Кельты и греки

Греки давно обжились в Средней Азии, а среди пленных вторыми по числу были кельты. Кельтское присутствие в Центральной Азии установлено.[1938]

Римская армия I в. до н.э. была многонациональной-многоплеменной. Солдат XIII и XIV легионов Цезаря во время кампаний против белгов поддерживали германцы (свевы), кельты (элингоны, карнуты и эдуи), нумидийцы, балеарские пращники и критские лучники. Войско Помпея на пороге сражения при Фарсале состояло из пяти легионов: legio gimella (сводного легиона), созданного за счет слияния легионов Киликии и Вифинии, легиона критских и македонских ветеранов, азиатского легиона, пятнадцати иллирийских когорт, 1200 пращников и 3000 лучников из Спарты, Понта и с Крита, 7000 конников, включая пастухов-пиценов, германцев, галлов, галатов царя Дейотара, каппадокийцев, фракийцев и коммагенских лучников царя Антиоха. В гражданских войнах упоминаются итурийцы, сирийские лучники, иберийские пехотинцы и греческие наемники из Акарнании, Этолии, с Родоса и из Делопе.[1939]

Тысяча галльских кавалеристов была в армии Красса. Погибший сын Красса Публий, как и Антоний, командовал в Галлии и имел там обширные связи.

У разгромленной в 40 г. до н.э. парфянами римской армии в Малой Азии даже командующий был кельт — Децидий Сакса, родом из Испании, возведенный Цезарем, под предводительством которого он сражался против Помпея, в народные трибуны (44 г. до н.э.), затем, примкнувший к партии Антония.[1940] Его брат под его начальством в звании квестора командовал частью войск в Сирии, где он защищал город Апамею, но после смерти брата сдался в плен Лабиену.[1941]

Десять тысяч испанских и французских кельтов всадников было в разбежавшейся армии Антония.[1942]

Прекрасно сохранившиеся мумии в кельтской одежде[1943] были найдены недавно в Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР (Китайский Туркестан).[1944] В могилах найдены бытовые предметы из железа. На головах некоторых покойников длинные стоячие колпаки.

Ранее такие были в обычаях женщин Этрурии. «Танцовщица из гробницы Львиц позволяет нам перейти от плащей и обуви к головным уборам. Ее колпак конической формы, явно сделанный из той же ткани, что и хитон, и как будто надетый на высокий шиньон, тоже следует ионийской моде. Он сродни всем тюрбанам, митрам, платкам, мадрасам, которыми женщины Малой Азии стягивали волосы, вплоть до фригийского колпака и древнего эгейского эннена.[1945] Мы уже видели его на голове одной из покойниц в гробнице Цере. Такие колпаки носят зрительницы в ложах на фреске из гробницы Биг. Это головной убор богинь (доказательством тому служит бронзовая фигурка богини Туран (Венеры. Нет ли тут связи с названием Туран тюрков? — Д. Н.) из Перузии и других божеств, например, Геркулеса из Эсте. Его называют tutulus, потому, что, по словам Варрона и Феста, таково было название шерстяного колпака пирамидальной формы, который носили понтифики И фламины, и высокой конической прически римских матрон, оплетавших косами алую ленту. Это значит, что он стал частью ритуального облачения. Этрусским женщинам он надоел уже к V веку до н.э. И чаще всего они не покрывали своих белокурых или обесцвеченных волос ничем, кроме легких украшений».[1946]

Turan — этрусская Венера.[1947] «Атрибутами Туран были голубь и лебедь, как и у Афродиты. Изображали ее и как женщину с четырьмя крыльями. В имени Туран имеется основа tur (давать). Таким образом, Туран — это дающая. Ее паредр в анатолийском мире мог называться *turan-na, т.е. относящийся к Туран. Отсюда, видимо, догреческое слово *tyrannos (ср. филистимлянское seranim), вошедшее в позднейший греческий язык в значении правитель».[1948]

Молодость тел молодых светловолосых женщин указывает на их преждевременную смерть. В китайской Ганьсу и сейчас белая женщина редкость. Молодость покойниц говорит о том, что приживались они плохо.[1949]

«Когда речь заходит о женщинах в кельтском обществе, часто указывают на большую власть и свободу женщин у кельтов в отличие от других европейских народов... Одна из наиболее известных воинственных кельтских женщин — это повелительница бриттского племени икенов, Боудикка (победоносная). После смерти своего мужа, царя Пратсотага, она возглавила икенов, живших на восточном побережье Британии. Осторожный Пратсотаг завещал перед смертью свое царство римскому императору и двум своим дочерям, надеясь на расположение римлян. Однако римские колонисты тут же отняли земли и власть у местных аристократов и надругались над женщинами: вдова царя Боудикка была избита плетьми, а ее дочери изнасилованы.[1950] В 60–61 годах н.э. Боудикка возглавила антиримское восстание. Тацит описывает, как царица икенов объезжала на колеснице со своими дочерьми племя за племенем и возбуждала бриттов к восстанию. Она напоминала им, что раньше бритты сражались под руководством женщин. «Победить или погибнуть. Вот решение женщины. Мужчины же могут жить и оставаться рабами!»[1951] Бритты под ее руководством разрушили Лондиний,[1952] Веруламий[1953] и Камулодун[1954]... Боудикка принадлежала к царскому роду и обладала всеми правами на власть. Она была очень высока, ужасна обликом, обладала пронзительным взглядом и резким голосом. Грива густых ярко-рыжих волос достигала ее бедер. Она носила на шее толстую золотую гривну, была одета в разноцветную тунику и поверх плотный плащ, застегнутый брошью. Помимо прочего, она выступает как предсказательница. Закончив свою патриотическую речь, воительница выпустила из складок своего платья зайца, и поскольку он побежал в благоприятную сторону, все войско радостно закричало. Тогда Боудикка обратилась с благодарностью к богине Андрасте: «Благодарю тебя, Андраста (непобедимая), и взываю к тебе как женщина к женщине»… Дион Кассий продолжает свой рассказ о деяниях Боудикки описанием зверств, которые учинили восставшие бритты над римскими женщинами во взятых городах. Царица, богиня, а далее в качестве антитезы — униженная женщина цивилизованного римского мира. Причем здесь может идти речь как о реальной мести за поруганную честь свою и своих дочерей и ревнивой жестокости повелительницы бриттов, так и о литературном приеме. Самым откровенным зверствам, согласно Диону бритты подвергали благороднейших и известнейших женщин, которых подвешивали голыми. Затем им отрезали груди и пришивали их ко ртам, чтобы представить, будто жертвы едят их. Наконец, они пронзали женщин острыми вертелами сквозь все их тело. Все эти ужасы сопровождались жертвоприношениями и пирами в святилищах и особенно в роще богини Андрасты.[1955] Восстание в итоге было подавлено, а Боудикка отравилась…

Женщина в раннем кельтском обществе обладала не только доступом к светской власти, но и особыми способностями и властью в сфере магической. Несмотря на редкие упоминания в континентальных и ирландских источниках неких друидесс, скорее всего жреческие функции и функции хранителей космологического знания и жреческих гимнов у кельтов принадлежали мужчинам. Женщинам оставалась область нижнего мира и нижних, подземных богов, с которыми у них, кажется, сложились неплохие отношения. Надписи на галльском языке, относящиеся к началу римской власти в стране, единственные аутентичные кельтские источники того времени, содержат обращения женщин именно к этим божествам. Свинцовая табличка из Ларзака (приблизительно 90 год н.э.) содержит заклинание некой провидицы (uidlua) против магических заклинаний целой группы женщин, практиковавших хтоническую магию". Важно, что у галльского термина uidlua, провидица, есть прямой эквивалент в древнеирландской традиции — имя пророчицы Федельм из Похищения быка из Куальнге.[1956] Характерно, что именно заклинаний женщин (наряду с магией друидов и кузнецов) более всего опасались первые христиане в Ирландии, судя по молитве Крик оленя, приписанной святому Патрику. Женская магия, возможно, часто была связана с делами любовными. Как мы видели, в Британии царица Картимандуя сама провоцирует своих мужей на войну.

