Мы уже указывали выше, что на первом этапе изменения личность движется к «потенциальному Я». Этот этап связан с социальной и психологической реализацией личности. Затем наступает тупик, человек проявлен — исчезает перспектива самосовершенствования. Как мы указывали выше, при достижении самореализации у человека возникает ощущение невыносимой легкости жизни.
Жизнь становится удивительно доступной и понятной. Ты отдаешь энергию пространству, а пространство начинает питать тебя
еще больше. Это напоминает ситуацию, когда маленький ребенок начинает говорить, и окружающие его взрослые испытывают огромный энтузиазм по этому поводу. Умение говорить — это своеобразная точка реализации ребенка.
В точке реализации человек перестает встречать сопротивление. Наступает некий застой в самосовершенствовании. Человеку некуда меняться. Наступает так называемый кризис стабильности. Все есть, но невыносимы само постоянство и стабильность, если даже они ассоциированы с богатством, с социальным успехом, славой.
|
|
Именно эта невыносимая тоска стабильности вызывает к жизни одну из главных потребностей человека — потребность к изменению. С одной стороны, личность стремится к внутреннему космосу и порядку, с другой стороны, заявляет о себе тенденция к первичному хаосу, дестабилизации, безумию беспорядка.
В конце концов человек сознательно или бессознательно совершает инвакацию, приглашает хаос. Жизнь в «потенциальном», «реализованном Я» выстроена, рациональна, эффективна, но от нее пахнет тоской порядка. Каждый русский знает эту тоску, когда на несколько недель приезжает в Германию. Все хорошо, но так скучно, что выть хочется.
Всего хватает, все обустроено. Но что-то сильно не так.
То ли не хватает бомжей, то ли грязи, то ли колдобин на дорогах, то ли бесконечного простора, то ли сокровенного понимания в глазах прохожего...
Гомеостазис (равновесие) личности, с одной стороны, удерживается внутренними силами личности, а с другой — социумом.
Стержень устойчивости личности погружен в социум и во многом социальная среда является силой, которая поддерживает стабильность личности через механизмы обусловленности ролями, статусами, диспозициями, установками. В связи с этим методологически самый надежный способ изменения личности — изменение места в социальной структуре или изоляция от привычного социума. Как только мы меняем место, изнутри начинает пульсировать энергия хаоса, когда сила социума не обуславливает личность.
Трансформация возможна, когда мы просто меняем место. В этом смысле выездные тренинги с погружением наиболее благоприятны для расширения осознания, самосовершенствовании личности. В реальной жизни личность, которая «застревает» в кризисе стабильности, сметается силой эволюции (или силой хаоса, силой изменения) через возникающую социальную ситуацию. Чем мощнее космос (упорядочивание), тем мощнее хаос (ситуативный, возрастной или психодуховный кризис).
|
|
При нарушении баланса в сторону консерватизма сила хаоса сминает жестко структурированную личность — либо за счет общей интенсивности процесса, либо за счет прицельного воздействия на слабые точки личности [37, 38, 84, 90].
«Не-Я»
Когда при достижении «Я-потенциального» личностью осознается потребность в изменении, то оказывается, что меняться некуда. Она целостна. Остается единственная возможность самосовершенствования — через интеграцию фрагментов огромной подструктуры в личности, которую можно обозначить как «не-Я».
Третий шаг касается огромной Эго-структуры, зеркального отражения Эго, но за счет него как раз и существует само Эго. Это подструктура, которая называется «не-Я». В.Н. Мясищев обозначил эту структуру отрицательной тенденцией.
Целостность личности, структура личности существует не как некое свободное пространство, с которым мы можем идентифицироваться. Оно существует только за счет того, что в каждом из нас существует барьер, охранная граница с «не-Я». Между «Я» и «не-Я» всегда существует полевое напряжение. Это напряжение может быть огромным, и человек может никак не перейти через него. Более того, само приближение к «не-Я» уже пугает.
Для любого «Я» существует «не-Я», также как и для любого «не-Я» существует «Я». За счет напряжения между «Я» и «не-Я» обеспечивается целостность личности. Если мы возьмем некий фрагмент «Я», то должны понимать, что существует и «не-Я», которое мы отрицаем. С любым фрагментом Эго-структуры сосуществует некая отрицаемая, вытесняемая «не-Я»-структура.
Сознание человека бинарно, и в силу этой особенности в психике человека существует «не-Я» как глобальная система «анти-Я-кон-цепция», и с любой подсистемой «Я» соответственно сосуществует «не-Я» — как некое зеркальное отражение «Я» с отрицательной валентностью в соответствующей мозаике («я — отец», а «не отец — это не я»; «я — умный профессор», а «глупый профессор — это не я»; «я — богатый», «бедный — не я» и т.д.).
Для любого «Я» в человеческом сознании, в том числе и бессознательной его части, существует противоположная структура, которую можно обозначить как «не-Я».
Как в материальной, социальной, так и в духовной подсистемах существуют постоянно действующие психологические комплексы, фрагменты «Я» и «не-Я», мы все время находим след этой бинарной структуры, мы все время натыкаемся на эту бинарность. Более того, мы и есть эта бинарность.
Личность сохраняет качество гомеостазиса до тех пор, пока есть внутреннее соответствие между бинарными составляющими. Личность выступает как уникальная мозаика дуальностей, а не идентификаций.
Если провести аналогию с полевыми структурами, личность представляет собой систему напряжений между «Я» и «не-Я». Система этих напряжений является гарантом сохранности и стабильности личности.
Поход в «не-Я»
Какова же динамика самосовершенствования?
Кризис «невыносимой легкости жизни» и дальнейшая эволюция личности приводят к походу в «не-Я» и этот поход в «не-Я» сопровождается разрушением границы между «Я» и «не-Я», в результате которого образуется третье пространство внутри личности, которое мы обозначим как «Равностность» или неотождествленность (см. рис. 11).
Равностность |
«Я»
«Не-Я»
Рис. П. Три зоны в личности
Смысл интеграции заключается не в том, чтобы проворачивать колесо «Я — не-Я», а в том, чтобы полностью слить пространство между «Я» и «не-Я» в зону «Равностности».
|
|
В силу того что само понятие Равностности привнесено нами в российскую психологию из буддизма, то оно требует дополнительного описания и уточнения.
В буддийской психологии это состояние называют благородным, драгоценным, возвышенным [17, 18].
Сами эти эпитеты вроде нам знакомы, но в буддийской психологии и психотехнике в них вкладывается особый смысл.
Этимология слова «благородный» на русском языке достаточно проста: «благого рода», то есть «благого намерения». Изначально это слово указывало на то, что этот человек имеет особую кровь (из «благородных», «особого происхождения». В настоящее время это слово употребляется при обозначении качества человека, его способностей и склонностей на благой, особый (по доброте, бескорыс-
тности, честности) поступок. Обозначая состояние Раностностно-сти «благородным», мы делаем акцент на первом качестве. Более того, мы хотим до предела довести смысл «особости», «редкости», «благого происхождения» и подчеркнуть то свойство этого состояния, которое в человеческом сознании чрезвычаййо редко встречается. Это состояние «благородно» в том смысле, что уникально. Это как найти слиток золота на улице Кирова в Ярославле или, что более знакомо для всех, на Красной площади в Москве.
