первичные сцены, температура у меня стремительно падала. (В
субботу она снизилась с 38.6 до 37.0, а в воскресенье с 37.7 до
37.0, и сразу чувствовал себя лучше.) Думаю, что все эти беско-
нечные простуды, боли в горле, гриппы и вирусные инфекции
протекали бы у меня намного легче, если после рождения меня
по-настоящему любили.
Теперь я понимаю, что нет такого понятия «наполовину
здоровый». Человек может быть либо здоров, либо полностью
запятнан неврозом. Что касается систем защиты, то раньше я
думал, что их просто необходимо иметь. Теперь все это не име-
ет для меня никакого значения. Никто не может причинить мне
никакого вреда — я, конечно, не имею в виду физическую трав-
му. Поэтому теперь мне не нужна психологическая защита. Мне
кажется, что некоторые склонны считать людей, в принципе,
склонными к подавлению и манипулированию. Я чувствую не
совсем так, да, я нахожу многое из того, что делают люди, не-
выносимым, но также и очень грустным и печальным. Правда,
может быть те, кто так считает, намного здоровее меня, и когда
я стану таким же как они, то и я стану думать также. Что же
касается настоящего времени, то я стал намного лучше чувство-
вать себя на улице. Я перестал драматизировать общение с дру-
гими людьми. Мои социальные контакты с тех пор, как я начал
проходить сеансы терапии, ограничились тем, что я шесть раз
ходил в кино, один раз посетил театр, один раз был в рестора-
не, трижды наносил визиты старым друзьям и три раза ходил в
гости к родителям. То есть, мои контакты весьма редки и не-
многочисленны. Счет за телефон теперь вдвое, а то и втрое
меньше, чем раньше, до начала терапии.
Самое главное, что со мной произошло — это отсутствие
потребности или желания часто видеть кого бы то ни было. В
то же самое время я смог с необычайной легкостью быть раско-
ванным и милым с другими людьми. Таким я не был никогда за
всю мою жизнь. Внешне я был всегда просто мистер Сталь, твер-
дый орешек, крепкий парень и т.д. теперь же мне очень легко
улыбаться людям, которых я знаю, и приветливо здороваться с
ними. Я пережил мою трагедию, трагедию моей жизни, прове-
дя много лет в семье, где люди физически жили очень близко
Друг от друга, но эмоционально между нами были мили и мили,