На другом краю кельтского мира, в малоазийской Галатии, в начале I века до н.э. верховная жрица Артемиды Малоазийской (или воплощение богини), Камма, также послужила яблоком раздора между двумя правителями. Камма (злая женщина?) была женой одного из могущественных царей-тетрархов Галатии Сината. В нее влюбился другой царь-тетрарх Синорикс (старый царь, сыном Синорикса был царь Дейотар Филоромей — Любящий Рим, подзащитный Цицерона). Долго Синорикс пытался принудить Камму к измене, и, наконец, она сказала ему, что не изменит своему мужу, пока он жив. Слово было сказано, и Синорикс обманным путем убил своего соперника. Затем он потребовал руки царицы и заручился поддержкой ее родственников. В конце концов Камма согласилась выйти за него замуж и отправилась с ним в храм Артемиды (Ма), чтобы заключить союз. У алтаря она пролила богине немного молока, смешанного с медом, из кубка, затем отпила сама и дала Синориксу. Как только последний проглотил отравленное питье, жрица радостно возблагодарила богиню за свершившуюся месть: вскоре старый царь умер, за ним умерла и Камма»[1957].[1958]

Прижизненный быт усопших блондинок в Китайском Туркестане явно не был зажиточным.[1959] Подобные захоронения находили и раньше, так, рассматривая потревоженные гробокопателями могилы, С. Гедин по виду мумий и их одежде предположил, что покойники и покойницы были русскими раскольниками, бежавшими в 1820-х годах из Сибири к Лоб-нору.[1960] В Таримском бассейне много странных могил:

«Для раскопки мы выбрали могилу с нетолстой плитой, так как могилы с простыми холмами внушали некоторое подозрение. Дело в том, что в Монголии в обширных впадинах нередко встречаются такие холмики, поросшие хармыком, занимающие в общем целые десятины и очень похожие на могильные насыпи, но представляющие просто скопления сыпучего песка под защитой этого куста. Следовательно и здесь, наряду с могильными насыпями, могли быть и такие холмики, которые раскапывать, конечно, не имело смысла. Могильная же плита из камня гарантировала, что работа наша не будет бесполезна.

Мы сдвинули плиту в сторону и, взявшись за лопаты, начали раскапывать могилу. Но лопаты не уходили в грунт глубже чем на 2-3 пальца и, выбросив этот верхний слой, пришлось взяться за кайлы и разбивать грунт, очевидно сильно слежавшийся за несколько сот или тысяч лет со дня похорон. Еще на четверть удалось углубиться довольно быстро, но следующая четверть досталась уже с трудом. Грунт, заполнивший могилу, оказался таким же твердым, как и образовавший стену башни; только работать кайлой в яме было удобнее, чем в отверстии стены.

Прошли еще четверть и присели на краю могилы передохнуть.

— Здорово отвердела земля с тех пор как могилу засыпали, — сказал я, отдуваясь.

— А ты взгляни-ка, Фома, — заявил Лобсын. — В стенках могилы такие же слои, как в стене башни — желтые, розовые, зелененькие, одни в два, другие в три, иные в четыре пальца толщиной. Неужели они и могилы такими слоями закладывали? Чудно что-то! Понять не могу, как и зачем они это делали!

— Да, совсем непонятно, — согласился я. — Может быть это только сверху так делали, чтобы волки не могли свежую могилу раскопать и покойника сожрать. Попробуем пройти глубже!

Отдохнув, углубились еще на две четверти с таким же трудом. Выемка имела уже почти полтора аршина глубины, а слои разных цветов продолжались.

— Знаешь ли, Лобсын, — сказал я, утирая обильный пот с лица. — Попробуем раскопать самую простую могилу. Может быть знатных людей так прочно закапывали, а бедняков засыпали рыхлой землей.

— И то правда! — согласился калмык».[1961]

Свидетельства тогдашней оживленной торговли через Синьцзян прибывают постоянно. Вот совсем недавняя находка в Японии:

«Это одни из самых древних изделий из многослойного стекла, когда-либо найденных в нашей стране. Судя по всему, эти редкие украшения были сделаны в Римской империи и затем отправлены в Японию», — сказала сотрудница Исследовательского института объектов культурной ценности города Нара Томоми Тамура.[1962] Украшения, найденные в древнем захоронении в городе Нагаока, датируются I–IV веком н.э. Проведенные тесты показали, что украшения были сделаны именно мастерами из Рима.[1963]

«Особенно высоко ценилось цветное стекло, имитирующее драгоценные и полудрагоценные камни. Из него изготавливались различные украшения, ювелирные изделия и сосуды, воспроизводящие формы керамической и металлической посуды. Производство полихромного стекла являлось секретом египетских мастеров. Один из них информировал Страбона о наличии в Египте глины и песка определенных сортов, необходимых для стеклоделия, без них не может быть сделано дорогостоящее разноцветное стекло, которое ценится в других странах.[1964] Уже со времени XVIII династии в Фивах существовала мастерская по изготовлению поделок из цветного стекла: амулетов, ювелирных изделий, сосудов, статуэток. Производили изделия из стекла и в Александрии. В результате успешного для птолемеевского Египта завершения 3-й Сирийской войны к нему была присоединена Сирия и Финикия.[1965] В Тире и Сидоне тоже появились стеклоделы, изделия которых напоминают египетские. По свидетельству китайских источников, «с прекрасным стеклом [этой страны] не сравнится [стекло никакой другой страны] в мире»[1966]».[1967]

Женщины любят красивые побрякушки. «В Египте продают фигурки фараона без одной ноги, без одной руки, но с непропорционально огромным пенисом.[1968] Туристические путеводители предупреждают: "Женщина без сопровождения мужчины в Египте — это вызов всему мужскому населению Египта!"

Туристы даже не догадываются, что это древний египетский Бог Плодородия, Любви и Секса — Амун или Мун (Мин). Еще его называют в некоторые периоды истории Амоном. Считается, что фигурка этого бога приносит в дом благополучие, удачу и много детей. Всех богов на фресках в храмах изображали в профиль с двумя ногами и двумя руками (причем плечи всегда развернуты анфас) и только Амон стоит на одной ноге. Хорошо видно, что у него только одна рука и торчит фаллос.

Легенда гласит, что когда фараон города Коптос собрался на войну, он взял с собой всех мужчин и только один инвалид без руки остался в городе. Когда они вернулись из похода все их жены были беременны. Началось разбирательство и выяснилось, что все жены и неженатые девушки забеременели от калеки, который остался в городе. За это фараон приказал отрубить ему ногу, чтоб не мог этот человек ходить и прелюбодействовать. В следующий раз отправился фараон в поход и опять остался из мужского населения в городе только один этот инвалид. Когда войско вернулось, все женщины были беременны, причем даже те, которые до этого никак не могли забеременеть. Стало понятно кто всем им помог. Гневу фараона не было предела, жены фараона тоже были беременны. Долго искали калеку, но так и не нашли. И тогда все поняли, что только Бог мог сделать такое и потом исчезнуть. Он явился на Землю в виде инвалида и помог местным мужчинам размножаться в период, пока они были в походе. Всех детей, которые от него родились поселили в отдельном городе. А на фресках калеку стали изображать размером с фараона с эрегированным пенисом. Простые люди на египетских фресках изображены маленькими, жены фараонов побольше, а сами фараоны и Боги изображаются в несколько раз большего размера».[1969]

Р. Генон пишет, что «в Центре Мира находится Царь Мира. Этот титул в самом возвышенном, самом полном и в то же время самом строгом значении относится к Ману, вселенскому законодателю первозданных времен. Его имя в той или иной огласовке встречается у многих народов древности: Менее у египтян (Амон? — Д. Н.), Менва у кельтов, Минос у греков. По мнению Генона, эти имена не принадлежат какому-либо историческому или легендарному персонажу. Они являются обозначением этого высшего Принципа, космического разума, который изрекает формулы Закона (Дхармы), соответствующего условиям нашего мира. С другой стороны, высший Принцип может проявиться в земном мире в виде духовного центра, хранящего священную традицию нечеловеческого происхождения, посредством которой первозданная Мудрость из века в век передается тем, кто способен ее воспринять. Глава такого центра, в таком смысле представляющий самого Ману, может законным образом претендовать на его титул и атрибуты».[1970]

Mann-man в германских языках — имя человека. Местоимение «я» в тюркских языках выглядит как ман-мен-мин.[1971] Раньше оно выглядело иначе: например: др.-тюрк. (ben) beg ben 'я — бек', ben anca tir ben 'я так говорю', букв. «я так говоря — я».[1972] Неумение тюрок говорить внятно и ясно по-русски породило поговорку «ни бе, ни ме». Русское маня-манушка называет женские половые органы и обнаженную женщину в целом (виден сакский (инд. шакья) уменьшительный суффикс -sk).[1973] Предполагаю происхождение от латинских manus, рука; mannus, малорослая лошадь галльской породы, пони; mano, теку.

