Базаров

Д. И. Писарев

"Русское слово", 1862

Новый роман Тургенева дает нам все то, чем мы привыкли наслаждаться в его произведениях. Художественная отделка безукоризненно хороша; характеры и положения, сцены и картины нарисованы так наглядно и в то же время так мягко, что самый отчаянный отрицатель искусства почувствует при чтении романа какое-то непонятное наслаждение, которого не объяснишь ни занимательностью рассказываемых событий, ни поразительною верностью основной идеи. Дело в том, что события вовсе не занимательны, а идея вовсе не поразительно верна. В романе нет ни завязки, ни развязки, ни строго

обдуманного плана; есть типы и характеры, есть сцены и картины, и, главное, сквозь ткань рассказа сквозит личное, глубоко прочувствованное отношение автора к выведенным явлениям жизни. А явления эти очень близки к нам, так близки, что все наше молодое поколение с своими стремлениями и идеями может узнать себя в действующих лицах этого романа. Я этим не хочу сказать, чтобы в романе Тургенева идеи и стремления молодого поколения отразились так, как понимает их само молодое поколение; к этим идеям и стремлениям Тургенев относится с своей личной точки зрения, а старик и юноша почти никогда не сходятся между собою в убеждениях и симпатиях. Но если вы подойдете к зеркалу, которое, отражая предметы, изменяет немного их цвета, то вы узнаете свою физиономию, несмотря на погрешности зеркала. Читая роман Тургенева, мы видим в нем типы настоящей минуты и в то же время отдаем себе отчет в тех

изменениях, которые испытали явления действительности, проходя чрез сознание художника. Любопытно проследить, как действуют на человека, подобного Тургеневу, идеи и стремления, шевелящиеся в нашем молодом поколении и проявляющиеся, как все живое, в самых разнообразных формах, редко привлекательных, часто оригинальных, иногда уродливых.

Такого рода исследование может иметь очень глубокое значение. Тургенев - один из лучших людей прошлого поколения; определить, как он смотрит на нас и почему он смотрит на нас так, а не иначе, значит найти причину того разлада, который замечается повсеместно в нашей частной семейной жизни; того

разлада, от которого часто гибнут молодые жизни и от которого постоянно кряхтят и охают старички и старушки, не успевающие обработать на свою колодку понятия и поступки своих сыновей и дочерей. Задача, как видите, жизненная, крупная и сложная; сладить я с нею, вероятно, не слажу, а подумать - подумаю.

Роман Тургенева, кроме своей художественной красоты, замечателен еще тем, что он шевелит ум, наводит на размышления, хотя сам по себе не разрешает никакого вопроса и даже освещает ярким светом не столько выводимые явления, сколько отношения автора к этим самым явлениям. Наводит он на размышления именно потому, что весь насквозь проникнут самою полною, самою трогательною искренностью. Все, что написано в последнем романе Тургенева, прочувствовано до последней строки; чувство это прорывается помимо воли и сознания самого автора и согревает объективный рассказ вместо того, чтобы выражаться в лирических отступлениях. Автор сам не отдает себе ясного отчета в своих чувствах, не подвергает их анализу, не становится к ним в критические отношения. Это обстоятельство дает нам возможность видеть эти чувства во всей их нетронутой непосредственности. Мы видим то, что просвечивает, а не то, что автор хочет показать или доказать. Мнения и суждения Тургенева не изменят ни на волос нашего взгляда на молодое поколение и на идеи нашего времени; мы их даже не примем в соображение, мы с ними даже не будем спорить; эти мнения, суждения и чувства, выраженные в

неподражаемо живых образах, дадут только материалы для характеристики прошлого поколения, в лице одного из лучших его представителей.

Базаров, человек сильный по уму и по характеру, составляет центр всего романа. Он - представитель нашего

молодого поколения; в его личности сгруппированы те свойства, которые мелкими долями рассыпаны в массах; и образ этого человека ярко и отчетливо вырисовывается перед воображением читателя.

