Упражнение 8 3. Каковы ожидания клиента от лечения

Напишите пять пунктов, которые необходимы для дости­жения цели контракта. При определении конкретных дейст­вий укажите, как окружающие смогут судить о том, продви­гаетесь вы к цели или нет. Из составленного вами списка пунктов выберете и запишите те, которые обязательно выпол­ните в течение ближайшей недели.

Напишите заголовок: «Люди, которые могут помочь мне в моем изменении...» — и отметьте их фамилии.

ИНДИВИДУАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ А. АДЛЕРА

Адлерианская психология (индивидуальная психология) — теория личности и терапевтическая система, разработанные Альфредом Адлером, — рассматривает личность холистически как наделенную творчеством, ответственностью, стремящуюся к воображаемым целям в пределах своей области феноменологического опыта. Согласно концепциям индивидуальной Психологии, чувство неполноценности может порождать само­разрушительный стиль жизни. Пациент с «психопатологией»

Корее не болен, а утратил уверенность в себе, и терапевтиче­ская задача состоит в том, чтобы приободрить такого человека активизировать его социальные интересы и посредством

взаимоотношений, анализа и действий развить новый стиль жизни.

Основные предположения Адлера можно выразить сле­дующим образом.

1. Любое поведение происходит в социальном контексте. Человек рождается в некотором окружении и вступает во взаимоотношения с ним.

2. Естественным следствием этой первой аксиомы являет­ся то, что индивидуальная психология — это психология меж­личностная. Первостепенным является то, каким образом лю­ди взаимодействуют с окружающими. Адлер придавал боль­шое значение развитию восприятия себя как части большего социального целого, развитию чувства социальной вовлечен­ности, желания внести свой вклад в общественную жизнь на общее благо. Эти действия позднее были названы термином «социальный интерес».

3. Психология Адлера отказывается от редукционизма и отдает предпочтение холизму. В своих исследованиях адлерианцы уделяют основное внимание изучению личности в це­лом, образу ее действий на протяжении жизни и гораздо меньшее значение придают отдельным функциям. Это приво­дит к тому, что такие противоположности, как «сознательное» и «бессознательное», «сознание» и «тело», «приближение» и «избегание», «амбивалентность» и «конфликт» теряют свое значение, куда важнее становятся субъективные переживания личности в целом. То есть люди ведут себя так, как будто соз­нательная часть психики действует в одном направлении, то­гда как бессознательная действует в другом. С точки зрения внешнего наблюдателя все частичные функции представляют собой функции, подчиненные целям и стилю жизни инди­вида.

4. И сознательное, и бессознательное служат человеку для осуществления личных целей. Бессознательное для Адлера как является прилагательным, чем существительным, так он избе­гает материализации этого понятия. «Конфликт» определяется как «шаг вперед и шаг назад», вследствие чего субъект нахо­дится в точке «застывшего центра». Хотя он ощущает мучи­тельные противоречия, неспособность к действию, но на са­мом деле эти антагонистические чувства, мысли и ценности создает он сам, потому что не готов двигаться в направлении решения своих проблем.

5. Чтобы понять человека, необходимо понять его когнитивную организацию и стиль жизни. Последняя концепция связана с убеждением, что развитие личности начинается на ранних этапах жизни, что помогает человеку организовать опыт, а также позволяет понимать, предсказывать и контро­лировать собственные переживания. Убеждения — это выво­ды, полученные на основе восприятия. Именно они в после­дующем определяют предпочтительный способ восприятия. Соответственно, стиль жизни не является правильным или неправильным, нормальным или аномальным, а просто «оч­ками», через которые человек видит свою жизнь. Поэтому главным средством для понимания личности является скорее субъективная, а не так называемая объективная оценка.

6.Поведение может меняться на протяжении всей жизни человека в соответствии как с непосредственными требова­ниями ситуации, так и с долгосрочными целями, присущими его стилю жизни. Стиль жизни остается относительно посто­янным, но убеждения под влиянием психотерапии могут из­мениться. Хотя под психотерапией обычно понимают то, что происходит в пределах кабинета, более широкий взгляд на психотерапию может учитывать тот факт, что жизнь сама по себе может быть психотерапевтичной.

7. Согласно концепции Адлера, человека определяют не наследственность и окружение. Люди идут к целям, которые сами выбрали, к целям, которые дадут им место в мире, обес­печат безопасность и сохранят самоуважение. Жизнь является динамичным стремлением. Жизнь человеческой души — это не «существование», а «становление».

8. ентральное стремление человека описывалось по-раз­ному: как завершенность, совершенство, превосходство, само­реализация, самоактуализация, компетентность и власть. Важ­ное значение при этом имеет то направление, которое прини­мает данное стремление. Если стремление направлено на величие личности, Адлер рассматривал его как социально бес­полезное и, в крайних случаях, как проявление психических проблем. С другой стороны, если стремление направлено на преодоление жизненных проблем, то человек стремится к са­мореализации, к укреплению дружественности и превращению мира в лучшее место для жизни.

На протяжении жизни человек сталкивается с альтернативой. Поскольку последователи Адлера не были детерминигами, они не придавали детерминизму большого значения, считали, что человек способен принимать творческие, избирательные и самостоятельные решения, а также выбирать те цели, которых он хочет добиться. Он может выбрать цели по­лезные, несущие вклад в общество, а может посвятить себя бесполезному занятию, может, как это делают невротики, за­ботиться о себе и о своем превосходстве, оберегая свое чувст­во личной значимости от угроз.

10. Свобода выбора вводит в психологию понятия ценно­сти и смысла. Но, пожалуй, самое важное значение для адлерианцев. Представляет термин «социальный интерес». Люди обладают способностью к сосуществованию и взаимодейст­вию с другими. Даже при тяжелой психопатологии не проис­ходит полного исчезновения социального интереса; даже психотик сохраняет некоторую общность с «нормальными» людь­ми.

11. Чувства невротика проистекает из убеждения, что жизнь и люди враждебны, а он неполноценен. В результате он отстраняется от прямого решения проблем и пытается достичь личного превосходства при помощи средств, защищающих его самооценку: сверхкомпенсации, ношения маски, отказа, стремления браться только за те задачи, где исход обещает быть успешным.

12.Так как последователей Адлера интересует скорее про­цесс, они уделяют мало внимания диагностической термино­логии.

13. Жизнь бросает нам вызов в виде жизненных задач. Ад­лер явно назвал три из них и упоминал и другие, не давая им специального названия. Первоначаль­ными тремя задачами были задачи, связанные с обществом, работой и полом. Первую мы уже упоминали. Вторая: по­скольку мы представлены двумя полами, то мы также должны как-то относиться к этому факту. Мы должны определить на­ши половые роли, частично на основе культурных определе­ний и стереотипов, и приучить себя к общению с другим, а не «противоположным» полом. Не похожие на нас люди другого пола не представляют собой врагов. Они наши друзья, с кото­рыми мы должны научиться работать вместе. И третья: по­скольку ни одна личность не может претендовать на самодос­таточность, мы взаимозависимы. Каждый из нас зависим о^т труда других людей. В свою очередь, они зависимы от нашего вклада. Таким образом, работа необходима для человеческого выживания. Готовый к сотрудничеству человек с готовностью принимает на себя эту роль и активно принимает участие в деятельности человечества.