Именем петуха в русской мужицкой среде называют: 1) пассивного гомосексуалиста. 2) Начальника железнодорожной станции. 3) Милиционера. 4) Пятирублевую купюру. 5) Радиоприемник. Для блатных слово петух является тяжким оскорблением. Слово петушок обозначает руку и рукопожатие.[1974]

Сложность в понимании этого слова нерусскими зиждется на сложности понятия верности и в непостижимости для ума природы мужчины и женщины. Женская легкомысленность часто непостижима мужчинами так же, как и мужская глубокомысленность женщинами. Будду называют Шакья-Муни, мудрейший из саков. Думаю потому, что он постиг и легкомысленность и глубокомысленность разом. В этом он, как Христос, в понимании русских.

О кельтах-галлах мы до сих пор также знаем недостаточно.[1975] До сих пор нет ясного ответа на вопрос: «Кто такие были кельты-галлы?»[1976]

Галлы шли за Крассом не только грабить, но и ради безопасности и благополучия своих семей под римской властью. Они бы навредили родным, если бы ушли под знамена Лабиена. Это значит, что после разгрома при Каррах галлы служили не за страх, а за совесть.[1977] Попав в плен, они лишились коней, но представить их копающими вместе с лагерниками трудно. В мире кочевников лошади не редкость, и когда кельты обзавелись ими, какую службу они могли исполнять, не смешиваясь с римлянами? Полагаю, связанную с извозом и доставкой грузов.

В документе из Старой Нисы, отмечающем по меньшей мере 9 поступлений вина, составляющих в общей сложности более 500 мари, находим имя доставщика: Spōsak (spwsk), носящий титул ‘twršpty (Aturšpati), букв. «господин огня».[1978]

Галлы не стригли волосы, а прозвище доставщика вина в царские винохранилища Spōsak — обсыпанный перхотью или пыльный. Ср. новоперс. Sabūs отруби, sabūsak перхоть. Сходное имя — Spws — носит доставщик вина (mdwbr)[1979] в других документах винохранилищ.[1980]

Завоеванные земли Галлии римляне называли общим термином Волосатая (Косматая) Галлия (Gallia Comata) за характерную для местного населения особенность носить длинные волосы. Эти длинные волосы мы видим у мумий, найденных в Китайском Туркестане.

Представления о волшебной силе волос отмечены у множества восточных и западных народов. Обрезание волос в случае смерти сородича люди рассматривали как самоистязание, как отрубание пальца, нанесение ран на тело, выбивание зубов и др. Вилкен подробнейшим образом описывает способы наказания в виде отрезания волос, использование волос в качестве защитного от врагов средства, в лечебных, колдовских действиях, гадании, для отвращения злых духов.[1981]

Кельты стали посредниками между простыми парнями из Италии, парфянами и местными греками, которых было там много.[1982] Парфия, Бактрия и Согд были за два века господства греков эллинизированы, грекофицированы, огречены изрядно. Голову Красса парфянский царь Ород принял во время представления «Вакханок» Эврипида:

«В то время, как все это происходило, Гирод уже примирился с Артабазом Армянским и согласился на брак его сестры и своего сына Пакора. Они задавали друг другу пиры и попойки, часто устраивали и греческие представления, ибо Гироду были не чужды греческий язык и литература, Артабаз же даже сочинял трагедии и писал речи и исторические сочинения, из которых часть сохранилась. Когда ко двору привезли голову Красса, со столов было уже убрано и трагический актер Ясон из Тралл декламировал из «Вакханок» Эврипида стихи, в которых говорится об Агаве. В то время как ему рукоплескали, в залу вошел Силлак, пал ниц перед царем и затем бросил на середину залы голову Красса. Парфяне рукоплескали с радостными криками, и слуги, по приказанию царя, пригласили Силлака возлечь. Ясон же передал одному из актеров костюм Пенфея, схватил голову Красса и, впав в состояние вакхического исступления, начал восторженно декламировать следующие стихи:

Только что срезанный плющ —

Нашей охоты добычу счастливую —

С гор несем мы в чертог.

Всем присутствующим это доставило наслаждение. А когда он дошел до стихов, где хор и Агава поют, чередуясь друг с другом:

«Кем же убит он?»

«Мой это подвиг!» —

то Эксатр, который присутствовал на пире, вскочил с места и выхватил у Ясона голову в знак того, что произносить эти слова подобает скорее ему, чем Ясону. Царь в восхищении наградил его по обычаю своей страны, а Ясону дал талант серебра. Таков, говорят, был конец, которым, словно трагедия, завершился поход Красса».[1983]

Вслед за греческим (эллинистическим) одухотворением предметов ремесла, «в областях, подчиненных государствам Великих Кушан, младших Аршакидов и Кангюя, античное искусство вступает в новую фазу».[1984]

На окраине, в Маргиане, греческих мимов любили меньше.[1985] Неясно, вошла ли Маргиана в состав владений Великих Кушан, хотя такое вхождение и отстаивается некоторыми исследователями на основании сообщения в истории Младшего дома Хань, где сказано, что Кадфиз I «начал воевать с Парфией» (Аньси).[1986]

Миллион галлов (вероятно, около четверти всего населения) погибло, ещё один миллион человек был порабощен, 300 племен были подчинены и 800 городов разрушены в ходе Галльской войны Цезаря.[1987] И греки, и галлы, как и египтяне, пострадали от римлян. Это сплачивало.

В многовековой истории Рима, изложенной Титом Ливием, военная сила греков оцениваются невысоко римлянином.

Н

«Ничто, кажется, не было мне так чуждо, когда я начал этот труд, как желание отступать от изложения событий по порядку и расцвечивать свое сочинение всевозможными отступлениями, чтобы доставить приятные развлечения читателю и дать отдых своей душе; но при одном упоминании о столь великом царе и полководце во мне вновь оживают те мысли, что втайне не раз волновали мой ум, и хочется представить себе, какой исход могла бы иметь для римского государства война с Александром.[1988]

Принято считать, что на войне все решает число воинов, их доблесть, искусство военачальников и судьба, которой подвластны все дела человеческие, а дела войны всего более.[1989] Рассмотрев все это и по отдельности и в совокупности, легко убедиться, что Александр, подобно другим царям и народам, тоже не смог бы сокрушить римскую мощь. Если начать со сравнения полководцев, то хотя я не отрицаю, конечно, что Александр был полководцем незаурядным, но ему прежде всего прибавило славы его положение единственного вождя и смерть в расцвете лет и на вершине успеха, когда не пришлось еще изведать превратностей судьбы. Не стану вспоминать других славных царей и полководцев, явивших миру великие примеры человеческих крушений, но что же, как не долголетие,[1990] ввергло в пучину несчастий Кира, до небес восхваляемого греками, а совсем еще недавно Помпея Великого?

