Такая идеология придала новое содержание большинству правовых систем в континентальных странах Европы. В сфере частного права, очень консервативного по своему характеру, произошло слияние более или менее романизированного традиционного права с новейшими результатами естественно-правовой доктрины, что особое значение имело для семейного права, которое со времен Средневековья подлежало компетенции канонического права, подчинившегося теперь правопорядку, утвержденному светской властью государства. В результате ускорилось освобождение женщин виро-тестанских странах от семейных и родовых уз. Однако путь к этому был подготовлен католической церквью посредством ее учения о том, что брачный договор обладает правовой конституирующей силой (consensus facit nuptias). Согласно данному учению жинщина считалась равной с мужчиной стороной в договоре и выражение ею свободной воли перед вступлением в брак являлось необходимым условием действительности договора. В качестве примера последствий этого может быть названо то, что брак, согласно католической вере и каноническому праву, считавшийся священным и нерасторжимым, постепенно начал рассматриваться как гражданский договор и его можно уже было расторгнуть по различным основаниям (супружеской неверности, отсутствия супруга, греховной болезни, совершения супругом преступления), либо же просто-напросто по договоренности между супругами. Несмотря на то, что вышеназванная возможность не была общевоспринята в семейном праве европейских континентальных стран до 1900 г., обоснование этой точки зрения на брак формировалось в XVIII в., в эпоху естественного права.
|
|
Большие революционные изменения затронули сферу государственного права, права собственности на недвижимость и уголовного права. После того как национальная королевская власть на протяжении XVI-XVII вв. одержала победу над феодальной раздробленностью, сама она, в свою очередь, была ослаблена посредством политического влияния идей Просвещения. Особенно важным для такого мнения была работа Монтескье "О духе законов" 1748 г., где содержалось требование разделения власти между монархом, народным представительством и судами. Монарх получил бы
Так назывались акты римского сената в Римской империи {прим. ред.). "Согласие в стране творит право" (лат.) {прим. ред.)
исполнительную, народное представительство - законодательную, а самостоятельные суды - судебную власть. В сравнении с абсолютной манархией эта программа означала учреждение конституционной монархии. Значение работы Монтескье не может быть недооценено. Почти все страны Европы пришли к тому, чтобы принцип разделения властей положить в основу своего конституционного развития. То же произошло и в новом государстве - США, которое возникло на месте британских колоний в Америке, освободившихся от власти метрополии. Ведущие политические силы Французской революции вряд ли преследовали в области государственного права цель большую, чем учреждение конституционной монархии. Идея состояла в том, чтобы в рамках государства создать правовые и фактические возможности для осуществления гуманитарных и социальных реформ, лежащих в основе идеологии Просвещения. То, что подобная революционная ситуация не возникала, например, в Пруссии и Австрии, зависело прежде всего от социальных реформ, проведенных "просвещенными деспотами", избежавшими таким образом угрозы революции. В Англии отсутствовали сами предпосылки к возникновению конституционного кризиса через конфликт с абсолютной королевской властью. Там господствовала с начала XVIII в. система, основанная на борьбе партий за власть в парламенте.
|
|
Что же касается земельной собственности, то естественное право и идеи Просвещения проложили дорогу либеральному пониманию права собственности, которое в XIX в. появилось почти во всей Европе и характеризовалось невероятно жестким понятием права собственности, установившим рыночную экономику.
Вплоть до демократических революций (по сравнению с которыми Французская революция выглядит невероятно жестокой) право земельной собственности в большей части Европы было подчинено жесткой системе: в деревне - очень сложное феодальное ленное право, а в городах - бесконечное множество различных юридических конструкций, у каждой из которых свое историческое прошлое (но речь об этом пойдет ниже). В дополнение к ограничениям, которые создавали феодальные представления о высшем и низшем праве собственности и сильно устаревшими правилами наследования, использование расширенного института фидеикомиссов еще больше ограничивало возможности необходимых социальных и экономических реформ. Пришедшие из Средневековья поместья или поместная система больше уже не являлись подходящим административным и земледельческим образованием. Расширение владений и их использование часто и
В римском праве поручение наследодателя наследнику выполнить что-либо нлн выдать другому лицу долю наследства нлн все наследство (прим. ред.).
долго определялись не с точки зрения их эффективности, а потребности каждого поколения дворян утвердить социальное положение своего отдельного рода, которое определялось воззрениями той эпохи, выразившимися в том, что каждому сословию необходимо жить так, как это ему приличествует. Несмотря на то, что в поместном хозяйстве использовался труд крепостных крестьян и сельскохозяйственных рабочих, это не помогало сделать его более продуктивным. Лучшая рабочая сила охотно мигрировала е города с их большей свободой и большими возможностями.