14. Поскольку жизнь постоянно создает проблемы, чтобы ее прожить, требуется мужество. Мужество не является некой способностью, которой кто-либо или обладает, или нет. Му­жество не является и синонимом отваги, которую совершает герой, падающий на гранату, чтобы спасти своих соратников от смерти или ран. Мужество это готовность совершать рис­кованные действия, когда последствия или неизвестны, или могут оказаться неблагоприятными. Любой человек способен к мужественному поведению при условии, что он этого жела­ет. Такая готовность зависит от многих переменных, внешних и внутренних, таких, как жизненные убеждения, степень со­циального интереса, оценка степени риска и ориентация Че­ловека на задачу или на престиж. Поскольку жизнь редко дает стопроцентные гарантии, вся жизнь требует риска. Если бы мы были совершенными, всемогущими, всеведущими, то по­требовалось бы очень мало мужества, чтобы жить. Вопрос, на который каждый из нас должен ответить, состоит именно в том, есть ли у нас мужество жить, несмотря на знание о на­шем несовершенстве.

15. Жизнь не имеет изначально присущего смысла. Мы сами придаем смысл жизни, каждый из нас на свой собствен­ный манер. Наше поведение определяется тем значением, ко­торое мы приписываем жизни. Мы будем вести себя так, как если бы жизнь действительно соответствовала нашим ощуще­ниям, и поэтому определенные ее значения будут иметь боль­ший практический смысл, чем другие. Оптимист видит в жиз­ни возможности и надежды, он использует свои шансы и не бывает обескуражен неудачей или неблагоприятным исходом. Он способен пережить неудачу, не чувствуя себя неудачни­ком. Пессимист будет избегать любого риска, который несет жизнь. Он будет отказываться от попыток, а если все же на них решится, затем начнет саботировать свои собственные усилия и скорее всего лишь подтвердит свои пессимистические предчувствия, сложившиеся ранее.

Личность. Психология Адлера является скорее психологи-использования, чем психологией обладания. Это положение понижает значение вопросов «Как наследственность и окружающая среда формируют личность?» или «Насколько интеллект является наследственным и насколько он обязан окружающей среде?». Вместо этого функционалист — холистический адлерианец спросит: «Как личность использует на­следственность и окружающую среду?».

По Адлеру, семейная система устанавливает первичное со­циальное окружение растущего ребенка, чье положение срав­нимо с положением иммигранта в чужой стране — неспособ­ного понять язык и неспособного быть понятым. Несведущий в правилах и обычаях, он к своему ужасу обнаруживает, что до тех пор, пока он не выучит соответствующий язык и не нау­чится соответственному поведению, он не сможет найти сво­его пути в этой стране. Родители, братья и сестры, ровесники, общественные институты и культура оказывают на него влия­ние, способствуют его социализации. Пока он не научится то­му, что от него ожидается, он будет относительно беспомощ­ным, некомпетентным и ущербным. Поэтому, наблюдая за своим окружением, он оценивает его и постепенно приходит к различным выводам относительно себя самого, своей цен­ности, своего окружения, чего оно от него требует и как он может приобрести «гражданство в новом мире». Путем наблю­дений, исследований, путем проб и ошибок и получения об­ратной связи от окружения он изучает, что получает одобре­ние, а что — неодобрение, каким образом он может стать зна­чимым. Ребенок не является пассивным приемником семейного влияния. Он активно и творчески занят изменени­ем своего окружения, «воспитанием» своих братьев и сестер, «повышением» своих родителей. Он хочет принадлежать, быть частью, сказать свое значимое слово.

В независимости от того, является ли эта потребность биологической или приобретенной, каждый ребенок ищет значимости. Ребенок создает когнитивную карту, стиль жиз­ни, который призван помочь ему, «маленькому», справиться с «большим» миром. Стиль жизни включает в себя стремления, долгосрочные цели, «формулировки» тех личных и социаль­ных условий, необходимых для «безопасности» личности. Мосак разделил убеждения стиля жизни на четыре группы:

1. Я-концепция — те убеждения, которые есть у меня, от­носительно того, кто я такой;

2. Я-идеал (Адлер создал этот неологизм в 1912 г.) — убеждения о том, каким мне следует быть или каким я обязан быть, чтобы занять свое место;

3. «Картина мира» — убеждения о том, что не является мной (мир, люди, природа и тому подобное), и о том, что мир требует от меня;

4. Этические убеждения — персональный свод законов «правильно-неправильно».

Когда существует несоответствие между Я и Я-идеалом («Я низенький; я должен быть высоким»), это порождает чув­ство неполноценности. К чувству неполноценности приводит также несоответствие между представлениями о себя и пред­ставлениями о картине мира: «Я слаб и беспомощен; жизнь опасна». Несоответствие между понятием о себе и этическими убеждениями («следует всегда говорить правду; я лгу») приво­дит к чувству неполноценности в моральной области. Таким образом, чувство вины представляет собой лишь один из ви­дов чувства неполноценности.

Используя такую «карту», человек облегчает свои действия на протяжении жизни. Она позволяет ему оценивать и пони­мать опыт. Она дает ему способность его предсказывать и контролировать.

Хотя стиль жизни — инструмент, который позволяет справиться с опытом, в значительной степени он является бессознательным. Стиль жизни заключает в себе скорее ког­нитивную, а не поведенческую организацию. В качестве ил­люстрации приведем установку «Мне нужно возбуждение», которое может привести к выбору профессии актера, автогон­щика, исследователя или привести к «отыгрыванию в поведении». Такого рода убеждение может в дальнейшем породить как затруднения и проблемы, так и творческую деятельность или научные открытия.

При одном и том же стиле жизни можно вести себя полез­но или бесполезно. Вышеупомянутое различие позволяет адлерианцам проводить различие между психотерапией и консультированием. Первое, утверждают адлерианцы, имеет целью изменение стиля жизни; второе — изменение поведения при существующем стиле жизни.

Любовь, подобно другим эмоциям, имеет когнитивные основы. Люди не являются «жертвами» эмоций или страстей, и создают эмоции, чтобы помочь себе в достижении своих целей. Любовь представляет собой связующее чувство, которое мы создаем тогда, когда хотим сблизиться с людьми, хотя жизненные цели любви, профессиональной и социальной деятельности требуют решения, существует возможность избегать некоторых решений или откладывать их, если можно это компенсировать в других областях.

Согласно адлерианским представлениям, психотерапия представляет собой образовательный процесс, включающий в себя терапевта (или терапевтов) и клиента (клиентов), сотруд­ничающих друг с другом. Целью терапии является развитие социального интереса клиента. Для достижения этого терапия должна включать в себя изменение ложных социальных цен­ностей. Климент проходит через переобучение — изменение своего стиля жизни и отношения к жизненным целям. При изучении «базовых ошибок» в своей когнитивной карте у него есть возможность решить, хочет ли он продолжать идти по старому пути или выбрать другие направления. «В любых об­стоятельствах клиент должен иметь абсолютную свободу. Он может двинуться в сторону изменения или отказаться от него, это как ему заблагорассудится». Он может сде­лать выбор между интересом к себе и социальным интересом. Данный образовательный процесс имеет следующие цели.

1. Стимуляция социального интереса.

2. Уменьшение чувства неполноценности и преодоление уныния, а также осознание и использование собственных ре­сурсов.

3. Изменение стиля жизни личности, то есть восприятия и целей. Как уже было упомянуто, терапевтическая цель вклю­чает в себя трансформацию больших ошибок в маленькие (так же, как автомобили, одни люди нуждаются в «настройке», другим требуется «капитальный ремонт»).

4. Изменение ошибочной мотивации, даже если она лежит в основе приемлемого поведения, или изменение ценностей.

5. Помощь в осознании равенства среди своих коллег и товарищей.

6. Помощь в стремлении стать человеком, делающим свой вклад в общее дело.

7. Если «ученик» достигает этих образовательных целей, он начинает принимать себя и других, к которым он принад­лежит. Он начинает ожидать, что другие примут его так же, как он принял себя. Он почувствует, что «мотивационная си­ла» лежит внутри него, что он, хотя и в пределах существую­щих жизненных возможностей, но активно строит свою судь­бу. Симптомы уйдут, и он будет чувствовать себя бодро, опти­мистично, уверенно и мужественно.