Перечислять ли римских полководцев, не всех и не за все время, а тех только, с кем как с консулами или диктаторами пришлось бы сражаться Александру? Марк Валерий Корв, Гай Марций Рутул, Гай Сульпиций, Тит Манлий Торкват, Квинт Публилий Филон, Луций Папирий Курсор, Квинт Фабий Максим, два Деция, Луций Волумний, Маний Курий! А если бы до войны с Римом Александр стал воевать с Карфагеном и переправился в Италию в более зрелом возрасте, то и после тех также были мужи великие. Любой из них был наделен таким же мужеством и умом, как и Александр, а воинские навыки римлян со времен основания Города передавались из поколения в поколение и успели уже принять вид науки, построенной на твердых правилах. Так вели войны цари, так вели их потом изгнавшие царей Юнии и Валерии, а еще позже — Фабии, Квинкции, Корнелии, так вел их и Фурий Камилл — старец, которого в юности знали те, кому пришлось бы сражаться с Александром. А Манлий Торкват или Валерий Корв, стяжавшие славу ратоборцев прежде славы полководцев, разве уступили бы они на поле брани бойцовской доблести Александра, ведь и она немало прибавила к его славе? Уступили бы ему Деции, обрекшие себя преисподней, бросаясь на врага? Уступил бы Папирий Курсор — муж несравненной мощи и тела и духа?! И могла ли проницательность одного юноши[1991] превзойти мудрость не какого-то одного мужа, но того самого сената, чей истинный образ постиг лишь один — тот, кто сказал,[1992] что римский сенат состоит из царей?! А может быть, в том заключалась опасность, что Александр искусней любого из названных мною и место для лагеря выберет, и обеспечит бесперебойный подвоз продовольствия, и обезопасит себя от засад, и улучит удобное время для битвы, и сумеет выстроить войска и подкрепить их резервами? Но нет, ему пришлось бы признать, что тут перед ним не Дарий![1993] Это Дария, тащившего за собою толпы женщин и евнухов, отягощенного грузом пурпура и золота в доказательство своего благоденствия, Александр мог захватить скорее даже как добычу, а не как врага, найдя в себе только смелость презреть все это его показное величие. А в Италии, когда бы выросли перед ним апулийские леса и луканские горы и предстали бы ему свежие следы несчастья его семьи там, где недавно погиб его дядя — Эпирский царь Александр,[1994] ничто бы не напомнило ему тогда той Индии, по которой он прошел во главе хмельного и разгульного войска.

И мы говорим об Александре, еще не опьяненном счастьем, а ведь он менее всех был способен достойно нести бремя удачи. Если же, рассуждая о нем, иметь в виду удел последних лет его жизни и тот новый, с позволения сказать, образ мыслей,[1995] который он усвоил себе как победитель, то ясно, что в Италию он бы явился больше похожий на Дария, чем на Александра, и привел бы за собою войско, уже перерождавшееся, позабывшее Македонию и перенявшее персидские нравы. Горько, рассказывая о таком великом царе, вспоминать о кичливой перемене в его облачении, о требовании в знак почтения земных поклонов, непереносимых для македонян, даже когда они терпели поражения, а тем более когда чувствовали себя победителями. А ужасные казни, убийства друзей на пирах и попойках,[1996] а тщеславная ложь о своем происхождении![1997] Что если пристрастие к вину росло бы в нем день ото дня, а приступы ярости делались бы все свирепей и неукротимей? И я ведь говорю лишь о том, в чем никто из писателей не сомневается! Можем ли мы не видеть в этом никакого ущерба достоинствам полководца?

Остается еще, однако, опасность, о которой любят твердить самые вздорные из греков, готовые из зависти к римской славе превозносить даже парфян,[1998] а именно что римский народ не устоял бы перед величием самого имени Александра (хотя, по-моему, римляне о нем тогда слыхом не слыхали) и что среди стольких благородных римлян не нашлось бы ни одного, кто бы свободно возвысил против него свой голос. И это притом, что в Афинах, государстве, сокрушенном силой македонского оружия, несмотря на зрелище еще дымящихся развалин соседних Фив, нашлись все же люди,[1999] посмевшие свободно высказываться против него, о чем так ясно свидетельствуют их дошедшие до нас речи!

Каким бы громадным ни казалось нам величие этого человека, оно остается величием всего лишь одного человека, которому чуть больше десяти лет сопутствовала удача. Когда не могут найти счастия, равного этому, затем что даже римский народ, хотя ни в одной из войн не был побежден, все же нередко, случалось, терпел поражения,[2000] а Александр не знал военной неудачи, то не хотят взять в толк того, что сравнивают подвиг человека, да еще молодого, с деяниями народа, воюющего уже четыре столетия. Когда в одном случае больше сменилось поколений, чем в другом — минуло лет,[2001] стоит ли удивляться, что на столь долгий срок пришлось больше превратностей судьбы, чем на какие-то тринадцать лет? Почему бы не сравнивать удачу одного человека с удачей другого и одного вождя — с другим? Я стольких могу назвать римских полководцев, которым в битве всегда сопутствовало счастье! В летописях, в списках магистратов можно найти целые страницы консулов и диктаторов, мужество и счастье которых ни разу не обмануло надежды римского народа. И они заслуживают большего восхищения, чем Александр или любой другой царь, еще и потому, что иные из них диктаторами были по десять или двадцать дней, а консулом никто не был дольше года; и потому еще, что народные трибуны мешали им производить набор, и на войну они бывало отправлялись с опозданием, и еще до срока их отзывали проводить выборы, и срок их полномочий истекал порою тогда, когда дело было в самом разгаре, и товарищи по должности, случалось, чинили им препятствия или наносили урон кто трусостью, а кто безрассудством, и войну они продолжали, получив в наследство неудачи предшественников, и войско им доставалось из новобранцев или плохо обученных военной службе. А цари, клянуть Геркулесом, не только свободны ото всех этих препон, но вольны распоряжаться и временем, и обстоятельствами, подчиняя все это своему замыслу[2002] и ни к чему не применяясь. Мы видим, стало быть, что непобедимый Александр воевал бы с непобедимыми полководцами и в этой игре они равно ставили бы на кон свою удачу, а может быть, и не равно, ибо над ним висела бы более страшная опасность: у македонян-то был один Александр, с которым не только могло случиться все, что угодно, но он еще и сам искал опасностей, тогда как римлян, равных Александру славой или величием подвигов, оказалось бы много, и каждый из них мог бы жить или умереть, повинуясь року, но не ставя под удар государство.

Осталось сравнить силы обеих сторон по численности и родам войск и источникам пополнения. Судя по переписям того времени, население Рима насчитывало двести пятьдесят тысяч человек. Таким образом, даже при измене всех союзников латинского племени десять легионов[2003] давал набор из одних только жителей Рима. В те годы нередко четыре или пять войск одновременно вели войны в Этрурии, в Умбрии (здесь заодно и с галлами), в Самнии и в Лукании. Кроме того, весь Лаций с сабинянами, вольсками и эквами, вся Кампания и часть Умбрии и Этрурии, а также пицены, марсы, пелигны, вестины и апулийцы вместе со всем побережьем Нижнего моря, населенным греками — от Фурий и до Неаполя и Кум, а оттуда весь промежуток от Антия и Остии, — все эти земли оказались бы либо могучими союзниками Рима, либо его наголову разбитыми противниками. Сам Александр мог бы переправить в Италию не более тридцати тысяч македонских ветеранов и четыре тысячи всадников, в основном фессалийцев, ибо это была главная его сила. Прибавив к ним персов, индийцев и другие народы, он вел бы с собою скорее помеху, а не подмогу. Добавь к этому, что у римлян пополнение было дома, под рукой, а у Александра, ведущего войну в чужой земле, войско стало бы постепенно редеть, как то случилось впоследствии с Ганнибалом. Македоняне были вооружены круглым щитом и сарисой;[2004] у римлян щит был продолговатый, лучше защищающий тело, и дротик, с лету поражающий сильней, чем копье. Оба войска состояли из тяжеловооруженных и соблюдали ряды, но если фаланга македонян неповоротлива и однородна, то римский боевой порядок подвижен, ибо составлен из многих частей и может при необходимости без труда и разомкнуться и снова сомкнуться. Да и кто мог сравниться с римским ратником в усердии, кто, как он, мог переносить лишения? Достаточно было Александру потерпеть одно поражение, и он проиграл бы всю войну. Но какая битва могла сломить римлян, не сокрушенных ни Кавдием, ни Каннами? И будь даже начало похода успешным, все равно не раз бы пришлось Александру, вспоминая персов, индийцев и смирную Азию, признать, что до сих пор ему доводилось воевать с женщинами. Именно это, говорят, промолвил эпирский царь Александр, когда, смертельно раненный, сравнил поход этого юноши в Азию со жребием, выпавшим на его долю.[2005]

Право же, если вспомнить, что в Первой Пунической войне с пунийцами дрались на море двадцать четыре года,[2006] то ведь всей Александровой жизни едва ли, думаю, хватило б на одну только эту войну. И очень возможно, что пунийское и римское государства, связанные древними узами,[2007] при равной для них опасности совместно поднялись бы против общего врага, и тогда бы на Александра разом обрушилась война с двумя самыми могущественными державами — Карфагеном и Римом. Хотя и не под Александровым началом и не в пору расцвета македонской мощи, но все-таки в войнах с Антиохом,[2008] Филиппом[2009] и Персеем[2010] римляне узнали, что за противник македонянин, и не только ни разу не потерпели поражения в этих войнах, но и опасности такой для них не возникало.