Базаров - сын бедного уездного лекаря; Тургенев ничего не говорит об его студенческой жизни, но надо полагать, что то была жизнь бедная, трудовая, тяжелая, отец Базарова говорит о своем сыне, что он у них отроду лишней копейки не взял; по правде сказать, многого и нельзя было бы взять даже при величайшем желании, следовательно, если старик Базаров говорит это в похвалу своему сыну, то это значит, что Евгений Васильевич содержал себя в университете собственными трудами, перебивался копеечными уроками и в то же время находил возможность дельно готовить себя к будущей деятельности. Из этой школы труда и лишений Базаров вышел человеком сильным и суровым; прослушанный им курс естественных и медицинских наук развил его природный ум и отучил его принимать на веру какие бы то ни было понятия и убеждения; он сделался чистым эмпириком; опыт сделался для него единственным источником

познания, личное ощущение - единственным и последним убедительным доказательством…. Как эмпирик, Базаров признает только то, что можно ощупать руками, увидать глазами, положить на язык, словом, только то, что можно освидетельствовать одним из пяти чувств.

Все остальные человеческие чувства он сводит на деятельность нервной системы; вследствие этого наслаждения красотами природы, музыкою, живописью, поэзиею, любовью женщины вовсе не кажутся ему выше и чище наслаждения сытным обедом или бутылкою хорошего вина. То, что восторженные юноши называют идеалом, для Базарова не существует; он все это называет "романтизмом", а иногда вместо слова "романтизм" употребляет слово "вздор". Несмотря на все это, Базаров не ворует чужих платков, не вытягивает из родителей денег, работает усидчиво и даже не прочь от того, чтобы сделать в жизни что-нибудь путное. Я предчувствую, что многие из моих читателей зададут себе вопрос: а что же удерживает Базарова от подлых поступков и что побуждает его делать что-нибудь путное? Этот вопрос поведет за собою следующее сомнение: уж не притворяется ли Базаров перед самим собою и перед другими? Не рисуется ли он? Может быть, он в глубине души признает многое из того, что отрицает на словах, и, может быть, именно это признаваемое, это затаившееся спасает его от нравственного падения и от нравственного ничтожества. Хоть мне Базаров ни сват, ни брат, хоть я, может быть, и не сочувствую ему, однако, ради

отвлеченной справедливости, я постараюсь ответить на вопрос и опровергнуть лукавое сомнение.

На людей, подобных Базарову, можно негодовать, сколько душе угодно, но признавать их искренность - решительно необходимо. Эти люди могут быть честными и бесчестными, гражданскими деятелями и отъявленными мошенниками, смотря по обстоятельствам и по личным вкусам. Ничто, кроме личного вкуса, не мешает им убивать и грабить, и ничто, кроме личного вкуса, не побуждает людей подобного закала делать открытия в области наук и общественной жизни.

Базаров не украдет платка по тому же самому, почему он не съест кусок тухлой говядины. Если бы Базаров умирал с голоду, то он, вероятно, сделал бы то и другое. Мучительное чувство неудовлетворенной физической потребности победило бы в нем отвращение к дурному запаху разлагающегося мяса и к

тайному посягательству на чужую собственность. Кроме непосредственного влечения, у Базарова есть еще другой руководитель в жизни - расчет. Когда он бывает болен, он принимает лекарство, хотя не чувствует никакого непосредственного влечения к касторовому маслу или к ассафетиде. Он поступает таким образом по расчету; ценою маленькой неприятности он покупает в будущем большее удобство или избавление от большей неприятности. Словом, из двух зол он выбирает меньшее, хотя и к меньшему не чувствует никакого влечения. У людей посредственных такого рода расчет большею частью оказывается несостоятельным; они по расчету хитрят, подличают, воруют, запутываются и в конце концов остаются в дураках. Люди очень умные поступают иначе; они понимают, что быть честным очень выгодно и что всякое преступление, начиная от простой лжи и кончая смертоубийством, - опасно и,

следовательно, неудобно. Поэтому очень умные люди могут быть честны по расчету и действовать начистоту там, где люди ограниченные будут вилять и метать петли. Работая неутомимо, Базаров повиновался непосредственному влечению, вкусу и, кроме того, поступал по самому верному расчету.

