Вторая глобальная научная революция

Вторая глобальная научная революция происходила во второй половине XVIII-XIX вв. и была связана с дальнейшим развитием классической науки и ее стиля мышления. Указанный революци­онный период в развитии естествознания характеризовался сле­дующими обстоятельствами:

Во-первых, формированием нового состояния естествозна­ния - дисциплинарно организованной науки (при этом в условиях дифференциации естествознания и быстрого раз­вития естественных наук прежняя механистическая карти­на мира все больше утрачивала свой общенаучный статус).

Во-вторых, переходом от метафизической концепции мира к диалектической (с соответствующей заменой в научном познании метафизической методологии на диалектическую).

В-третьих, «вымыванием» из естествознания прежних натурфилософских представлений (последние заменялись новыми естественнонаучными представлениями, возникшими в рамках классической науки Нового времени).

Процесс диалектизации естествознания, происходивший в пе­риод второй глобальной научной революции, создал естественно­научные основания (предпосылки) для появления в последние десятилетия XIX века принципиально новой философской - диалектико-материалистической - карти­ны мира.

Со времен первой глобальной научной революции воображение ученых захватывала простота той картины неизменяющейся Вселенной, которая складывалась на основе «небесной механики» Ньютона. В этой картине, носящей абстрактный характер, исключалось все «лишнее»: не имели значения размеры небесных тел их внутреннее строение, процессы их становления и разви­тия. В этой ньютоновской картине Солнечной системы важны были только массы и расстояния между центрами этих масс, связанные несложной формулой. Как заметил известный японский физик X.Юкава, «Ньютон многое отсек у реального мира, о котором раз­мышляют физики», и прежде всего, его развитие. Космологи­ческое учение Ньютона, исключавшее идею эволюции Вселенной, является примером типично метафизического, механистического миропонимания.

Однако новые научные идеи и открытия второй половины XVIII-XIX вв. вскрыли диалектический характер явлений природы. Специально-научные теории развития, появившиеся в кос­мологии, геологии, биологии, давали естественнонаучное обосно­вание диалектической концепции развития материального мира. Достижения естествознания этого периода опровергали метафизический взгляд на природу, демонстрировали ограниченность ме­тафизики, которая все более и более тормозила дальнейший прогресс науки. Только диалектика могла помочь естествознанию выбраться из теоретических трудностей.

Начало процессу стихийной диалектизации естественных наук, составившему суть второй глобальной революции в естествозна­нии, положила работа немецкого ученого и философа Иммануила Канта «Всеобщая естественная история и теория неба». В этом труде опубликованном в 1755 г., была сделана попытка истори­ческого объяснения происхождения Солнечной системы.

Кант высказал предположение, что Солнце, планеты и их спут­ники возникли из некоторой первоначальной, бесформенной ту­манной массы, некогда равномерно заполнявшей мировое простран­ство. Кант пытался объяснить процесс возникновения Солнечной системы действием сил притяжения, которые присущи частицам материи, составлявшим эту огромную туманность. Под влиянием притяжения из этих частиц образовывались отдельные скопле­ния, сгущения, становившиеся Центрами притяжения. Из одного такого крупного центра притяжения образовалось Солнце, вокруг него расположились частицы в виде туманностей, которые начали двигаться по кругу. В круговых туманностях образовались заро­дыши планет, которые начали вращаться также вокруг своей оси. Солнце и планеты сначала разогрелись вследствие трения слагаю­щих их частиц, затем начали остывать.

Более сорока лет спустя французский математик и астроном Пьер Симон Лаплас совершенно независимо от Канта и двигаясь своим путем, высказал идеи, развивавшие и дополнявшие кантовское космогоническое учение. В своем труде «Изложение системы мира», опубликованном в 1796 г., Лаплас предложил свою гипо­тезу формирования Солнечной системы из некоторой газовой мас­сы, вращавшейся вместе с Солнцем (о причине вращения Лаплас не говорил). Имена создателей двух указанных гипотез были объединены, а сами гипотезы довольно долго (почти столетие) просуществова­ли в науке в обобщенном виде как космогоническая гипотеза Канта-Лапласа.