Пусть речи не будут пристрастны и забудем о войнах гражданских![2011] Но когда же уступили мы пехоте? Когда было такое в открытом бою, когда — в равных с врагом условиях, а тем более в выгодном положенье? Конечно, конница и ее стрелы, непроходимые чащи и местность, где нельзя добыть продовольствия, страшат тяжеловооруженных бойцов. Но они прогнали и прогонят вновь тысячи войск посильней, чем войско македонян и Александра, лишь бы оставалась неизменной преданность теперешнему миру и забота о согласии граждан[2012]».[2013]

В оценке числа греков на Востоке до 30 г. до н.э. надо соблюдать осторожность и учитывать ассимиляцию. Население, например, Бактрии говорило на бактрийском языке, принадлежавшем к группе иранских языков, но имело письменность на основе греческой. Потерей власти на Востоке, концом эпохи эллинизма, греки в конечном итоге обязаны римлянам.

В одной Бактрии тогда жило более миллиона человек.[2014]

О мировоззрении кельтов мы знаем немного. Есть упоминания о прародителе кельтов Дите.[2015] «Его интересно сопоставить с ирландским Донном, богом мертвых, живущим как и Дит античных писателей в подземном чертоге. Донна рассматривали как отца людей (подобно ведическому Яме). Донн, как и Яма, первым был обречен умереть и тем самым открыть дорогу в загробный мир».[2016] Яма обычно отождествляется с Дхармой, богом справедливости, причём его власть простирается не только на мир мёртвых, но и живых.

Любопытна сказка о смерти Ямы в Майтраяни-самхите Яджурведы: «Яма умер. Боги хотели утешить Ями, хотели, чтобы она забыла о Яме. Но на все их уговоры она отвечала: — Но ведь он умер только сегодня! — А тогда еще не было ни дня, ни ночи. Боги сказали: — Так она его не забудет. Мы сотворим ночь! — И они создали ночь. И ночь прошла, и настало утро; и она забыла о нем. Потому говорят: день и ночь приносят забвение горя».[2017]

Самой яркой и наиболее существенной чертой его, которая особенно поражала воображение древних, была вера кельтов в бессмертие.

Диодор Сицилийский,[2018] современник описываемых событий: «У них (у кельтов) распространено мнение Пифагора, по которому души людей бессмертны и в течение определенного количества лет опять живут, проникая в другие тела». Уже после разгрома Галлии, многолетнего насилования ее Цезарем и другими ради ведения Гражданской войны, при наследовавшем Августу Тиберии, Валерий Максим пишет: «Рассказывают, что они одалживают друг другу суммы, которые будут выплачены в другом мире, настолько они убеждены, что души людей бессмертны. Я бы назвал их безумными, если бы эти одетые в штаны варвары не верили в то же самое, во что верил грек Пифагор».[2019]

Это римская шутка. Слов, переводимых иногда на русский как бескорыстие, в латинском языке три: innocentia, abstinentia и integritas; есть хорошая латинская приговорка: даю, чтобы ты дал (do ut des), полагаю, описывающая понятие, которое в современном русском языке именуется словом совесть.[2020]

«Галлы были превосходными конниками, страстно любили лошадей и разводили их большими табунами. Военные лошади их славились. Галл-раб-пастух был драгоценным приобретением для римского скотовода, а сами условия италийского скотоводства позволяли свободолюбивому и гордому кельту не ощущать всей тяжести рабского ярма. Тут на помощь хозяину приходило то самое обстоятельство, которое, с другой стороны, доставляло ему столько беспокойства: это отдаленность пастуха от усадьбы и отсутствие хозяйского контроля. Пастух забывал о своем рабском положении, о котором ему почти ничто и не напоминало».[2021]

Маргиана до сих пор славится своими лошадьми. Ахалтекинская лошадь, или ахалтекинец (туркм. Ahal-teke aty) — верховая порода лошадей, выведенная на территории современной Туркмении (Ахал-Теке) предположительно около 5000 лет назад. Это древнейшая из культурных пород, оказавшая влияние на многие породы — арабскую, чистокровную верховую (или английскую скаковую, англ. Thoroughbred) и др.[2022]

Жили пленные кельты своим укладом и отдельно от римлян. Это устраивало и их и центурионов: межплеменные стычки были никому не нужны. Кельты раньше римлян поняли, что рабами у парфян и кочевников считаются мужчины, передвигающиеся пешком. Вряд ли они сразу поделились этим знанием с лагерниками. Кельты пользовались большей волей, быстрее осваивались в плену, а значит, имели дополнительный приработок: на поставках в лагерь греческих товаров: вина, утвари, орудий труда и быта, побрякушек для одаривания особо выдающихся лагерных джульетт.

На рынках Италии греческое стало давно привычным. Греция была покорена и стала провинцией Рима в 146 г. до н.э.[2023] Спрос на знакомое невозвращенцами породил увеличение предложения, что отмечено археологами.[2024]

После договора Октавиана с Фраатом в 26 г. до н.э. кельты, как и римляне, стали вольными. Часть из них могла вернуть в Рим тоска по Родине, Отечеству. Тогда понятно, почему про эту часть, которую упоминает кельт Помпей Трог в эпитомах Юстина, не стал упоминать Август. Ведь ограбленные и покоренные римлянами кельты вернулись (все ли? — Д. Н.), а тысячи своих, римлян, не захотели. Удар по самолюбию и планам Августа сильнейший.

Вместе с рассказами о пережитом галлы принесут в Германию слово marg, дошедшее до нас еще и в германском корне mark.

В бессмертии галлов убеждали друиды.[2025] Друиды были особым сословием галлов, о котором мы знаем мало. Цезарь писал о них: «Во всей Галлии существуют вообще только два класса людей, которые пользуются известным значением и почетом… Вышеупомянутые два класса — это друиды и всадники».[2026]

Кельтский жреческий класс подобен индийским брахманам. Друиды и филиды Ирландии, видимо, носили особую одежду из птичьих перьев подобно шаманам Северной Евразии и Северной Америки. Друид в древнеирландских источниках всегда находится при дворе короля и, можно сказать, на королевской службе. Друид помогает королю и в военных делах с помощью своей магии.[2027]

Похожее было и у этрусков. «В своем трактате О дивинации Цицерон упоминает о постановлении сената во II веке до н.э., которое предписывало, чтобы в каждом из двенадцати племен, составлявших союз, знатные семьи отдавали государству шестерых из своих сыновей для овладения религиозным учением. Таким образом было официально организовано обучение этрусской дисциплине под покровительством сената, выражавшего тем самым свой интерес к науке, к которой он неоднократно прибегал в прошлом и собирался еще не раз прибегнуть в будущем. Этот декрет Цицерон включил в свой свод законов идеальной конституции: Пусть Этрурия обучает принцепсов своей науке — Еtruria principes disciplinam doceto… Среди современников и знакомых Цицерона были представители этрусских родов, внутри которых disciplina бережно передавалась от отца к сыну как наследство по прямой линии».[2028]

Г. Мюлештейн заявлял: «Этрурия — колыбель Рима. Рим — могила этрусков». А. И. Немировский считает эту формулу неточной.[2029]

Слово principes в латинском языке имеет много значений: главы, предводители, вожди и т.д. Определением его смысла в этрусском контексте занимались Б. Нибур[2030] и К. Мюллер[2031]. Они пришли к выводу, что принципес — это этрусская родовая знать. О богатстве и политическом авторитете этрусской верхушки свидетельствуют монументальные погребальные сооружения типа курганов, обложенные камнем у основания, с дромосами, ведущими в подземные склепы. Со времени первых хищнических раскопок начала XVIII в. были обнаружены десятки этих «княжеских гробниц» tombi principesci, как их называли археологи.[2032] В русском молодежном говоре конца XX века есть похожее слово с подобным неопределенным значением: крутой, крутые.[2033]

Друиды были внесословным сословием учителей, вроде нынешних индийских гуру или иных духовных вождей любого народа. Никто у кельтов не мог стать друидом, если он не был обучен друидом. Ученичество друида, названное Цезарем военным словом disciplina, начиналось очень рано, часто в возрасте, когда молодые находились еще под родительской опекой.[2034] Срок обучения был очень большим: некоторые оставались учениками в течение двадцати лет.[2035] Таким образом, ни один галл не становился друидом, не достигнув полной зрелости и не обладая достаточными знаниями предмета.[2036]

В Риме совет старейшин сначала был захвачен несколькими богатыми родами, а затем место старика там стало иметь цену: имущественный ценз.

