Три брата — три искусника

 

 

Было это или не было, да говорят, что жил когда-то на свете один бедный человек, и было у него три сына. Все трое учились в школе. Сильные, крепкие были мальчики, но много шалили: то одному руку вывихнут, то другому ногу сломают. Все на них жаловались. А их отец день-деньской батрачил на богатого старшего брата.

Однажды воскресным днем отправились они на двух повозках в лес по дрова. В одной повозке отец поехал, в другой — сыновья.

По пути увидели братья птичку, такую красивую, что и не налюбуешься на нее! Села эта птичка на большое старое дерево, в пустом стволе которого было ее гнездо.

Нарубили отец с сыновьями дров, уложили их на повозки и отправились в обратный путь. И вновь увидели ту птичку, летавшую над своим гнездом: такая красивая птичка — огнем горит! Один из них не выдержал, вскарабкался на дерево и поймал ее. Всю дорогу играли в повозке мальчики с той птичкой, такой красоты они еще не видывали.

Вернулись домой и бегом к матери:

— Мама, позакрывай скорее окна, мы тебе такую диковинку покажем, удивишься!

Выпустили они птичку, и вся комната засверкала! Отец, прикрыв глаза, спрашивает:

— Где вы поймали эту чудесную птицу?

— В лесу, отец.

— Э-э нет, дети мои, нам эта птица ни к чему. Отдадим-ка лучше ее вашему дяде, он живет богато, к нему часто заходят знатные гости, он купит для нее красивую золотую клетку.

Так они и сделали.

Зашла как-то раз к тому богачу одна боярыня. Увидела она ту птицу Атешкушу и говорит:

— Я бы на твоем месте зарезала эту птицу и сварила. Она волшебная: кто съест ее голову, станет очень умным.

Проводив гостью, богач велит зарезать ту птицу и поставить ее на огонь.

Тем временем мальчики по пути в школу решили зайти к своему дяде. В кухне что-то варилось. Опустил один из мальчиков ложку — попалась ему голова. Разделили ее и съели.

Стало хозяину невтерпеж, закричал он поварихе:

— Довольно варить эту птицу, неси ее поскорее.

Повариха достает куски мяса, смотрит — а головы нет. Что делать? Быстро режет курицу, ставит варить, а хозяину говорит:

— Не сварилась, еще немного должна покипеть.

Богач съел голову той курицы, но ничего не произошло — ума не прибавилось. «Наверное, меня снова обманули», — подумал он.

Сыновей же бедняка вскоре исключили из школы, вызвали их отца.

— Твои сыновья знают больше нас, — говорят учителя, — нам нечему их учить. Сильны, очень драчливы, детей калечат. Забирай их и думай сам, что с ними делать.

Бедняк думает: «Наверно, пришло им время овладевать ремеслом».

— Давайте, сыновья мои, готовьтесь, раз школа вас больше не принимает, я отвезу вас учиться ремеслу. Пора думать о том, как зарабатывать себе на хлеб.

Долго ли, коротко ли ехали, добрались они до развилки трех дорог, где стоял высокий столб. Остановил отец повозку и обратился к старшему сыну:

— Каким ремеслом ты желаешь овладеть?

— Я хочу стать плотником, отец. Хочу из дерева вырезать всякие диковинные вещи.

— Иди вот этой дорогой, — указал ему отец, куда идти. — А ты кем хочешь стать? — спросил он среднего сына.

— Я, отец, хочу выучиться на портного.

— Тогда иди вот этой дорогой. — А младший сын что скажет?

— Я хочу стать ученым.

— Иди тогда по третьей дороге, мой мальчик. Смотрите, когда выучитесь каждый своему ремеслу, домой возвращайтесь все вместе. Вот у этого столба сойдитесь вновь.

И пошли братья, каждый — своей дорогой. В один день начали учебу и в один день ее закончили.

Когда старший брат добрался до столба, то никого там не нашел, уселся и стал ждать. На другой день приходит второй брат. На следующий день — третий.

Договорились братья переночевать у этого столба, а наутро отправиться домой. Стелют, что было у них из одежды, и ложатся отдыхать. Каждый из братьев припас по сундучку, где находились инструменты, нужные мастеру в его деле. У портного — для кройки и шитья, у плотника — для плотницкого ремесла, а у ученого — полным-полно книг.

Посреди ночи просыпается плотник, начинает думать, как показать братьям свое искусство. Берет и вытаскивает из земли тот столб, принимается строгать, делает из столба девушку, совсем как настоящую, и потихоньку снова ложится отдыхать.

Просыпается портной, смотрит — рядом с ними человек. Когда прикоснулся, то понял, что эта девушка из дерева. Вмиг догадался он, что это старший брат показал свое искусство. «Эх, сошью-ка я ей наряд», — думает средний брат. Сшил платье, надел на нее — не отличишь от настоящих людей, так похожа! И лег он снова спать.

Проходит еще немного времени, просыпается ученый и диву дается — рядом с ними стоит красивая, как мечта, молодая девушка. Обращается он к ней — в ответ ни слова. Приближается, притрагивается — девушка сделана из дерева, это его братья показали свое искусство.

Думает младший брат, может быть, и ему как-то показать свое искусство: «Интересно, оживлю ли я ее?». Стал читать-вычитывать свои мудрые книги. Вдруг девушка ожила да стала еще краше — такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать!

Утром она проснулась, разогрела воду, приготовила поесть и стала ждать-поджидать, когда проснутся братья. Проснулись они и видят, что красавица, окончив свои дела, прогуливается. Стали спорить братья, чья эта девушка. Один говорит:

— Она моя!

Другой перечит:

— Моя!

И третий не отстает.

Старший брат говорит:

— Я ее сотворил, из дерева выстрогал.

