Первый роман

Однако подобная полнота счастья не могла продолжаться очень долго!

В начале третьей зимы в мою жизнь вмешался роман самого бессмысленного толка. Сестра хозяйки имения влюбилась в меня. Мы были совершенно разные. Она была на одиннадцать лет старше меня. Несколько лет назад

её жених неожиданно умер от рака у неё на руках в страшных мучениях. Это случилось перед самой свадьбой. От этого потрясения обострился её туберкулёз. Она начала курить, завела себе собачку. Безвыездно поселилась в поместье и стала им управлять. Все члены семьи и друзья относились к ней с особой заботой и вниманием. Относились как к человеку глубоко страдающему. Я тоже придерживался такого поведения. Её отец был француз. Когда-то давно он служил консулом в Тбилиси. Мать была грузинка. Мы были совершенно разными людьми.

В тот период расцвета моей души я любил всех и вся, и окружающие, в общем, платили мне тем же.

Я был окружён молодыми девушками, т.к у хозяйки поместья было три дочери. В семье близкого друга росли две очаровательные белокурые девушки. Все пять учились в гимназии, а всё свободное время проводили у нас в горах. И хотя мы были очень дружны, я заботливо оберегал юные сердца от волнений и преуспел в этом.

Совершенно иные отношения сложились с их тетей. Я видел в ней одинокого, много страдавшего, больного человека. В силу отсутствия жизненного опыта я совершенно не замечал в ней женщину и поэтому был особенно заботлив, внимателен и нежен. Большую часть года мы оставались вдвоём совершенно одни в большом заброшенном доме. Зимой всё вокруг было покрыто непроходимыми снегами. Вечера мы проводили вдвоём перед горящим камином. Я вслух читал ей последние литературные новинки. Она пекла на огне ароматную айву, вращая её на подвешенных нитях. Однажды она сняла со стены гитару и запела спокойным размеренным голосом неповторимую грузинскую мелодию. И вот неожиданно и незаметно я настолько тронул её сердце, что она с настойчивостью, свойственной её характеру и кавказской крови вознамерилась сблизиться со мной. Мало помалу это создало между нами такую особую атмосферу, когда чувства временно соединяют двух совершенно чуждых друг другу людей. Вначале деликатные и приятные отношения со

временем становятся невыносимыми. Она была неумна, мелочна и весьма требовательна. Всё, что я ни пытался сделать для неё, вызывало в ней раздражение. Если я пытался отдалиться, она резко упрекала меня в этом. Но когда мы были вместе, то непрерывно спорили. Из-за всякого пустяка она злилась, харкала кровью и ещё больше курила. А я остро переживал, видя, что являюсь причиной её страданий, которых у неё хватало и без меня. Действительно, всё казалось безысходным бредом. Кроме того, я умножал драматичность ситуации тем, что, хотя наши отношения и не пришли к своему естественному завершению, морально я чувствовал себя обязанным жениться. Это казалось мне тогда неизбежным долгом из-за сострадания к ней, а также для спасения своей чести и по причине преданности букве толстовской догматики.

Долгое время никто не знал о той безысходной ситуации, в которую я попал. Наконец я решился написать обо всём Толстому.

Он сразу же мне ответил.

Бедный, бедный, дорогой Лебрен!

Ещё не прошёл самый жестокий и болезненный соблазн, как вы попали в сети нового, ещё более тяжёлого и сурового.

Что делать -- Вы пишете о четырёх возможных исходах. Я думаю, лучшим, хотя и самым эгоистичным, был бы второй, т.е. вы должны разойтись. Этот исход возможен только в том случае, если она, как вы пишете, даёт вам свободу.

Этот выход -- наилучший, т.к. он освобождает вас от неисчислимого количества бед и искушений, которых вы не выдержите. Жертва, которую вы принесёте, оставшись с ней, женившись, будет несравнимо большей, чем её, в случае, если она откажется от вас. Жертва, которую вы принесёте, не освободит ни вас, ни её от искушения. Но её жертва -- расстаться -- освободит и вас и её от искушения и от бесчисленных страданий,

которые ожидают вас обоих в случае заключения брака. И не только страданий, но и грехов и последующих раскаяний.