Цезарь знал о друидах не понаслышке. Его галльский подельник Дивитиак был друидом. Именно Цезарь послал в помощь Крассу тысячу отборных галльских всадников.

Дивитиак был деловым, вождем эдуев, политиком, дипломатом и прорицателем, известным всей Галлии. Именно он пригласил Цезаря для решения внутригалльского спора за власть.[2037] Он был друид с высоким положением в обществе, меж тем верховный друид избирался только самими друидами, а не назначался государственными властями.

Сословие друидов помещалось, так сказать, вне галльских племен и как бы даже возвышалось над ними.[2038] В этом они не отличались от римских авгуров.

Друиды были весьма разносторонне развитыми людьми. Они сочиняли стихи, расследовали преступления, лечили, посредничали между людьми и богами, и самое главное — именно они воспитывали кельтское юношество.

Друиды знали языки. С Цицероном Дивитиак говорил по латыни. Знал и греческий, раз был знаком с учением Пифагора. Цицерон говорит своему брату Квинту:

«Этим значением дивинации[2039] не пренебрегают даже в варварских странах. Так, в Галлии этим занимаются друиды, с одним из них я сам познакомился, с эдуем Дивитиаком, который был у тебя в гостях и позже очень тебя хвалил. Он претендовал на знание естественных наук — греки это называют физиологией — и, частью основываясь на авгуриях, частью на толковании примет (coniectura), предсказывал будущее. В Персии же совершают авгурии и предвещают будущее маги, которые собираются в храме, чтобы там все обсудить и обменяться мнениями (вы ведь тоже иногда это делаете, обычно, по нонам. И никто не может стать царем Персии, если он ранее не изучил учение и науку магов».[2040]

Слово Авган-Афган-Ауғын, в котором видно латинское aug- (авгур, Август) в тюрских языках значит Ушедший, Переселившийся. Считается, что это так называемое внешнее название народа, в отличие от самоназвания пуштуны.[2041] В русском языке есть подобное: немцы, немые, то есть не умеющие говорить по-нашему (сами немцы называют себя Deutsch, германцы). Авганцами назывались все иностранные жители, число которых в Тохаристане и вокруг прибывало. «Под названием Avagānā, это племя впервые упоминается индийским астрономом Varāha Mihira в начале VI-го века нашей эры в его труде Brihat-samhita. Сочинитель XVII-го века Хушаль-хана Хаттака, писавший по-пуштунски: «Арабы знают это, и знают римляне: афганцы — это пуштуны, пуштуны — это афганцы!» Пуштуны же называются от своего языка: пушту́, пашто́, پښتو — язык пуштунов, один из восточно-иранских языков; наряду с дари, является государственным языком Афганистана. Самоназвание пуштунов — ед. ч. paʂtun/paxtun, мн. ч. paʂtanə/paxtanə; в Пакистане их называют также патаны».[2042] В русском языке мы видим это слово также: пастух. Из латинского pastor.

XVI

Этруски предпочитали устраивать сборища в помещениях. Собрания друидов проходили в лесах и рощах. О значении и происхождении слова друид есть два мнения. Первое основано на предположении Плиния Старшего об исходном греческом δρῦς — дуб.[2043] Второе на том, что вторая часть слова возможно связана с вычисленным лингвистами-индоевропеистами корнем *vid, который присутствует в английском wisdom и латинском videre (а также русском ведать, видеть) и т.д. Турнейзен показал, что эта основа в сочетании с усилительной частицей dru могла дать слово dru vids, в гэльском языке превратившееся в dravi, что и означает друид, точно так же, как другая усилительная частица, su, после прибавления vids дала в гэльском savi — мудрец.[2044]

Иногда переводят просто: друиды — древоведы.[2045]

Друиды среди пленных кельтов были. Кельтскую трубу мы видим на изображении жреца с ритона из Нишы. В Парфиене[2046] на городище Старая Ниша обнаружена [еще и] форма для маски мима. Ритоны из Нишы — спорные по происхождению (М. Е. Масон и Г. А. Пугаченкова, Г. А. Кошеленко считают их парфянскими, Р. Гиршман, Т. В. Сергеева, П. Бернар — бактрийскими или гандхарскими).[2047]

Цезарь: «Они учат наизусть множество стихов, и поэтому многие остаются в школе друидов по двадцати лет.[2048] Они считают даже грехом записывать эти стихи,[2049] между тем как во многих других случаях пользуются греческим алфавитом (Graecis litteris). Мне кажется, такой порядок заведен у них по двум причинам: друиды не желают, чтобы их учение делалось общедоступным и чтобы их воспитанники, слишком полагаясь на запись, обращали меньше внимания на укрепление памяти;[2050] да и действительно со многими людьми бывает, что они, находя себе опору в записи, с меньшей старательностью учат наизусть и запоминают прочитанное. Больше всего друиды стараются укрепить убеждение в бессмертии души:[2051] душа, по их учению, переходит по смерти одного тела в другое;[2052] они думают, что эта вера устраняет страх смерти и тем возбуждает храбрость. Кроме того они много говорят своим ученикам о светилах и их движении, о величии мира и земли, о природе и о могуществе и власти бессмертных богов».[2053]

У друидов был запрет на мировоззренческие записи, хотя они и владели руническим[2054] и огамическим письмом. Огам или Огмия, по ирландским преданиям, является какой-то разновидностью Геркулеса,[2055] смеющимся богом искусства певцов (бардов), которому приписывается изобретение письма. Однако это слово имеет еще и другое значение. Оно означает камень, который кельты клали в гроб в головах родного (лат. gentilis — родное, народное, языческое) им покойника, почему в переносном смысле это слово значит гроб.[2056]

«Древнейшие памятники тюркской рунической письменности предположительно относятся к VI в. н.э., самые поздние — к XII в. Были созданы на территории Восточнотюркского каганата в Северной Монголии; встречаются также на Енисее,[2057] в Якутии, на Алтае, в Восточном Туркестане, Средней Азии и Восточной Европе».[2058]

«В вопросе происхождения тюркского рунического письма вначале господствовали ошибочные мнения: это письмо пытались сопоставлять с индийским письмом кхарошти, с южноаравийской письменностью и даже с германскими рунами. Только когда был установлен по письмам II в. н.э. древнейший облик согдийского письма, источник тюркского рунического письма был найден в согдийском. Очевидно, около 800 г. древнетюркское письмо было полностью вытеснено уйгурским;[2059] последний его памятник — орхонская надпись 784 г.».[2060]

У образованных невозвращенцев и друидов были ученики, рожденные от согдиек; а у тех уже — тюрки[2061].

Слово «календарь» произошло от латинских слов саlео (рус. калить) — провозглашать и calendarium — долговая книга. Первое напоминает о том, что в древнем Риме начало каждого месяца провозглашалось особо, второе — что первого числа месяца там было принято уплачивать проценты по долгам.[2062] Через буддизм индийская астрономия и календарь проникли к тюркам.[2063]

В новом свете сразу представляется и вопрос о происхождении еще некоторых письменностей, например, индийского деванагари. Девана́гари,[2064] разновидность индийского письма нагари, сложилось между VIII и XII веками. Применяется в санскрите, хинди, маратхи, синдхи, бихари, бхили, марвари, конкани, бходжпури, непали, неварском языке, а также иногда в кашмири и романи. Особенностью письма деванагари является верхняя горизонтальная черта, к которой прикреплены свисающие вниз буквы.