Средний брат не соглашается:

— А я ее одел, сшил красивое платье.

И младший брат не уступает:

— Я ее оживил, на что она была бы похожа без души?

Старший брат, дабы закончить спор, говорит:

— Знаете, как мы поступим? Пойдем домой, и на кого укажет наш отец, тот на ней и женится.

На том спор и закончился. Вчетвером возвращаются они домой. Смотрит отец — пришли вчетвером, но не говорят, кто из них женился.

Старики беседуют меж собой:

— Один из сыновей женат, но не ясно кто. Спрашивать же мы не осмеливаемся, а девушка со всеми одинаково ласкова и приветлива.

Созывает отец своих соседей, родных, накрывает праздничный стол в честь счастливого возвращения сыновей домой.

Люди собрались, сели за стол, и вот тут отец встал и сказал:

— С возвращением, дети мои. Теперь каждый из вас овладел ремеслом, но мы не ведаем, кто привел себе невесту. Скажите же, чья невеста эта красавица? Пусть узнают соседи, родные, вместе порадуемся.

Встает старший сын:

— Дорогой отец, никто из нас не привел эту невесту, мы ее сотворили: плотник выстрогал, портной одел, а ученый оживил. Каждый из нас желал бы на ней жениться, но мы не можем решить, кому она достанется.

Люди вокруг зашумели:

— Пусть достанется тому, кто ее оживил!

И отец так подумал, но он не захотел ссорить сыновей:

— Пусть эта девушка будет вам сестрой, еще двух невест мы найдем, и потом каждый выберет себе по нраву.

На том и порешили.

Старик и девушке говорит:

— Будешь нам дочерью, а нашим сыновьям — сестрой.

А между тем ученый паренек поймал где-то в лесу птичку и стал изо дня в день обучать ее человечьему языку. Птичка, укрывшись от парня в широком рукаве рубахи, целыми днями только и делает, что отвечает на его вопросы.

Тем временем приходит весть от падишаха:

— Кто сумеет разговорить дочь падишаха, тому и отдадут ее в жены.

Многие попытались это сделать, но напрасно — девушка оказалась строптивой.

Младший сын разволновался от этой вести:

— Отец, дай мне коня, я тоже поеду счастья пытать.

— Да куда ты поедешь, сколько людей старались, да все без толку, и ты ее не разговоришь, только все тебя на смех поднимут!

— Поеду, — не отступает паренек от задуманного.

Сел он на коня и отправился во дворец. А там все сидят, ждут. Дочь падишаха посередине зала — на подушках. Женихи входят и тут же выходят. Вошел и паренек, ни на кого глаз не поднимает. Идет прямо к серебряному подсвечнику, стоящему на софре.

— Вечер добрый, подсвечник! — приветствует паренек.

— Будь здоров! — отвечает за подсвечник птичка из рукава паренька.

— Серебряный подсвечник, — говорит паренек, — у меня есть вопрос к тебе.

— Пожалуйста, спрашивай, молодец, не стесняйся.

— Нас трое братьев, — говорит паренек, — трое искусников, мы сотворили одну девушку: старший брат выстрогал ее из дерева, средний брат сшил ей красивое платье, а я вдохнул в нее душу. Все трое любим ее. Скажи, кому из нас она должна принадлежать?

Птичка помолчала, а девушка себе места не находит, так ей хочется ответ дать. Волнуется, но сдерживает себя.

— Сегодня я тебе не отвечу, — снова говорит птичка за подсвечник, — приходи завтра, мне надо немного подумать.

И паренек, ни на кого не бросая взгляда, говорит подсвечнику:

— До свидания, серебряный подсвечник! Завтра я приду за твоим ответом.

Все вокруг недоумевают: что за чудеса творятся, как это подсвечник может разговаривать с этим пареньком?!

На другой день дочь падишаха подменила подсвечник, вместо серебряного поставила золотой. Все собрались, ждут паренька, а девушка себе места не находит.

Паренек вновь входит и, как будто в комнате никого и ничего нет, направляется прямо к подсвечнику.

— Вечер добрый, золотой подсвечник, — говорит он, — видать, мы с тобой не разберемся что к чему. Подменили тебя, вчера я беседовал с серебряным подсвечником.

Паренек тайком делает знак птичке.

— Будь здоров, молодец! Вчера я был серебряный — сегодня золотой, но ты расскажи, что тебя волнует, может, и разберемся.

— Так-то и так, — рассказывает паренек, — три брата — три искусника создали девушку: один выстрогал ее, другой сшил одежду, а третий оживил. Чьей невестой она должна стать?

Дочь падишаха не выдержала и вскочила:

— Почему столько глупцов на свете?! Неужели трудно понять, что девушка должна быть невестой того, кто ее оживил!

Но младший брат взял в жены дочь падишаха. Немного погодя нашли еще одну невесту — для третьего брата. Так все женились по любви. И по сей день, рассказывают, живут счастливо.

 

РУЧНАЯ МЕЛЬНИЦА

 

 

В стародавние времена, когда колос был в соломе, дед был в колыбели, а отца моего еще на свете не было, пошла моя мать в монастырь. Прямо шла, ровно шла, шесть месяцев и одну осень шла, кофе пила, табак курила, тюльпаны и гиацинты косила. Дошла до кочки, села отдохнуть. Где-то нашла виноградную ягоду, бросила себе в рот и забеременела. Прошло время, я родился. Мама рассказала мне эту сказку. Я ее забыл, но потом вспомнил.