Это состояние драгоценно в том смысле, что обладание им имеет качество сверхценности не только в любой духовной традиции, но и в философии, психологии, психотерапии.
Оно возвышенно, т.к. является вершиной духовных и личностных достижений. Оно являлось в буддийской психологии одним из качеств просветленного — архата.
После этих объяснений читателю может показаться, что все просто и все понятно. Но равностность не распакуема в логическом дискурсе.
Равностность — это нечто, что невозможно понять. Можно тысячу раз выслушать, не меньшее количество раз повторить, выучить наизусть, написать об этом трактат, поставить фильм и построить великолепной красоты демонстративную модель, но понять невозможно. И дело не в том, что человек дурак или, как выражаются в кругах холистического направления, «непродвинутый», а состояние сложно.
|
|
В конце концов — можно пережить это состояние.
Но очень трудно его удержать.
Равностность — это состояние равного ко всем и ко всему отношения — глубинное выражение фактуальности жизни. Для нас жизнь — это всегда вовлеченность в отношения. Мы кого-то любим, кого-то ненавидим, к кому-то равнодушны, кого-то презираем, что-то считаем правильным, что-то неправильным... В Ревностности нет разницы между людьми независимо от пола, возраста, расовой, кастовой или этнической принадлежности, достатка, образования, родственных отношений...
Из точки Ревностности нет различия между негром и русским, японцем и чеченцем, евреем и татарином, моей женой и матерью, моим сыном Вадимом и эвенком, сидящим в чуме, миллиардером и нищим, сущностного различия между Христом и Буддой Шакьяму-ни, Мохаммедом и Ошо.
Из пространства Ревностности нет различия между человеком и другими живыми существами. В этом смысле кот Максим, лежащий прямо сейчас рядом на кресле, на сущностном уровне равен Бодхид-
i
харме и обладает той же природой. Ревностность — это не равнодушие. В православной религии аналогом этого состояния является Великое смирение. Ревностность — это состояние беспристрастного отношения к реальности — к живой и неживой, пробужденной и спящей, к духовной и бездуховной, к словесной, эмоциональной, перцептивной, символьной, знаковой... Человек наблюдает за рекой жизни и является наблюдением вне отношений и вовлеченности.
Это состояние личности, когда ее предельным выражением является служение людям, и она полностью проявлена в своей духовной потенции, одновременно свободна от отождествлений, желания быть кем-то и чем-то.
Человек ни за что не хватается и ничего не считает своим, у него ничего нет, и в то же время есть все. В нем все есть: все состояния, все идеи, все реакции — он ничем не является. Он встал над полем человеческих переживаний. И уже из этой точки имеет возможность входить в любую форму, в любое переживание, в любое состояние, в любое отношение, в любой контакт с реальностью, не теряя связи с состоянием Равностности.
Самое важное в этом состоянии то, что мы впервые начинаем смотреть на мир из обретенной свободы — индивидуального сознания. Откуда мир является просто возможнотью воплощения в мысли, образы, чувства, ощущения, поведение и отношения.
Именно из Равностности Эго является возможностью быть, но быть любым — гибким и многомерным, творческим и спонтанным.
К сожалению, работа современного психотерапевта или практического психолога заключается как раз в «проворачивании» колеса «Я — не-Я». При этом меняется содержание идентификаций, но напряжение и ограниченность между бинарностями не исчезает. Приходит на консультацию к психологу или психотерапевту женщина, у которой проблема во взаимоотношениях с мужчинами (она ненавидит мужчин). После некоторого процесса работы с профессионалом ее проблема разрешена — она начинает принимать и любить мужчин. Изменилось содержание идентификации, но она не стала свободнее. В первой ситуации запрет на любовь, во второй —. на ненависть. Она «трансформировалась» (см. рис. 12).
Ревностность |
«Я»
«Не-Я»
Рис. 12. Мнимая трансформация
Такого рода «трансформация» не имеет смысла, потому как жесткая бинарная структура личности остается, личность по-прежнему не имеет степени свободы — она идентифицирована (в содержании, в качестве, в поведении, поступках) с фрагментами «Я». Она жестко идентифицирована с определенными установками, ценностями, картами реальности.
Третий шаг самосовершенствования — интеграция «не-Я» в Равностности. В конце концов, «Я» и «не-Я» — это определенные смыслы, наполненные отношением и переживанием личности. Самое главное: возможные варианты этих смыслов и отношений в жизни уже существуют и они в любой момент просто являются объектами выбора.
Ревностность
«Не-Я» — это просто возможный выбор поведения, деятельности, активности, эмоционального состояния и т.д. Можно интегрировать напряжение между противоположностями, в результате чего возникает некое новое пространство в структуре личности. И это новое пространство мы называем «Равностностью».
Это пустое пространство, здесь человек ни с чем не отождествлен и вообще никем не является.
Во всех мистических традициях мира того человека, который видит истину сквозь иллюзию противоположностей, бинарностей отрицания и утверждения, называют «освобожденным». Так как он «свободен от двойственности» противоположностей, он свободен в своей жизни от всех бессмысленных по своей сути проблем и конфликтов, вызываемых борьбой противоположностей, отождествлен-ностей «Я» и «не-Я».
Не добро против зла, а ницшеанский выход за пределы добра и зла [151]. Не жизнь против смерти, а центр осознания, превосходящий и то, и другое.
Самосовершенствование и достижение Равностности заключается не в том, чтобы структурировать бинарность и добиваться «положительного прогресса» в психотерапевтическом процессе. Смысл Равностности в том, чтобы объединять и гармонизировать противоположности как положительные, так и отрицательные, открывая за пределами «Я» и «не-Я» ту основу, которая превосходит и включает в себя обе полярности.
Таким образом, разрешение войны противоположностей требует отказа от всех границ, а не прогрессирующего жонглирования противоположностями в их борьбе друг против друга. Борьба про-
тивоположностей является выражением границы, принятой за реальную, и чтобы осознать свободу, мы должны прийти к корню самого предмета — границы Эго являются истой галлюцинацией.
Любое «Я-интегрированное» является возможной формой отождествления. Например, могу — так, а могу — и наоборот. И то и другое является выбором. Что касается идентификации в «Я», выбора в «Я» нет. Любой выбор в «Я» — абсурд, потому что любая структура и мифологически, и исторически подкреплена.
Первый шаг к свободе — это интеграция дуальностей. Как только возникает эта интеграция дуальностей, появляется выбор.
С. Л. Рубинштейн, Б. Г. Ананьев считали, что основным для развития личности является принцип интеграции. Ананьев писал, что «развитие действительно есть возрастающая по масштабам и уровням интеграция — образование крупных «блоков», систем или структур, синтез которых выступает как наиболее общая структура личности».
На высоких уровнях интеграции по нашему мнению такой наиболее общей структурой и выступает Равностность. При этом Ревностность не нужно путать с равнодушием, потому что в этом состоянии в любой момент жизни человек полностью живет в форме: чувствует, действует, желает, достигает, имеет цели и т.д., он полностью реализованно живет. Но при этом, он не отождествлен с формой. Это очень важно. Он никогда не покидает своего основного пространства — Равностности.