Местные греки познакомили друидов, знакомых с учением Пифагора, и с учением Будды. То, что греки имели о нем представление, сомнений не вызывает.[2065]

Грек Менандр, царствовавший в 130–100 гг. до н.э. в Северо-Западной Индии, даже стал героем известнейшего буддийского произведения. В нем он беседует с учителем Нагасеной и изображен деятельным покровителем буддизма, хотя учение и не принимает. «Это отклонение от бытовавших правил: побежденный в споре всегда принимает учение победителя. Царь Менандр считается наиболее выдающимся из греко-индийских властителей, он продвинул границы греческих владений на Восток вплоть до Сакеты. Фразу из Махабхашьи Патанджали: «Грек осадил Сакету» принято cвязывать именно с Менандром. Один индийский автор особенно подчеркивает его греческое происхождение».[2066]

Плутарх[2067] свидетельствует, что после кончины завоевателя-иноземца семь городов в Индии оспаривали между собой честь похоронить его на своей земле.[2068] С. Ф. Ольденбург заметил, что похороны Менандра весьма напоминают спор об останках Будды и вообще буддийское погребение.[2069]

Менандр утверждает, что он достиг бы святости Будды, стал бы архатом, но такой поступок невозможен для царя, как частному лицу царю не выжить — слишком много у него врагов, — и ему остается поглядывать на Нагасену, уподобляясь «льву в золотой клетке»: почетно, да несвободно.

Сразу вспоминается байка о разговоре Александра Македонского с жившим в бочке Диогеном:[2070]

«На вопрос, является ли смерть злом, он ответил: "Как же может она быть злом, если мы не ощущаем ее присутствия?" Однажды Александр подошел к нему и спросил: "Ты не боишься меня?" — "А что ты такое, — спросил Диоген, — зло или добро?" — "Добро", — сказал тот. "Кто же боится добра?" … Когда он грелся на солнце в Крании, Александр, остановившись над ним, сказал: "Проси у меня, чего хочешь". Диоген отвечал: "Не заслоняй мне солнца"».[2071]

Затем Менандр прещедро награждает учителя. Беседы эти проходят в городе Сагала[2072] — город на северо-востоке провинции Пенджаб в Пакистане у подножия снеженных вершин Кашмира рядом с рекой Чинаб. Столица округа Сиялкот. Находится в 125 км на северо-запад от столицы провинции — Лахора, в нескольких километрах от границы с Индией). Город упомянут Страбоном.[2073]

Кашмир снискал славу родины индийских скоморохов-мимов.[2074]

Время составления книги о беседах Менандра и Нагасены, по мнению писавшего о римском влиянии в буддистском искусстве Ольденбурга, совпадает со временем пребывания в тех же краях римских невозвращенцев. Однако надо учитывать, что удревление является обычным приемом античной литературы и уклада.

«Людям той эпохи казалось, что чем древнее культовое изображение, тем ближе оно к первоисточнику, самому божеству. Религиозный консерватизм во многом определил и подготовил почву для утверждения архаистического направления во всех сферах культуры и искусства, главой которого был ритор Фронтин, предпочитавший Цицерону Катона и Энния — Лукану.

«Архаистический стиль, — писал А. Тойнби, — обращался к утонченным умам поколения Адриана, возбуждая в них напряженную мысль, тогда как в простых душах он рождал ощущение лучезарного, свежего утра тем более, что воспринимали они его в атмосфере спустившегося вечера».[2075]

В книге находим любопытное описание столицы Менандра:

«Так гласит предание. Есть в стране греков (Йонака) город Сагала, окруженный разными другими городами, расположенный в прекрасной местности, украшенной реками и горами, наполненный садами и парками, рощами, озерами и прудами, очаровательными реками, горами, лесами. Город был разбит искусными зодчими, враги и недоброжелатели его были побеждены, и потому не было в нем насилий, крепки и разнообразны его сторожевые башни и укрепления его стен, великолепны его ворота, окружен глубоким рвом и белыми стенами царский замок; прекрасно расположены улицы, площади, перекрестки, рынки. Отлично выставлены разнообразные отборные товары, которыми полны его лавки. Он украшен сотнями различных домов милостыни. Сотнями тысяч отборных домов он подобен вершинам Гималая. Город полон слонов, коней, повозок, пешеходов. По улицам его ходят толпы прекрасных женщин и мужчин, он полон разных людей — кшатриев, брахманов, вайшьев и шудр. Здесь стоит гул от приветствий разным шраманам и брахманам, стекаются сюда различные мудрецы и доблестные люди. Полон город лавок для продажи тканей из Бенареса, из Котумбары и различного платья. Он благоухает от благовоний лавок, где выставлены различные благовония и цветы. Город полон драгоценных камней, каких только пожелаешь. Толпы купцов посещают лавки, расположенные во все страны света. Всюду деньги, золото, серебро, медь, город блестит ими, как сокровищница; в кладовых и складах много добра и зерна: и съедобное, и напитки всяческого рода, и сладости. Город подобен uttarakuru (богатой стране) и славою он точно alakananda — град богов».[2076]

Котумбара неизвестна.

«Варана́си[2077] — букв. между двух рек; Бена́рес (англ. Benares) или Банарас[2078] или Каши[2079] — главный город одноимённой области в северо-восточной Индии (штат Уттар-Прадеш) — город, имеющий для индусов такое же значение, как Ватикан для католиков, средоточие брахманской учености. Считается святым городом для буддистов и джайнистов, наиболее святым местом в мире в индуизме (как центр Земли в индуистской космологии). Один из старейших городов мира и, возможно, старейший в Индии».[2080]

«Слова йона в языке пали, явана в санскрите, малаялам, каннада, телугу, и тамильском, яванан в бенгальском языке, поначалу использовались в древней Индии для обозначения грекоговорящих (передача названия ионийцы). В Харивамсе (Родословие Хари (т.е. Вишну)) индо-греки явана совместно с группами сака, камбоджа, пахлава и парава относятся к кшатриям (касте воинов). Мадджхима-никая (Собрание средних [наставлений] — буддийский текст, вторая из пяти никай в Сутта-питаке) говорит, что явана камбоджа — неиндийские касты воинов, в то время как среди индийского населения существуют только две категории людей — арья (мастера) и даса (рабы), которые могут переходить из одной категории в другую».[2081]

«Такое название греков пришло в Индию от египтян (j-w-n(-n)-’) или евреев (Yāwān, также в современном иврите). Ассирийцы использовали слово Iawanu, персы Yauna или Yavanu».[2082]

Название греков yona(ka), произошедшее от названия греков-ионийцев из Малой Азии, впервые зафиксировано в надписях Ашоки. Санскритская форма этого слова yavana- впервые отмечена у Панини.[2083]

Название перейдет в Индии на римлян. Римлянам должно было льстить, что их называют Яны, Янусы, Yona.

«После Менандра правила еще пара десятков греческих царей. Весь I век до н.э. власть греков еще держалась в восточном Пенджабе. Около 100 г. до н.э. индийские цари смогли вернуть территорию Матхура и часть Восточного Пенджаба к востоку от реки Рави, где стали чеканить собственную монету. Упоминания об Арджунайане и Яудхее на монетах связано с победами над греками в соответствующих районах Матхура. В I веке до н.э. индийские цари стали также чеканить свои монеты, подражая по стилю индо-греческим. Считается, что около 80 г. до н.э. царь индо-скифов Меус, а возможно военачальник на службе индо-греков, управлял несколько лет северо-западной Индией, но потом индо-греки снова смогли вернуть власть: царь Гиппострат (65–55 гг. до н.э.). Потом и он потерпел поражение, и индо-скифский царь Азес I установил новую династию в Западном Пенджабе».[2084]

В Риме времен Гражданских войн свою монету чеканил тот, кто мог себе это позволить:

«К моменту падения Республики римская монетная система была в значительной мере расшатана экономическим и политическим кризисом. Основной единицей денежного счета по-прежнему был сестерций, который сохранил эту роль до III века включительно. Наиболее распространенным номиналом оставался серебряный денарий, весивший 3 2/3 скрупула. Реже встречались его фракции: квинарий, викториат и сестерций (sestertius nummus). Золотая монета выпускалась лишь случайно, например, Цезарь выпустил в 46–44 до н.э. золотые монеты на сумму 20 млн денариев для раздачи армии и гражданам. Из бронзовых номиналов преобладал асс. Антоний чеканил сестерции, трессисы, дупондии, ассы и семисы. В целом, римская республиканская монетная система базировалась на серебряных и бронзовых номиналах».[2085]

Усуни били монеты из серебра.[2086]

Последний царь Стратон II был побежден более сильным противником, и в 10 н.э. появляются монеты нового царя — Раджувулы.[2087] Имя сынули раджи не оставляет сомнений в его происхождении. Этот суффикс ul в именах многих детей лагерников был удобен для узнавания братом брата. Римский Liber дал приплод от индусок.

