Нас было шестьдесят семь. Рота. Утром мы штурмовали ту высоту. Она была
невелика, но, по-видимому, имела стратегическое значение, ибо много месяцев
наше и немецкое начальство старалось захватить ее. Непрерывные обстрелы и
бомбежки срыли всю растительность и даже метра полтора-два почвы на ее
вершине. После войны на этом месте долго ничего не росло и несколько лет
стоял стойкий трупный запах. Земля была смешана с осколками металла,
разбитого оружия, гильзами, тряпками от разорванной одежды, человеческими
костями...
Как это нам удалось, не знаю, но в середине дня мы оказались в забитых
трупами ямах на гребне высоты. Вечером пришла смена, и роту отправили в тыл.
Теперь нас было двадцать шесть. После ужина, едва не засыпая от усталости,
мы слушали полковника, специально приехавшего из политуправления армии.
Благоухая коньячным ароматом, он обратился к нам: "Геррои! Взяли, наконец,
эту высоту!! Да мы вас за это в ВКПб без кандидатского стажа!!! Геррои!
Уррра!!!" Потом нас стали записывать в ВКПб.
-- А я не хочу... -- робко вымолвил я.
-- Как не хочешь? Мы же тебя без кандидатского стажа в ВКПб.
-- Я не смогу...
-- Как не сможешь? Мы же тебя без кандидатского стажа в ВКПб?!
-- Я не сумею...
-- Как не сумеешь!? Ведь мы же тебя без кандидатского...
На лице политрука было искреннее изумление, понять меня он был не в
состоянии. Зато все понял вездесущий лейтенант из СМЕРШа:
-- Кто тут не хочет?!! Фамилия?!! Имя?! Год рождения?!! -- он вытянул
из сумки большой блокнот и сделал в нем заметку. Лицо его было железным, в
глазах сверкала решимость:
-- Завтра утром разберемся! -- заявил он.
Вскоре все уснули. Я же метался в тоске и не мог сомкнуть глаз,
несмотря на усталость: "Не для меня взойдет завтра солнышко! Быть мне
японским шпионом или агентом гестапо! Прощай, жизнь молодая!"... Но человек
предполагает, а Бог располагает: под утро немцы опять взяли высоту, а днем
мы опять полезли на ее склоны. Добрались, однако, лишь до середины ската...
На следующую ночь роту отвели, и было нас теперь всего шестеро. Остальные
остались лежать на высоте, и с ними лейтенант из СМЕРШа, вместе со своим
большим блокнотом. И посейчас он там, а я, хоть и порченый, хоть убогий, жив
еще. И беспартийный. Бог милосерден.