Единственно возможное пространство беспроблемного существования — это Равностность. Там нет проблем, потому что там нет решетки личности, там нет формы.
На самом деле Равностность (как мы уже писали выше) почти невозможна или мало возможна. Как показывает опыт, Равностность — пространство, где жизнь просто является потоком осознания за пределами болезни, старости и смерти. Жизнь, все формы жизни являются просто возможным выбором, и при этом человек не теряет ощущение своей внутренней гармоничности.
Это то состояние личности, когда она не идентифицирована ни с материальным, ни с социальным и живет в основном в духовном пространстве. Дело не столько в том, что человек имеет или не имеет, а в том, что точка Равностности является пространством фокусировки осознания, основным пространством жизни.
Личность не является свободной, когда социально идентифицирована, адаптирована, отождествлена с определенным нормо-типическим поведением, образом жизни.
Личность становится свободной тогда, когда она входит в пространство Равностности, где «Я» и «не-Я» не имеют уже никакого
смысла, а являются просто возможностями выбора. Ты можешь войти, как в форму, в любое содержание установок, стереотипов, ценностей, картин мира, поведения, масок, ролей, но ты из точки Равно-стности не являешься ни тем, ни другим, ни третьим. Личность наконец становится осознанно свободной в зоне Равностности.
Смысл самосовершенствования заключается не в том, чтобы менять личностные формы, проворачивая колесо «Я — не-Я», а в том, чтобы трансцендировать формы, выйти за пределы всех форм, интегрировать формы в пустотность Равностности, выйти за пределы форм. В этом я вижу духовное сердце самосовершенствования.
Смысл интеграции — это осознание конфликтов между «Я» и «не-Я», «так» и «не так» и открытое принятие того, что ранее отвергалось, отрицалось, подвергалось подавлению и было нерефлекси-руемо.
В конце концов, интеграция — осознание выбора «Я» и «не-Я» как конфуза дуальности. Принятие зоны «Равностности» дает человеку вместо жесткого ограничения гибкий выбор.
Цель самосовершенствования находится за пределами мучительных дуальностей «да» и «нет», которые являются качественными характеристиками Эго. Цель — устойчивое обживание пространства Равностности, где каждый может отыскать равновесие и целостность, которые ему подходят.
Из точки Равностности возможно входить и в «Я» и в «не-Я», и наконец, когда большое количество значимых фрагментов «Я» и «не-Я» сливаются, в пространстве Равностности происходит то, что называют земным просветлением или мудростью (см. рис. 13).
МуАрость
Это «освобождение от двойственности» в христианской мифологии является открытием Царствия Небесного на земле. В эзотерическом, сакральном смысле это открытие не является состоянием наличия всего положительного и отсутствия отрицательного, но состоянием осуществления «непротивополагания» или «недвойственности». В «Евангелии от Фомы» написано: «Они сказали ему: Что же, если мы младенцы, мы войдем в царствие? Иисус сказал им: Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внешнюю сторону, и внешнюю сторону как внутреннюю сторону, и верхнюю сторону как нижнюю сторону, и когда вы сделаете мужчину и женщину одним... тогда вы войдете в [царствие]».
На поверхности возникшей мандалы остаются лишь основные экзистенции личности, что воспринимается как самая благородная
самоактуализация в социуме. Примером такого рода в православии могут быть биографии святых Сергия Радонежского, Иоанна Крон-штадского, Серафима Саровского и др.
Человеку в современном прагматичном мире трудно одновременно поклоняться всем трем аспектам жизни и быть свободным от них.
Быть богатым, здоровым и счастливым нетрудно. Но это касается профанического, материального аспекта земного существования. Одновременно с этим быть проявленным и актуализировать свою духовную природу — вот здесь испытываются трудности.
Я уже пятнадцать лет веду академический курс трансперсональной психологии на факультете психологии Ярославского университета и заметил, что и студентам, и мне больше всего нравятся две темы — «Парадигма в научном исследовании» и «Расширенные картографии сознания».
Когда во время лекции всерьез начинали обсуждаться проблемы состыкованности, взаимоперехода психоделических состояний сознания, безумия в обыденном понимании этого состояния и сат-тори, в аудитории возникала какая-то блаженная тишина. Когда в воздухе вибрировали слова о постижении Дао, аллаи, возникало ощущение значимости момента и проникновения всей группы вместе с преподавателем в какую-то сакральную территорию сознания.
Главная идея, лежащая в основе всех великих религий, заключается в том, что человек живет в мире своих грез и заблуждений. Он отсекает себя от универсального сознания, от Бога, чтобы закрыться в тесной скорлупе своего Эго. Выйти из этой скорлупы, распрощаться с желаниями и иллюзиями «Я», вновь обрести единство с универсумом — это было действительной целью духовного пути, как определили ее великие учителя духовности Иисус Христос, Будда Шакьямуни, Бодхидхарма, Магомет, Лао-цзы и Сократ. Это проявление, воссоединение и просветление и есть цель личностного роста. Хотя этой истине учили в течение веков мудрецы и просветленные учителя всех традиций, она остается во многом понятой неправильно.
«Не толкай реку — она и так течет...»
В последние пятнадцать лет на каждом тренинге я говорил о просветлении, иногда с энтузиазмом, иногда с сарказмом. Я встречался с людьми, которые считали себя просветленными, встречался с людьми, которые считали себя святыми и чудотворцами.
Когда я готовился к этим встречам, в душе возникал трепет. Я видел внутри себя ребенка, который очень хочет сказочного чуда:
«Вдруг... может в этот раз... случится...» После встреч каждый раз меня обволакивала мягкая грусть. Это очень похоже на то, как в хорошую погоду ты отдаешься длинным волнам в море. Лежишь на спине, чайки летят, море несет тебя на своем теле, мир и покой внутри...
Во мне после этих встреч просыпался старик, проживший на земле уже не одну тысячу лет, знавший Экклезиаста, Лао-цзы, Бодхид-харму. Он уже не знает грусти, скепсиса, воодушевления. Каждый раз он говорит: «Все нормально, Владимир. Было бы странно, если бы было по-другому».
Но невзирая ни на что — я верю в архатство каждого, с кем встречаюсь в жизни.
«Не-Я» |
«Я»
Ревностность
Рис. 13. Три зоны в личности при освобождении
Целостная личность, транслируя через свою личность основные экзистенциальные ценности, является хранителем человеческой духовности. При достижении высокого уровня интеграции Ревностность приобретает качество целостности — пространства ничем не ограниченных четырех прекрасных, драгоценных состояний сознания: Любящей доброты (приносящей чистую радость), Сострадания (удаляющего страдание), Радостности (счастья в счастье других).
Любящая доброта — это Любовь вне страсти, вне отношений к объекту желаний, вне обусловленности объектом. Любовь как состояние дарения доброты и милости, как благостность, жертвенность отдачи, божественная любовь Христа на кресте, милосердный взгляд Будды Шакьямуни ко всему живому и неживому под деревом бодхи... «...Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную...» (Иоанн, 3:16).