В XIX веке диалектическая идея развития распространилась на широкие области естествознания, в первую очередь, на геоло­гию и биологию. В первой половине XIX века происходила острая борьба двух концепций - катастрофизма и эволюционизма, которые по-разно­му объясняли историю нашей планеты. Уровень развития науки этого периода делал уже невозможным сочетать библейское уче­ние о кратковременности истории Земли с накопленными данны­ми о смене геологических формаций и смене фаун, ископаемые остатки которых находили в земных слоях. Это несоответствие некоторые ученые пытались объяснить идеей о катастрофах, ко­торые время от времени случались на нашей планете.

Именно такое объяснение было предложено французским естествоиспытателем Жоржем Кювье. В своей работе «Рассуждения о переворотах на поверхности Земли», опублико­ванной в 1812 г., Кювье утверждал, что каждый период в истории Земли завершался мировой катастрофой - поднятием и опускани­ем материков, наводнениями, разрывами слоев и т. д. В результа­те этих катастроф гибли животные и растения, и в новых услови­ях появились новые их виды. Поэтому, считал Кювье, современ­ные геологические условия и представители живой природы со­вершенно не похожи на то, что было прежде. Причины катастроф и возникновения новых видов растительного и животного мира Кювье не объяснял.

Катастрофизму Кювье и его сторонников противостояло эво­люционное учение, которое в области биологии отстаивал круп­ный французский естествоиспытатель Жан Батист Ламарк. В 1809 г. вышла его работа «Философия зоологии». Ламарк видел в изменяющихся условиях окружающей среды дви­жущую силу эволюции органического мира. Согласно Ламарку, изменения в окружающей среде вели к изменениям в потребнос­тях животных, следствием чего было изменение их жизнедеятель­ности. В течение одного поколения, считал он, в случае перемен в функционировании того или иного органа появляются наследствен­ные изменения в этом органе. При этом усиленное упражнение органов укрепляет их, а отсутствие упражнений - ослабляет. На этой основе возникают новые органы, а старые исчезают.

Таким образом, Ламарк полагал, что приобретенные под влия­нием внешней среды изменения в живых организмах становятся наследственными и служат причиной образования новых видов. Но передача по наследству этих приобретенных изменений ни Ламарком, ни кем-либо из его последователей доказана не была. Поэтому взгляды Ламарка на эволюцию живой природы не полу­чили должного обоснования. Однако это не умаляет его заслуги как создателя первого в истории науки целостного, систематичес­кого эволюционного учения.

Для утверждения этого учения исключительно важную роль сыграл трехтомный труд «Основы геологии» английского естество­испытателя Чарлза Лайеля. В этом труде, опублико­ванном в 1830-1833 гг., Лайель нанес сокрушительный удар по теории катастроф. Проведя анализ большого фактического мате­риала, он показал, что все изменения, которые произошли в тече­ние геологической истории, происходили под влиянием тех же факторов, которые действуют и в настоящее время. А потому для объяснения этих изменений совершенно не нужно прибегать к представлениям о грандиозных катастрофах. Необходимо допус­тить лишь очень длительный срок существования Земли.

Геологический эволюционизм оказал немалое влияние на даль­нейшее совершенствование эволюционного учения в биологии. В предисловии к своей знаменитой книге «Происхождение видов в результате естественного отбора» Чарлз Роберт Дарвин писал: «Тот, кто прочтет великий труд Чарлза Лайеля о принци­пах геологии и все-таки не усвоит, как непостижимо огромны были прошлые периоды времени, может сразу же закрыть эту книгу».

Главный труд Дарвина «Происхождение видов» был опубли­кован 1859 г. В нем Дарвин, опираясь на огромный естественно­научный материал из области палеонтологии, эмбриологии, срав­нительной анатомии, географии животных и растений, изложил факты и причины биологической эволюции. Он показал, что вне саморазвития органический мир не существует и поэтому органи­ческая эволюция не может прекратиться. Развитие — это условие существования вида, условие его приспособления к окружающей среде. Каждый вид, считал Дарвин, всегда находится на пути не­достижимой гармонии с его жизненными условиями. Принципи­ально важной в учении Дарвина является теория естественного отбора. Согласно этой теории, виды с их относительно целесооб­разной организацией возникли и возникают в результате отбора и накопления качеств, полезных для организмов в их борьбе за су­ществование в данных условиях.

