я могу теперь, словно ясновидящий, предсказывать, что сдела-
ют или скажут другие. «Ага, я знаю, что он сейчас скажет, по-
этому я скажу то-то и то-то». Это чувство-знание — отчетливое
видение того, что происходит вокруг.
10. Теперь я стал деликатным и почти нежным человеком
(в отличие от меня прежнего, который изо всех сил старался
выглядеть крутым парнем). Мне стали нравиться тонкие и не-
жные вещи. Раньше я никогда их не любил, ничто не казалось
мне нежным, тонким и деликатным. Теперь я люблю ухажи-
вать за цветами, наблюдать, как они растут. Я люблю слушать
на улице детский смех. Мне нравится иметь дома собаку. Я ни
во что не ставил жизнь существ, которым не выпало счастья
быть людьми. Я впервые в жизни взял на руки котенка, когда
мне было двадцать пять лет, Я утратил множество нереальных
черт моего «я», которые делали меня жестоким и грубым, но
вместо этого у меня появились многие реальные черты.
11. Жизнь — это не борьба. Раньше я не знал этого. Для меня
жизнь и ее проживание были непрестанной борьбой, сражени-
ем, войной. Каждый раз, когда я пытался бороться (не желая
выглядеть инфантильным младенцем или стараясь быть нере-
альным), у меня начинались трудности и проблемы. Теперь же
все, что мне надо делать — это просто быть, а жизнь может быть
прекрасна всегда — несмотря на все ее взлеты и падения.
Вот, собственно говоря, и все, что я хотел доверить бумаге..
Возможно, некоторые фрагменты требуют дальнейшей дора-
ботки. Я знаю только одно — мне здесь все понятно. Я выплес-
нул на бумагу все свое подсознание. Прежде чем писать, я раз-
девался догола и в таком виде появлялся на страницах. Если от
меня воняло — от меня воняло; если я плохо выглядел — я пло-
хо выглядел. Эта обнаженность, однако, была моим первым
шагом, и если я выгляжу на этих страницах немного нереаль-
ным, то значит я и в самом деле таков. Но сколько бы нереаль-
ности я ни сохранил, я чувствую в своей жизни одну неизбеж-
ность, неизбежность того, что в конце концов, мне удастся до-
стичь полного избавления от нереальности. У меня нет ника-
ких оснований отказываться от утверждения, что первичная
терапия сохранила мне жизнь. Я не собираюсь доказывать вер-