Итак, Базаров везде и во всем поступает только так, как ему хочется или как ему кажется выгодным и удобным. Им управляют только личная прихоть или личные расчеты. Ни над собой, ни вне себя, ни внутри себя он не признает никакого регулятора, никакого нравственного закона, никакого принципа.Впереди - никакой высокой цели; в уме - никакого высокого помысла, и при всем этом - силы огромные. - Да ведь это безнравственный человек! Злодей, урод! - слышу я со всех сторон восклицания негодующих читателей. Ну, хорошо, злодей, урод; браните больше, преследуйте его сатирой и эпиграммой, негодующим лиризмом и возмущенным общественным мнением, кострами инквизиции и топорами палачей, - и вы не вытравите, не убьете этого урода, не посадите его в спирт на удивление почтенной публике. Если базаровщина - болезнь, то она болезнь нашего времени, и ее приходится выстрадать, несмотря ни на какиепаллиативы и ампутации. Относитесь к базаровщине как угодно - это ваше дело; а остановить - не остановите; это та же холера. Болезнь века раньше всего пристает к людям, стоящим по своим умственным силам выше общего уровня. Базаров, одержимый этою болезнью, отличается замечательным умом и вследствие этого производит сильное впечатление на сталкивающихся с ним людей. "Настоящий человек, - говорит он, - тот, окотором думать нечего, а которого надобно слушаться или ненавидеть". Под определение настоящего человека подходит именно сам Базаров; он постоянно сразу овладевает вниманием окружающих людей; одних он запугивает и отталкивает; других подчиняет, не столько доводами, сколько непосредственноюсилою, простотою и цельностью своих понятий. Как человек замечательно умный, он не встречал себе "равного. "Когда я встречу человека, который не спасовал бы передо мною, - проговорил он с расстановкой, - тогда я изменю свое мнение о самом себе". Он смотрит на людей сверху вниз и даже редко дает себе труд скрывать свои полупрезрительные, полупокровительственные отношения к тем людям, которые его ненавидят, и к тем, которые его слушаются. Юн никого не любит; не разрывая существующих связей и отношений, он в то же время не сделает ни шагу для того, чтобы снова завязать или поддержать эти отношения, не смягчит ни одной ноты в своем суровом голосе, не пожертвует ни одною резкою шуткою, ни одним красным словцом. Поступает он таким образом не во имя принципа, не для того, чтобы в каждую данную минуту быть вполне откровенным, а потому, что считает совершенно излишним стеснять свою особу в чем бы то ни было! по тому же самому побуждению, по которому американцы задирают ноги на спинки кресел изаплевывают табачным соком паркетные полы пышных гостиниц. Базаров ни в ком не нуждается, никого не боится, никого не любит и, вследствие этого, никого не щадит. Как Диоген, он готов жить чуть не в бочке и за это предоставляет себе право говорить людям в глаза резкие истины по той же причине, что это ему нравится. В цинизме Базарова можно различить две стороны: внутреннюю и внешнюю, цинизм мыслей и чувств и цинизм манер и выражений. Ироническое отношение к чувству всякого рода, к мечтательности, к лирическим порывам, к излияниям составляет сущность внутреннего цинизма. Грубое выражение этойиронии, беспричинная и бесцельная резкость в обращении относятся к внешнему цинизму. Первый зависит от склада ума и от общего миросозерцания; второй обусловливается чисто внешними условиями развития, свойствами того общества, в котором жил рассматриваемый субъект. Насмешливые отношения Базарова кмягкосердечному Кирсанову вытекают из основных свойств общего базаровского типа. Грубые столкновения его с Кирсановым и с его дядею Составляют его личную принадлежность. Базаров не только эмпирик - он, кроме того, неотесанный бурш, не знающий другой жизни, кроме бездомной, трудовой, подчас дико-разгульной жизни бедного студента. В числе почитателей Базарова найдутся, наверное, такие люди, которые будут восхищаться его грубыми манерами, следами бурсацкой жизни, будут подражать этим манерам, составляющим, во всяком случае, недостаток, а не достоинство, будут даже, может