Наряду с фундаментальными работами, раскрывающими про­цесс эволюции, развития природы, появились новые естественно­научные открытия, подтверждавшие наличие всеобщих связей в природе. К числу этих открытий относится клеточная теория, создан­ная в 30-х годах XIX века. Ее авторами были ботаники Маттиас Якоб Шлейден, установивший, что все растения со­стоят из клеток; и профессор, биолог Теодор Шванн, распространивший это учение на животный мир. Открытием клеточного строения растений и животных была доказана связь, един­ство всего органического мира.

Еще более широкомасштабное единство, взаимосвязь в матери­альном мире были продемонстрированы благодаря открытию зако­на сохранения и превращения энергии. Этот закон имел значитель­но большую «сферу охвата», чем учение о клеточном строении животных и растений: последнее целиком и полностью принадле­жит биологии, а закон сохранения и превращения энергии имеет универсальное значение, т. е. охватывает все науки о природе.

К идее взаимопревращения различных видов энергии первона­чально пришел немецкий врач Юлиус Роберт Майер. Опыты, проведенные одновременно и независимо от Майера анг­лийским исследователем Джеймсом Прескоттом Джоулем, подвели под идеи Майера прочную экспериментальную ос­нову. Джоуль показал, что теплоту можно создавать с помощью механической работы, используя магнитоэлектричество (электро­магнитную индукцию), и эта теплота пропорциональна квадрату силы индуцированного тока. Вращая электромагнит индукцион­ной машины с помощью падающего груза, Джоуль определил со­отношение между работой этого груза и теплотой, выделяемой в цепи. В отстаивании данного закона и его широком признании в на­учном мире большую роль сыграл один из наиболее знаменитых физиков ХIХ в. Герман Людвиг Фердинанд Гельмголъц. Будучи, подобно Майеру, врачом, Гельмгольц, так же как и он, пришел от физиологии к закону сохранения энергии. Признавая приоритет Майера и Джоуля, Гельмгольц пошел дальше и увязал этот закон с принципом невозможности вечного двигателя.

Доказательство сохранения и превращения энергии утверж­дало идею единства, взаимосвязанности материального мира. Вся природа отныне предстала как непрерывный процесс превраще­ния универсального движения материи из одной формы в дру­гую.

Свой вклад в диалектизацию естествознания внесли и некото­рые открытия в химии. К числу таковых относится получение в 1828 г. немецким химиком Фридрихом Велером ис­кусственного органического вещества-мочевины. Это открытие положило начало целому ряду синтезов органических соединений из исходных неорганических веществ. Антиметафизическая направленность формирующейся органической химии проявилась, прежде всего в том, что эта отрасль науки положила начало раз­рушению представления об отсутствии связи, о полной независи­мости двух огромных сфер природы - неорганической и органи­ческой.

Еще одним поистине эпохальным событием в химической на­уке, внесшим большой вклад в процесс диалектизации естествоз­нания, стало открытие периодического закона химических эле­ментов, сделанное в 1869 г. выдающимся русским ученым Дмит­рием Ивановичем Менделеевым. Он показал, что су­ществует закономерная связь между химическими элементами. Свойства элементов изменяются в периодической зависимости от их атомных весов. Качественные свойства элементов зависят от их количественных свойств, причем это отношение меняется пе­риодически, скачками. Обнаружив эту закономерную связь, Мен­делеев расположил элементы в естественную систему, в зависимо­сти от их родства.

Из всего вышесказанного следует, что основополагающие прин­ципы диалектики - принцип развития и принцип всеобщей взаи­мосвязи - получили во второй половине XVIII и особенно в XIX вв. мощное естественнонаучное обоснование. Это означало крушение прежних метафизических представле­ний о мире и возвращение к диалектическому его пониманию, основы которого были заложены еще в античной натурфилосо­фии.

Вторая глобальная научная революция, наряду с диалектизацией естествознания, явившейся ее сутью, включала и начавший­ся в конце XVIII в. процесс очищения науки от натурфилософс­ких понятий и представлений.

Первым из таких представлений, подвергшихся пересмотру в свете новых научных данных, явилась теория флогистона. Флогистонная теория находилась в согласии со многими уко­ренившимися старыми воззрениями и, прежде всего, с понимани­ем горения как процесса распада вещества, что характерно было еще для взглядов Аристотеля. Опровергнуть эту теорию удалось лишь к концу XVIII века благодаря исследованиям, которые про­вел выдающийся французский ученый Антуан Лоран Лавуазье.