То ли было, то ли не было, жили на свете птичий падишах и мышиный падишах. Долго они жили по-соседски, в ладу и спокойствии. Вражды между ними не было. Но вот однажды обуяла их зависть. Стали они во всем друг другу завидовать. Завистливость постепенно перешла и на все их роды. Стали они ненавидеть друг друга, в вскоре началась между ними война. Долго ли, коротко ли продолжалась эта война, мы не узнавали. До нас только дошло, что была она суровой и страшной — реки текли, полные крови. До той поры подобной войны никто на свете и не видывал. Бессчетное количество воинов пало с обеих сторон.

По окончании войны, чтобы не начались эпидемии, власти велели похоронить тела погибших.

В ту пору жили в тех краях старик со старухой. Было у них два вола. Прибыл и дед на своей телеге трупы собирать. Много ли, мало ли работал наш дед, наткнулся на крупного орла. Посмотрел, а он еще жив. Слышит дед, птица на человеческом языке упрашивает:

— Не губи меня, отец, я падишах птиц. Помоги мне поправиться, и я тебя не оставлю. Счастливее тебя на свете никого не будет.

Жалко стало старику птичьего падишаха. Он с трудом погрузил птицу на телегу и отвез домой. Старуха радостно встретила его: есть пища на некоторое время. Но после того как поняла, что птице самой нужен корм, стала ругаться. А узнав, что ее надо кормить говядиной и дед хочет заколоть одного из волов, она пошла на него грудью.

— Не торопись! Коса у тебя длинна, да ум короток. — Старик был мудрым и спокойным человеком. Постепенно он втолковал жене, что они не будут обмануты. Убедил старуху, зарезали одного вола и стали выкармливать птичьего падишаха.

Много ли, мало ли времени прошло — мясо кончилось. Здоровье орла стало улучшаться. Только одним крылом своим он еще не мог управлять. Нужно было еще время и еще мясо. Заколол старик и второго вола. Мясо еще не успело кончиться, а птица уже поправилась. Попрощалась, расправила крылья и улетела.

И тут не стало у деда покоя. Бабка его поедом ест:

— Ты такой да ты сякой. Ты дурак, ты глупец. Была у тебя пара тягла, и ту погубил. Неудачник ты из неудачников. У меня волос длинен, да ум короток?! А у тебя и волос короткий, и ум такой же.

Старик молчал. Сколько длились эти горькие для него дни, мы не знаем. Старик уж и жизни был не рад. И вот однажды утром раздался какой-то гул. Перед домом сел большой, красивый орел.

— Эй, отец, пришло нам время рассчитаться. Хочу отплатить за твою доброту. Садись мне на спину.

Старик оживился. Взял свою одежонку, сел на орла, и они полетели.

Летели, летели — встретили табун лошадей.

— Это мои, — говорит орел.

Летят дальше. Виднеется стадо крупного рогатого скота.

— Это мое, — молвит орел.

Позже приметили несколько отар овец.

— Это тоже мои, — говорит орел.

И вот вдали показались большие, красивые строения.

— Это мой дворец, — сказал орел и сел.

Встретила их вся семья. Принимают деда как большого человека. Почестям конца-края нет: моют, чистят, стол накрывают. Еда и питье — каких наш старик отродясь не видывал.

После всего дали деду отдохнуть. Утром орел вложил ему в руки связку ключей и сказал:

— Ты, отец, от смерти меня спас. Сколько здесь ключей, столько комнат отопрешь. Выбирай, что тебе нравится и сколько хочется. Все будет твое.

Открыл старик первую дверь — остолбенел. Глаза разбегаются: очень дорогие и красивые вещи. Все серебряные. Как зачарованный ходил дед по комнате. Одно щупал, другое в руки брал, жаль было ему выходить оттуда. Тут он вспомнил, что комнат много, и открыл вторую дверь. Здесь еще более дорогие, более изысканные вещи. Ворохи золота, комната сверкает и искрится. В третьей комнате блестящие, как солнце, камешки, все — драгоценные. Старик растерялся, не знает, на что смотреть, на чем глаз остановить.

Пройдя так из комнаты в комнату, он видел столько богатства, что конца-края нет. Что ему выбрать, что просить? Одурел дед от счастья. Идет открывать двенадцатую комнату и думает: «Здесь должны быть самые дорогие, самые лучезарные вещи падишаха». Когда он открыл комнату, растерялся: четыре стены, комната пустая, только в одном из углов прилажена ручная мельница — два круглых плоских шершавых камня, один сверху, другой снизу, и ручка на верхнем камне. Старик застыл на месте. Что это может быть? Среди такого богатства — и вдруг два куска камня. По-всякому думал старик. И не зря. В конце концов осмелел и взялся за ручку. Повернул верхний камень вправо — выпал каравай белого теплого хлеба. Повернул влево — выпала золотая монета.

— Ну и ну! — сказал старик. — Вот это для меня! Мне не к лицу те блестящие, красивые вещи.

Решил дед попросить эту мельницу. Возвращается он назад через все комнаты. Ничто его теперь не интересует, ничего не замечает.

— Мой повелитель! Много богатства, много прекрасного видел. Все это мне, простому человеку, как-то ни к чему. Если можно, подари мне из двенадцатой комнаты те два камня. Они по мне.

— Что ты, отец! Из всего богатства ты выбираешь такую незавидную вещь?!

А старик все на своем стоит. Орел не стал ему возражать, отдал выбранную вещь. Посадил его опять к себе на спину и отвез в родные края, домой.

Старуха злая — мечет молнии:

— Я здесь с голоду умираю, а он мне мельницу принес! Что я буду на ней молоть?

Старик молча, спокойно устанавливает жернова друг на друга в красном углу и поворачивает ручку вправо. Выпадает белая булка хлеба. Удивилась старуха, но не сдается:

— Ну и что! Долго ли протянешь на одном хлебе?!