Процесс психотерапии по Адлеру состоит из четырех ком­понентов. Это:

1. Отношения — создание и поддержание «хороших» от­ношений.

2. Анализ — раскрытие динамики клиента, его стиля жиз­ни, его целей, а также того, как они влияют на ход его жизни.

3.Интерпретация полученных данных, в том числе снови­дений, кульминацией которой является инсайт.

4. Переориентация.

Отношения. «Хорошие» терапевтические отношения — это дружественные отношения между равными. Оба участника те­рапии, терапевт и клиент, сидят лицом к другу, их стулья на­ходятся на одном уровне. Многие адлерианцы предпочитают работать без стола, поскольку дистанцирование и отдаление порождают нежелательную психологическую атмосферу. От­казавшись от медицинской модели, последователи Адлера с неодобрением относятся к доктору, играющему роль всемогу­щего, всеведущего и таинственного существа, и пациенту, ко­торый тому подыгрывает. Терапия своей структурой говорит клиенту, что человек, творческое существо, играет роль в соз­дании своих проблем, что всякий ответственен (не в смысле обвинения) за свои действия и что проблемы каждого основа­ны на неправильном восприятии, на неадекватном или непра­вильном обучении и в особенности — на ложных ценностях. Эти идеи позволяют клиенту принять ответственность за свое изменение. Тому, чему он не научился раньше, можно нау­читься сейчас. То, чему он научился «плохо», может испра­вить лучшим обучением. Ошибочные восприятие и ценности можно изменить и модифицировать. С самого начала лечения не одобряются попытки клиента оставаться пассивным; он бе­рет на себя активную роль в своей терапии. И хотя он может выступать в роли ученика, он все же активный учащийся, от­ветственный за успех собственного обучения.

Терапия требует сотрудничества, то есть согласования це­лей. Несовпадение целей может привести к тому, что терапия «не движется с места» — например, когда клиент отрицает, что ему нужна терапия, а терапевт чувствует, что она ему по­казана. Поэтому на первом (первых) интервью обязательно нужно исследовать изначальные цели и ожидания. Клиент мо­жет желать победить терапевта, подчинить его своим нуждам или сделать могущественным и ответственным. Терапевт стре­мится избежать этих ловушек. Клиент может захотеть облегчить свои симптомы, не меняя лежащие в их основе убежде­ния. Он может искать чуда. В любом случае, до того как нач­нется терапия, должно быть достигнуто согласие относитель­но целей, по крайней мере — временное.

Принося свой стиль жизни в терапию, клиент ожидает от терапевта определенной реакции, которую, как он привык с детства, должны давать люди. Он может почувствовать себя непонятым, думать, что его лечат не тем или что его не любят..У него также может появиться чувство, что терапевт плохо относится к нему и будет его эксплуатировать. Часто клиент бессознательно создает ситуации, провоцирующие терапевта на подобное поведение. Поэтому терапевт должен быть вни­мательным к тому, что адлерианцы называют «знаками», и к тому, что Эрик Берн называет «играми», и не подтверждать ожидания клиента.

Анализ. Исследование динамики разделено на две части. Прежде всего, терапевт стремится понять стиль жизни клиен­та. Кроме этого, он хочет понять то влияние, которое этот стиль жизни оказывает на реализацию жизненных целей. Не все страдания проистекают из стиля жизни. У многих клиен­тов с адекватными стилями жизни проблемы или симптомы возникают вследствие попадания в непереносимые или чрез­вычайные ситуации, из которых они не могут выпутаться соб­ственными силами.

Исследование стиля жизни. Одной из формальных диагно­стических процедур является исследование семейной констел­ляции клиента, чтобы выяснить условия, в которых сформи­ровались убеждения, ставшие основой его стиля жизни. Тем самым мы получаем информацию о положении ребенка в се­мье, о том, какой путь он прошел, добиваясь своего места в семье, в школе и среди сверстников. Вторая часть диагности­ки состоит из интерпретации ранних воспоминаний клиента. Ранние воспоминания относятся к периоду, когда память еще не стала непрерывной, и поэтому могут быть неточными или даже полной выдумкой. Они скорее представляют единичные события («Я помню, однажды...»), а не группу событий («Мы обычно...»). Воспоминания трактуются как проективная тех­ника. Понять ранние воспоминания — значит понять «исто­рию жизни» клиента, поскольку люди избирательно вспоми­нают события прошлого, соответствующие стилю жизни.

Исследование ранних воспоминаний, история жизни клиента дают возможность установить происхождение «базисных ошибок» клиента. Стиль жизни — это что-то вроде личной мифо­логии. Личность будет вести себя так, как если бы мифы были правдой, потому что для нее они таковы. Когда греки верили, что Зевс живет на Олимпе, они относились к этому как к ис­тине и вели себя так, как если бы это было правдой, а сегодня мы относим это верование к области мифологии. Хотя суще­ствование Зевса не является истиной, но существование Олимпа — это факт. Таким образом, в мифах присутствуют «истины», или «частичные истины» и есть мифы, которые мы путаем с истиной. Последнее является базисной ошибкой.

Базисные ошибки могут быть классифицированы следую­щим образом:

1. Сверхобобщения: «Люди враждебны»; «Жизнь опасна»;

2. Ложные или недостижимые цели «безопасности»: «Один неверный шаг и ты — покойник»; «Я должен быть при­ятным для всех»;

3. Ложное восприятие жизни и ее требований: «Жизнь ни­когда не даст мне никакой передышки»; «Жизнь так тяжела»;

4. Преуменьшение или отрицание своих достоинств: «Я глуп»; «Я недостойный»; «Я — всего лишь домашняя хозяй­ка»;

5. Ложные ценности: «Быть первым, даже если тебе при­дется карабкаться по головам других».

Кроме того, терапевта также интересует, как клиент вос­принимает свои достоинства.

Сновидения. В отличие от Фрейда, для которого сновиде­ние было попыткой решения старой проблемы, Адлер воспри­нимал сновидения как деятельность, направленную на реше­ние проблем в будущем. Сновидение воспринимается адлерианцами как некая предварительная репетиция возможных действий. Если мы хотим отложить действие, мы забываем сон. Если мы хотим отговорить себя от некоторых действий, мы пугаем себя ночными кошмарами. Интерпретация сновидения не ограничивается анализом его содержания, а должна включать в себя целевую функцию. Сновидения играют важную роль в лечении, они выносят проблему на поверхность и указывают направление действий клиента.

Переориентация. Переориентация клиента в любой тера­пии начинается с предварительного, мягкого или энергично­го, объяснения, что изменение необходимо в его же интересах. Нынешний образ жизни клиента обеспечивает ему «безопасность», но не счастье. Поскольку ни терапия, ни жизнь не предоставляют гарантий, не хотел бы он рискнуть частью сво­ей «безопасности» ради большего счастья, самореализации или ради какой бы то ни было цели, которая должна у него быть? Эта дилемма решается нелегко.

Инсайт. Аналитические психотерапевты часто придают главное значение инсайту, основываясь на предположении, что «базисные изменения» не могут произойти без него. Убе­ждение, что инсайт должен предшествовать изменению пове­дения, часто приводит к длительному лечению, поощряет тен­денцию некоторых клиентов становиться «болеть еще силь­нее», лишь бы избежать или отложить изменения, и увеличи­вает их поглощенность собой, но не самопознание. Тем самым клиент освобождает себя от ответственности за свою жизнь до тех пор, пока он не достигнет инсайта.

Интерпретация. Терапевт-адлерианец содействует инсайту главным образом при помощи интерпретации. Он интерпре­тирует сновидения, фантазии, поведение, симптомы, транзак­ции клиента с терапевтом и другими людьми. В интерпрета­ции он делает акцент на цели, а не на причине, на действии, а не на описании, на использовании, а не на обладании. Интер­претации — это зеркало, которое терапевт держит перед кли­ентом, чтобы тот мог видеть, как он справляется с жизнью.