быть, утрировать его угловатость, мешковатость и резкость. В числе ненавистников Базарова найдутся наверное такие люди, которые обратят особенное внимание на эти неказистые особенности его личности и поставят их в укор общему типу. Те и другие ошибутся и обнаружат только глубокоенепонимание настоящего дела. И тем и другим можно будет напомнить стих Пушкина: Быть можно дельным человеком, И думать о красе ногтей {3} Можно быть крайним материалистом, полнейшим эмпириком, и в то же время заботиться о своем туалете, обращаться утонченно-вежливо с своими знакомыми, быть любезным собеседником и совершенным джентльменом. Это я говорю для тех читателей, которые, придавая важное значение утонченным манерам, с отвращением посмотрят на Базарова, как на человека mal eleve и mauvais ton {Плохо воспитанного и дурного тона (фр). - Ред.} Он действительно mal eleve и mauvais ton, но это нисколько не относится к сущности типа и не говорит ни против него, ни в его пользу. Тургеневу пришло в голову выбрать представителем базаровского типа человека неотесанного; он так и сделал и, конечно, рисуя своего героя, не утаил и не закрасил его угловатостей; выбор Тургенева можно объяснить двумя различными причинами: во-первых, личность человека, беспощадно и с полным убеждением отрицающего все, что другие признают высоким и прекрасным, всего чаще вырабатывается при серой обстановке трудовой жизни; от сурового труда грубеют руки, грубеют манеры, грубеют чувства; человек крепнет и прогоняет юношескую мечтательность, избавляется от слезливой чувствительности; за работою мечтать нельзя, потомучто внимание сосредоточено на занимающем деле; а после работы нужен отдых, необходимо действительное удовлетворение физическим потребностям, и мечта нейдет на ум. На мечту человек привыкает смотреть как на блажь, свойственную праздности и барской изнеженности; нравственные страдания он начинает считать мечтательными; нравственные стремления и подвиги - придуманными и нелепыми. Для него, трудового человека, существует только одна, вечно повторяющаяся забота: сегодня надо думать о том, чтобы не голодать завтра.Эта простая, грозная в своей простоте забота заслоняет от него остальные, второстепенные тревоги, дрязги и заботы жизни; в сравнении с этою заботою ему кажутся мелкими, ничтожными, искусственно созданными разные неразрешенные вопросы, неразъясненные сомнения, неопределенные отношения,которые отравляют жизнь людей обеспеченных и досужих.Таким образом пролетарий-труженик самым процессом своей жизни, независимо от процесса размышления, доходит до практического реализма; он за недосугом отучается мечтать, гоняться за идеалом, стремиться в идее к недостижимо-высокой цели. Развивая в труженике энергию, труд приучает егосближать дело с мыслью, акт воли с актом ума. Человек, привыкший надеяться на себя и на свои собственные силы, привыкший осуществлять сегодня то, что задумано было вчера, начинает смотреть с более или менее явным пренебрежением на тех людей, которые, мечтая о любви, о полезнойдеятельности, о счастии всего человеческого рода, не умеют шевельнуть пальцем, чтобы хоть сколько-нибудь улучшить свое собственное, в высшей степени неудобное положение. Словом, человек дела, будь он медик, ремесленник, педагог, даже литератор (можно быть литератором и человекомдела в одно и то же время), чувствует естественное, непреодолимое отвращение к фразистости, к трате слов, к сладким мыслям, к сентиментальным стремлениям и вообще ко всяким претензиям, не основанным на действительной, осязательной силе. Такого рода отвращение ко всему отрешенному от жизни иулетучивающемуся в звуках составляет коренное свойство людей базаровского типа. Это коренное свойство вырабатывается именно в тех разнородных мастерских, в которых человек, изощряя свой ум и напрягая мускулы, борется с природою за право существовать на белом свете. На этом основании Тургеневимел право взять своего героя в одной из таких мастерских и привести его в рабочем фартуке, с неумытыми руками и угрюмо-озабоченным взглядом в общество фешенебельных кавалеров и дам. Но