Ростки флоры и фауны 10 страница

Примечательно удивление Тита Ливия от внешности индусов и серов. Невиданные до того в Риме люди дравидийской и монголоидной расы производили впечатление:

«Средний рост мужчин от 1,635 м., кожаный цвет кожи, который на непокрытых частях может переходить в темный красновато-бурый, темно карие глаза, грубые, прямые, черные, как смоль, волосы, незначительная волосистость остального тела, в особенности лица, короткие и часто кривые ноги, большая и короткая голова, широкое лицо, с плоско-выступающими вперед скулами, широким и приплюснутым носом, малоокругленным лбом, разрезанной наискось, узкой глазной щелью, выдающейся нижней челюстью и крепкими зубами».[1324]

Индусам и серам удалось избежать войны, которую Гай навязывал Риму. Ведь именно при Осьмушке число легионов в армии достигло пика.

Ирония Горация давно замечена.[1325] Как и глубокое понимание расклада.[1326] Гораций отлично знал, как живут невозвращенцы.[1327]

«В «Ханьшу», в «Чжан Цяньчжуань», говорится:

Усуньский князь именовался Гуньмо. Отец Гуньмо Наньдоуми первоначально вместе с Большими юечжи находился между Цилянем и Дуньхуаном. Это было небольшое владение. Большие юечжи напали и убили Наньдоуми, захватили его землю. Народ бежал к сюнну.

Гуньмо был новорожденным. Наставник (песнун) Фубу-цзюцзюйхоу, бежал с ним, [затем] положил в траву и пошел искать пищу. Когда вернулся, то увидел, что волчица кормит его (ребенка) молоком, ворон, держа в клюве мясо, летает около него; поэтому счел ребенка духом и, взяв его, вернулся к сюнну. Шаньюй полюбил и воспитал [ребенка]. Когда ребенок вырос и возмужал, шаньюй дал Гуньмо народ его отца, велел начальствовать над войсками. Неоднократно Гуньмо свершал военные подвиги. В это время юечжи, будучи разбиты сюнну, на западе [нанесли] поражение сайскому (сйе или сай — скифы) правителю. Сайский правитель бежал на юг, далеко переселился, юечжи водворились на его земле. Гуньмо, когда стал сильным, сам просил шаньюя отомстить за обиду отца. На западе он напал и разбил Больших юечжи.[1328]

В «Усуньчжуань» говорится, что Усуньского государства большой Гуньми[1329] правил в городе Чигу.[1330] Отстоит [он] от Чанъаня (столицы) на 8900 ли.[1331] Населения в нем 120000 [дворов]. Жителей 630000 [членов семьи или едоков], строевого войска 188800 человек.[1332] [Чины в нем:] министр Далу;[1333] левый и правый великий предводитель — двое,[1334] хоу — трое, [да-шуай] и дуюй каждого по одному;[1335] дацзянь — двое, дали — один, шэчжун дали — двое; цицзюнь — один. На восток [от Усуня] до места управления наместника 1721 ли.[1336] На запад до земель владений, подчиненных (буквально: «внутри ограды», «фань-нэй») Канцзюй, 5000 ли.[1337] Земля — в густой траве и ровна, много дождей и холодов. В горах много сосен двух видов (сун — обыкновенная сосна и мынь — род сосны).[1338]

[Усуни] не устраивают полей, сеют деревья.[1339]

Следуя за скотом, ищут воду и траву. [Их] обычаи одинаковы с сюнну. В стране много лошадей, у богатых людей 4–5 тысяч голов.