Терапевт связывает прошлое с настоящим только для то­го, чтобы показать преемственность стиля жизни, а не для де­монстрации причинной связи. Он может использовать юмор, рассказывать басни, анекдоты и истории из жизни. Иногда эффективным средством может оказаться ирония, но с ней нужно обращаться осторожно. Он может «плюнуть в суп кли­ента» — сделать оскорбительное замечание, которое делает намерения клиента настолько неприглядными, что клиент больше не сможет невинно и чистой совестью вести себя так, как раньше. Терапевт может предложить интерпретацию пря­мо или в форме: «Может быть, это так?» или предложить кли­енту самому проинтерпретировать полученные данные. Хотя своевременность, точная дозировка, а также точность интер­претации — это технические аспекты, они не слишком важны для терапевта-адлерианца, потому что он не считает клиента хрупким.

Другие вербальные техники. Советы часто осуждаются тера­певтами. На практике терапевт может просто обрисовать аль­тернативы и затем позволить клиенту принять свое собствен­ное решение. Такое приглашение скорее укрепляет веру в себя, чем в терапевта. С другой стороны, терапевт может дать и прямой совет, стремясь тем самым поощрить самостоятель­ность клиента и его желание прочно стоять на своих ногах.

В психотерапевтическом процессе в русле индивидуаль­ной психологии можно выделить три основные линии:

• выявление травматического опыта, явившегося отправ­ной точкой развития невроза;

• исследование фиктивной цели и ошибочных апперцеп­тивных схем, анализ аранжировок конечной цели;

• развитие социального интереса.

Методы, основанные на научении, сближают психотера­пию Адлера с поведенческой психотерапией.

ТЕХНИКИ ТЕРАПИИ

Техника 1. Первичное интервью

На первых интервью терапевт, кроме демографических данных, исследует главным образом следующие вопросы:

1. По собственной ли воле обратился клиент?

Если нет, то его участие в терапии, а также ее продолжи­тельность могут быть ограниченными. Сопротивляющийся подросток может наказывать своих родителей, пропуская те­рапевтические сеансы, которые, как он знает, оплачивают его родители. Либо направленный к терапевту клиент может про­сто оказаться «идентифицированным пациентом», получив­шим такой ярлык от кого-то, обычно от родителей. Это одна из причин, по которым, когда к ним направляют ребенка, адлерианцы предпочитают встретиться со всей семьей.

Если человек уклоняется от работы, а терапия ему показа­на, нужно попытаться превратить его в клиента, для чего в ар­сенале терапевта имеются четырнадцать таких «методов пре­вращения».

2. С какой целью пришел клиент?

Добивается ли он лечения, чтобы ослабить страдание? Ес­ли так, то страдания от чего? Выдвигает ли он безоговорочное требование, чтобы терапевт признал законным и подтвердил уже сделанное решение? Пришел ли он, чтобы другие от него отстали? Может быть, он думает, что пока он проходит тера­пию, он не должен брать на себя ответственность или принимать решения? В конце концов, он может считать себя «боль­ным» или «запутавшимся» либо его так воспринимают другие.

3. Каковы ожидания клиента от лечения?

Клиент может проверить дипломы и рекомендации своего терапевта, чтобы убедиться, что терапевт — не дилетант. Если в комнате нет кушетки, он беспокоится, потому что в кино у аналитиков он видел кушетку. Те, кто склонны к контролю или к «словесному поносу», крикуны и подобные клиенты могут не позволить терапевту вставить хотя бы слово (а затем поблагодарить его за то, что им так помогли).

4. Чего ожидает клиент для самого себя?

Ожидает он выйти из лечения совершенным? Считает он самого себя безнадежным? Ожидает ли он решения специфи­ческой проблемы без какого-либо значительного изменения личности? Ожидает ли он немедленного излечения?

5. Каковы цели клиента в психотерапии?

Мы должны проводить различие между декларируемыми целями: стать хорошим, узнать о самом себе, быть лучшим супругом и отцом, приобрести новую философию жизни — и целями, не выраженными словами: оставаться больным, нака­зать других, победить терапевта и саботировать терапию, со­хранять хорошие намерения без изменения («Смотри, как сильно я стараюсь и какие деньги я трачу на терапию»). Важ­ность этого различия невозможно переоценить. Адлерианцы определяют сопротивление как то, что происходит, когда цели клиента и цели терапевта не совпадают. Соответственно, если терапевту не удается понять цели клиента или если терапевт и клиент придерживаются противоположных целей, то терапев­тические усилия могут стать порочным кругом сопротивле­ния — преодоления сопротивления — сопротивления, а не со­вместным усилием, к которому стремится терапевт-адлерианец. Самая лучшая техника по преодолению сопротивления — это его не создавать, но слушать клиента внимательно и с эмпатией, отслеживать его продвижение в терапии, понимать его цели и стратегии и поощрять развитие тенденции к «мы» в терапии.

Для исследования трудностей детства и прояснения собы­тий, предшествовавших обращению к психологу, Адлер соста­вил две схемы интервью — для детей и взрослых.

Адлер считал, что первая схема может помочь в определе­нии жизненного стиля ребенка, в выявлении тех факторов, которые действовали на него в процессе формирования, и в обнаружении внешних проявлений жизненного стиля в реше­нии задач жизни. Схема эта не формальна, и не обязательно жестко следовать ей.

СХЕМА ИНТЕРВЬЮ ДЛЯ ДЕТЕЙ

Расстройства

1. С каких пор появились причины для жалоб? В каком состоянии, объективно и психологически, находился ребенок, когда впервые были отмечены расстройства?

Значимо следующее:

— изменение среды;

— начало обучения в школе;

— смена школы;

— смена учителя;

— рождение брата или сестры;

— неудачи в школе;

— новые друзья;

— болезни самого ребенка или его родителей;

— развод, повторный брак или смерть родителей.

2. Обращало ли что-нибудь на себя внимание в ребенке в его ранние годы? Были ли это ментальная или физическая слабость, трусость, легкомыслие, скрытность, неуклюжесть, ревность, зависимость от других при еде, одевании, умыва­нии, отходе ко сну?

Боялся ли ребенок оставаться один? Боялся ли он темно­ты?

Понимал ли он свою половую принадлежность, первич­ные и вторичные половые признаки?

Как он относился к противоположному полу?

Насколько он был осведомлен о своей половой роли?

Не является ли он пасынком или падчерицей, незаконно­рожденным, отданным кому-либо на воспитание, или сиро­той? Как относились к нему те люди, которые его воспитыва­ли? По-прежнему ли он в контакте с ними?

Вовремя ли он научился ходить и говорить? Не было ли трудностей?

Нормально ли появлялись зубы?

Были ли какие-нибудь особые трудности в обучении пись­му, рисованию, арифметике, иностранным языкам или физ­культуре?

Был ли он особенно привязан к какому-либо определен­ному лицу?

Кто это был — отец, мать, бабушка, дедушка или няня? Следует отметить:

— любую враждебность в отношении к жизни;

— причины, могущие пробудить ощущения недостаточно-

— тенденции отгораживаться от трудностей и от людей;

— такие черты, как эгоизм, сенситивность, терпеливость, повышенная эмоциональность, активность, жадность и осто­рожность.

3. Много ли «трудностей было с ребенком?

Чего и кого он больше всего боялся?

Вскрикивал ли он по ночам?

Мочился ли он в постель?

Доминирует ли он? По отношению к более слабым детям или также и по отношению к более сильным?

Выказывал ли он сильное желание лежать в постели с од­ним из родителей?

Был ли он умным?

Часто ли его дразнили и смеялись над ним?