Лавуазье указал на то, что хотя теория флогистона и объяс­няет кое-что в явлениях горения и кальцинации, но ее нельзя признать удовлетворительной и принять как научную. Новая тео­рия горения, выдвинутая Лавуазье, устанавливала очень важное положение: увеличение массы обжигаемого металла происходит вследствие присоединения к нему определенной составной части воздуха. Лавуазье сделал также обобщающий вывод о том, что все кислоты состоят из радикала и окисляющего кислотообразующе­го начала — «оксигена», т.е. кислорода.

Значительно позднее флогистона было изгнано из науки дру­гое натурфилософское понятие - теплород; последнее долгое вре­мя играло важную роль в теории теплоты. Теплород мыслился в виде особой, фантастической «тепловой жидкости», которая, пе­ретекая от одного тела к другому, обеспечивает процесс теплопе­редачи. Понимание теплоты, как особой субстанции и длительное время считалось общепризнанным в науке.

Появление закона сохранения и превращения энергии помог­ло опровергнуть еще одно натурфилософское представление о так называемой «жизненной силе» организма. Его сторонники пола­гали, что живой организм функционирует благодаря наличию в нем особой «жизненной силы». Тем самым физиологические про­цессы исключались из сферы физических и химических законов и обусловливались этой мифической, таинственной «силой». Та­кое положение в биологии продолжалось до тех пор, пока Роберт Майер, который, как было сказано ранее, являлся врачом, свои­ми наблюдениями показал, что живой организм управляется есте­ственными физико-химическими законами и, прежде всего, зако­ном сохранения и превращения энергии.

Работы ряда ученых XIX в. в области электромагнетизма привели к отказу от таких натурфилософских понятий, как электрическая и магнитная жидкости. На основе новых представлений об электри­честве и магнетизме французский физик Андре Мари Ампер первым пришел к выводу об отсутствии в природе каких-либо электрических или магнитных жидкостей (как положитель­ных, так и отрицательных). Введение в учение об электричестве и магнетизме натурфилософского понятия жидкостей соответство­вало тогдашнему механистическому подходу, пытавшемуся решать любые физические вопросы с помощью субстанций и действующих между ними простых сил. Работы Ампера и других исследо­вателей привели к тому, что субстанциональное понимание элект­ромагнитных явлений было заменено принципиально новым по­нятием электромагнитного поля.

Последним натурфилософским представлением, продержавшим­ся дольше всех других натурфилософских понятий, был мировой эфир. Концепцию мирового эфира - гипотетической среды, за­полняющей все мировое пространство, - признавали все физики XIX века. Этому в особенности способствовала победа, одержан­ная в середине XIX в. волновой теорией света над корпускуляр­ной. Принятие волновой теории приводило к мысли о существова­нии субстанции - эфира, в котором световые волны распространя­ются; в этом случае все хорошо согласовывалось с механическими представлениями об окружающем мире, еще очень характерными для большей части XIX века.

С уходом из науки концепции мирового эфира завершилась эпоха натурфилософии, понятия и представления которой в тече­ние длительного времени занимали господствующее положение в науке. Как бы подводя итог этому длительному периоду в истории философии и естествознания, Ф. Энгельс писал: «Дать... общую картину природы было прежде задачей так называемой натурфи­лософии, которая заменяла неизвестные еще ей действительные связи явлений идеальными, фантастическими связями и замеща­ла недостающие факты вымыслами, пополняя действительные пробелы лишь в воображении. При этом ею были высказаны мно­гие гениальные мысли и предугаданы многие позднейшие откры­тия, но немало было также наговорено и вздора. Иначе тогда и быть не могло. Теперь же, когда нам достаточно взглянуть на ре­зультаты изучения природы диалектически, т.е. с точки зрения их собственной связи... теперь натурфилософии пришел конец».

К 70-м годам XIX столетия в условиях стихийно протекающе­го процесса диалектизации естественных наук возникла необхо­димость философского обобщения их достижений - с тем, чтобы придать материализму новую, диалектическую форму. Ибо с по­зиций только такого материализма можно было развить диалектико-материалистическое понимание природы. За решение новых теоретических задач, выдвинутых всем ходом развития естествоз­нания, взялся Ф. Энгельс. Для этого ему пришлось глубоко изу­чить математику, физику, химию, астрономию и биологию. С 1873 г. Энгельс приступа­ет к реализации грандиозного замысла «Диалектики природы». К этому времени достижения естествознания уже были столь вели­ки, что обеспечивали все основные данные для создания диалек­тико-материалистической картины мира.