Это позволило физиократам очень легко завоевать иа свою сторону большинство просвещенных кругов населения. В основе реформирования феодального земельного права и отмены крепостного права лежали, таким образом, как общее идеологическое требование - свобода и равенство, так и хорошо понятые экономические потребности.
Во главе движения реформ земельного права, конечно же, находилась Франция, где развитие, как и в других областях, приняло бурное течение. Во Франции зашли так далеко, что декрет от 17 июля 1793 г. предписывал предать публичному сожжению все юридические документы, в которых закреплялось право собственности феодалов на землю. Франция была также первой и в вопросе отмены фидеикомиссов. Такой институт даже не упоминается в Гражданском кодексе.
|
|
Переход к правовым системам, юридически и технически приспособленным к условиям рынка с неотчуждаемой собственностью и сильными естественно-правовыми, индивидуалистическими тенденциями, выразившимися в соответствующих юридических нормах залогового права, произошел в других континентальных странах Европы более постепенно в первой половине XIX в. и еще более усовершенствовался под влиянием развитой рыночной идеологии эпохи либерализма. Либеральный взгляд на земельную собственность и ее юридические последствия будут рассмотрены ниже. Здесь же отметим, что в основе этих фундаментальных правовых реформ лежит факт возникновения понятия права собственности естественно-правового характера, обоснованного в идее общественного договора, для которого, вероятно, наибольшее значение имела концепция определения этого понятия, разработанная Локком.
Уголовное и уголовно-процессуальное право
Наибольшее гуманитарное влияние реформы Просвещения оказали на уголовно-процессуальное и уголовное право.
Уголовный процесс даже во время первой половины XVIII в. характеризовался жестокостью, пытками, высокой
степенью беззакония. В юридическо-техническом плане способы доказывания основывались на легальной теории доказательств, в которой последние имели специальную шкалу. Он также включал формальные определения важности каждого доказательства. Признание считалось первым и лучшим доказательством (regina probationum - царица доказательства). Показания двух свидетелей, поскольку они совпадали, рассматривались в качестве полного доказательства. Один свидетель представлял только половину доказательства, а исключительно одна косвенная улика вообще не имела силы доказательства. Обвиняемый не мог возражать на свидетельские показания, если только ему не грозила смертная казнь. Если обвиняемый не признался и нельзя было выставить против него двух свидетелей, то и осудить его было нельзя.
|
|
Такая система явилась следствием разложения судебный системы Римского государства времен Поздней античности. Первоначальная свободная проверка доказательств формулярного процесса римского права была заменена легальным принципом доказательства, который был как бы своего рода зашитой от предвзятости судей. С расцветом римского и канонического права в эпоху Позднего средневековья в Италии развились процессуальные нормы канонического права, которые восприняли легальное доказательство в качестве технического новшества по сравнению с институтом вассальной присяги и Божьего суда (ордалий). Подобное "новшество" распространилось по всей Европе под влиянием церковного канонического права.
Уже теория легального доказательства проложила дорогу для введения в уголовное процессуальное право пыток в качестве нормального метода. Это прежде всего касалось тех, кто признавал себя виновным. В этом случае применялся религиозный метод покаяния: посредством признания, которое с точки зрения религии являлось признанием вины, становилось возможным спасти свою падшую душу/
Таким образом, институт пытки возник из использовавшихся во времена поздней античности жестоких методов преследования обычной шайки разбойников. В соответствии с римским правом пытка могла быть применена только к рабам, а не к свободным гражданам. В борьбе против рабов часто прибегали к пытке, не заботясь о выяснении степени их виновности. Поэтому по аналогии был нарушен защитный статус и римских граждан.
Во времена Средневековья пытки перекочевали в нормальный уголовный процесс в связи с тогдашним воззрением на войну и вражду. Церковь развила общепринятое воззрение на войну или вражду как на разрешенную правом меру, если она была справедливой bellunt justum, т. е. состояла в защите против нападения, либо против нарушения права.
Правовые нормы, регулирующие эти отношения, были сложны; и это использовалось так, что обе стороны в войне или вражде посредством хитроумных правовых доказательств продолжали утверждать, что они ведут справедливую войну или находятся в законной вражде. Последствием этого в ту эпоху явилось то, что противника объявляли преступником. В состоянии гойны или вражды было обычным делом применение пыток к военнопленным с тем, чтобы вынудить их сообщить сведения о противнике. В связи с тем, что военнопленные с обеих сторон часто рассматривались в качестве преступников, было совершенно естественно применять в отношении их пытку. Равным образом было совершенно естественно, что пытка прокралась в качестве естественного образа действия в обычный уголовный процесс.