Поэтому мой совет таков: примите её жертву, разойдитесь. Приняв её жертву, вы будете иметь возможность приносить жертвы другим в вашей дальнейшей жизни. Соединившись с ней, вы лишите себя этой возможности.

Это моё мнение и моё предположение, и я не настаиваю на своей правоте. Не все мои соображения могут служить главным мотивом. Решающим является то, что нужно уйти от искушения. А чтобы уйти от искушения, есть только один единственный способ -- расстаться.

Я знаю, что это трудно для вас, но из безвыходной ситуации не может быть безболезненного выхода.

Очень, очень я советую вам поступить именно так.

Я не только обдумал вашу ситуацию, но и пережил её.

Здоровье моё пошатнулось. Сейчас я кажется немного поправился, но я, однако, слаб.

Любящий вас

Л. Толстой

2-го февр. 1903

С каким же удивительно деликатным вниманием отозвалась большая душа Мастера на моё несчастье. Мотивация и решение его были возможно несколько формально догматичны и несколько опускали суть сложившейся ситуации, но на пороге вступления в жизнь я не чувствовал себя безнадёжно одиноким!

Однако, находясь далеко от меня, Толстой продолжал думать обо мне и писал мне, не ожидая моего ответа.

Дорогой Lebrun,

Я хочу сказать ещё несколько слов о вашем положении. Вы пишете, не лучше ли было бы жениться? Почему бы и не жениться? Только под женитьбой необходимо понимать не только свадебное торжество, но также и

возможность, и разрешение половой близости. Брак, по моему мнению, это личная ответственность, которую взаимно принимают на себя оба, мужчина и женщина, так, что если они придут к необходимости половой близости, то только друг с другом. И такое бракосочетание не только признаёт сдержанность, но и ещё больше требует этого; так, чтобы в вашем случае, что я обещал бы, что не сойдусь ни с какой другой женщиной (что для неё особенно страшно), и я постараюсь быть целомудренным. Для этого необходимо изменить условия, поломать привычку к искушению.

Поэтому я думал о вас, и вот я пишу то, что думаю. Согласится ли с этим ваш разум и ваше чувство, это ваше дело. Может статься, что я ошибаюсь, но я размышлял, любя вас беспредельной любовью, как человека приятного мне, а её люблю сознательной печальной любовью, как сестру, которой желаю хорошего.

Л. Толстой

(Получено 14-го марта 1903)

Так советовал Толстой. Но я в этом случае не хотел следовать его совету. Мне жалко её, а с другой стороны я был фанатично суров к себе. Я думаю, что я не заслуживаю прощения. Как японец делает себе харакири, я готов был попрощаться с будущей жизнью и жениться. Если оставлю эту, другая встретится на моём пути, а это будет распутством. Я находился в состоянии полной безнадежности.

Но неожиданно, как это уже случалось много раз в моей жизни, судьба внезапно сжалилась надо мной. Освобождение пришло неожиданно, как в сказках. Во время одного из моих редких отсутствий приехал подышать горным воздухом какой-то из её дальних кузенов. Она тотчас забыла всю свою привязанность ко мне, и вскоре они вместе уехали.

Ужасный давящий сон исчез, как исчезают с пробуждением ночные видения!

Она, первая женщина, которой я отдал своё сердце и которая была причиной стольких страданий, кажется, нашла себе человека намного более подходящего. А я стал свободен полностью и окончательно.

Целый год потребовался мне, чтобы прийти в себя после этого бессмысленного увлечения!

Все эти годы моя мать жила одна в Тифлисе, главном городе Кавказа. Она вообразила себе, что не сможет дышать в горах. А жить одна она не могла из-за своей непрактичности. Наконец для меня стало очевидным, что она уже не может жить одна. Поэтому я решил подыскать себе в наём небольшой участок, чтобы хозяйствовать вместе с ней. Я уже почувствовал себя способным самостоятельно вести хозяйство на земле.

Как обычно, я использую такие перерывы в моих занятиях, чтобы приезжать в Ясную Поляну. Этот мой визит был особенно интересен.

Конец третьей главы

Глава IV