Материалистична ли экономика

До сих пор мы рассматривали идеологию марксизма в качестве диалектического материализма и пришли к заключению, что это словосочетание бессмысленно, ибо диалектика и материализм — две вещи несовместные. Но диалектический материализм обосновывает экономический материализм, а экономический материализм обосновывает исторический материализм. Мы должны рассмотреть эти два существенных аспекта марксизма. В них выражается его социология и его философия истории. Научна ли она? Диалектична ли она? Заслуживает ли она названия философии?

И вот мы выставляем следующий тезис: термины «экономического материализма» и «исторического материализма» представляют столь же бессмысленное словосочетание, как и термин «диалектического материализма», ибо экономика и материализм — две вещи несовместные, и история и материализм точно так же две вещи несовместные. Иначе говоря, материализм не может понять и обосновать ни экономики, ни истории; и это по той простой причине, что экономика насквозь духовна, техника насквозь духовна, труд и творчество насквозь духовны, организация труда насквозь духовна и, наконец, история — насквозь духовна. Вот этот тезис нам предстоит здесь доказать.

Начнем с вопроса о том, как обосновывается материалистическое понимание истории и что означает «истмат». В силу чего он есть «материализм»? Ответ дается такой: в силу того же знаменитого тезиса «бытие определяет сознание» («Диамат», с. 13-14). Философская беспомощность этого тезиса и смешение различных смыслов, в нем заключенных, были нами выяснены раньше (см. гл. 20, с. 243-244). За этим противопоставлением «бытия и сознания» скрывается противопоставление материи и духа, субъекта и объекта познания, субъекта и объекта действия и, наконец, материальной и духовной жизни общества. Все эти противопоставления нагромождены здесь без всякого строгого различия для того, чтобы обосновать материализм истории («Диамат», с. 13-14).

Если бы «бытие» означало здесь только «природу, материальный мир, материю», то еще можно было бы говорить о материализме, но «бытие» означает здесь совсем другое: оно означает «общественное бытие», т. е. бытие сознательных существ, сознательно действующих по целям и сознательно организованных. Это уже не природа и не материя; это дух, ведущий борьбу с природой и использующий материю. «Общественное бытие» есть не что иное, как бытие общественного сознания, бытие коллективного духа, определяющего условия своего собственного существования (ср. гл. 20). О каком же «материализме» здесь может идти речь? Отнюдь не о материализме метафизическом, или механическом, или гносеологическом (с его наивно-механической теорией «отражения»), а исключительно о материализме практическом и экономическом, о направленности общественного интереса, общественного сознания, общественного творчества на производство материальных благ.

Под «общественным бытием» марксизм всегда разумеет прежде всего «материальную жизнь общества», а под материальной жизнью общества он разумеет процесс производства и распределения, экономический процесс. Но экономический процесс есть труд и творчество, и притом коллективно организованный труд. Труд и творчество по существу духовны, ибо ставят себе в сознании цели, ищут и изобретают в мысли и воображении средства и затем из сознания определяют и преобразуют материальное пространственно-временное бытие. Труд и творчество есть действие, исходящее из субъекта и изменяющее объект.

Кто отрицает возможность такой инициативы, такого первенства духовного субъекта и желает все сводить к действиям и движениям материального объекта, тот должен отрицать «передовую», т. е. ведущую инициативную роль идей, должен отрицать их «величайшее организующее, мобилизующее и преобразующее значение» («Диамат», с. 15). Этого диамат не может и не хочет, он принужден признать, что «материальная жизнь» лишь ставит задачи, а решаются эти задачи только идеями и теория-

ми и политической волею, т. е. «духовной жизнью общества» (там же, с. 15-16). Таким образом, «материальная жизнь общества» становится здесь не субъектом, а объектом воздействия. И если материализм состоит в том, что «бытие определяет сознание», то теперь диамату приходится прямо и открыто признать на этих страницах, что в конце концов все же сознание определяет бытие.

Поэтому совершенно неверно, будто «материальная жизнь общества (т. е. производственные отношения) существует независимо от воли людей» (там же, с. 13), напротив, она всецело состоит из волеизъявлений, из целевых действий, и весь смысл социализма состоит в том, чтобы эту материальную жизнь всецело подчинить организующей воле, «организующей, мобилизующей и преобразующей идее» (там же, с. 15).

Неверно поэтому, что духовная жизнь общества есть отражение объективной реальности, т. е. материальной жизни общества; неверно, что идеи, теории, политические убеждения лишь отражают общественное бытие (там же, с. 13-14). Напротив, они отрицают это бытие, требуют другого бытия, революционно борются с бытием и преобразуют его. Если производственный процесс есть прежде всего «борьба с природой» (там же, с. 19), борьба с косной материей, то о каком «отражении» здесь может идти речь? «Отражать» — не значит бороться и преображать материю. Вся философская беспомощность теории «отражения» здесь выступает во всей своей наивной непродуманности. Уже для теории познания, как мы показали выше, она была непригодна (см. гл. 12). Познание не есть «отражение», и общество, как об этом часто напоминает Маркс, совсем не есть то, что оно о себе думает и высказывает, социальное сознание всего менее верно отражает то, что скрывается в его подлинном бытии.

Но главное, здесь дело идет не о познании, а о труде и творчестве, о производственном процессе. Разве общество только созерцает и познает свою собственную историческую жизнь? Маркс говорит: «философы занимались только тем, что различным образом объясняли мир, но для нас важно его непрерывно изменять»^1*. Каутский говорит: «материалистическое понимание истории не только учит нас всего лучше понимать прошедшую историю, но также учит нас делать предстоящую историю» (Die materialistische Geschichtsauff., II Bd. S. 845).

Теория «отражения» здесь приплетена весьма некстати. Исторический материализм всего менее склонен превратить человеческое общество в историка, созерцающего и изучающего свою историю. Нет, человек творит свою историю, или, как говорит Маркс, он является одновременно автором и актером той драмы, которая называется историей («Нищета философии»,

с. 97)^2*.