Гордится ли он своей внешностью — волосами, одеждой обувью?

Ковыряет ли он в носу и грызет ли ногти?

Жаден ли он до еды?

Доводилось ли ему украсть что-нибудь?

Были ли у него трудности с опорожнением кишечника?

Эти вопросы направлены на выяснение того, насколько активно ребенок стремится к превосходству и не помешала ли его непокорность адаптации его первичных потребностей к культуре.

Социальные отношения

4. Легко ли он начинал дружить? Или он был склонен к ссоре, мучил людей и животных? Были ли у него привязанно­сти к мальчикам и девочкам старше или младше него?

Любит ли он быть лидером или склонен изолировать се­бя?

Коллекционирует ли он что-нибудь?

Является ли он скупым или жадным в отношении денег?

Эти вопросы отражают способность ребенка вступать в контакт и степень утраты им смелости и уверенности.

5. Как он ведет себя в школе? Нравится ли ему туда хо­дить?

Не опаздывает ли он?

Возбужден ли он перед школой и стремится ли туда?

Случается ли, что он теряет свои книги или портфель?

Волнуется ли он по поводу домашних заданий и экзаме­нов?

Случается ли, что он забывает или отказывается выпол­нять домашнее задание?

Тратит ли он время попусту?

Можно ли назвать его ленивым или праздным?

Может ли быть так, что ему трудно или вообще невозмож­но сосредоточиться?

Бывают ли у него нарушения поведения в школе?

Как он относится к учителю?

Он критичен, высокомерен или индифферентен по отношению к нему?

Просит ли он других помочь ему с уроками или ждет, по­ка помощь будет ему предложена?

Честолюбив ли он в каком-либо виде спорта?

Не считает ли он себя совершенно неспособным или не­способным к чему-то конкретно?

Много ли он читает? Какого типа литературу он предпо­читает?

Можно ли сказать, что он плохо успевает по всем предме­там?

Эти вопросы раскрывают степень подготовленности ре­бенка к школе, результаты этого «эксперимента» — посеще­ния школы — и его отношение к трудностям.

6. Собирается точная информация о домашних условиях, заболеваниях в семье, алкоголизме, криминальных наклонно­стях, неврозах, дебильности, сифилисе, эпилепсии, уровне Жизни, случаях смерти в семье — с указанием возраста ребен­ка в это время.

Не сирота ли он? Кто доминирует в семье?

Является ли воспитание строгим, придирчивым или ба­лующим?

Не получилось ли так, что ребенок боится жизни?

Какой за ним осуществляется надзор?

Может быть, у ребенка есть мачеха или отчим?

Благодаря этим вопросам можно увидеть, в какой семей­ной ситуации находится ребенок, и оценить, какого рода впе­чатления он там получал.

2. Каково место ребенка в последовательности рождения братьев и сестер?

Является ли он старшим, младшим, единственным ребен­ком, единственным мальчиком изо всех, единственной девоч­кой?

Замечались ли ревность, частый плач, злобный смех, склонность к глухому протесту по отношению к остальным детям?

Это раскрывает характер ребенка и характер его отноше­ния к людям вообще.

Интересы

8. Какие мысли были у ребенка по поводу выбора профес­сии? Каковы профессии у членов его семьи? Каким является брак его родителей? Что он думает о супружестве?

Эти вопросы позволяют сделать заключение о том, на­сколько смело и уверенно ребенок относится к будущему.

9. Какие у него любимые игры, литературные произведе­ния, исторические и литературные герои?

Нравится ли ему мешать игре других детей? Уходит ли он в фантазии? Или у него холодная голова и он отвергает фанта­зии?

Эти вопросы косвенно свидетельствуют о моделях превос­ходства, которые могут быть у ребенка.

Воспоминания и сновидения

10. Каковы ранние воспоминания ребенка?

Каковы его повторяющиеся или значимые для него сно­видения?

Это сны о падении, полете, беспомощности, опоздании на поезд, погоне, о том, что он в плену или в заточении, или это страшные сны?

Эти данные помогают обнаружить склонность к изоляции, внутренний призыв к осторожности, честолюбивые импульсы, тенденции к пассивности и предпочтению определенных лю­дей.

Поведение, свидетельствующее об утрате смелости и уве­ренности

П. По отношению к чему ребенок потерял воодушевле­ние?

Чувствует ли он, что им пренебрегают?

Реагирует ли он на внимание, похвалы?

Есть ли у него какие-либо суеверия?

Старается ли он избегать трудностей?

Пытается ли он пробовать свои силы в разных областях только для того, чтобы потом все бросить?

Можно ли сказать, что он не уверен в своем будущем?

Верит ли он в дурное влияние наследственности?

Можно ли сказать, что среда систематически лишала его смелости и воодушевления? Является ли его взгляд на жизнь пессимистическим?

Эти вопросы позволяют накопить факты о том, что ребе­нок потерял "уверенность в себе и ищет выход в ошибочном направлении.

12. Есть ли у ребенка еще какие-либо вредные привычки?

Гримасничает ли он?

Ведет ли он себя глупо, по-детски или смешно?

Все это — не очень смелые попытки привлечь внимание.

Недостаточность органов

13. Наблюдаются ли у ребенка нарушения речи?

Является ли он безобразным, неловким, косолапым?

Мо­жет быть, у него кривые или Х-образные ноги, с вывернутыми вовнутрь голенями?

Был ли у него рахит?

Может быть, он плохо развит?

Является ли он слишком приземистым, высоким или ма­леньким?

Есть ли у него недостатки зрения и слуха?

Не является ли он умственно отсталым?

Не левша ли он?

Храпит ли он по ночам?

Может быть, он отличается особой красотой?

Эти вопросы затрагивают жизненные трудности, которые обычно переоцениваются ребенком. Из-за них он может на­долго лишиться смелости. Аналогично неправильное развитие можно видеть и у очень красивых детей. Они приходят к убе­ждению, что должны получать от других все безо всяких уси­лий и таким образом упускают шанс правильно подготовиться к жизни.

Комплекс (симптом) недостаточности

14. Говорит ли ребенок открыто об отсутствии у него спо­собностей, «отсутствии таланта» к учению в школе? К работе? К жизни?

Бывают ли у него мысли о самоубийстве? Есть ли ка­кая-либо связь во времени между его неудачами и возникно­вением нарушений поведения (своеволие, вступление в асо­циальную группу)?

Не переоценивает ли он внешний успех? Является ли он покорным, нетерпимым или бунтарем?

Эти вопросы исследуют формы утраты смелости и уверен­ности в разных областях. Такие признаки часто появляются после того, как попытки ребенка пробиться вперед привели к разочарованию. Произойти это может не только из-за его соб­ственной несостоятельности, но и по причине недостаточного понимания со стороны окружающих.

Ценные качества

15. Назовите те области, в которых ваш ребенок является успешным.

Это важные свидетельства, поскольку не исключено, что интересы, склонности и подготовка ребенка указывают на­правление, противоположное направлению его нынешнего развития.

Можно заметить, что система опроса, предлагаемая Адле­ром, представляет собой некое подобие спирали, в которой консультант, по крайней мере, дважды, иногда трижды воз­вращается к одним и тем же фактам и сторонам жизни ребен­ка, рассматривая их всякий раз под иным углом зрения.

СХЕМА ИНТЕРВЬЮ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ

1. На что вы жалуетесь?

2. В каком состоянии вы находились, когда впервые заме­тили ваши симптомы?

3. Каково сейчас ваше состояние?

4. Какая у вас профессия?

5. Опишите ваших родителей — их характер, состояние здоровья. Если они уже умерли, то какая болезнь послужила тому причиной? Какие у них были отношения с вами?

6. Сколько у вас братьев и сестер? В какой последователь­ности вы родились? Каково их отношение к вам? Как обстоят их дела в жизни? Болеют ли они тоже чем-нибудь?