Сострадание — это состояние вне страдания, полное знания, силы и ясности, открытости для честной и безупречной помощи другим существам. Сострадание существует вне эмоциональных
переживаний сочувствия, жалости, эмпатии. Когда мы захвачены чувствами, мы теряем ясность и осознанность, теряем знание. Мы становимся чувствами. Когда мы сострадаем, мы не вовлечены в чувства другого человека, мы не вовлечены в чувства, которые возникают у нас по отношению к ситуации. Великое сострадание — это открытость в энергии, помощи другому и другим вне осуждения, вне отношения к тому, что делает человек, как он проявляется. Великое сострадание находится за пределами добра и зла.
Третий аспект целостности — это Радостность. Радостность — это гимн жизни, это чистое проявление чувства. Радостность — это когда человек свободен в потоке чувств, когда тело, глаза, голос, уши — все в человеке празднует жизнь. Радостность — это состояние сознания, когда человек является носителем чистой энергии жизни, которая светлыми лучами струится на все существующее.
Равностность никогда не приходит одна. Сострадание и милосердие — границы, через которые фильтруется Равностность.
Объем Равностности — это любовь и радостность. Эти четыре качества являются драгоценными состояниями сознания в буддизме, ламаизме, христианстве, магометанстве потому, что они чрезвычайно редко встречаются. Если нет какого-либо из этих состояний сознания, то нет и пространства великого сострадания (Маха-каруны).
Для человека возможна разработка этого пространства, знание о нем, знание пути к этому пространству. Выработанная Равностность как основное психическое состояние или осознанное психическое состояние является той Родиной, которая, с одной стороны, питает, а с другой стороны, той Родиной, которая приводит человека в баланс и гармонию в любой момент, и той Родиной, в которой ничья помощь не нужна, где становишься свободным.
Именно в целостности бьется духовное сердце самосовершенствования — за пределами всех форм, за пределами отождествлений, за пределами человеческой дуальности.
Путь самосовершенствования и развития личности — это путь не изменения форм, а их интеграции в целостность. В соответствии с этой целью психология третьего тысячелетия должна опираться на огромный опыт психодуховных традиций, быть открытой огромному полю психотехник, начиная от различных эзотерик и заканчивая искусством.
Возможен последний шаг в трансформации — полная интеграция личности за пределами брахма-вихары. Это совершенная мандала интеграции (см. рис. 14).
Рис. 14. Полное просветление
Уже нет личности, ни «Я», ни «не-Я», нет служения, нет милосердия, нет четырех драгоценных состояний сознания, нет отношения и связи с реальностью, нет пульсации желаний. Ничто человеческое не узнаваемо в этой мандале. Говорят, что в этой мандале пульсирует окно в божественное. Я видел это, когда впервые мой сын после рождения открыл глаза и посмотрел на меня, сквозь меня, за пределы меня. Я там увидел вечность за пределами человеческого, я не увидел там ничего человеческого. Сейчас я знаю, что нас «не минует чаша сия».
Сейчас я знаю, что полная интеграция, тотальное уничтожение личности, полет в Брахму, где пройдена точка возврата и служения людям, абсурдна. В брахма-вихаре рождается Божественный Ребенок, сдувающий своим дыханием пыль суеты с зеркала Ревностности.
Ревностность — это одновременно состояние и срединный, интегративный путь жизни. Смысл этого пути в том, что он вбирает в себя все остальные формы возможного духовного пути.
Мы рассматриваем все остальные традиции как некие возможности, как некие формы, переживаемые сознанием, которые человек может объективизировать, наполнить их личным смыслом и таким образом выстроиать свой уникальный, индивидуальный путь к интеграции.
При этом традиции являются лишь временным материалом, а психотехники, используемые в традициях, — временным инструментом для личностной интеграции и существования в Махакару-не, Великой Равностности.
Главное — это то, что личность не отождествляется ни с одной традицией.
Человек, идущий этим путем, — ни даос, ни буддист, ни христианин, ни тантрист, но при этом использует формы этих традиций в холистических целях, в целях достижения целостности и поддержания этого состояния.
Человек, выбравший Равностность как цель и занимающийся срединным путем, похож на ребенка, который знакомится с игруш-
ками, а потом выбрасывает их. Он также знакомится с традицией,' играет с традицией и выбрасывает традицию, зная об ее существовании. И в этом смысле это срединный путь, предполагающий неотождествленность с традицией. Это божественная игра, где ребенок имеет все игрушки и не имеет ни одной.
Равностность непротиворечива и не встает в оппозицию, потому что вообще не имеет никакой позиции.
Сохраняя Равностность, ты все понимаешь: что хочет этот человек и что — другой. Уши твои открыты голосам жизни. Сердце твое живет в Любящей доброте, Радостности и Великом сострадании сущему. Одновременно зеркало твоего сознания чисто и отражение четко и ясно.
Психология призвана извлекать и интроецировать в свое концептуальное поле психодуховный опыт, накопленный в неистовом поиске человека своих высших духовных состояний для усиления его самопонимания и самосовершенствования.
Провозглашая в 1990-е годы принцип многомерности истины в качестве частно-методологического принципа прикладной психологии мы имели ввиду ее открытость и необходимость встроить существующие практики работы с человеком, которые уже показали свою эффективность и надежность в течение тысячелетий, удовлетворяя базовую потребность человека в духовных аспектах своего существования, но не применялись в академической психологии из-за идеологических шор.
Уже второе десятилетие занимаясь психологическими практиками, я могу — опираясь на огромный практический опыт взаимодействия с десятками тысяч людей — сказать, что не может существовать универсальной психологической модели для всех.
На феноменологическом уровне мы не можем встретить двух одинаковых людей даже по структуре, не говоря уже о содержании. Да, — есть тип людей, идентифицированных в основном с «материальным Эго», или с «социальным Эго», или, что реже встречается, — с «духовным Эго». Уже на уровне этой дифференциации мы можем говорить о различной мотивации, о различном поведении, о различном восприятии и оценке реальности, о различных типах людей и — соответственно — о потребности развертывать различные типы психологии — как теории, так и психотехник.
В реальной социальной культуре существуют совершенно различные образы человека. В современной психологии в соответствии с реальностью многообразия предмета должны существовать совершенно различные типы психологической концептуализации и
методологии практической работы с человеком, различные языки осмысления психического и соответствующие психотехнические пространства.
И потому, господа психологи и психотерапевты, творите каждый раз с каждым человеком новый мир - простор психического открыт и нет границ ни во времени, ни в пространстве.
Глава 5
ОСНОВНЫЕ МОМЕНТЫ СТРАТЕГИИ РАБОТЫ ПСИХОЛОГА: ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ И ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ
Вопрос о кризисе психологии, о ее неспособности корректно описывать феномены религии, культуры, психики, сознания, обсуждался в XX и XXI веках неоднократно. Всякий раз этот кризис был связан с тем, что классический научный подход «срезал» специфику гуманитарных явлений, уподобляя их явлением природы, а предполагаемые новые подходы, стремящиеся сохранить эту специфику, оказывались недостаточно научными, в смысле их соответствия критериям классической науки — объективности, рациональности, повторяемости, предсказуемости и т.д.
Многочисленность проектов новых психологических подходов, а также интегративной психологии, способной адекватно познавать и природу, и человека; завидное постоянство поисков в этом направлении и отсутствия решающей новой научной парадигмы — все это в совокупности наводит на мысль, что ситуация кризиса связана с наиболее фундаментальными предпосылками и ограничениями классического научного познания мира.