Старик поворачивает ручку влево. Выпадает золотая монета. Вот тут уж старуха усидеть на месте не смогла, вскочила:

— Дай и я поверну, — говорит. — И вправду у меня волос долог, да ум короток.

Помирилась она с дедом, и стали они жить счастливо. Если не поумирали, то и теперь, может быть, живут.

 

ВОЛШЕБНЫЙ КОЛПАК

 

 

То ли было, то ли не было, жили-были один бедный паренек и его старуха-мать. Жили они очень бедно. Вот надумал как-то раз паренек пойти попытать счастья и говорит матери:

— Пойду-ка я, матушка, похожу-поброжу по белу свету, все равно терять мне нечего.

— Хорошо, сынок, иди.

Шел он, шел, пока не повстречался ему один путник. Тот спросил его, почему он такой грустный, и паренек рассказал ему о себе. Пожалел путник бедняка и посоветовал ему идти прямо, пока не увидит перед собой гору. Та гора открывается один раз в семь лет. Когда же гора откроется, надо быстро войти и взять оттуда старый колпак, что там висит, но больше ничего не брать, а не то гора замкнется, и он останется в ней.

Так и пошел паренек прямо-прямехонько. Вскоре, и впрямь, увидел там гору. Прошло немного времени, и гора раскрылась. Он быстро вошел, схватил колпак и хотел уж было выйти, но… чего он здесь только не увидел! Ему захотелось сорвать гроздь винограда, но тут гора закрылась.

Остался бедняга на семь лет взаперти. Семь лет гора не открывалась, семь лет просидел он один в темноте. И вот, по прошествии семи лет, как только гора раскрылась, юноша уж не медлил и быстрехонько выбежал из нее. А гора снова закрылась.

Уселся он на корневище дерева и задумался, что ему делать с этим колпаком, ведь неизвестно, какая сила в нем заложена. Затем лег в тени, колпак подложил под голову и подумал: «Голову есть на что положить, но было бы лучше еще и половичок подстелить». Только подумал, как откуда ни возьмись появился половичок. Подстелил юноша половичок, улегся и говорит сам себе: «Что делает моя старая матушка одна? Оказался бы я вместе с ней дома». Только сказал, как половик вместе с ним поднялся в воздух и полетел к его дому.

Понял тогда юноша, какая сила таится в этом колпаке, и захотелось ему, чтобы у него был такой дом, который бы превзошел хоромы самого падишаха. Его старуха-мать, увидев такой дом, стала плакать — она подумала, что здесь кто-то чужой живет, но узнав, чей это дом, очень обрадовалась.

После того как бедняк разбогател, отправил он свою мать сватать для него дочь падишаха, потому что та была очень красива. Поначалу мать отговаривала его, но затем согласилась и пошла.

Допустили ее к падишаху, и она рассказала, зачем пришла. Падишах сказал ей:

— Если он такой умелец, пусть вырастит сад по обе стороны той дороги, что ведет от моего дома к вашему.

Приходит мать домой и все рассказывает сыну.

— Это же пустяки. Ты иди и ложись отдыхать, я сам все сделаю.

Берет он свой колпак и говорит:

— Ну-ка, мой колпачок, сделай так, чтобы вырос сад по обе стороны дороги от нашего дома ко дворцу падишаха.

Наступило утро. Падишах выглянул в окно и, когда увидел дивный сад, пришел в восхищение. Юноша опять попросил свою мать, чтобы та пошла к падишаху и спросила, выдаст ли он теперь за него свою дочь. Делать нечего, — мать пошла.

Падишах же сказал, что раз ее сын собирается стать женихом и его зятем, то пусть проложит белокаменную дорогу от его дома до своего. На другое утро падишах проснулся и снова увидел, что его задание выполнено. Дорога так и сверкала на солнце!

И третий приказ дал падишах юноше — чтобы эту сверкающую дорогу он покрыл дорогими коврами. И вновь волшебный колпак помог пареньку: покрыл дорогими коврами дорогу.

Увидев такое дело, падишах согласился отдать пареньку в жены свою дочь. Сыграли прекрасную веселую свадьбу.

На другой день жених пригласил всех в свой дом, и здесь они провели три дня и три ночи. На четвертый день падишах отправился домой. Остался юноша с молодой женой и старухой-матерью жить-поживать да добра наживать, не зная, что такое нужда.

Однажды молодой муж отправился на охоту. А тот путник, что поведал пареньку о волшебном колпаке, разузнав, где и как он живет, очень позавидовал ему, и решил отобрать у него этот колпак. Купил новый красивый колпак и подошел к его дому, выкрикивая:

— Меняю новый колпак на старый. Кто хочет меняться?

А молодая жена не знала, какая сила заложена в этом старом колпаке, и обменяла старый колпак на новый, желая порадовать своего мужа. Недолго думая, взяла новый колпак и вернулась в дом.

Путник же, заполучив волшебный колпак, обрадовался и велел колпаку сделать так, чтобы этот дом с красивой молодой женщиной перенесся туда, куда он скажет. Так оно все и случилось.

Паренек, вернувшись с охоты, обнаружил только свою старуху-мать, плакавшую горькими слезами.

— Ни дома! Ни невестки! — изводила она себя плачем, но слезами горю не поможешь.

Отправился паренек на поиски. Шел он, шел, и вдруг глядь! — добрался до своего дома. Сел и пригорюнился. Увидела его жена и заплакала. Велел ей муж принести его старый колпак. Взял он колпак и пожелал, чтобы его дом вернулся на прежнее место. Сказано — сделано.

Но злодей был вместе с ними, в доме, он только проснулся и ничего не знал. Схватил его юноша, разрезал на мелкие кусочки да и выбросил собакам. И жили они дальше счастливо. Кто знает, может, и сейчас еще живут.