Жители упорны в пороках и в жадности, очень ненадежны, много грабежей и разбоев. Весьма сильное государство. В древние времена подчинялись сюнну,[1340] потом усилились и умножились.[1341] Лучников несколько десятков тысяч человек, обучены наступательным действиям. Домогаются подчинять вассалов, не соглашаются отправляться для явки на собрания [у сюнну].[1342] На востоке усуни общаются с сюнну.[1343] На западе усуни общаются с Даюань (Давань).[1344] На юге усуни взаимосмежны с подчиненными Китаю государствами (Чэнго-чжуго,[1345] — буквально: государство с городами и предместьями). Первоначально это была страна Сэ (или Сай, — по-видимому, скифы или массагеты). Большие юечжи на западе разбили и прогнали царя сэ, царь сэ на юге перешел[1346] Висячий переход — перевал. Большие юечжи поселились на его землях. Потом усунский Гуньмо напал и разбил Большие юечжи. Большие юечжи переселились на запад, подчинили Дася,[1347] и усуньский Гуньмо поселился там (т. е. где жили ранее большие юечжи, на землях царя Сэ). Поэтому усуньский народ имел сэскую примесь, а также примесь Больших юечжи. Вначале Чжан Цянь говорит: «Усуни первоначально вместе с Большими юечжи находились между Дуньхуаном (пропущено «и Цилянем», — см. выше)».[1348] Хотя ныне народ усунь силен и велик, возможно щедрой наградой призвать [его] и приказать ему жить на старых землях,[1349] женить [усуньского государя] на царевне, сделаться братьями,[1350] чтобы обуздать Сюнну. Об этом сказано в «Чжан Цяньчжуань».[1351] После того как император У-ди вступил на престол, он приказал Чжан Цяню нагрузить золото и вещи[1352] и отправиться. Гуньмо принял Чжан Цяня по церемониалу шаньюя.[1353]

Чжан Цянь, весьма пристыженный,[1354] сказал ему: «Сын неба прислал подарки, если ван не поклонится, то пусть вернет подарки».[1355] Гуньмо встал и поклонился. Остальное было по-старому[1356]».[1357]