справедливость побуждает меня выразить предположение, что автор романа "Отцы и дети" поступил таким образом не безковарного умысла. Этот коварный умысел и составляет ту вторую причину, о которой я упомянул выше. Дело в том, что Тургенев, очевидно, не благоволит к своему герою. Его мягкую, любящую натуру, стремящуюся к вере и сочувствию, коробит от разъедающего реализма; его тонкое эстетическое чувство, не лишенное значительной дозы аристократизма, оскорбляется даже самыми легкими проблесками цинизма; он слишком слаб и впечатлителен, чтобы вынести безотрадное отрицание; ему необходимо помириться с существованием, если не в области жизни, то по крайней мере в области мысли или, вернее, мечты.Тургенев, как нервная женщина, как растение "не тронь меня", сжимается болезненно от самого легкого соприкосновения с букетом базаровщины.Базаров приезжает в деревню к своему приятелю, Аркадию Николаевичу Кирсанову, подчиняющемуся его влиянию. Аркадий Николаевич - молодой человек неглупый, но совершенно лишенный умственнойоригинальности и постоянно нуждающийся в чьей-нибудь интеллектуальной поддержке. Он, вероятно, лет на пять моложе Базарова и в сравнении с ним кажется совершенно неоперившимся птенцом, несмотря на то, что ему около двадцати трех лет и что он кончил курс в университете. Благоговея передсвоим учителем, Аркадий с наслаждением отрицает авторитеты; он делает это с чужого голоса, не замечая таким образом внутреннего противоречия в своем поведении. Он слишком слаб, чтобы держаться самостоятельно в той холодной атмосфере трезвой разумности, в которой так привольно дышится Базарову; он принадлежит к разряду людей, вечно опекаемых и вечно не замечающих над собою опеки. Базаров относится к нему покровительственно и почти всегда насмешливо; Аркадий часто спорит с ним, и в этих спорах Базаров дает полную волю своему увесистому юмору. Аркадий не любит своего друга, а как-тоневольно подчиняется неотразимому влиянию сильной личности, и притом воображает себе, что глубоко сочувствует базаровскому миросозерцанию. Отношения его к Базарову чисто головные, сделанные на заказ; он познакомился с ним где-нибудь в студенческом кругу, заинтересовался цельностью еговоззрений, покорился его силе и вообразил себе, что он его глубоко уважает и от души любит. Базаров, конечно, ничего не вообразил и, нисколько не стесняя себя, позволил своему новому прозелиту любить его, Базарова, и поддерживать с ним постоянные отношения. Поехал он с ним в деревню не для того, чтобыдоставить ему удовольствие, и не для того, чтобы познакомиться с семейством своего нареченного друга, а просто потому, что это было по дороге, да и, наконец, отчего же не пожить недели две в гостях у порядочного человека, в деревне, летом, когда нет никаких отвлекающих занятий и интересов? Деревня, в которую приехали наши молодые люди, принадлежит отцу и дяде Аркадия. Отец его, Николай Петрович Кирсанов, - человек лет сорока с небольшим; по складу характера он очень похож на своего сына. Но у Николая Петровича между его умственными убеждениями и природными наклонностямигораздо больше соответствия и гармонии, чем у Аркадия. Как человек мягкий, чувствительный и даже сентиментальный, Николай Петрович не порывается к рационализму и успокоивается на таком миросозерцании, которое дает пищу его воображению и приятно щекочет его нравственное чувство. Аркадий, напротив того, хочет быть сыном своего века и напяливает на себя идеи Базарова,которые решительно не могут с ним срастись. Он - сам по себе, а идеи - самипо себе болтаются, как сюртук взрослого человека, надетый на десятилетнегоребенка. Даже та ребяческая радость, которая обнаруживается в мальчике,когда его шутя производят в большие, даже эта радость, говорю я, заметна внашем юном мыслителе с чужого голоса. Аркадий щеголяет своими идеями,старается обратить на них внимание окружающих, думает про себя: "Вот какой ямолодец!" и, увы, как дитя малое, неразумное, иногда провирается и доходитдо явного противоречия с самим собою и с накладными своими убеждениями. Дядя Аркадия, Павел Петрович, может быть назван