Психология и психотехника -зазор между мирами
Занимаясь изучением традиционных психотехнических культур, мы также сталкиваемся с трудностью их научного описания на языке психологии, лишь иногда усматривая в отдельных аспектах какое-то подобие структуры. Мир психотехники — это мир практического психологического знания, искусства, мастерства, это традиционные методы саморегуляции, управления психическими и психосоматическими процессами и состояниями сознания. Традиционные — значит существующие в контексте практической, духовной или религиозно-философской традиции. В более широком смысле психотехника может рассматриваться как основа любого психического процесса, поскольку невозможно даже произнести осмысленное предложение без наличия техники порождения речи или совершить моторное действие без сформированных функций управления движениями.
Таким образом можно зафиксировать три основных взгляда на психотехнику:
1) как на фундамент любого человеческого опыта;
2) как на традиционную психокультуру вообще;
3) как на традиционную психокультуру саморегуляции и самосовершенствования.
Следует различать психотехнику и психотехнологию. Психотехника в большей степени является искусством, мастерством. Психотехнология же является конкретным методом для конкретной ситуации.
В процессе изучения психотехнических культур мы постоянно натыкаемся на границы собственных возможностей выражения, осмысления, понимания. Дальнейшее размышление показывает нам, что эти границы не связаны, по-видимому, лишь со способностями отдельного человека, но более фундаментальны. Они укоренены в общечеловеческих, более того, в онтологических характеристиках сознания и возможностях его описания в существующем научном языке.
Ситуацию, наглядно демонстрирующую это, можно назвать ситуацией зазора между двумя мирами: миром научной психологии и миром психотехники. Известно, как мало психология может помочь в ряде наисущественнейших областей человеческой жизни, сколь велика нужда в элементарной психологической помощи, консультации, психологической культуре отношений. А эта культура закладывается с раннего детства и развивается таинственными путями, которые очень сложно воспроизвести намеренно, и очень трудно получить знание об этих путях, на основе которого можно было бы излечить болезни человеческих отношений, восполнить, скажем, отсутствие любви. Мы также знаем, что многие вещи в человеческом мире не возникают от желания этих вещей: требуются какие-то другие фундаментальные условия для их осуществления.
Вспомним ситуацию, которая уже много столетий очерчивает проблему взаимосвязи научной психологии и практических психологических знаний в европейской культуре. Известно, что Декарт — великий философ и один из основателей европейской науки, европейского рационализма — считал, что такой науки как психология нет и быть не может. Наше знание о душе имеет принципиально вненаучную природу и не может стать предметом теоретического научного мышления. Источником этого знания, по Декарту, является практический опыт, мы набираем его, «вращаясь в свете, путешествуя и т.д.»
Другой великий мыслитель — Кант, считал, что научная психология либо невозможна, либо неинтересна, бессодержательна. Такая психология способна выражать столь ничтожную часть человеческого опыта, что не имеет никакой практической пользы.
Опуская множество менее известных имен, напомню позицию Фрейда, который утверждал, что психоанализу невозможно научиться: настоящий психоаналитик столь же редок, как настоящий художник, ученый и т.д. И наконец приведем свидетельство Э.Берна, известного современного психолога, основателя трансактного анализа. Он писал, что практические психологические знания пятилетнего ребенка намного превышают теоретические познания профессора психологии.
Итак — ничтожество наших научных психологических знаний с одной стороны и безбрежная область практической психологии с другой. Чтобы конкретизировать эту ситуацию на современном материале, напомним несколько тем, которыми занимается современная психология и которые она не в состоянии объяснить. Это, например, получивший большую известность так называемый «релаксационный отклик» — явление, изученное американским психофизиологом Х.Бенсоном. Бенсон разработал очень простой метод введения клиента в особое состояние сознания через замедление дыхания, расслабление и самовнушение. С помощью этой техники достигаются поразительные результаты в саморегуляции, обучении иностранным языкам, лечении стрессов, спорте и т.д., но его исчерпывающего научного объяснения пока не существует.
Широко известен пример эффекта плацебо, когда пациент получает вместо лекарства сахарную пилюлю и выздоравливает только силой веры в новый чудодейственный препарат. Эффект известен давно, но его психологические и нейропсихологические механизмы неясны. В Стенфордском университете изучается феномен ясных сновидений, когда спящий знает, что он видит сон. Овладение таким знанием связывают даже с возможностью нового эволюционного скачка в развитии человека. Разработаны эффективные методы обучения ясным сновидениям, которые используются для решения психологических проблем и творческих задач. Техника известна, феномен можно повторять, однако объяснения не существует.
Еще более загадочен феномен множественности личностей в одном теле, интенсивно изучаемый с середины 1970-х годов, когда у человека четко фиксируются различные субличности. Среднестатистическое число субличностей — 7, максимально зафиксированное — 18. Известно, что эти субличности имеют не только разный характер, лингвистические способности, но и разный пси-
хологический пол, психофизиологические параметры, функциональные асимметрии, скажем, леворукость или праворукость. Этот поразительный факт совершенно необъясним в настоящее время.
Широко известны и другие, еще более экзотические феномены, связанные с экстрасенсорным восприятием. Сегодня мало кого можно удивить телекинезом, диагностикой на расстоянии, предвидением будущего или неопознанными летающими объектами. Имеются сообщения и о вещах совсем уж фантастических. Так, американский профессор психиатрии С.Сендвайс пишет о способности современного индийского святого Саи-бабы материализовать из ничего предметы.
Таким образом, ситуация зазора между двумя мирами — науч
ной психологии и психотехники — очерчивает необъятную область
практических умений, которые наука не способна адекватно опи
сать в своем понятийном аппарате. Научная психология мало что
может дать для понимания ряда ключевых практических задач,
стоящих перед человеком: самосовершенствования, самоизмене
ния, осмысления мира и своего места в нем. Эта диспропорция
принципиальна и связана с основополагающими установлениями
классической науки в том виде, как мы ее понимаем сегодня. Дело
в том, что эти установления таковы, что все наши знания о природе,
полученные с этих пор, имеют следующую цену — незнание о мире
души, сознания. .,.,
Ситуация радикального зазора между двумя мирами, можно сказать, создана «картезианским бумерангом» (от латинизированного имени Декарта — Cartesius). Она прослеживается с XVII века, когда Декарт узаконил разрыв между «вещью протяженной» (миром природы) и «вещью мыслящей» (миром разума) и установил, что языки описания этих вещей, или субстанций, не пересекаются. Именно Декарт сконструировал классические понятия субъекта и метода научного познания и наложил запрет на все естественные связи между субъектом и объектом и языками их описания. По Декарту эти языки принципиально взаимонепереводимы и не допускают взаимнооднозначного соответствия. Как следствие, в рамках классической науки научные знания о мире природы возможны лишь ценой научного незнания о мире психической жизни.
Разделение «протяженного» и «мыслящего» проводит к тому, что целостные феномены человеческой жизни теперь описываются как два ряда параллельных явлений без возможности и формального права говорить об их связи: с одно^й стороны, физико-химические процессы на языке классической науки, с другой — процессы внутренних переживаний на языке символов и метафор. Разумеется, глубинной основой этой ситуации является более дав-
ний, идущий от христианства дуализм тела (плоти) и сознания (духа), который, в свою очередь, имеет еще более глубокие корни.