Несмотря на то, что «Диалектика природы» осталась незавер­шенной, составляющие ее работы, вместе с другими произведени­ями Энгельса («Анти Дюринг», «Людвиг Фейербах и конец клас­сической немецкой философии») сыграли огромную роль в фор­мировании во второй половине XIX в. диалектико-материалистического миропонимания. В материалах, вошедших в «Диалектику природы», Энгельс обобщил важнейшие достижения естествознания XIX века, без чего невозможно было придать тогдашнему материализму новую, диалектическую форму. При этом он даже предвосхитил некото­рые, более поздние завоевания науки. Например, в отличие от взглядов многих ученых того времени, Энгельс высказал мысль о сложности атомов («Атомы не являются чем-то простым, - писал он, - не являются вообще мельчайшими известными нам части­цами вещества»); рассматривая противоречия современного ему учения об электричестве, он предвосхитил теорию электролити­ческой диссоциации и т.д.

К центральным идеям «Диалектики природы» следует отнести классификацию форм движения материи (о чем подробнее будет сказано в разделе 4.5.3.), на основе которой была построена класси­фикация наук. Исходя из этого, Энгельс раскрыл диалектическое содержание математики, физики, химии, биологии. В последней он особо выделил проблему происхождения и сущности жизни, клеточную теорию, дарвинизм. Своеобразным переходом от про­блем естествознания к истории общества стала разработанная Эн­гельсом трудовая теория антропогенеза (происхождения человека).

Развивая материализм и диалектику, вскрывая и анализируя важнейшие проблемы современной ему науки, Энгельс, вместе с тем, уделил серьезное внимание основному понятию философского мате­риализма - понятию материи. При этом он показал несостоятель­ность всех прежних попыток естественнонаучного истолкования этого понятия и наметил путь к философскому пониманию материи.

Развитие науки и философии заставило к концу XIX века от­казаться от естественнонаучных подходов в истолковании мате­рии и перейти к философскому ее пониманию. Последнее заклю­чается в том, что материя есть абстрактное философское понятие, которое используется для обозначения объективной реальности, т.е. всего многообразия окружающего нас мира, существующего вне, до и независимо от человеческого сознания. Новые открытия в естествознании (прежде всего, в физике) уже в начале XX века подтвердили правильность отказа от какого бы то ни было естественнонаучного истолкования материи и пере­хода к философскому ее пониманию. Крушение существовавших в XIX веке представлений об абсолютной неделимости атома, о постоянстве массы (была обнаружена зависимость массы электро­на от его скорости), о неизменяемости химических элементов (ока­залось, что, например, химический элемент радий может превра­щаться в другой элемент — гелий) опровергло все прежние пред­ставления о материи, отождествлявшие ее то с неделимыми ато­мами, то с неизменной массой, то с веществом и т.д. В XX веке окончательно утвердилось философское понимание материи как объективной реальности. Это понимание не зависит от каких-либо существующих на данном историческом этапе представлений ес­тествознания.

Преодоление механицизма явилось одним из важнейших усло­вий создания диалектико-материалистической картины мира. Обоб­щив достижения естествознания за первые три четверти XIX века, Ф. Энгельс показал узость, ограниченность механистического по­нимания движения и предложил принципиально новый подход к его пониманию. Успехи естествознания XIX в. и выработка принципиально но­вого понимания движения позволили Ф. Энгельсу создать кон­цепцию о формах движения материи. Прогресс естествознания в XX столетии подтвердил правиль­ность принципиальных идей Ф. Энгельса. Вместе с тем, он обу­словил и необходимость их дальнейшей корректировки, уточне­ния и развития.

К началу XX в. произошел переход от классической науки, ориентированной в основном на изучение механических и физических явлений, к дисциплинарно организованной науке. Появление таких наук, как биология, химия, геология и др., способствовало тому, что механическая картина мира перестает быть общезначимой и общемировоззренческой. Специфика объектов, изучаемых в биологии, геологии, требовала иных, по сравнению с классическим естествознанием, принципов и методов исследования. Биология и геология вносят в картину мира идею развития, которой не было в механистической картине мире, а потому нужны были новые идеалы объяснения, учитывающие идею развития. Отношение к механистической картине мира как единственно возможной и истинной было поколеблено.