7. Кто был любимцем вашего отца или матери? Какого ро­да воспитание вы получили?

8. Есть ли у вас признаки детской избалованности: застен­чивость, стеснительность, трудности в развитии дружеских связей, неаккуратность.

9. Чем вы болели в детстве и каково было ваше отношение к этим болезням?

10. Каковы ваши самые ранние детские воспоминания?

11. Чего вы боитесь или чего вы боялись больше всего?

12. Каково ваше отношение к противоположному полу? Каким оно было в детстве и в последующие годы?

13. Какая профессия интересовала вас больше всего, и ес­ли вы не выбрали ее, то почему?

14. Является ли клиент честолюбивым, сенситивным, склонным к вспышкам гнева, педантичным, доминирующим, застенчивым или нетерпеливым?

15. Какие люди окружают вас в настоящее время? Явля­ются ли они нетерпеливыми, раздражительными, любящими?

16. Как вы спите?

17. Какие у вас бывают сны? О падении, полете, повто­ряющиеся сны, пророческие сны, про экзамены, про то, как вы опаздываете на поезд?

18. Какие болезни были в вашем роду?

Техника 2. Получение раннего воспоминания

У Адлера нет указаний на то, как именно он исследовал ранние воспоминания. Можно предположить, что иногда он получал воспоминания уже Готовыми, так как в некоторых случаях он предлагает читателю потренировать свою интуи­цию в анализе воспоминаний, об авторах которых ничего не известно — даже их пол и возраст. Таким образом, все описа­ния процедуры получения ранних воспоминаний принадлежат уже его последователям и ученикам. При этом не существует универсального метода получения и оценки ранних воспоми­наний, с которым бы все согласились. По мнению одних ав­торов, процесс получения ранних воспоминаний «важнее са­мой методики». По мнению других, преимущество методики в том и состоит, что она не требует от инструктора никаких специальных навыков.

Существуют и специальные опросники ранних воспоми­наний, например опросник ранних воспоминаний «The Early Recollection Questionnaire» (ERQ). Методика состоит из одной страницы с инструкцией и не­скольких страниц, на которых должны быть записаны 6 вос­поминаний.

Приводим инструкцию, опубликованную в работе Е. Си­доренко.

По процедуре обследования испытуемым предлагалось дать письменное изложение самого раннего воспоминания. Подчеркивалось значение следующих моментов:

— старайтесь быть как можно более конкретным;

— не давайте «обзоров», т. е. воспоминаний о случаях, ко­торые повторялись много раз;

— не отказывайтесь давать воспоминание, даже если вы не абсолютно уверены, что это действительно случилось с ва­ми;

— включайте все, что помните, даже то, что вам кажется незначительным;

— описывайте только то, что относится к возрасту до восьми лет;

— описывайте чувства, даже если они противоречивы;

— называйте имена присутствующих в воспоминании лю­дей;

— опишите наиболее яркую часть;

— опишите то, что случилось до и после этого, и чувства, которые в это время возникали;

— попытайтесь высказать догадку по поводу цели своего поведения;

— укажите примерный возраст, к которому относится вос­поминание.

Можно использовать и сокращенную инструкцию: челове­ка просят рассказать самое раннее воспоминание о каком-ли­бо событии. Предлагается, чтобы это было одно событие, а не рассказ о серии событий. После того как клиент сделает это, консультант может задать уточняющие вопросы:

— Что вы чувствовали?

— Кто еще там был?

— Помните ли вы цвета, звуки и другие обстоятельства этого события?

Можно попросить рассказать два ранних воспоминания о каких-либо единичных событиях, которые произошли в воз­расте до 8 лет. Это могло быть любое событие, которое засело в голове и может быть вызвано перед мысленным взором. Воспоминания записываются на магнитофон, а позже перепи­сываются на бумагу. После записи каждого воспоминания ис­пытуемого просят:

— дать ему название;

— выразить свои чувства по поводу этого события;

— внести любое изменение в запомнившееся событие.

В последующем анализе используется только то событие, которое клиент вспомнил первым.

Техника 3. Качественный контент-анализ ранних воспоминаний

Схема контент-анализа ранних воспоминаний состоит из

четырех этапов:

1. Анализ содержательных категорий и выдвижение гипо­тез.

2. Проверка гипотез.

3. Инсайт — постижение формулы жизненного стиля ав­тора раннего воспоминания.

4. Исследование формулы вместе с автором раннего вос­поминания.

На первом этапе фиксируются содержательные категории и выдвигаются гипотезы.

1. Присутствующие в воспоминании люди.

1.1. Мать.

1.2. Отец.

1.3. Братья и сестры.

1.4. Двоюродные братья и сестры.

1.5. Бабушки, дедушки и остальные родственники.

1.6. Посторонние, чужие люди: гости, друзья, соседи и др.

2. Тип события.

2.1. Опасности, несчастные случаи, телесные и другие на­казания.

2.2. Болезни и смерть.

2.3. Проступки, кражи, сексуальные опыты и др.

2.4. Новые жизненные ситуации.

3. Способ восприятия ситуации субъектом.

3.1. Преобладающий вид чувствительности.

3.2. Ощущение принадлежности.

Важно учитывать, используется ли только местоимение «я» или (и) местоимение «мы». В целом использование место­имения «мы» свидетельствует о лучшем развитии социального чувства и сотрудничества, но многое зависит от того, с кем «мы»: только с членами собственной семьи или с более широ­ким кругом людей.

3-3. Чувства и эмоции.

Вначале кратко остановимся на взглядах Адлера на эмо­циональную жизнь вообще. Следует упомянуть по крайней Ре о трех основных идеях:

А. Все чувства и эмоции имеют цель.

Ь. Цель чувств и эмоций соответствует общей жизненной линии — избранному нами стилю жизни.

В. Чувства, которыми проникнуты ранние воспоминания помогают нам удерживать эмоциональный тон, соответствую­щий избранному жизненному стилю.

Вот что писал по этому поводу сам Адлер: «Новым во взглядах индивидуальной психологии является наблюдение, что чувства никогда не противоречат стилю жиз­ни. Если есть цель, чувства приспосабливаются к тому, чтобы достигать ее. Итак, мы выходим за пределы физиологии или биологии: возникновение чувств не может объясняться химической теорией и предсказываться химическими исследова­ниями. В индивидуальной психологии мы должны предпола­гать психологическую цель. Нас не очень заботит, что тревога влияет на симпатические и парасимпатические нервные окон­чания. Вместо этого мы стараемся обнаружить, в чем состоит цель и результат тревоги... Мы знаем, что ребенок, привык­ший, чтобы мать всегда была рядом, помогала и поддерживала его, может обнаружить, что тревога (каким бы ни был ее ис­точник) — это очень эффективное средство управления мате­рью... Человек, который достигает превосходства через пе­чаль, не может быть веселым и удовлетворенным своими дос­тижениями. Он может быть счастливым, только когда он несчастен... Можно увидеть, что в каждом человеке чувства росли и развивались в том направлении и в той степени, кото­рые были существенны для достижения его цели. Тревога или смелость, радость или печаль всегда согласовывались со сти­лем его жизни».

«Эмоциональный тон является таким же фиксированным, как и стиль жизни... Стиль жизни выстраивается вокруг стремления к определенной цели совершенствования, и по­этому мы должны ожидать, что каждое слово, действие или чувство будет органической частью этой целостной линии действий».

«Подавленный человек не сможет оставаться в подавлен­ном состоянии, если начнет вспоминать свои хорошие мину­ты и свои успехи. Он должен говорить сам себе: «Вся моя жизнь была несчастьем» — и отбирать только такие события, которые он сам мог бы толковать как примеры несчастливой судьбы... Ранние воспоминания представляют собой «историю моей жизни», историю, которую человек повторяет, чтобы предостеречь себя или утешить, чтобы поддержать направлен­ность на избранную цель, чтобы подготовить себя с помощью прошлых переживаний к встрече с будущим».