Особый, принципиально вненаучный статус психотехника как практическое знание получает начиная с Декарта. Классический рационализм отсекает то, чем мы можем владеть практически, от того, что мы можем знать научно. Это и есть возвратившийся удар картезианского бумеранга, или плата за научное знание мира природы.
Каким же образом сознание вносится в основание классической науки, которая, как задумывалось, дает объективную картину мира независимо от индивидуального сознания и присущих каждому человеку установок, ценностей, иллюзий, ограничений? Как уже отмечалось, первый необходимый шаг на этом пути — узако-нивание разрыва между субъектом и объектом, дуализмом материи и сознания. При таком подходе каждая субстанция не содержит ничего от другой и никак не связана с ней. Важнейшее следствие из этого — возможность уподобления всего мира гигантскому неодушевленному механизму, совершающему повторяющие движения при равных начальных условиях. Все законы этого механизма известны лишь «небесному геометру» — Богу, который зрит их непосредственно. Но и человеку даны проблески божественного усмотрения, когда он, руководствуясь правильным методом, уподобляет свой интеллект божественному.
Второй необходимый шаг — постулат абсолютной истины, созерцаемой всеведающим, всеприсутствующим существом. На третьем шаге качество всеприсутствия, всеведения, всемогущества божественного интеллекта проецируются в объективный внешний мир как абсолютность, однородность и непрерывность пространства и времени. Этот перенос, наряду с постулатом о механистичности мира, позволяет совершить следующий шаг — математизацию естествознания и ввести понятия геометрического пространства и линейного времени, исчисляемых количественно в системе трех взаимоортогональных направлений декартовых координат и оси времени.
Таким образом, атрибуты абсолютного субъекта постепенно и незаметно становятся свойствами внешнего мира и необходимыми предпосылками его познания. «Абсолютное время», «абсолютное пространство», «абсолютная истина», «непрерывность», «однородность», «геометрическое пространство», «линейное время», «количество», «мир как механизм» — уберите эти постулаты, и классическая наука распадается одномоментно.
Вся совокупность этих постулатов удерживается вместе в методе научного познания. Следовать такому методу, начиная с Декар-
товы.х «Правил для руководства ума» и «Рассуждения о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках», означало освободиться от ошибок, заслоняющих «естественный свет» божественного интеллекта.
Научение методу неотъединимо от практического освоения всех предпосылок и идеализации познания, вхождения в действующую научную парадигму. Метод дает человеку органы познания, не данные ему от природы и — как это ярко выразил М.К.Ма-мардашвили — переводящие его в космическое, божественное измерение. Но этим методом уже невозможно познавать жизнь и сознание, не уподобив их прежде механическому объекту перед взглядом божественного ока.
В этом смысле классическая наука способна познавать только мертвое, и научная картезианская психология по необходимости имеет дело лишь с тенью человека, пытаясь разгадать жизнь души по механическому подергиванию гальванизируемого трупа.
Здесь коренится тот грандиозный искус иллюзорного знания, которому подвергалась и подвергается бихевиористская, когнитивная и прочие позитивистские психологии, когда знания о тени переносятся на живого человека. Так возникают мифы: человек — это машина, это — социальное животное, это — компьютер, это — социобиосутцество и т.д.
Однако вновь и вновь гуманистическая, экзистенциально-феноменологическая, трансперсональная и интегративная психология, наряду с другими гуманитарными науками, ищет неклассические пути познания человека, способы постижения живого и сознательного, не сводящие их к механическому.
Для того чтобы лучше представить перспективы и суть этих поисков рассмотрим несколько модернизированную типологию знания, первоначально предложенную А.И.Неклессом. Руководствуясь формальными критериями, мы можем различать знание по способу представления как рациональное и иррациональное, по степени отчетливости как явное и неявное, по характеру функционирования как отчуждаемое и неотчуждаемое. Таким образом, согласно этой типологии возможно восемь базисных типов знания.
Например, классическая наука является рациональным, явным и отчуждаемым знанием и процедуры ее первоустановления создают субъект, объект и метод получения именно такого знания. Остальные семь типов знания классической наукой не конструируются, не охватываются и отвергаются как ненаучные. Однако они — тоже знания! Скажем, любой человек является носителем знания, которое принципиально неотделимо, неотчуждаемо от его деятельности. Ни он сам, ни кто-либо другой не в состоянии полно-
стью объективировать, отделить и прояснить, например, его актерское мастерство или педагогический талант.
Человек может и не знать, что он знает нечто, пока это знание не актуализируется в какой-либо ситуации, допустим, в результате вопроса. То есть человек знает нечто, но неявно. Это характерный парадокс дуалистически организованного знания: мы познаем то, что уже каким-то образом знаем, как в случае припоминания неземного опыта у Платона или механизма психологической защиты в психоанализе, где для невоспринимания травмирующих переживаний необходимо уже как-то опознавать их как таковые, воспринимать до восприятия.
Удобно изобразить данную типологию графически как восьмимерное «пространство знания». В этом пространстве мы можем наглядно изобразить ее не как формально-логическую оппозицию, а в виде непрерывного спектра. Так, можно рассматривать различные типы, виды и степени рациональности (иррациональности) или явности (неявности) знания.
Одни точки этого пространства легко интерпретируются, и им можно найти соответствующие субъект, объект и метод познания, скажем, уже упоминавшийся классический- Другие — вполне пред-ставимы. Например, можно определить сюрреалистическую живопись как иррациональное, отчуждаемое, явное знание или музыкальную импровизацию в момент ее рождения как иррациональное, отчуждаемое, неявное знание; шаманское искусство вхождения в транс как рационально-иррациональное, явно-неявное, неотчуждаемое знание.
Некоторые же типы знания выглядят в этом пространстве весьма загадочно. Чему, спросим, соответствует нулевая точка этого пространства, где знание не является ни рациональным, ни иррациональным, ни явным, ни неявным, ни отчуждаемым, ни неотчуждаемым и в то же время обладает всеми характеристиками одновременно? Может это прообраз какой-то будущей парадигмы целостного знания, а возможно — лишь бесплодная игра ума?
Можно расширять данную типологию, вводя новые различия. Так, по уровню описания, степени обобщения знание различается на теоретическое и эмпирическое (практическое), по своему предмету (объекту) — на объективное (внешнее) и субъективное (внутреннее), — ведь не следует заранее исключать принципиальную возможность прямого необъективируемого научного знания внутреннего мира.
По характеру воспроизводимости знание может быть повторяемым и неповторяемым (уникальным), причем неповторяемость может быть связана с характеристиками ситуации, в которой сошлись
вместе невоспроизводимые намеренно или маловероятные природные условия, как в случае происхождения жизни, прозрения Будды или знания Страшного суда. Знание может различаться по организации на иерархическое (принцип Мирового Древа) и номадичес-кое (принцип ризомы, корневища — как того требует французский философ Ж.Делез). Только с учетом этих предложений получается 128 типов знания и лишь одно из них соответствует классическому образу.