 

СКРИПАЧ И ЧЕРТИ

 

 

Жил-был на берегу широкой реки в маленькой деревушке один известный скрипач. Скрипка в его руках настолько прекрасно играла, что могла развеселить и пустить в пляс самого угрюмого человека.

Прослышала об этом мастере вся страна. Где какая-нибудь свадьба, застолье — его обязательно приглашали. Проведали о нем и черти. Топал-Шейтан, главный над всеми чертями, с давних времен искал себе веселого музыканта, который сумел бы и его порадовать, и заставить плясать всех его сорвиголов — чертей. Зовет к себе Топал-Шейтан всех чертей, сколько их там было, и приказывает:

— Что хотите, делайте, но доставьте ко мне этого замечательного скрипача. Пусть будет нашим музыкантом.

Чертям делать нечего — своих старших следует слушать, а к тому же Топал-Шейтан был очень злой: шкуру непослушных черноглазых спицей дырявил и в спины им гвозди вколачивал.

Пронюхали черти, когда скрипача позовут на другую сторону реки, в одно селение на свадьбу, чтобы он там на скрипке играл. Взял этот мастер свою скрипку, смычок и остальные принадлежности и, усевшись в лодку, переплыл реку. На другом берегу привязал свою лодку к дереву, а сам пошел на свадьбу, гостей развлекать. Играл там день и ночь, а на второй день, вечером, вместе с теми, кто пришел отведать ракы, отправился веселиться.

У посаженого отца застолье надолго затянулось, так что скрипач освободился только после полуночи. Собрался и под покровом ночи отправился домой. Когда он добрался до берега, смотрит — его лодки нет!

«Что бы это значило?» — спросил сам себя музыкант и стал сердито расхаживать по берегу.

А надо сказать, что как раз тем вечером задумали черти, обманув скрипача, схватить его и отвести к Топал-Шейтану, потому как другого более удобного случая найти нельзя было: мужик был навеселе, с застолья он возвращался с тяжелой головой, да и домой шел поздно ночью (до первых петухов было еще далеко) — самое время, когда черти бродят. К тому же и ночь была темна-темнехонька.

Ищет музыкант свою лодку то там, то здесь — нет нигде! А черти ее нарочно в воду погрузили, чтобы никто не нашел. Подходят они к одуревшему мужику и человеческим голосом спрашивают:

— Что ты ищешь, друг?

— Лодку свою ищу, — сказал скрипач, — хочу переплыть на ту сторону реки.

— Иди к нам, мы тебя переправим, — сказали приветливо черти, — но за это ты нам посреди реки на скрипке чуток сыграешь?

— В этом ли ваша нужда? — сказал музыкант. — Только и просите меня, что на скрипке сыграть, ничего другого? Сыграю вам не то, что посреди реки, но и в самом логове у чертей.

— Давай тогда с нами, — обрадовались черти, и двое из них быстро взяли мужика под руки.

Черти шли по воде, как по суше, и скрипач вместе с ними. Это же чертовы проделки! Ни один из них в воду не канул. Не успел мужик этому удивиться, как дошли до середины реки, остановились. Пристали к нему черти: сыграй да сыграй!

Один из них установил в воде пень.

— Садись вот на это, — сказал он, — и играй!

Музыкант играл, а черти вокруг него по воде — чмок-чавк, чмок-чавк — хору танцевали. Река же тем временем текла и все их под пригорок несла, к логову Топал-Шейтана приближала (оно находилось далеко, там, где река с морем встречалась).

Мужик играл, слышались звуки скрипки, но в непроглядной темноте черных чертей вовсе нельзя было разглядеть. Только на том пенечке, на котором сидел скрипач, еле-еле просматривалось белое блюдце. Тени чертей раз за разом к тому блюдцу склонялись.

— Что вы там делаете с блюдцем? — с подозрением спросил мужик.

— Что мы делаем? — ответил один из чертей. — Мазью, что на блюдце, себе глаза мажем.

— А мне можно помазать? — спросил мужик.

— Тебе нельзя, — вскрикнули все черти разом, — а не то ослепнешь!

Мужика это дело заинтересовало. «Что это там за мазь?!» — думал скрипач.

А потом не утерпел и решился: «Ах, будь что будет! И я помажу себе глаза».

Привстав, протянул смычок и коснулся мази в блюдце. Никто и не заметил, как он помазал совсем чуть-чуть уголок своего правого глаза. И что вы думаете, — как только его глаз впитал мазь, так он в кромешной темноте совершенно ясно увидел чертей. Их стало видно, как днем: хвосты черны, как смола, остроконечные уши, большие копыта, редкие серые бороды.

Мужик теперь смекнул что к чему, а когда он бросил взгляд на воду, заметил, что река несет их вниз по течению бог знает куда. Что же теперь делать скрипачу, как спастись от этих рогатых? Принялся он, наигрывая мелодии, чертям одной ногой ставить подножки. Хвостатые зашептались:

— Он нас увидел, хочет утопить.

— Наверно, ухитрился себе глаза помазать.

Как раз в это время звонко-звонко запели утренние петухи — и чертей как не бывало, словно они сквозь землю провалились, клятые мордашки. Несчастный скрипач остался один посреди реки на пеньке. Кинулся было искать то блюдце, но и его не было. Разве безумцы были черти, чтобы оставлять такую чудесную мазь?!

Мало-помалу, гребя руками, мужик выплыл на берег реки и добрался к себе домой. Рассказал жене о своих злоключениях и лег отдыхать. Хвостатые, черные, страшные черти и во сне ему привиделись.

Прошло несколько дней. Отправился скрипач в лес по дрова. И когда он внимательно осмотрелся по сторонам дороги, то заприметил там правым глазом, тем самым, что был помазан чудесной мазью, двух чертенят, которые пилили толстый дуб.