Итак, чувства и эмоции, описанные субъектом, или хотя бы вскользь упомянутые им воспоминания являются важным средством постижения его жизненного стиля. Именно поэто­му многие исследователи специально обращают внимание ис­пытуемых на необходимость и важность описания чувств, да­же неясных, смешанных или кажущихся незначительными. С другой стороны, для диагностики важен и тот момент, включает ли субъект описания эмоций по собственной ини­циативе или нет. Это отражает его стиль в подходе к пробле­мам и задачам, выявляет его интерес к эмоциональной сторо­не жизни, к своим собственным чувствам и чувствам других людей. По этой причине важность описания чувств в предла­гаемой инструкции специально не подчеркивается.

На этом завершается анализ по содержательным категори­ям — первый этап контент-анализа ранних воспоминаний.

На втором этапе предлагается прочитать все гипотезы, за­писанные на первом этапе, и вычеркнуть те из них, которые опровергаются какими-либо другими элементами воспомина­ния.

На третьем этапе предлагается сосредоточиться и попы­таться постичь формулы жизненного стиля автора воспомина­ний. Поначалу лучше работать в режиме мозгового штурма — продуцировать любые идеи и записывать их, не критикуя. За­тем на основе анализа этих идей нужно вывести отточенную формулу жизненного стиля, начинающуюся со слов, предло­женных Адлером, например: «Жизнь — это...» или: «Жить — значит...».

В целом познакомиться с чужим ранним воспоминани­ем — значит головокружительно близко подойти к постиже­нию сути другого человека. Однако это субъективное ощуще­ние должно остаться диагностической тайной.

Анализ, проведенный последовательно по первым трем этапам, позволяет обосновать это субъективное ощущение, превратить его в объективированное знание. Но и оно должно статься диагностической тайной. На этом настаивал Адлер: «Мы никогда не пойдем на риск пробуждения «переносов», навязывания своего авторитета или помещения человека в по­ложение зависимости и безответственности... Бестактная правда никогда не может быть полной правдой». Если мы переходим к четвертому этапу анализа: исследованию вместе с автором ранних воспоминаний той жизненной формулы, которую мы составили, то это означает, что от диагностической, исследовательской задачи мы переходим к зада­че психотерапевтической, а это требует уже другого договора с клиентом, других условий и других методов работы.

Техника 4. История жизни

Адлер разработал и другую проективную процедуру — на­писание «Истории жизни». Для выполнения этого задания че­ловек должен выбрать наиболее значительные и существен­ные части своей биографии, поворотные пункты в его движении к жизненной цели. Эта продукция приоткрывает занавес над драмой существования клиента, дает возможность понять его жизненный сценарий и личную мифологию.

Техника 5. Анализ сновидений

Со времени возникновения психоанализа нет серьезного психотерапевтического направления, в котором бы не работа­ли со сновидениями. При этом каждая школа вносит в эту технику что-то новое.

Адлер считал анализ сновидений чрезвычайно важным, потому что они приоткрывают завесу будущего, показывают конечную цель. Сновидение — шаг в реализации цели, подго­товка действий, которые затем проявятся в поведении. То же самое можно отнести к мечтам, грезам, фантазиям. Если Фрейд говорил о нереализованных в прошлом желаниях, то Адлер говорил о желаниях, заявляющих о необходимости их реализации. В сновидениях представлены фрустрированные потребности, но не столько как индикатор старой проблемы, сколько как попытка ее решить. Сновидения — «фабрика эмоций, в которой рождается настроение, направляющее че­ловека к каким-либо действиям или удерживающее от них».

Во сне человек как бы готовится справиться с будущими трудными ситуациями, пытается найти средства выхода из них. Безусловно, они связаны с прошлыми жизненными об­стоятельствами. Однако также очевидна проспективная на­правленность сновидения.

Образы сновидения часто заимствованы из детства, по­скольку именно тогда произошло символическое запечатление значимых жизненных ситуаций. Поэтому сложное испытание во сне может замещаться школьными экзаменами. В ожида­нии неудачи человек во сне спотыкается, падает, наталкивает­ся на препятствия и т.п.

Техника Адлера отличается от техники Фрейда не только по общему подходу, но и по интерпретации содержания обра­зов сновидения. Так, если Фрейд часто трактовал падение, полет как символизацию полового акта, то Адлер рассматри­вал эти символы сквозь призму теории компенсации. Он по­казал, что полет может означать желание поднять свой статус. Падение может быть проинтерпретировано как символиче­ское представление чувства превосходства либо утраты ощу­щения собственной значимости. Фрейд описывал сны, в кото­рых человек одет не соответственно ситуации, и трактовал их содержание как сексуальную символику. Адлер показал, что эти сновидения могут выражать чувство ущербности или страх быть уличенным в обмане.

Адлер подчеркивал необходимость индивидуальной трак­товки символики сновидения, исходя из всего многообразия проявлений стиля жизни. Ему довелось наблюдать двух паци­ентов-мальчиков, которые во сне выражали желание быть ло­шадью. Для одного это была символизация стремления нести груз ответственности за семью, а для другого — стремление обогнать других, быть первым. Символизация призвана скры­вать, маскировать стиль жизни. Адлер считал, что чем дальше отстоит личность от осознания конечной цели, тем длиннее и причудливее сновидения. Анализ сновидений позволяет ис­следовать глубинный уровень личности и является одним из наиболее часто используемых методов.

Техника 6. Терапевт как модель

Терапевт демонстрирует ценности, которые клиент может попытаться имитировать. Терапевт-адлерианец ведет себя как Реальный человек, способный к проявлению заботы, подвер­женный ошибкам, при этом он может посмеяться над собой. Тем самым он выступает в качестве модели. Если терапевт об­ладает такими характеристиками, то это может делать и клиент. Так, многие клиенты подражают своим терапевтам, кото­рых они используют как ориентир нормальности.

Техника 7. Действия «как будто»

Частым рефреном клиентов является «Если бы только я мог». Во время терапии последователи теории Адлера часто требуют от клиента, чтобы на следующей неделе он действовал«как будто» — так, будто он уже стал тем, кем он хочет быть. Он может возражать, что это будет только действием — и поэтому обманом, что внутри он будет оставаться той же са­мой личностью. Ему разъясняют, что действия не являются фальшивым притворством, что его просят примерить роль как можно примерить костюм. Это не изменит личность, ко­торая носит костюм, но иногда, изменив одежду, он может почувствовать себя по-другому, и возможно, поведет себя по-другому, и в этом случае станет другой личностью.

Техника 8. Негативная практика

Практика показывает, что симптом «заключен» в невроти­ческий круг: он закрепляется из-за постоянного повторения, а повторение обеспечивается тем, что клиент мысленно его вос­производит, думает о нем. Он вызывает в памяти все детали проявлений симптома, «борясь» с ним. Поэтому в индивиду­альной психологии появилась идея прекратить борьбу с сим­птомом. Этот подход получил название негативной практики. В логотерапии подобная техника описана как парадоксальная интенция.

Клиенту предлагается усилить симптом. Например, жало­ба клиентки состоит в том, что у нее изменяется голос, мими­ка, когда она говорит со значимыми людьми. Ей было предло­жено усилить все симптомы и показать психотерапевту, как это может выглядеть в самом неприглядном виде. Естествен­но, что в результате нескольких попыток все симптомы исчез­ли. Часто эта техника успешно применяется при бессоннице.