Китайский рассказчик многое сообщает об их жизни: «Случилось, что Кангюйский владетель, часто стесняемый усуньцами, в совете с своими старейшинами[1358] полагал, что хунны составляли большое государство, а Усунь зависел от них. Теперь Чжи-чжы-Шаньюй вне отечества и находится в тесных обстоятельствах; можно пригласить его на восточную границу, совокупными силами завоевать Усунь, и здесь поставить его владетелем;[1359] тогда не для чего опасаться хуннов. Тотчас отправили в Гяньгунь посланника сообщить это Чжи-чжы. Чжи-чжы опасался и сверх того досадовал на Усунь, почему когда услышал о намерении Кангюйского владетеля, крайне обрадовался; заключил союз с ним и пошел с своим войском на запад. Кангюйский владетель навстречу Чжи-чжы отправил старейшин с несколькими тысячами верблюдов, ослов и лошадей. Чжи-чжы в походе потерял много людей, погибших от мороза; только 3000 человек пришли в Кангюй. Впоследствии наместник Гань Янь-шеу и помощник его Чень Тхай пришли в Кангюй с войсками и казнили Чжи-чжы. См. о сем в повествовании о Гань Янь-шеу. Хуханье-Шаньюй, получив известие о погибели Чжи-чжы, чувствовал и радость и страх. Он в представлении Двору писал: "я всегда желал видеть Сына Неба, но пока Чжи-чжы находился в западной стороне, я опасался, чтоб он, соединившись с усуньцами, не напал на меня: по сей причине я не мог прибыть к Двору. Теперь Чжи-чжы уже истреблен, и я желаю явиться к Двору". В первое лето правления Цзин-нин, (33 год до н.э. по Н. Б. — Д. Н.), Шаньюй, опять приехал к Двору, принят и награжден попрежнему. Ему дано одежд, шелковых тканей и бумажной ваты вдвое более против прошлого раза.[1360] Шаньюй изъявил желание сблизиться с Китаем через женитьбу на девице из Дома Хань.[1361] Государь выдал за Шаньюя принятую во дворец при Юань-ди благородную девицу Ван Цян, по проимено-ванию Чжао-гюнь. Восхищенный Шаньюй представил государю, что он желает вечно охранять китайскую границу от Шан-гу на запад до Дунь-хуан[1362] и просил снять пограничные гарнизоны, чтоб успокоить Сына Неба и народ его. Сын Неба отдал это на рассмотрение чинов. В совете почти все признали такое предложение выгодным; только Лан-чжун[1363] Хэу Ин, основательно пограничные дела, говорил, что согласиться на это невозможно. Государь потребовал объяснения, и Хэу Ин в ответ написал: "Со времен династий Чжеу и Цинь хунны неистовствовали, грабили и опустошали пограничные места. Дом Хань, при восстании своем, особенно потерпел от них. Известно, что по северной границе до Ляо-дун лежит хребет под названием Инь-шань, простирающийся от востока к западу на 1000 слишком ли. Сии горы привольны лесом и травою, изобилуют птицею и зверем. Модэ Шаньюй, утвердившись в сих горах, заготовлял луки и стрелы и отсюда производил набеги. Это был зверинец его. Уже при Хяо Ву-ди, выступили войска за границу, отразили хуннов от сих мест и прогнали их за Шо-мо на север; основали укрепленную пограничную линию и открыли по ней караулы и дороги; сбили внешнюю стену и снабдили ее гарнизонами для охранения. После сего уже увидели на границе некоторое спокойствие. От Шо-мо на север[1364] земли ровные, лесов и травы мало, но более глубокие пески.[1365] Когда хунны предпринимают произвести набеги, то мало имеют скрытных мест для убежища. От укрепленной границы на юг лежат глубокие горные долины, трудные для прохода. Пограничные старики говорят, что хунны, после потери хребта Инь-шань, не могут без слез пройти его. Если снять гарнизоны, поставленные на границе для предосторожности, то покажем, что мы не в силах против больших преимуществ на стороне иноземцев. Вот первая причина невозможности. Второе: ныне хунны осенены милостями нашего Двора; спасенные от погибели, они с преклонением головы назвались вассалами. Но чувства иноземцев таковы: в тесных обстоятельствах они унижаются и покорствуют; усилившись, гордятся и противоборствуют. Сии свойства врожденны им. Вместо уничтожения внешней стены и уменьшения караулов, ныне достаточно отменить сторожевые маячные огни. В древности и в спокойное время не упускали опасностей из виду. Вот вторая причина, по которой не должно отменять меры предосторожности. В Срединном государстве есть понятие о приличии и справедливости, есть уложение о наказаниях; и при всем том глупый народ нарушает запрещения. Что же сказать о Шаньюе? может ли он наверное удержать свой народ от нарушения договора? Вот третья причина. С того времени, как Срединное государство[1366] нужным нашло построить крепости и заставы для создания удельных князей и пресечения властолюбивых видов их, завели пограничные укрепления, поставили гарнизоны, но не для хуннов только, а и для жителей зависимых владений, бывших подданных хуннуских, чтоб они, соскучась по родине, не вздумали бежать. Вот четвертая причина. Ближние Западные Кяны, охраняя укрепленную линию, вступили в связь с китайцами. Чиновники и простолюдины, увлекшись корыстолюбием, отнимали у них скот, имущество, жен и детей. Отсюда возникли неудовольствия и ненависть, бывшие причиною долговременных замешательств.[1367] Если ныне оставить границу без караулов, те мало по малу возродятся пренебрежение и споры. Вот пятая причина. В прошлое время многие из следовавших при армии без вести пропали и не возвратились; семейства их остались в бедности и нужде. Не могут ли они бежать за границу к своим родственникам? Вот шестая причина. Невольники и невольницы у пограничных жителей без исключения помышляют о бегстве. Они вообще говорят, что у хуннов весело жить, и не смотря на бдительность караулов иногда перебегают за границу. Вот седьмая причина. Разбойники, воры и другие преступники, в крайних обстоятельствах, скрываются бегством на север за границу; и там не возможно поймать их. Вот восьмая причина. Уже более ста лет прошло, как основали укрепленную границу (84 г. н.э. по Н. Б. — Д. Н.). Она не вся состоит из земляного вала; местами по гребням гор каменья и валежник, по ущельям и долинам водяные ворота мало по малу изгладились. Ратники занимались построением и поддерживанием сей границы. Такие труды стоили многого времени и великих издержек».[1368]

Эту укрепленную границу в мире знают как Великую Китайскую стену.

Генерал Монтекукули, в известную войну от неприятеля с торопливостью отступая и незапно в реку Ин пистолет свой уронивши, некий австрийский путник, пять лет спустя с пригожею девкою вдоль сей реки гуляя, так возразил: «Пожалуйте, сударыня, сей реки весьма поберегитесь; ибо в оной заряжоный пистолет обретается». — На что сия нарочито разумная девица не упустила засмеяться; да и он того же учинить не оставил.

Федот Кузьмич Прутков (дед)