Работа в Смоленском совнархозе

После решения общего собрания колхозников о согласии с преобразованием колхоза в совхоз все мои функции закончились. Никакой "сдачи дел" не требовалось, так как новый директор совхоза, бывший главный агроном Батуринского района и так всё знал о колхозе. Утром я уже был в сельхозотделе Обкома КПСС, и всё завертелось с невероятной скоростью. Звонок председателю Смоленского Совнархоза Прокофьеву – и я уже у него в кабинете. "А, Владимир Петрович, ты – с Городской, а я – с Хавско-Шаболовской, земляки". Чувствовалось, что кадры нужны, как воздух. Через 10 минут я уже шагал к дому с ключём от новой квартиры. Такой "метод" получения жилья стал для меня на ближайшие 4-5 лет "нормой", но такой скорости я просто не ожидал. А ещё через пару-тройку дней я со всей своей семьёй и немудрым скарбом уже переехал, поселился в новой квартире и начал работать в совнархозе. Со своим колхозным опытом работы с людьми я довольно быстро стал заместителем начальника управления машиностроения Смоленского совнархоза.

Это был период, когда Генсеком ЦК КПСС стал Н.С. Хрущёв, проявивший явное стремление к поиску новых методов работы. И хотя не всё, предложенное им, оказалось правильным, но и укрепление кадрами колхозов и МТС, и создание Совнархозов были очень полезными идеями, хотя и не отличавшимися последовательностью. Отказ от ценового грабежа колхозов явно напрашивался и в сочетании с кадровым укреплением рядов председателей мог бы означать решительный перелом в развитии сельского хозяйства. Преобразование колхозов в совхозы, имеющие над собой "своё" ведомство, не давало ничего, а лишь освобождало райкомы от ответственности за деятельность колхозов. Создание же совнархоза на Смоленщине, как и во многих других регионах, оказалось самой настоящей "индустриализацией" края, ранее обошедшей её стороной. Причём, и тридцатитысячники вернулись, и совнархозы ликвидировали, но следы, оставленные ими, в основном, очень полезные, "стереть" было уже невозможно, даже если кто-либо и захотел. Но "недоделанность начатого", к сожалению, могла "стереть" почти всё. Никакие самые разумные "попытки" не способны сделать то, что может сделать "система". Но именно системности и последовательности не хватало ни в возрождении колхозов, ни перестройке управления экономикой. Хотя нельзя не признать, что "болевые точки" были выбраны совершенно правильно, но при сложившихся условиях "косметического ремонта" было уже недостаточно. Требовалось исправлять и фундамент.

Управление машиностроения занималось созданием, примерно, полутора десятков новых предприятий. Производство электромашин, холодильников, выпуск радиодинамиков, огранка алмазов, три-четыре новых приборостроительных завода, выпуск люминесцентных ламп, производство изделий из пластмасс и что-то ещё. Новые заводы в городе Сафоново, где продолжалась моя деятельность после совнархоза, создавались на базе 4 закрывшихся шахт, имевших все коммунальные услуги и кое-какие надземные помещения. Производство начиналось, не дожидаясь ввода новых производственных площадей. Недостаток кадров был очень большой, хотя именно в Сафонове с его шахтёрской родословной этот недостаток ощущался в наименьшей степени. Мне нравилось "торчать" на предприятиях, так как с производственниками я всегда чувствовал себя легко. И их никогда не смущала моя некомпетентность во многих вопросах, которую я и не скрывал, а стремился как-то компенсировать за счёт обычного здравого смысла. И, конечно, не выступал в качестве представителя "вышестоящего органа", дающего ЦУ, так как ещё с колхоза приобрёл стойкий иммунитет к подобным "методам".

В то же время мне приходилось довольно часто ездить в Москву в различные ведомства, которым "несть числа", что мне очень не нравилось. Будучи председателем колхоза, тем более, тридцатитысячником, я почти всегда получал в районных и областных организациях то, что мне было нужным (разумеется, в пределах их скромных возможностей). Иногда, правда, путём повышения голоса и "качания прав" Но никогда не прибегал к помощи взяток. Хотя, один такой случай всё же был ещё в колхозе с получением кирпича, получать который мы поручили своему ревизору. Но этим случаем заканчивается весь мой небогатый опыт в этой деятельности, хотя современная хозяйственная деятельность стала без взяток, практически, невозможной.