Спрашивает он их:

— Эй, что вы здесь делаете?

— Вот это дерево пилим, — ответили черти. — Только на один палец не допилили, чтобы держалось. Топал-Шейтан отправил нас убить одного мужика, и мы ничего лучшего не придумали. Вот сейчас он по этой дороге проедет, мы свалим на него это дерево да и убьем.

— Как, как вы это сделаете? — прикинулся непонятливым музыкант.

Черт еще раз все рассказал.

Скрипач же все расспрашивает, как бы не понимая:

— Но покажите-ка, где должен проехать тот мужик?

Черти вышли на дорогу и показали. Как только они встали напротив срезанного дерева, музыкант тут же свалил на них дуб. Чертей так придавило, что они свои языки, величиной с лопату, наружу повысовывали. Стали просить-упрашивать они мужика, чтобы отпустил их.

— Еще зло людям будете делать? — спросил он.

— Мы не виноваты, — скулили чертенята. — Нас Топал-Шейтан послал.

— Хорошо, я отпущу вас, — сказал мужик, — но чтобы привели ко мне Топал-Шейтана и принесли то блюдце с мазью.

— Принесем, принесем, — закричали черти, — только отпусти нас.

— Я, — сказал скрипач, — здесь буду ждать. Давайте идите, но не думайте, что сможете меня обмануть — я вас повсюду вижу.

Ждал музыкант, ждал, а чертей все нет и нет. Нашел, кому верить! Они же только и думали, что о спасении своей шкуры.

Мужик запряг тогда своих волов и возвратился домой. А по дороге все себя утешал: «Вы, черти, все равно попадетесь на мой мазаный глаз».

Так оно и случилось. Пять-десять дней спустя отправился скрипач на базар. Среди людей, в толпе, эти двое чертенят то туда, то сюда бегали, но их никто не замечал. Поучали они одного торговца, как покупателя обмануть, а покупателя — как продавца на обмане поймать. Как говорится, что черту хорошо, то человеку плохо. Не стерпел этого музыкант, бросился к двери лавки и загнал бесенят в угол.

— Ну что, разве не говорил я вам, что придет ваш черед, что снова попадетесь мне? — спрашивает их мужик.

Взял скрипач кнут и давай хлестать хвостатых во весь их рост, — куда попадал удар, там проступала кровь.

— Остановись, пощади нас! — взмолились черти. — Остановись, мы сделаем все, что ты скажешь!

Тот велел им привести к нему Топал-Шейтана.

— Пусти нас — мы приведем! — закричали черти.

— Нет больше дураков, — сказал мужик. — Один из вас пойдет и приведет Топал-Шейтана сюда, на базар, и то блюдце с мазью не забудет, а другой здесь, со мной, останется. Если тот не приведет и не принесет, что я велел, то я этому всю шкуру спалю.

Отправился черт звать Топал-Шейтана. Рассказал ему, что так, мол, и так, попали они в переделку.

— Стой, — сказал куцехвостый, — пойду-ка я, наконец, взгляну, что это за скрипач.

Но музыкант, не будь дураком, взял толстую веревку, сделал из нее петлю, и на краю базара дожидался Топал-Шейтана. И вот, когда главарь чертей подошел, мужик изловчился, метнул аркан и стянул узел на его поясе.

— Иди-ка сюда, — сказал он, — голубчик.

— Да как же ты меня разглядел? — стал, задыхаясь, спрашивать Топал-Шейтан.

— Вот этим глазом, — сказал мужик.

Черт приподнялся и ухитрился вынуть мазаный глаз у мужика. Однако конец петли остался в руках у скрипача. Тот от злости наступил на живот черту, да так стянул веревку, что язык Топал-Шейтана выскочил на целый аршин.

— Не дави, эй, не дави, — закричал тот, — задушишь меня!

— Не буду давить, — сказал мужик, — дай мне блюдце.

Нечего делать Топал-Шейтану, отдал мужику блюдце — жизнь дороже!

Мужик в тот же миг помазал свой другой глаз, и сразу же обнаружил черта. Топал-Шейтана веревкой от пояса до горла протянул и за то, что его глаз вынул, на виселицу подвесил. А мазью с того волшебного блюдца помазал глаза всех тех людей, кто был на базаре, чтобы они видели впредь все бесовские проделки.

 

ДЖЮДЖЯ-ТОДУР

 

 

Естек-пестек, ослу — подножка, кто слушает меня, тот мне старший брат, а кто не слушает, на лоб тому пятно.

В стародавние времена, когда гумно было на стеблях, когда я в колыбели был, а отца еще на свете не было, мать моя отправилась в селение Аладжа-Манастир. Прямо шла, ровно шла, шесть месяцев и одну осень шла, кофе пила, табак курила, тюльпаны и гиацинты косила. Дошла до родника Хайдут-чёшмя, села отдохнуть, бросила ягоду винограда в рот — забеременела, меня родила и рассказала мне эту сказку, которую я забыл, а уж потом вспомнил.

Жили-были старик со старухой. Жили они в избушке-мазанке, на дымоходе которой аисты свили гнездо и каждый год аистят выводили. Было у них два вола — один хромой, другой слепой — да пустынное поле, которое раз в два года урожай давало. Только детей у них не было, что очень их огорчало.

— Бабка, я пойду сегодня в поле просо сеять, может, в этом году оно даст урожай.

— Куда ты пойдешь голодный, в доме даже сухаря нет. Иди сначала налови рыбы, я приготовлю поесть, а потом пойдешь в поле.

Взял старик свой сачок и пошел на озеро Кирез-гёл. Бросил сачок в воду — вытащил несколько красноперок. Бросил еще раз, глядь: в сачке барахтается маленький мальчонка — ростом с вершок, усы двух вершков, на ногах домотканые портянки и чарыки.