Из использования пытки следовало, что люди не придавали большого значения правовым гарантиям защиты обвиняемого, например, возможности самому обвиняемому выдвигать опровержения против своего обвинения.
Уголовный процесс вплоть до конца Средневековья оставался настолько произвольным по своей форме, что обычно прибегали к использованию инквизиционных методов допроса, которые в каноническом праве рассматривались в качестве орудия в борьбе против ереси. В отличие от канонического, обвинительного по своему характеру процесса, где стороны имели самостоятельное положение, задача судьи в таком процессе состояла в том, чтобы самому расследовать истину. Обвиняемый был объектом, а не самостоятельным действующим лицом с процессуально-гарантированными возможностями самому эффективно вести свою защиту.
Поскольку во времена Позднего средневековья отсутствовала общая безопасность для жизни, здоровья и собственности в связи с повсеместно процветающей преступностью в форме организованного бандитизма, часто замаскированного под легальную форму вражды, то террористический и допускающий произвол уголовный процесс рассматривался как общественно необходимая и поэтому законная мера самозащиты против нарушителей закона.
Широко распространенное беззаконие в эпоху поздней античности и Раннего средневековья (в период IV до XII вв.) также привело к созданию террористического процессуального права с квалифицированной смертной казнью в качестве своего главного орудия. Здесь взаимодействие политики устрашения и требование законности создавали порочный круг, когда ради права ужесточали наказание, причем такое ужесточение, в свою очередь, через требование законности распространяло себя на всю пенитенциарную систему. Было совершенно естественно бороться с преступностью методом террора, который развращал людей и приучал их смотреть на жестокие казни с безразличием к страданиям
казнимых. Типичным примером таких террористических методов являлось наказание фальшивомонетчиков, которое продержалось довольно долгое время. Это преступление, в высшей степени опасное для общества и трудно раскрываемое, преследовалось беспощадно. Лаже в начале XVII в. наказание фальшивомонетчиков в отдельных странах Европы состояло в том, что они должны были быть заживо сварены в масле или воде. Фальшивомонетчик должен был быть расплавлен так же, как он расплавлял металл, из которого чеканил фальшивые монеты. Во многих местах Европы на стене городской ратуши висел в качестве предострежения "городской котел", в котором варили фальшивомонетчиков. Лаже в середине XVIII в. уголовный процесс отличался множеством жестоких выдумок, при помощи которых боролись против тех преступлений, которые считались действительно общественно-опасными.
Одновременно энергично преследовались более мелкие преступления: драки, обман в торговле, более или менее серьезное применение оружия. Эти случаи в Позднем средневековье были обычным делом даже в мирное время. Здесь можно уже говорить о влиянии цивилизации - люди должны были научиться вести себя миролюбиво по отношению друг к другу.
Реакция на террор и произвол в обществе отразилась в форме следующих немецких законов, введенных в уголовный и уголовно-процессуальный сборник законов: Constitution Cri-minalis Carolina (Каролингское уголовное законодательство, 1532 г.) императора Священной Римской империи германской нации Карла V. В нем устанавливались определенные положения, которые было необходимо выполнить до того, как подвергнуть обвиняемого пытке, например, определенные типы косвенных улик, на основе которых обвиняемый может быть признан виновным. Этот сборник уже содержал в себе критические положения как с гуманистической, так и с рационалистической точек зрения, направленных против уголовного процесса Позднего средневековья. Вместе с тем пытке придали в качестве обыкновенного уголовно-процессуального метода еще большее значение. Она уже официально регламентировалась в источниках права более высокого и авторитетного ранга.
Подобное официальное узаконившие пытки во многих других странах Европы происходило путем либо специального законодательва, либо специальной практики. Но вместе с тем пытка была официально запрещена, например, в Швеции законом от 1734 г., хотя на практике применялась.
Представители движения Просвещения во главе с Вольтером и Беккариа направляли сокрушительную критику как против произвола, так и против пытки в уголовном процессе. Они выразили весь гуманитарный пафос, имевший сильный
отклик в общественном мнении того времени. Борьба представителей Просвещения против пытки увенчалась рядом полных побед. "Философы на троне" провели ряд мер за отмену пытки, и к концу XVIII в. она исчезла из уголовного процесса почти во всех европейских странах. Во многих странах судьи требовали сохранить пытку как неизбежное средство уличения обвиняемого, против которого выдвинут ряд сильных косвенных улик. В противном случае они не могли осудить его по принципу легального доказательства, требовавшего признания подсудимого или наличия двух свидетельских показаний.