Техника 9. Ловить самого себя

Когда клиент понимает свои цели и хочет измениться, его учат ловить самого себя, как если бы «его рука находилась в банке с печеньем». Клиент может поймать себя в самом разга­ре своего старого поведения, но в данный момент он по-прежнему может чувствовать себя неспособным что-то с этим сделать. Постепенно он учится предвидеть такую ситуа­цию и свое поведение до их осуществления и, соответственно, научается или избегать, или изменять ситуацию или изменять свое поведение.

Техника Ю. Метод пусковой кнопки

Этот метод эффективен с людьми, чувствующими себя жертвами своих эмоций. Клиенту предлагают закрыть глаза, воссоздать приятное событие из прошлого и отметить то чувство, которое сопровождает это воспоминание. Затем его про­сят воссоздать какое-нибудь неприятное событие, связанное с болью, унижением, неудачей или гневом, и отметить сопутст­вующее чувство. Вслед за этим клиент снова воссоздает пер­вую сцену. Урок, которому адлерианцы пытаются научить клиента, заключается в том, что он может создать любое чув­ство, которое пожелает, просто решив, о чем думать. У него под рукой находится кнопка, и он может нажать ее при жела­нии создать любое чувство, хорошее или плохое. Он является создателем, а не жертвой своих чувств. Например, для того чтобы быть в депрессии, требуется произвести соответствую­щий выбор. Терапевт пытается показать клиенту, какими по­разительными возможностями тот обладает.

Техника 11. «Ага-переживание»

По мере того как в ходе лечения клиент обретает осозна­ние и все больше участвует в жизни, он периодически испы­тывает «ага-переживание», или переживание «эврика». «Эй, да это имеет смысл». «Теперь я знаю, как это действует». «Вот это да, да это проще, чем я думал». С пониманием у него по­является уверенность в себе и оптимизм, которые приводят к желанию противостоять жизненным проблемам, не избегая обязательств и не боясь проявлять эмпатию.

РЕОРИЕНТАЦИОННЫЙ ТРЕНИНГ

Предлагаемая методика приводится в книге Е. Сидоренко «Терапия и тренинг по Альфреду Адлеру».

Реориентацию следует понимать не столько как коренное изменение жизненного курса, сколько как раскрытие целого веера новых возможностей. Это не исправление ошибок, а об­ретение новых ориентиров, это внезапное расширение про­странства, раздвижение психологических горизонтов, зачастую мучительное.

Можно рассматривать три аспекта реориентации в тре­нинге.

Во-первых, это встреча с самим собой, которая, по выражению К. Г. Юнга, принадлежит к «самым неприятным». Это новое постижение себя и своего места в межличностном пространстве, пространстве коллективного бессознательного.

Во-вторых, это развитие многомерности, стереоскопичности психологического видения, обнаружение новых направлений движения, возможностей развития, ценностей, точек зре­ния.

В-третьих, это преодоление стереотипов, кристаллизован­ных паттернов поведения и барьеров, мешающих свободной ориентации в расширившемся многомерном психологическом пространстве.

Рассмотрим последовательно три аспекта реориентации: постижение самого себя, развитие многомерности психологи­ческого видения и преодоление стереотипов.

Техника 1. Встреча с самим собой

В сущности, любое тренинговое упражнение может по­мочь человеку увидеть и понять что-то новое в себе. Специ­альными способами для исследования своего места в межлич­ностном пространстве и для усвоения умений ориентировать­ся в этом пространстве являются методы психодраматического дублирования, замены ролей и зеркального отражения. Рас­смотрим возможный пример.

Упражнение «Надписи на лбу»

Участникам предлагается объединиться в пары. Один партнер сидит и участвует в дискуссии, второй стоит над ним и держит табличку с надписью. Ни сидящий, ни стоящий не знают, что написано на табличке, но свободно могут видеть, что написано на чужих табличках. В дискуссии обычно при­нимают участие 5—6 пар, то есть 10 или 12 участников груп­пы. Остальные становятся наблюдателями.

Надписи на табличках — это инструкция другим участни­кам по поводу того, как вести себя по отношению к данному участнику, например:

1. Слушайте меня.

2. Считайтесь со мной как с лидером.

3. Поддерживайте меня.

4. Балуйте меня.

5. Спорьте со мной.

6. Не доверяйте мне.

7. Обманывайте меня.

8. Неправильно толкуйте мои слова.

9. Игнорируйте меня.

10. Делайте как я.

Обычно выбирают 5—6 из этих надписей, но можно при­думать и другие. Надписи 1—4 обычно дают более застенчи­вым участникам, надписи 5—9 — более активным и напористым, надпись 10 можно дать и тем, и другим в зависимости от ситуации в группе и той реориентационной задачи, кото­рую ставит руководитель тренинга.

Получив надписи, участники дискуссии и их дублеры мо­гут прочитать инструкции, регламентирующие их реакции на других участников. После этого диспутанты (сидящие) начи­нают обсуждать какую-либо тему, желательно совершенно не­существенную: когда устраивать перерывы в тренинге, где можно было бы всем вместе провести Новый год и т. п. Тема должна быть не настолько значимой и увлекательной, чтобы она могла вызвать больше интереса, чем сама игра. Здесь бы­вает трудно выдержать меру: слишком поверхностная дискус­сия не дает материала для полнокровных высказываний и ре­акций, а слишком глубокая дискуссия отвлекает от «надписей на лбу».

Задача участников дискуссии — понять, что написано на их табличках. Задача дублеров аналогична, но они должны сделать это, не участвуя в дискуссии и сохраняя молчание.

Вариант: они могут высказываться вслух, как настоящие психодраматические дублеры, выражая чувства, намерения и мысли своих протагонистов, например:

• Как-то неприятно, что меня никто не слушает.

• Все на меня смотрят. Вот странно!

• Интересно, а если я какую-нибудь глупость скажу, они все равно будут соглашаться?

Если диспутант согласен с высказыванием своего дублера, он поднимает правую руку, если не согласен — левую.

Дискуссия длится обычно не более десяти минут, а затем каждой паре предлагается ответить на вопрос: «Что написано на вашей табличке?». Первым высказывается диспутант, затем Дублер. Обычно легко расшифровываются надписи: «Игнори­руйте меня», «Спорьте со мной», «Считайтесь со мной как с лидером» и «Слушайте меня». Часто игрокам с последней из надписей кажется, что на их табличке написано: «Соглашай­тесь со мной» или: «Считайтесь со мной». Из этого мы обыч­но делаем вывод о том, какое благоприятное впечатление про­изводит на человека то, что его слушают. Бывает и так, что все участники призывают высказываться игрока с надписью: «Слушайте меня», а ему нечего сказать или всеобщее внима­ние сковывает его настолько, что он молчит. Спонтанно эта надпись каким-то образом подменяется на другую: «Побуж­дайте меня к высказываниям».

Гораздо труднее бывает расшифровать таблички: «Не до­веряйте мне», «Обманывайте меня», «Неправильно толкуйте мои слова». Признаки, выражающие эти отношения, более тонкие; с задачей справляются обычно люди, способные к рефлексии. Иногда участники, которых «обманывали», а они так и не поняли этого, бывают расстроены. В этом случае ло­гично обратиться к описанию признаков лжи.

Необходимо помнить, что многие участники после игры испытывают негативные эмоции: ощущение приниженности от слишком снисходительного отношения («Балуйте меня»), обиду («Игнорируйте меня»), растерянность («Неправильно толкуйте мои слова») и др. Тут необходимо отграничить чело­века от роли: «Я не надпись «Игнорируйте меня», я Андрей» и т.д.

Это упражнение позволяет осознать свое место в межлич­ностном пространстве и динамику его изменения. Оно помо­гает активным, сильным людям осознать разрушительные воз­можности пренебрежения, непонимания, давления, которые они могут проявлять по отношению к другим.

А теперь рассмотрим признаки лжи. Ссылаясь на м