— С добрым утром, отец! — поздоровался он.

— Ты кто и чей будешь? — спросил старик.

— Я твой сын. Я на камне, на дне озера сидел, и все ждал, чтобы достал меня оттуда какой-нибудь добрый человек и отвел к вам. Очень долго ждал, у меня уж и усы длиннее роста моего стали. Когда я заметил твой сачок, прыгнул в него, чтобы выйти посмотреть, что творится на белом свете. Давай теперь отведи меня домой, а то я дороги не знаю.

Посадил старик мальчонку в торбу с рыбой и пошел домой. У старухи, как только увидела ребенка, язык отнялся от радости.

— Ах ты, мое дитятко! — воскликнула она. — У тебя уже и усы отросли. Назовем мы тебя Джюджя-Тодур[9].

И дед не мог нарадоваться сыну, погладил его по головке и пошел в поле пахать. В обед Джюджя-Тодур принес старику в поле ухи. Отец остановил волов и сел обедать.

Джюджя-Тодуру надоело безделье. Ухватился он за хвост слепого вола, вскарабкался ему на спину, влез в ухо и крикнул громким голосом:

— Ча, Мартин! Хэйс, Брязу!

Волы пошли по борозде, и стал Тодур пахать вместо своего отца. Провел одну борозду, провел вторую, борозды ровные, как струны, ни огрехов, ничего, — только посвистывание его было слышно.

— Отец, — сказал он, снова дойдя до края поля, — ты ляг отдохни немного, я сам буду пахать. Если кто-то меня захочет купить, продай, не бойся, я все равно вернусь к вам.

Прилег дед отдохнуть и задремал. В это время полем проезжал богатый купец. Глянул: пахарь в тени спит, а волы сами пашут — гляди, что за чудо!

— Эй! — крикнул купец. — Что за невидаль такая!

— А в чем дело? — откликнулся старик.

— Да вот, диву даюсь, никак не пойму, как так волы сами пашут.

— Ты получше глаза открой и заметишь, что ими мой сын управляет.

— А где же он? — еще больше удивился купец.

— В-о-о-он там, у вола в ухе.

Купец приблизился к волу и, заметив малыша, вытаращил глаза от удивления.

— Продай его мне, хозяин! — стал умолять богач.

— Сколько дашь? — спросил старик.

— Сто золотых монет.

— Идет, забирай его!

Отсчитав старику деньги, купец запихнул Джюджя-Тодура в карман и поехал своей дорогой.

В дороге Тодур пропорол купцу карман, осторожно спустился по штанине на сапог, с сапога спрыгнул на землю, спрятался под тысячелистником. Купец едет себе вперед и в ус не дует. Когда он порядком удалился, Джюджя-Тодур пересек урочище Бабадак, дошел до моста, что напротив села, и решил там переночевать. Устроился на ночлег, да не успел глаз сомкнуть, как под этим мостом собрались разбойники.

— Мне хочется мяса, — сказал один из них.

— Мяса на вертеле! — проговорил другой.

— Мне шашлыка хочется! — добавил третий.

— Будет и шашлык, будет и мясо на угольях, — успокоил их главарь. — В эту ночь мы уведем у старика с околицы вола, и все будет. Согласны?

— Согласны! — в один голос воскликнули остальные.

— Возьмите и меня, братцы! — крикнул Тодур.

— А ты кто такой? Откуда здесь взялся? — струсили разбойники. И тут они разглядели Джюджя.

— Ага! Ты как раз нам и нужен. Мы давно такого разыскиваем. Ты, как войдешь в дверную щель, откроешь двери и выведешь нам вола.

Пошли они в село, дошли до околицы. Джюджя-Тодур узнал свой дом. Разбойники помогли мальчику пройти в дверную щель, а сами, притаившись в углу, стали ждать.

— Братья-разбойники! Какого из них развязывать: хромого или слепого?

— Тише ты, черт коротконогий! — прошептали разбойники. — Выводи слепого.

— А веревку развязать? — крикнул снова Джюджя-Тодур.

— Все равно, только выведи, — начал злиться главарь. — И где мы только отыскали этого бестолкового чертенка! Всю округу разбудит.

Разбойники погнали вола в лес, заколов, шкуру сняли, мясо поделили. Джюджя-Тодуру достался кусок печени да сычуг. Разбойники, взяв свою долю, разбрелись, а о мальчике и позабыли.

Тодур пошел к колодцу Суук-пынар, вымыл сычуг и, забравшись в него, уснул. В полночь набрел на него голодный волк да и проглотил. Мальчик проснулся, кругом темно, не поймет, где находится. Вдруг нос его уловил запах псины. Тут он понял, что или собака, или волк проглотили его. Шагая по волчьему чреву, пробрался к горлу, выглянул наружу. На земле был полдень. Волк направил свои стопы к стаду, что паслось на склоне. Пастухи спали. Когда волк вот-вот должен был поймать ягненка, мальчик крикнул:

— Встань, пастух, встань, молодец, волк хочет задрать твоего ягненка!

Чабан проснулся, натравил собак, волк еле ноги унес. Притаившись в зарослях крапивы, решил он подкараулить зайца. Как только заяц приблизился, Тодур снова крикнул:

— Беги, зайчонок, удирай отсюда, а то без шкуры останешься!

Заяц шарахнулся в сторону от тропинки и исчез.

— Кто ходит в моем чреве и пугает мою добычу! — крикнул волк.

— Я, Джюджя-Тодур!

— А что ты хочешь от меня?

— Отвези меня домой, к родителям.

— А где они живут?

— Вот в этом ближнем селе.