Печориным маленькихразмеров; он на своем веку пожуировал и подурачился, и, наконец, все емунадоело; пристроиться ему не удалось, да это и не было в его характере;добравшись до той поры, когда, по выражению Тургенева, сожаления похожи нанадежды и надежды похожи на сожаления, бывший лев удалился к брату вдеревню, окружил себя изящным комфортом и превратил свою жизнь в спокойноепрозябание. Выдающимся воспоминанием из прежней шумной и блестящей жизниПавла Петровича было сильное чувство к одной великосветской женщине,чувство, доставившее ему много наслаждений и вслед за тем, как бывает почтивсегда, много страданий. Когда отношения Павла Петровича к этой женщинеоборвались, то жизнь его совершенно опустела. Как человек желчный и страстный, одаренный гибким умом и сильною волею,Павел Петрович резко отличается от своего брата и от племянника. Он неподдается чужому влиянию, он сам подчиняет себе окружающие личности иненавидит тех людей, в которых встречает себе отпор. Убеждений у него, поправде сказать, не имеется, но зато есть привычки, которыми он оченьдорожит. Он по привычке толкует о правах и обязанностях аристократии и попривычке доказывает в спорах необходимость _принсипов_. Он привык к темидеям, которых держится общество, и стоит за эти идеи, как за свой комфорт.Он терпеть не может, чтобы кто-нибудь опровергал эти понятия, хотя, всущности, он не питает к ним никакой сердечной привязанности. Он гораздоэнергичнее своего брата спорит с Базаровым, а между тем Николай Петровичгораздо искреннее страдает от его беспощадного отрицания. В глубине душиПавел Петрович такой же скептик и эмпирик, как и сам Базаров; в практическойжизни он всегда поступал и поступает, как ему вздумается, но в области мыслион не умеет признаться в этом перед самим собою и потому поддерживает насловах такие доктрины, которым постоянно противоречат его поступки. Дяде иплемяннику следовало бы поменяться между собою убеждениями, потому чтопервый ошибочно приписывает себе веру в _принсипы_, второй точно так жеошибочно воображает себя крайним скептиком и смелым рационалистом. ПавелПетрович начинает чувствовать к Базарову сильнейшую антипатию с первогознакомства. Плебейские манеры Базарова возмущают отставного денди;самоуверенность и нецеремонность его раздражают Павла Петровича какнедостаток уважения к его изящной особе. Павел Петрович видит, что Базаровне уступит ему преобладания над собою, и это возбуждает в нем чувстводосады, за которое он ухватывается как за развлечение среди глубокойдеревенской скуки. Ненавидя самого Базарова, Павел Петрович возмущаетсявсеми его мнениями, придирается к нему, насильно вызывает его на спор испорит с тем рьяным увлечением, которое обыкновенно обнаруживают людипраздные и скучающие.На чьей же стороне лежат симпатии художника? Кому он сочувствует? Наэтот существенно важный вопрос можно отвечать положительно, что Тургенев несочувствует вполне ни одному из своих действующих лиц; от его анализа неускользает ни одна слабая или смешная черта; мы видим, как Базаровзавирается в своем отрицании, как Аркадий наслаждается своей развитостью,как Николай Петрович робеет, как пятнадцатилетний юноша, и как ПавелПетрович рисуется и злится, зачем на него не любуется Базаров, единственныйчеловек, которого он уважает в самой ненависти своей. Базаров завирается - это, к сожалению, справедливо. Он сплеча отрицаетвещи, которых не знает или не понимает; поэзия, по его мнению, ерунда;читать Пушкина - потерянное время; заниматься музыкою - смешно; наслаждатьсяприродою - нелепо. Очень может быть, что он, человек, затертый трудовоюжизнью, потерял или не успел развить в себе способность наслаждатьсяприятным раздражением зрительных и слуховых нервов, но из этого никак неследует, чтобы он имел разумное основание отрицать или осмеивать этуспособность в других. Выкраивать других людей на одну мерку с собою значитвпадать в узкий умственный деспотизм. Отрицать совершенно произвольно ту илидругую естественную и действительно существующую в человеке потребность илиспособность - значит удаляться от чистого эмпиризма.