Введенная перспектива вовсе не преследует цели дать исчерпывающую классификацию знания, да и используемые для нее понятия пересекаются друг с другом и не вполне прояснены для требуемой терминологической четкости. Ее цель — проиллюстрировать возможность иных миров знания, со своими особыми предметами, субъектами, методами, обосновывающими процедурами, критериями научности, типами рациональности, рефлексии и способами получения исходных идеализации.
Эта перспектива дается исходя из элементарного жизненного опыта, присущего любому человеку, что, в свою очередь, говорит о том, насколько такой опыт шире мира классической науки, сколь неправомерно игнорировать и принижать его, следуя идеологическим претензиям этой науки на всеохватность и исключительную достоверность. Воистину, есть многое в мире, что и не снилось ортодоксальным ученым-психологам, и психотехника, выскочив, подобно черту из табакерки, поставила психологию в весьма конфузное положение перед нищетой ее достижений и спесивостью претензий.
Хотя научного понимания психотехники не существует, традиционные психотехнические культуры насчитывают не одну тысячу лет, а значит, имеются эффективные методы их передачи, использующие какой-то специфический психотехнический язык. Что это за язык, каковы его законы и особенности? Для поиска ответа на этот вопрос следует смотреть психотехнику в модальности ее существования: почему она есть и как она возможна?
Первый ответ состоит в том, что человек — существо конечное и воплощенное. Сознанию, не ограниченному телом, не было нужды ни в какой психотехнике, оно могло бы реализовывать свои намерения непосредственно. Наш же человеческий опыт телесно-центрирован и телесноопосредован.
Любая психотехника самосовершенствования направлена на преодоление инертности плоти, подверженной механическим законам, старению и распаду. Значит, язык психотехники должен как-то впитывать ряды телесно-материальных и духовных терминов, являясь с точки зрения классической науки странным кентав-
роподобным существом, бесконечно далеким от строгости научного языка.
Второй ответ состоит в том, что в нашей жизни имеются интегральные неаналитические целостности, которые хорошо были известны и Декарту, и Марксу, и многим другим. Маркс называл их превращенной формой. Ориентируясь по этим целостностям, например по цене товара, мы можем судить о всей ситуации и эффективно действовать в ней.
Феномен морали также относится к такой группе явлений, и моральные нормы есть своеобразная «свертка» гигантского духовного и исторического опыта человечества. Одна такая целостность — антропный принцип — широко обсуждается в современной науке. Этот принцип, по существу, утверждает наличие фундаментальной неаналитической соразмерности мира и человека.
Третий ответ приходит из современной психологии развития: мы владеем лишь тем, что создали сами (в том числе и в себе). Способности и органы владения создаются в этом же процессе. И наоборот, все несозданное (неосознанное) владеет нами.
И наконец — четвертый ответ, который является иным выражением третьего, гласит, что человек способен к так называемому «второму рождению», хорошо известному во всех духовных традициях. Посвящения, ритуалы перехода, вступление на духовный путь означали отказ от прежнего «Я», зачатие, вынашивание и новое рождение в лоне учения (учителя). Именно поэтому язык традиционных психотехнических культур наполнен терминами, относящимися к зачатию и родам, смерти и возрождению.
В силу того что человек — это воплощенное, телесно-духовное существо, духовные традиции передавались через особого рода смыслонасыщенные целостности, несущие в себе психобиологические программы сонастраивания с тем, что мы называем духовностью.
Если язык психологии состоит из системы психологических понятий, организованных в ту или иную теорию, соотносящуюся со всей системой научного знания, то языком психотехники являются особого рода интегральные целостности, смыслонасыщенные гештальты.
В отличие от европейской психологии такой язык был создан в буддистской традиции, эффективный и систематически организованный. Так, ключевой термин буддистской психологии «дхарма» (более подробнее — в моей книге «Дао трансформации») означает целостную ситуацию переживания. В буддизме существует (мы уже затрагивали выше эту тему в другом контексте) поддающаяся передаче система из более чем 100 дхарм. В ней зафиксированы ка-
ионические состояния или модальности переживания. А значит, существует некий базисный алфавит, в котором могут быть составлены слова и предложения языка состояний сознания.
В «Абхидхармакоше» буддистского мыслителя IV-V вв. Васубан-дху последовательно излагается теория дхарм как атомарных частичек потока сознания, описываются дхармические эквиваленты эмпирических и мистических состояний сознания, охватывающие весь спектр переживаний. Этот язык ориентирован на человека, идущего по пути самосовершенствования, начиная от какой-то отправной точки, где он находится, до полного пробуждения.
Очень сложно найти аналог буддистскому языку состояний сознания в европейской традиции науки и культуры. Буддистская традиция в большей степени ориентирована на гештальтное выражение, а европейская — на аналитическое.
Вернемся к особого рода целостностям, являющимися своеобразными атомами психотехники. Хорошо известно, что для эффективной психологической и психотерапевтической помощи в ситуации недостаточно затронуть ее какой-либо один даже наисущественный аспект. Только на элементарном уровне мы можем пользоваться аутотренингом или популярным ныне нейролингвистическим программированием. То же относится к подпороговому программированию, для которого выпущены тысячи аудиокассет на все случаи жизни — для похудения, отучения от курения, обучения языкам и т.д.
Для реального изменения и помощи необходимо преобразовать всю жизненную ситуацию, и в этом деле существенны не какие-то отдельные аспекты, а все, включая контекст. И хороший практический психолог знает это и работает не с изолированными проблемами, а со всей ситуацией. Даже незначительное изменение требует сильной воли. Каждый, кто ставил такую задачу, знает это на собственном опыте. Еще сложнее измениться фундаментально — обрести второе рождение, качественно преобразиться.
По сути дела, большую часть своих жизней мы живем по чужому сценарию. Хотим помыслить или начать что-то новое — и не можем, застряв в колее повторяющихся чувств и переживаний, из которой, как кажется, невозможно выбраться. В буддистской психологии для этой ситуации имеется классический пример с колесом сансары, которое описывает всю жизнь человека как взаимосвязанную цепочку причин и следствий — пратитьясаммутпады — от рождения до смерти и следующего рождения и т.д. Согласно буддизму, есть только один путь выхода из колеса сансары — путь к пробуждению, открытый Буддой. Доведется услышать те многомерные камертоны, звучащие во всем регистре духовного диапа-
зона и откликнуться на их зов, помогающий сонастроиться с целостными состояниями — выход возможен. Если нет — скорее всего сансара нас не отпустит, и мы обречены на обезьянничанье, на имитацию чужих, не нами прожитых жизней.
Примером такой имитации может служить ситуация с даосской телесно-духовной практикой Тайцзи-чжуань, которая подвергается на чужой культурной основе тонким искажением, утрачивая способность ко второму рождению. В традиционной же культуре Китая Тайцзи-чжуань являлась, прежде всего, психотехникой второго рождения и создания условий возможности такого рождения. Ведь родиться по желанию невозможно. Для этого требуется наличие животворных сил и катализаторов, а также непостижимого сочетания счастливых условий, которые заранее не заданы и не предопределены. Эти неконтролируемые аспекты хранит и транслирует традиция.
При механическом заимствовании «рациональных компонент» учения они неизбежно утрачивают части, поскольку язык традиционной психокультуры не поддается экспликации и отчуждению.