Все роды алтайцев почитают Ульгена, предания о котором рассказывают, как Ульген стал прародителем целого народа.[2088]

Суффикс ul можно увидеть и в имени улянхай (урянхай). Впоследствии это имя получило широкое распространение среди народов (племён) алтайской группы языков и даже как бы утратило специальное этническое значение, превратившись в прозвище (кличку) или просто в нарицательное слово для обозначения обнищалого угнетённого народа. А так как именно в таком подчинённом и обеднённом положении оказались в позднейшее время обитатели урянхайского (верхне-енисейского края), то за ними и закрепилось такое наименование. К старинному роду урянхатов, появившемуся со времени Аланьгоа, прародительницы монгольских племён, объединённых Чингис-ханом, принадлежал и слуга Чингис-хана, впоследствии выдающийся полководец Джелме (как и величайший полководец древности Субеэтай-Субудай богатур).[2089]

Улус (монг.) — люди, племя, народ, отряд, войско, государство.

«В русских бумагах XVIII столетия различали три рода инородцев, обитавших на Алтае: 1) кузнецкие и бийские татары, 2) канские и каракольские калмыки и 3) урунхайцы… Урянхи говорят татарским языком, исповедуют буддизм и имеют большое духовнство, состоящее из лам. Нравы Урянхов дики; старых и подверженных тяжким болезням покидают и несчастные погибают без пособий и возможности достать себе пищу. Трупы не зарываются в землю, а бросаются в стороне от жилья и пожираются собаками, хищными зверями и птицами. Ни народных игр, ни плясок у Урянхов нет; музыкальных инструментов они также не имеют. В августе месяце однако бывают у них борьба и скачки. Дети Урянхов бывают грязны; от рождения до большого возраста их не моют. Дети от одного до четырех лет носят на шее кусок сырого жиру, вырезанного из бараньего курдюка, который они сосут постоянно. Женщины нередко отличаются миловидностью и держались пред путешественником безцеремонно. Урянхи слывут за воров. Многие совершенно омонголились и своего языка не знают. Риттер говорит, что Урянхайцы называются по китайски Вулянхай, а в древности назывались Кулихан. Их старейшина из сыгин доставил ко Двору лошадей. В 662 г. они подчинились байкальскому наместнику. О племени Урянхов Рашидеддин сообщает, что это племя отделилось от рода Кыяна и Нукуза»[2090].[2091]

Латинский уменьшительно-ласкательный суффикс ul увиден в славянских: козёл и косуля, арабском: газель (фр. gaselle) и более раннем персидском gusale — телёнок, тёлка.[2092]

Найдены надписи и посвящения от греческих губернаторов буддийского характера. О неравнодушии местных греков к мыслям учителя Будды есть свидетельство из Махавамсы, Большой хроники — исторической поэме о царях Шри-Ланки на пали:[2093] «греческий монах Махадхармараксита пришёл из города Александрии (Баграм, предположительно, Александрия Кавказская около Кабула) c 30 тысячью монахов на церемонию открытия Великой Ступы в Анурадхапуре в Шри-Ланка».[2094]

Название города Кабул до сих пор имеет туманное происхождение.[2095] Граница Тохаристана и Кабула проходит между реками Горбанд или Пянджшир.

«Кабул-Шах — так в средневековых арабских источниках называется автономное царство, охватывавшее долину р. Кабул (правого притока Инда) с одноименным городом и прилегающие с запада территории вплоть до отрогов Гиндукуша. С середины VII в. Кабул-Шах подвергался нападениям арабов. Первую экспедицию в Кабул-Шах совершил 'Абд ар-Рахман б. Самура при 'Усмане; последующие были осуществлены в 663 и 665 гг. при Му'авии и в 793 г. (или 795) при Харуне ар-Рашиде. При ал-Ма'муне имело место еще одно вторжение, которое привело к внешнему подчинению княжества и принятию ислама. Правители этого царства были, вероятно, связаны с Зунбилами Восточного Сиджистана, относившимися к южной ветви эфталитов и владевшими также областью Забулистана к юго-западу от Кабула. С Кабул-Шахом их объединяла солидарность в борьбе за независимость и, несомненно, этническая близость. Некоторое время при наместнике Хорасана 'Абдаллахе б. Тахире (307 т.) Кабул-Шах платил значительную подать мусульманам. Однако эффективная оккупация Кабул-Шаха произошла лишь при Саффаридах в 871 г.».[2096]

Эвфемизм «эффективная оккупация» означает превращение оккупированных в рабов.

Один из буддийских монастырей, находившихся в окрестностях столицы Кабул-Шаха, по мнению Й. Маркварта, носил навание Шах Бахар; Босворт считает Шах Бахар городом, относившимся к более широкой области Кабул-Бамийан, отмечая, что такое название носит не одно место в Восточном Афганистане.[2097]

30 тысяч дисциплинированных, бритоголовых и проповедующих милосердие монахов, пришедших из Кабула на Цейлон должны были выглядеть внушительно. К сожалению, с датировкой этого приметного события есть неопределенность. Позднее (около 475 г.) именно с Цейлона основатель чань-буддизма Бодхидхарма[2098] пришел в Китай. Именно он, "научив монахов превращать обыкновенный посох в меч", стал создателем новой школы ведения боя.[2099]

То дерево,[2100] под которым Гаутама достиг просветления в Бодх-Гая,[2101] не сохранилось, однако из его семени было выращено дерево в Анурадхапуре на Шри-Ланке. В XIX веке основной ствол дерева Махабодхи (под которым Будда обрел просветление и под которым его изображают. — Д. Н.[2102])[2103] в Анурадхапуре был вырублен английским фанатиком, однако остался малый ствол, который сейчас почитается и придерживается золотыми подпорками.[2104]

Латинское слово gallus означает не только галл-кельт, но и петух. Принято считать, что римляне дали такое название кельтам потому, что они все были рыжеволосыми и огненно-рыжие хохолки их напоминали петушинные гребешки. В основе мифологического образа Петуха во многих традициях — его связь с солнцем:

«Петух связан с божествами утренней зари и солнца, небесного огня — хотя в целом функции богов, которым посвящается Петух (Аполлон, Митра, Ахурамазда, Аматэрасу, а также Гермес или Меркурий, Асклепий, Марс и др.), существенно шире. Петух не только возвещает о начале дня (во многих традициях он выступает как глашатай солнца, света, ср. франц. название Петуха chante-clair, букв. поющий рассвет), но и является проводником солнца как в его годовом, так и суточном циклах. В Китае Петух сопровождает солнце на его пути через десятый дом китайского зодиака (Козерог) и через пятый — седьмой часы пополудни. У древних евреев Петух — символ третьей стражи ночи — от полночи до рассвета. Петух так же бдителен и всевидящ, как и солнце. Отсюда широкое использование Петуха в гаданиях, предсказаниях погоды в Древнем Риме. Изображение Петуха-стража помещали на крышах домов, шестах, шпилях, флюгерах, а также на ларцах, сундуках, реликвариях. В Китае красный Петух изображается на стенах дома как талисман против огня».[2105] В русском языке выражение «пустить красного петуха» значит поджечь.

«Во французскую политическую геральдику (галльский Петух) мотив переходит из мифологических представлений родо-племенного общества».[2106]

«Павлин впервые описан как вахана (ездовое животное) бога войны Сканды