Однако определённые представления о системе государственного управления я начал приобретать. Один из таких случаев, хорошо мне запомнившихся, произошёл в 1962 году. В этом году обнаружилось, что английское предприятие, долго тянувшее с выполнением советского заказа на оборудование по производству люминесцентных ламп и даже выплатившее за это колоссальную неустойку, наконец, выполнило заказ, и оборудование уже в пути. И тут, вдруг, обнаружилось, что завод под это оборудование просто "забыли" построить. Оказывается, может быть и так. Производство люминесцентных ламп достаточно сложное, и использовать под него неприспособленное помещение невозможно. Наш председатель совнархоза, использовавший все возможности, чтобы привлекать в Смоленщину любые промышленные предприятия, выразил готовность создать такой завод "в пожарном порядке". Я был в совнархозе единственным работником, который имел профессиональные представления об этом производстве (инженер-электрик), хотя никакого опыта у меня, конечно, тоже не было. Поэтому Прокофьев, пока нет никого другого, поручил мне заниматься всеми вопросами, связанными авральным созданием нового предприятия. Правда, месяца через три-четыре появился директор будущего завода, профессионал, я от этих вопросов отошёл, но наши отношения с ним ещё долго сохранялись в последующем. Завод было решено строить "на базе" кирпичного завода, что только мешало строительству. Как-то этот директор показал мне: "Смотри, - это последняя оставшаяся от завода стена, которую мы сносим.

Но заводу были нужны специалисты, которых в Смоленщине не было, и их, естественно, никто не заявлял. Мне была поставлена задача, добиться в Госплане разнарядки на 5-7 специалистов при отсутствии своевременной заявки. Я не видел в этом большой проблемы, так как только наш факультет в МЭИ, который я кончал, правда, по другому профилю, выпускал ежегодно 20-25 таких специалистов. Кроме того, мне была очевидной важность самой задачи по организации этого непростого производства. Однако в Госплане соответствующий начальник охотно объяснил мне как, когда и в какой форме следует подавать заявки, и категорически отказался пересмотреть плановое распределение. Не думаю, что он ждал от меня взятки. Тогда это ещё было не "модно". Но ни авторитета бывшего председателя колхоза или будущего секретаря горкома я не имел и ушёл ни с чем. "Молодой человек" – остановила меня какая-то девушка, сидевшая в приёмной, – "чего вы шумите?" Я рассказал. Она достала какой-то журнал, что-то в нём исправила и пожелала мне счастливого пути. Конечно, следовало бы в знак признательности подарить ей цветы или коробку конфет, но я, на радостях, обо всём забыв, этого не сделал. О чём жалею. А специалисты на завод прибыли. К сожалению, это был не единственный пример, когда решение элементарных хозяйственных вопросов упиралось в стену. Может быть, чиновник генетически настроен на взятку даже тогда, когда психологически для этого ещё не созрел?

Но, в основном, работа в совнархозе была достаточно интересной и не мало способствовала повышению моей технической квалификации по широкому кругу производственных проблем. Хотя работа "на побегушках", как я её про себя называл, иногда меня угнетала. Я уже привык "решать задачи", а не выполнять отдельные поручения, среди которых бывали всякие.

Но время шло, и неугомонный Н.С. Хрущёв родил очередную "идею", которая снова аукнулась в моей судьбе. Если предыдущие его идеи были, возможно, не бесспорны, но. безусловно, содержали в себе разумные начала, то идея разделения партийных организаций по профессиональному признаку была очевидной глупостью. Сам Хрущёв, действовавший, как обычно, с присущим ему азартом и самоуверенностью, в этом вопросе просто искренне заблуждался. Но остальные члены Политбюро, явно не разделявшие подобные взгляды, его "поддержали" то ли из боязни вызвать неудовольствие Генсека, то ли, что мне кажется более вероятным, из желания его скомпрометировать в глазах всех коммунистов. Любой район или область, это в экономическом и социальном отношении единый комплекс, и разделение парторганизаций представляло собой лишение партийных органов возможности использовать все потенциальные резервы данного региона. Не помню, чтобы в неизбежных разговорах коммунистов на эту тему кто-либо из них выступил в поддержку данной идеи. Было какое-то равнодушие и безразличие. А ведь это был далеко не рядовой вопрос, не говоря уж о более мелких, которые решались подобным образом. К счастью, Хрущёв вносил и вполне здравые предложения. Но очевидная порочность самой системы принятия подобных "решений" оставила в моём сознании ещё одну "зарубку".