Европейское же традиционное воспитание таково, что мы с детства не научаемся различать эмоциональные состояния, у нас отсутствует культура чувств, развитый диапазон дифференцированных переживаний. И если человек, не имеющий такого опыта, принимается за обучение Тайцзи-чжуань, фактически ничего в его жизни не изменяется, ибо не задействуются аспекты жизненной ситуации. Мы продолжаем жить в эмоциональных тисках, в которые попали в начале жизни, и возможности дифференцировки чувств у нас оборваны. А не пройдя этой дифференцировки, невозможно обрести аналогичную тонко дифференцированную культуру и в других сферах, в том числе в сфере двигательной, в сфере сценического мастерства, в сфере общения, в сфере межличностных отношений.
Приведем еще пример психотехнического языка. В тибетском буддизме символическим (и весьма практическим) выражением Цели, Пути и его Завершения (т.е. Пробуждения) является мандала, которая в двумерном изображении обычно выглядит как сложная многоцветная симметричным образом организованная вокруг центра структура, заполненная символическими образами. В буквальном переводе с санскрита это слово означает круг, который, как известно, является символом полноты, законченности, совершенства сознания [17, 18, 48, 50, 115, 183].
Сознание пробужденного, подобно когерентному лазерному всенаправленному лучу, видит в любой частичке мира — гигантской динамической голограмме — все взаимосвязанное существо-
вание. Структура такого сознания и есть структура мандалы. Вставший на путь способен различать многочисленные аспекты целостного существования, но без возбуждения всенаправленного «лазерного» видения, без восприятия полноты.
Одними из ключевых существ, населяющих мандалу, являются пять так называемых дхьяни-будд (один в центре и четыре по сторонам света), персонифицирующих пять мудростей (изначальных познавании). Для трех из них можно найти какие-то аналоги в западной культуре. Так, некоторые аспекты зерцалоподобной мудрости могут быть отчасти выражены понятиями рефлексии и отражения (хотя в них отсутствует главный аспект этой мудрости — полнота); аспекты мудрости равностности — понятиями бесстрастия и трансцендирования всех различий; аспекты различающей мудрости — понятиями различения и автономности. Всеисполня-ющая мудрость не имеет однозначных философско-психологичес-ких соответствий, но ее отдельные аспекты имеют аналоги в христианском учении о непогрешимом деянии. Наконец, всепроникающая мудрость (или, иначе, мудрость дхармового пространства), также не имеет аналогов в философско-психологической сфере.
Таким образом, общая трудность выражения психотехнических тем напрямую связана с целостным, невербальным характером нашего опыта. Для этого научного описания необходимо разработать эффективный язык состояний сознания и переживания. В современной западной психологии существуют отдельные успешные продвижения в этом направлении. Международную известность получили работы С.Грофа, С.Криппнера, Ч.Тарта и К.Мартиндей-ла по необычным состояниям сознания. Американский психолог Дж. Гибсон разработал принципиально новую экологическую теорию зрительного восприятия, в описании которого он полностью отказывается от языка классической психологии. Чрезвычайно интересным является направление, получившее название психологии телесности, в котором сошлись вместе несколько значительных линий от биосинтеза В.Райха до экзистенциально-феноменологических работ М.Мерло-Понти.
Кентаврическая природа психотехнического языка указывает на необходимость иных обосновательных процедур научного знания, нежели в классической науке. В частности требуется освоить и осмыслить иные формы рефлексии — телесные, эмоциональные, целостные, разработать проблему «мыслящего тела». Психотехника невозможна вне телесной культуры. Другое дело, что тело здесь — не физико-биологический объект, а «воплощенная разумность», владеющая органами, не данными от природы, а созданными в процессе развития.
Психология и психотехника: возможен ли синтез? Ответ на этот вопрос зависит от наших базисных установок. Если мы вернемся к выше рассмотренной типологии знания и попытаемся пофантазировать о том, какой будет будущая психология, то вполне вероятно, что эта психология сможет работать не только с рациональным, явным, отчуждаемым знанием, но также с рациональным, неявным, отчуждаемым и неотчуждаемым знанием. И развитие в этом направлении уже наблюдается в психологии телесности и экзистенциально-феноменологической психологии. Наиболее удачные проекты и идеи в этой области связаны с тем путем, который в каком-то смысле уже пройден на Востоке, а именно с разработкой языков состояния создания и введением понятий телесной, чувственной и эмоциональной рефлексии. И на этой основе, расширив базисный алфавит переживаний и состояний, можно построить психотехническую дисциплину. Такой проект обольщает тем, что в нем возможно получить систему психотехнических состояний и найти закономерности их связи взаимоперехода, организовать эмпирические психотехнические знания по определенной системе. Ведь без получения форм фиксации этих знаний в традициях, пусть работающих с неклассическим материалом, невозможно удовлетворить столь важным критериям научности, как предсказуемость и воспроизводимость.
Основная функция науки — объяснять и предсказывать, и если аналогичные вещи будут достигнуты в языке состояний сознания, то это будет наука во вполне традиционном понимании.
Однако остается еще множество иных типов практического знания, для научного знания которых в рамках классической науки пока не просматривается никаких перспектив. Возможно в ходе дальнейших поисков возникнут контуры.иной, неклассической науки, каким-то пока неизвестным образом объединяющей в себе явные и неявные, практические и теоретические, воспроизводимые и невоспроизводимые знания, поиски точных и гуманитарных наук. Например трансперсональная психология, которая первоначально заявляла о себе как дисциплине имеющей дело с человеческим опытом во всем антропологическом масштабе, дисциплине, преодолевающей антропоцентризм, эгоцентризм, трансценди-рующей культурные границы, исследующей мистический и религиозный опыт, при попытке стать теоретической,обратилась как раз к тем областям современной науки, где наблюдается выход на поверхность новых идей, идет поиск новой научной парадигмы.
Проблемы, с которой столкнулась психология, проявляются и в квантовой механике, и в современной биологии, и в социологии и в других науках. И это отчасти увенчалось успехом. Об этом, напри-
мер, говорит тот поразительный факт, что исторически более ранняя гуманистическая психология не имеет развитой теории, а трансперсональная психология имеет несколько теоретических подходов, которые являются весьма плодотворными.
Тем не менее, между психологическим и психотехническим видением человека существует глубокое различие. Психологическая парадигма в конечном итоге укоренена в механистическом видении (будь то бихевиористская схема или компьютерная метафора). Она работает с аналитической картиной психики. Психотехническая же укоренена в органическом видении (биологическом, голографическом). Она работает с целостными, гештальтными состояниями. И в этом смысле задача науки, которая пытается понять психотехнику, состоит в том, чтобы научиться воспринимать принципиально неаналитические, целостные образования. А эта проблема стоит не только в психологии.
Другое отличие в том, что психотехника связана прежде всего с духовными практиками, с человеком развивающимся, с созданием для человека новых зон свободы через психотехническое освоение мира. В этом процессе впервые создаются новые возможности действий и обстоятельств, новые свободные пространства, которые по сути являются инструментами дальнейшего развития. И каждую следующую зону свободы нужно вновь завоевывать творческими актами,, а не манипулятивными или репродуцирующими действиями.
Как всякий инструмент, психотехника таит в себе и благо, и зло, может использоваться не по назначению — не для развития, а для манипулирования собой и другими. Поэтому столь существенна антитехнологич