Отмена пытки была первым триумфом духа гуманизма эпохи Провещения. Другая победа, которую они одержали, вытекала из их критики уголовного права. Здесь можно различать две различные школы: старшую и младшую. Старшая школа представлена прежде всего в лице Монтескье, Вольтера и Беккариа. В первую очередь, эта школа обратила свою критику против теократического учения о возмездии, которое со времен Позднего средневековья вместе с принципом устрашения являлось характерной чертой практики судов по уголовным делам. Их критика была воспринята со вниманием, и не только принцип возмездия, но, вместе с ним, и Моисеево право были отвергнуты. В остальном эта школа стремилась рационализировать принцип устрашения. В данной связи большое значение получила работа Беккариа "О преступлении и наказании" (1764 г.). Беккариа был страстным противником смертной казни - неэффективного, по его утверждению, метода устрашения. Эшафот совершенно непригоден для того, чтобы вызвать соответствующее чувство страха. Вместо этого он предлагал ввести пожизненные каторжные работы. Когда люди постоянно будут видеть перед собой страдания каторжан, тогда они могут быть устрашены более эффективно и воздержатся от совершения преступления.
Реформаторские мысли Беккариа с быстротой молнии распространились по всей Европе. Его идеи служили обоснованием реформы уголовного законодательства во многих странах - таких, как Швеция, Дания, Англия, Австрия и Тоскана. В Пруссии "Философ на троне" Фридрих II уже до Беккариа начал реформировать уголовное законодательство.
Филангери был главой младшей школы реформаторов. Он опубликовал в 80-х годах XVIII в. свою работу под названием "Законодательная наука". В отличие от юристов естественно-правовой школы Пуфендорфа и Гроция представители старшей школы реформаторов ничего не говорили и не писали об исправлении наказуемого, которым руководствуется уголовно-правовая теория. Филангери с большим успехом выдвинул мысль о том, что наказание должно строиться, чтобы оно служило делу исправления преступника. Он развивал гуманистическую точку зрения на надзор за преступниками, явля-
ясь, таким образом, первым практиком современной теории профилактики преступления. Характерным в диаметрально противоположных точках зрения Беккариа и Филангери было то, что Филангери активно выступал за наказание в виде депортации в качестве реабилитационного метода (преступник заново начинал свою жизнь "на новой земле и под новым небом"), тогда как Беккариа требовал такого наказания, которое выводило бы наказуемого из поля зрения общества, так что наказуемый не мог уже служить примером устрашения.
Теократическое учение о возмездии в значительной степени потеряло свое значение под влиянием критики Просвещения. Но в XVIII в. люди по-прежнему находились еще под влиянием воззрений родового общества и магии Природных сил прошлых времен. Поэтому им было трудно полностью изжить этот принцип в уголовном праве. В этом следует искать объяснение тому, что Иммануил Кант, секуляризировавший учение о возмездии, которое он создал в 80-е годы XVIII в., быстро приобрел такой высокий авторитет. Кант исходил из того, что преступление противоречит мировому, установленному метафизикой, состоянию равновесия. Поэтому последствия преступления должны быть уравновешены возмездием, с тем чтобы было бы восстановлено равновесие в природе. Если это не произойдет, то грех в пролитии крови, полагал он, ляжет на весь народ. Таким образом, Кант рационализировал посредством метафизической абстракции старое магическое представление о преступлении в образе злой силы, способной уничтожить как Солнце, так и Землю, словом, того воззрения, которое на протяжении долгого времени лежало в основе учения о возмездии. Он также придал в секуляризированной форме учению о возмездии новую, более приспособленную к своему времени идеологическую основу. Уголовно-правовая доктрина эпохи Просвещения, заключающая в себе рационализированное устрашение, улучшенное в гуманитарном отношении и секуляризированное учение о возмездии, стала доминирующей практикой судов по уголовным делам в XIX в. как в Европе, так и в Америке.
Развитие Ансельмом фон Фейербахом теории устрашения с социально-психологическим оттенком в доктрину об общей профилактике преступлений, в которой главным считалось психологическое принуждение, оказываемое уголовным законом, а равно и широкая программа немецкой криминалистической школы конца XIX в., в которой преступник, а не преступление являлся главным объектом внимания для уголовной полиции, внесли определенный прогресс в теорию уголовного права. То же самое касается и взглядов на профилактику среди преступников. Но сам прорыв в уголовно-правовых теориях, ставших актуальными в XIX в., произошел уже в XVIII в.