Объяснение снизу и объяснение сверху

«Вульгарный материализм» принципиально устранен, но вульгарный материализм постоянно возвращается (см. выше, гл. 11, с. 220). Мы видели, что Маркс постоянно возвращается к вульгарно-материалистическому пониманию производительной силы человека: он определяет ее как «способность человека посредством активности его мускулов при контроле мозга воздей-

⁴ Зомбарт считает принцип стяжания (Erwerbsprinzip) сущностью и основой капитализма: принцип стяжания есть «субъективный дух и хозяйственное настроение (Wirtschaftsgcsinnung) капитализма». «Стремление к стяжанию безгранично, и оно устраняет все сдержки». Здесь дано правильное социально-психологическое истолкование «экономизма» Маркса.

ствовать на природу». Эта способность осуществляет «обмен веществ между человеком и внечеловеческой природой» («Капитал», т. I, с. 472)^12*.

Совершенно аналогично при обосновании свободы и творчества Маркс и Энгельс постоянно возвращались к детерминизму и натурализму. Неспособность решить антиномию свободы и необходимости стоит рядом с неспособностью решить антиномию материи и духа. В сущности, мы имеем здесь одну и ту же антиномию «материальной необходимости» и «духовной свободы». Основные категории свободы, которые были нами установлены, являются вместе с тем основными категориями духа, ибо дух есть свободное самоопределение по целям.

Всякий материализм вульгарен (см. выше, гл. 11, с. 220), и устранение его «вульгарности» ведет к устранению самого материализма. К этому приводит неумолимая диалектика. Недостаточно, однако, указать ошибку противника. Для ее искоренения необходимо еще указать мотивы ошибки: почему Маркс не соглашается на это устранение? Почему материализм и детерминизм постоянно возвращаются? На то есть две причины: во-первых, желание устранить отрешенный идеализм (см. выше, гл. 28) и, во-вторых, присутствие низших ступеней бытия, физико-химической и органической материи, в «духе» и культуре, снятие этих ступеней, вбираемых в себя, преображаемых, но вечно присутствующих на высшей ступени духовного творчества, цивилизации и культуры.

Всякий «идеализм» в понимании истории кажется Марксу некоторым идеалистическим прекраснодушием, неспособностью видеть нашу реальную связанность с природными условиями. Следующие слова из «Немецкой идеологии» всего ярче выражают эти соображения Маркса: «Превращение истории во всемирную историю не является каким-то простым абстрактным влиянием "самосознания", Мирового Духа или какого-либо иного метафизического призрака, а вполне материальным эмпирически констатируемым делом, доказательство которого дает всякий индивид в своем повседневном поведении, в своей еде и [своем] питье, в своем одеянии и т. д.»^13*. Соображения вполне правильные, но из них нисколько не вытекает отрицания духовного бытия, ибо если не существует отрешенного духа, зато существует дух, воплощенный в цивилизации и культуре, в труде и творчестве.

Этим устраняется первое соображение, первый мотив против идеализма. Второе соображение покоится на непонимании «снятия» (Aufheben) как диалектического момента у Гегеля: в «снятии» низшие ступени органической и неорганической материи не уничтожаются, но сохраняются в цивилизации и культуре. Этим самым все упреки в отрешенном идеализме к Гегелю совершенно неприменимы. Но это постоянное сохранение и присутствие низших ступеней бытия вводит в искушение и соблазняет принять их за единственное основание и единственную сущность, к которой можно «свести» всякое бытие. Но именно в этом «сведении» к низшим ступеням бытия, в этом объяснении «снизу» в противоположность идеалистическому объяснению «сверху» заключается сущность подлинного материализма.

Не трудно показать принципиальную невозможность такого сведения (редукции), такого объяснения высших ступеней бытия из низших, духовной мотивации из материальных причин. Платон в одном из своих диалогов приводит такой пример: некто спрашивает, почему Сократ здесь сидит и разговаривает, а ему отвечают: потому что его кости и мускулы особым образом согнуты и сжаты и потому что по закону тяжести он покоится на неподвижном седалище. И далее, он спрашивает: почему Сократ теперь встал и пошел? И ему отвечают: потому что мускулы ног задвигались и тело пришло в движение под влиянием нервных токов^14*. Ответ верен, но совершенно лишен смысла.

Предположим, что некто спрашивает своего друга: что в сущности представляет собою твоя жена? А тот отвечает: она представляет собою не что иное, как совокупность атомов, или молекул, или даже живых клеток. Такой ответ тоже верен, но тоже вполне бессмыслен. И он не станет более осмысленным, если этот друг захочет быть психологом или экономическим материалистом и ответит: она есть не что иное, как libido sexualis, как совокупность условных рефлексов или еще — экономический интерес, классовое самосознание.

Замечательно то, что все эти ответы совершенно верны и вполне научны, но вместе с тем совершенно бессмысленны, ибо смысл живой личности, понимание мотивов ее действий, объяснение ее характера лежит как раз не в этих ступенях бытия; объяснение снизу здесь совершенно непригодно; здесь необходимо объяснение сверху, из высших ступеней бытия, из идеи свободного самоопределения, свободной личности.

Смысл музыкального произведения, музыкальной закономерности никаким образом не может быть выведен из колебания воздуха или из механических движений ударного инструмента (рояля). Присутствие всех этих низших закономерностей само собою разумеется, но именно потому оно ничего не дает нам для уразумения высших закономерностей, о которых только и идет вопрос.

Философия Гегеля представляет собою как раз такое объяснение всего бытия из высшей закономерности (духа), какое противоположно объяснению всего бытия из низшей закономерности (материи); это последнее пытался осуществить Маркс. Мы видели, что оно ему никаким образом не удавалось и он принужден был отступать по всей линии пред диалектикой своего учителя (ср. выше, с. 221, 253-255). Преимущество объяснения сверху, из Абсолютного Духа, какое мы встречаем у Гегеля, состоит в том, что Дух уже содержит в себе и «снимает» все низшие категории природы и обнимает, таким образом, всю конкретную целостность бытия. Напротив, материя с ее низшими каузальными закономерностями движения ни в каком случае всей полноты бытия охватить и понять не может. Философия Гегеля никак не стоит на голове, как думал Маркс^15*, но, напротив, твердыми ногами стоит на земле, а голова ее возвышается до пределов всеобъемлющего космоса и видит правильное соотношение низшего и высшего. Как раз марксизм ставит человека вверх ногами, засовывает его голову в землю, постоянно утверждая, что голова лишь отражает низшие закономерности материи и природы. Не Гегеля, а свою собственную философию Маркс поставил вверх ногами и в этом усмотрел свою главную заслугу и оригинальность, но удержаться в этом неестественном положении ни минуты не мог и, желая рассуждать научно, постоянно возвращался назад к Гегелю и к немецкой философии.

Преимущество «объективного идеализма» Гегеля в понимании культуры и истории, в понимании человека с его хозяйством, техникой, правом, государством, искусством и религией настолько очевидно, что об этом не может быть спора в современной социальной философии и философии истории.