V. Аграрное законодательство

36. Увеличение площади землепользования населения, обра­батывающего землю личным трудом, как-то: безземельных и малоземельных крестьян, а также и других разрядов мелких хозяев-землевладельцев, государственными, удельными, кабинетски­ми и монастырскими землями, а также путем отчуждения для той же цели за счет государства в потребных размерах частновла­дельческих земель с вознаграждением нынешних владельцев по справедливой (не рыночной) оценке.

37. Отчуждаемые земли поступают в государственный земель­ный фонд. Начала, на которых земли этого фонда подлежат пере­даче нуждающемуся в них населению (владение или пользование личное или общинное и т.д.), должны быть установлены сообраз­но с особенностями землевладения и землепользования в различ­ных областях России…

44. Введение законодательным путем восьмичасового рабочего дня. Немедленное осуществление этой нормы всюду, где она в данное время возможна, и постепенное ее введение в остальных производствах. Запрещение ночных и сверхурочных работ, кроме технически и общественно необходимых…

Сборник программ политических партий в России. С предисловием В.В. Водовозова. – С.-Петербург, 1905, издание Книжного магазина "Нашей жизни". Выпуск 3. С. 40–49

Из воспоминаний Л.Д. Любимова об открытии Первой Государственной Думы 27 апреля 1906 г.

Л.Д Любимов – журналист, искусствовед, с 1919 по 1948 находился в эмиграции, автор воспоминаний «На чужбине».

…Вокруг дворца стояли войска, главным образом кавалерия. Белыми, синими и красными полосами, точно широко развернутый русский национальный флаг, вырисовывались эскадроны гвардии в парадной форме. Внутри толпились придворные. В концертном зале, окруженный сановниками, стоял новый председатель Совета министров Горемыкин. «Это в высшей степени удачная мысль, — говорил он, несколько картавя, привычным жестом разглаживая бакенбарды,— открыть Думу первого призыва именно во дворце, во всем блеске придворной помпы». <...>

Председатель царского Совета министров заблуждался. На одном из первых заседаний Думы один из ораторов восклицал под гром рукоплесканий: «Вы видели на днях все эти золотые мундиры? Все эти ненужные побрякушки — эти царские регалии, усыпанные бриллиантами! Господа, ведь это кристаллизованный пот трудового русского народа!»

…Стояла толпа, которую никогда еще видели стены Зимнего дворца. «Интеллигенты» в пиджаках, крестьяне в поддевках и смазных сапогах, белорусы в белых свитках, горцы в черкесках, азиат в халате и даже какой-то дядя <...> в светлом спортивном костюме из полосатой фланели и желтых башмаках!<...>

Царь произнес свою речь неуверенным голосом, волнуясь, запинаясь, вопреки ожиданию многих, ничего не сказав об амнистии.

Когда он окончил, на несколько секунд воцарилось неловкое молчание, царь стоял растерянно, ожидая чего-то. Наконец с правой, раззолоченной стороны раздались крики «ура!». Но на левой почти никто не откликнулся. И это молчание было зловещим.

Любимов Л.Д. На чужбине. – М., 1963. С. 47–48.