Итак, Тургенев никому и ничему в своем романе не сочувствует вполне.

Если бы сказать ему: "Иван Сергеевич, вам Базаров не нравится, чего же вам

угодно?" - то он на этот вопрос не ответил бы ничего. Он никак не пожелал бы

молодому поколению сойтись с отцами в понятиях и влечениях. Его не

удовлетворяют ни отцы, ни дети

В конце романа Базаров умирает; его смерть - случайность; он умирает от

хирургического отравления, то есть от небольшого пореза, сделанного во время

рассечения трупа. Это событие не находится в связи с общею нитью романа; оно

не вытекает из предыдущих событий, но оно необходимо для художника, чтобы

дорисовать характер своего героя. Действие романа происходит летом 1859

года; в течение 1860 и 1861 года Базаров не мог бы сделать ничего такого,

что бы показало нам приложение его миросозерцания к жизни; он бы по-прежнему

резал лягушек, возился бы с микроскопом и, насмехаясь над различными

проявлениями романтизма, пользовался бы благами жизни по мере сил и

возможности. Все это были бы только задатки… Из Базаровых, при известных

обстоятельствах, вырабатываются великие исторические деятели; такие люди

долго остаются молодыми, сильными и годными на всякую работу… Не

имея возможности показать нам, как живет и действует Базаров, Тургенев

показал нам, как он умирает. Этого на первый раз довольно, чтобы составить

себе понятие о силах Базарова, о тех силах, которых полное развитие могло

обозначиться только жизнью, борьбою, действиями и результатами. Что Базаров

не фразер - это увидит всякий, вглядываясь в эту личность с первой минуты ее

появления в романе. Что отрицание и скептицизм этого человека сознаны и

прочувствованы, а не надеты для прихоти и для пущей важности, - в этом

убеждает каждого беспристрастного читателя непосредственное ощущение. В

Базарове есть сила, самостоятельность, энергия, которой не бывает у фразеров

и подражателей. Но если бы кто-нибудь захотел не заметить и не почувствовать

в нем присутствия этой силы, если бы кто-нибудь захотел подвергнуть ее

сомнению, то единственным фактом, торжественно и безапелляционно

опровергающим это нелепое сомнение, была бы смерть Базарова …. Умереть так, как умер

Базаров, - все равно что сделать великий подвиг; этот подвиг остается без

последствий, но та доза энергии, которая тратится на подвиг, на блестящее и

полезное дело, истрачена здесь на простой и неизбежный физиологический

процесс. Оттого, что Базаров умер твердо и спокойно, никто не почувствовал

себе ни облегчения, ни пользы, но такой человек, который умеет умирать

спокойно и твердо, не отступит перед препятствием и не струсит перед

опасностью. Описание смерти Базарова составляет лучшее место в романе

Тургенева, я сомневаюсь даже, чтобы во всех произведениях нашего художника

нашлось что-нибудь более замечательное.

Создавая Базарова, Тургенев хотел разбить его в прах и вместо того отдал ему полную дань справедливого уважения. Он хотел сказать: наше молодое поколение идет по ложной дороге, и сказал: в нашем молодом поколении вся наша надежда. Тургенев не диалектик, не софист, он не может доказывать своими образами предвзятую идею, как бы эта идея ни казалась ему отвлеченно верна или практически полезна. Он прежде всего художник, человек бессознательно, невольно искренний; его образы живут своею жизнью; он любит их, он увлекается ими, он привязывается к ним во время процесса творчества, и ему становится невозможным помыкать ими по своей прихоти и превращать картину жизни в аллегорию с нравственною целью и с добродетельною развязкою. Честная, чистая натура художника берет свое, ломает теоретические загородки, торжествует над заблуждениями ума и своими инстинктами выкупает все - и неверность основной идеи, и односторонность развития, и устарелость понятий. Вглядываясь в своего Базарова, Тургенев как человек и как художник растет в своем романе, растет на наших глазах и дорастает до правильного понимания, до справедливой оценки созданного типа. Автор видит, что Базарову некого любить, потому что вокруг него все мелко, плоско и дрябло, а сам он свеж, умен и крепок; автор видит это и в уме своем снимает с своего героя последний незаслуженный упрек. Изучив характер Базарова, вдумавшись в его элементы и в условия развития, Тургенев видит, что для него нет ни деятельности, ни счастья. Он живет бобылем и умрет бобылем, и притом бесполезным бобылем, умрет как богатырь, которому негде повернуться, нечем дышать, некуда девать исполинской силы, некого полюбить крепкою любовью. А незачем ему жить, так надо посмотреть, как он будет умирать. Весь интерес, весь смысл романа заключался в смерти Базарова. Если бы он струсил, если бы он изменил себе, - весь характер его осветился бы иначе; явился бы пустой хвастун, от которого нельзя ожидать в случае нужды ни стойкости, ни решимости; весь роман оказался бы клеветою на молодое поколение, незаслуженным укором. Этим романом Тургенев сказал бы: вот посмотрите, молодые люди, вот лучший, умнейший из вас - и тот никуда не годится! Но у Тургенева, как у честного человека и искреннего художника, язык не повернулся произнести теперь такую печальную ложь. Базаров не оплошал, и смысл романа вышел такой: теперешние молодые люди увлекаются и впадают в крайности, но в самых увлечениях сказываются свежая сила и неподкупный ум; эта сила и этот ум без всяких посторонних пособий и влияний выведут молодых людей на прямую дорогу и поддержат их в жизни.