Специфика объектов изучения биологии и геологии привела к постепенному отказу от требований эксплицировать любые естественнонаучные теории в механистических терминах. Идеалы и нормы классической рациональности не выполнялись для наук о живом, так как изучение жизни включает эмоционально и ценностно окрашенное отношение к жизни самого исследователя. Появление наук о живом подрывало претензии классической научной рациональности на статус единственной и абсолютной. Происходит дифференциация идеалов и норм научности и рациональности. Так, в биологии и геологии возникают идеалы эволюционного объяснения, формируется картина мира, не редуцируемая к механической.

Но вторая научная революция была вызвана не только появлением дисциплинарных наук и их специфических объектов. В самой физике, которая окончательно сформировалась как классическая только к концу XIX в., стали возникать элементы нового неклассического типа рациональности. Возникла парадоксальная ситуация. С одной стороны, завершалось становление классической физики, о чем свидетельствует появление электромагнитной теории Максвелла, статистической физики и т. д. Одновременно шел процесс окончательного оформления классического типа ра­циональности, включающий в себя идеал механической редукции, т.е. сведение всех явлений и процессов к механическим взаимодействиям. В период второй научной революции этот идеал остался неизменным в своей основе.

С другой стороны, налицо было изменение смысла этой редукции: она становится более математизированной и менее наглядной. Другими словами, тип научного объяснения и обоснования изучаемого объекта через построение наглядной механичес­кой модели стал уступать место другому типу объяснения, выраженному в требованиях непротиворечивого математического опи­сания объекта, даже в ущерб наглядности. Крен в математизацию позволил конструировать на языке математики не только строго детерминистские, но и случайные процессы, которые, согласно принципам классического рационализма, могли рассматриваться только как иррациональные. В этой связи многие ученые физики начинают осознавать недостаточность классического типа рациональности. Появляются первые намеки на необходимость и субъективный фактор в содержании научного знания, что неизбежно приводило к ослаблению жесткости принци­па тождества мышления и бытия, характерного для классической науки. Как известно, физика была лидером естествознания, а потому «поворот» ученых-физиков в сторону неклассического мышления, безусловно, можно рассматривать как начало возникновения парадигмы неклассической науки.

Методологическим изменениям внутри механической парадигмы, приведшим впоследствии к смене типа рациональности, способствовали труды Максвелла и Л. Больцмана. Эти ученые, будучи официально сторонниками механического редукционизма, тем не менее способствовали его разрушению. Дело в том, что оба проявляли большой интерес к философским и методологическим основаниям науки и сформулировали ряд эпистемологических идей, резко отличающихся от классического типа рациональности, подрывающих незыблемость жесткости принципа тождества мышления и бытия. Каковы эти идеи?

Философ науки Т. Б. Романовская обнаружила, что, во-первых, и Больцман, и Максвелл признавали принципиальную допустимость множества возможных теоретических интерпретаций в физике. Примером такой возможности может служить одновременное существование двух альтернативных теорий света: волновой и корпускулярной. Во-вторых, оба выражали сомнение в незыблемости законов мышления, что означало признание их историчности. Если в период первой научной революции господствовало убеждение, что природа расчленена соответственно категориям нашего мышления, то в период второй научной революции появилась озабоченность проблемой: как избежать того, чтобы образ теории «не начал казаться собственно бытием?» (Больцман). Как известно, Аристотель одним из первых онтологизировал логику, т. е. признал, что логические категории и онтологические категории совпадают, а потому теория есть адекватный образ бытия. Этот принцип, который признавали античность и средневековье, перестал казаться таким уж безупречным.

Далее, введя в научную методологию термин «научная метафора», Больцман и Максвелл поставили под вопрос признаваемую классическим научным рационализмом возможность слов адекватно и однозначно выражать содержание мышления и изучаемой им действительности. Другими словами, внутри самой классической физики уже зрели ростки нового понимания идеалов и норм научности. Но в целом первая и вторая научные революции в естествознании протекали как формирование и развитие классической науки и ее стиля мышления.