Спрос на деньги, или вторая тайна закона Сэя

Решение, предложенное Марксом, показало, что значительная часть споров вокруг закона Сэя была вызваны ошибкой, однако уст­ранение ошибки вовсе не снимало проблемы — как объяснить кризи­сы перепроизводства.

Для того чтобы раскрыть вторую тайну закона Сэя, нужно было прежде всего четко осознать, что абстрактная возможность совпаде­ния совокупного спроса и совокупного предложения вовсе не гаран­тирует их действительного совпадения и, более того, что их расхож­дения могут иметь закономерный характер. А это предполагало ны-ход за рамки привычных для классической школы предпосылок тео­ретического анализа и, стало быть, преодоление определенных сте­реотипов мышления, что всегда нелегко и что в данном случае суще­ственно затянуло решение вопроса. Наметки такого решения можно обнаружить даже у самого Сэя; Дж.Ст. Милль имел вполне четкий ответ на него уже в начале 30-х годов, Маркс - в 60-е годы, однако общее признание этих достижений произошло много позже.

Речь шла прежде всего о переосмыслении роли денег, отказе от ее сведения к функции средства обращения. В отличие от меркантили­стов Буагильбера и Кенэ, которые опасались «придерживания» денег и тем самым допускали, что деньги нужны не только в обращении, Смит и его последователи вполне сознательно отбросили подобные опасения. Такое поведение они считали неразумным: кто откажется от возможности получать доход, хотя бы в размере банковского про­цента? «Во всех странах, — писал Смит, - где существует достаточно устойчивый порядок, каждый человек, обладающий здравым смыслом, старается употребить имеющиеся в его распоряжении запасы [ради]... удовлетворения своих потребностей в настоящем или прибыли в буду-щем»^]<\

Иными словами, предполагалось, что деньги не задерживаются. на руках экономических агентов, выступая лишь мимолетным посред­ником в обмене одних товаров на другие. В этом смысле закон Сэя — это закон бартерной экономики при равновесии спроса и предложе­ния на всех рынках. Дж.Ст. Милль решился на прямо противополож-

' Там же. С. 314.

ное предположение: «В случае бартера покупка и продажа сливаются в один одновременный акт... Эффект применения денег, более того, их полезность состоит в том, что они позволяют разделить этот единый акт на две операции, из которых одна осуществляется теперь, а дру­гая — хотя бы и год спустя, в любое удобное время... И вполне может случиться, что в определенное время всеобщая склонность продавать без задержки совместится со столь же распространенной склонностью по возможности воздерживаться от покупок. Именно так всегда и проис­ходит в периоды, которые называют периодами перепроизводства»"'.

Милль весьма четко охарактеризовал условия, при которых за­кон Сэя не выполняется. Стоит заменить выражение «склонность воз­держиваться от покупок» на оборот со словами «спрос на деньги», что­бы это объяснение стало вполне современным. Закон Сэя действует гогда, когда спрос на деньги неизменен.

Тем не менее для самого Милля закон Сэя так и остался непре­ложным. Как и для других классиков, для него главным объектом экономической теории оставалась экономика в состоянии устойчи­вого равновесия, мир естественных цен. В этом мире для «склоннос­ти воздерживаться от покупок» места не было. Только в XX в., ког­да— во многом под влиянием Дж.М. Кейнса — экономисты всерьез заинтересовались краткосрочными экономическими процессами и неравновесными состояниями, по-новому высветились и многие мысли экономистов прошлого, включая рассмотренную идею Мил­ля. Особенно характерна переоценка «теории третьих лиц» Мальту­са, в прошлом не раз осмеянной. Оказалось, что Мальтусу удалось проследить механизмы, порождающие состояние экономики, кото­рое стали называть ее «перегревом». Для такой ситуации рецепт пе­рераспределять доходы в пользу «третьих лиц» имел смысл — в той мере, в какой это ограничивало инвестиционный спрос и тем самым «охлаждало» конъюнктуру.