысле миросозерцания доминировал первый марксизм, который именно поэтому назывался «материализмом». Он оставлял в тени, что сознание, в свою очередь, определяет бытие, и никогда не говорил, что во всяком действии мы исходим из идеи должного и недолжного. Всему этому в натуралистическом материализме, постоянно сползающем в самый вульгарный механический материализм, конечно, нет места.

Второй, революционно-идеалистический марксизм, не имел под собой никакой философской базы. Революционный идеализм можно обосновать лишь на такой философии свободы, какую давал Кант или Фихте, но отнюдь не на «материализме и натурализме».