Делать нечего. Поджал волк хвост и рысью помчался к деревне. Добежав до дома старика, остановился, во двор забежать не смог: дед поправил плетеный забор, оставил только два лаза и расставил силки, чтобы зайцы ловились. Тодур снова выглянул наружу из волчьей пасти сквозь его зубы.

— Вот через этот лаз проходи во двор, — сказал мальчик волку.

— Боюсь, здесь петлю поставили, — ответил волк.

— Не бойся, просунь осторожно голову в петлю, и пролезешь внутрь, — сказал Тодур.

Как только волк вдел башку в петлю, петля затянулась.

— Выпусти меня на улицу, я тебе помогу, — сказал Тодур.

Выпрыгнув из волчьей пасти, он шум-крик поднял:

— Оте-е-е-ец, ма-а-а-ама! Идите сюда, убейте волка; мы шкуру с него сдерем и тулупчик мне сошьем.

Дед схватил топор, баба — коромысло, убили волка, сняли с него шкуру чулком[10], старик ее посолил и натянул на рогатину, чтобы сохла.

— Как вы тут без меня поживаете? — спросил Джюджя-Тодур, подкручивая свои усы.

— Очень хорошо, — ответили старики, — по тебе соскучились, ждем.

Старуха сшила из той шкуры сыну тулупчик, пару кожаных брюк и жилетку, чтобы была и для зимы, и для осени, и для весны, а старику со старухой вышло по паре тапок. Говорят, до сих пор их носят.

 

ПИРКУ

 

 

Может — правда, может — нет, жили-были однажды дед да баба. И был у них внучек Пирку да пара буйволиц, которых в плуг и в телегу запрягали. Пирку был так мал, что мог свободно резвиться на ладони.

Однажды вечером сказал дед своей старухе:

— Надо мне поехать на мельницу, намолоть муки.

В это время Пирку сидел на печи и грелся. Услышал он эти слова и попросил деда взять его с собой на мельницу. А тот не соглашается.

— Ты же маленький, что тебе там делать? Еще затеряешься ненароком, то-то будет нам горе. Лучше оставайся дома.

— Я буду присматривать за буйволицами, пасти их, — сказал Пирку.

— Боюсь, что ты потеряешься.

Тогда Пирку начал упрашивать бабу, чтобы она за него замолвила деду словечко. Наконец, вдвоем уговорили старика.

На другое утро, когда солнце еще не взошло, дед разбудил Пирку.

— Пирку, запрягай буйволиц, а я тем временем нагружу подводу пшеницей.

Положил дед мешки в телегу, а Пирку надел ярмо на буйволиц, и отправились они на мельницу.

— Хэйс, быстрее! Ча, скорее! — весело погонял Пирку буйволиц.

К полудню доехали до мельницы. Разгрузили мешки, и старик сказал Пирку:

— Ты попаси буйволиц возле того огорода, где росла капуста, а я пойду молоть.

Была осень, капуста была уже давно убрана, но в огороде осталось много капустных листьев. Некоторые из них были так велики, что под ними мог бы спрятаться человек. Сидел-сидел Пирку, присматривал за буйволицами и вдруг полил дождь, как из ведра. Земли не стало видно. Чтобы не промокнуть, Пирку спрятался под капустным листом.

Буйволицы мирно паслись, расхаживая по огороду. Вдруг одна буйволица проглотила Пирку вместе с большим листом, даже не разжевав его.

Намолол дед муки. Приутих и дождь. Пошел старик посмотреть, как пасутся буйволицы — надо же возвращаться домой. Пришел в огород, смотрит, буйволицы пасутся, а Пирку нигде не видно. Подумал дед, что внучек спрятался от дождя. Начал его звать. Кличет-кличет, но никто не отзывается. Вернулся старик на мельницу, спрашивает у всех:

— Не видели моего внучка?

— Не видели, — отвечали люди.

Решил тогда дед, что Пирку испугался дождя и убежал домой. Надел ярмо на буйволиц и тоже отправился домой.

Как приехал, спросил у старухи:

— Не видела Пирку?

Старуха так и застыла на месте. Еле смогла выговорить, что он не возвращался.

Плачет дед, плачет баба, плачут соседи, что потерялся такой славный мальчик.

Так прошло несколько дней.

Однажды утром пошла баба подоить буйволиц. Вдруг ей послышался тоненький человеческий голос, но откуда он доносился — понять было невозможно. Рассказала она об этом мужу.

На другой день старик сам пошел доить буйволиц и тоже услышал голос. Прислушался он получше и сообразил, что голос доносится из буйволицы. «Может, Пирку там», — подумал дед.

Договорились они с бабой зарезать буйволицу. Повели ее на берег и зарезали. Вынули потроха и выбросили. Ищут, ищут внутри, а Пирку найти не могут. Взяли они тогда мясо и отнесли домой.

В это время волк учуял запах свежего мяса и пришел на берег реки. Проглотил он потроха и побежал дальше. Пирку очутился у него в брюхе.

Прошел день, и волк снова проголодался. Увидел он стадо овец. Пастух спал под деревом. Спали и овчарки возле него.

«Сейчас поем свежего овечьего мяса», — подумал серый разбойник и подкрался к овчарне. В это время Пирку, который находился в волчьем брюхе, крикнул изо всех сил:

— Пастушок! Пастушок! Проснись, волк хочет украсть у тебя овцу.

Проснулся пастух, разбудил собак, и кинулись они в погоню за волком.

Тот еле ноги унес. Взвыл от голода и побежал, что было сил. Вдруг увидел он стадо коров и телят.

«Ничего. Теленок слаще овцы», — подумал волк. Но как только он приблизился к телятам, Пирку снова начал кричать пастуху. Волк опять остался голодным и удрал.

То же повторилось у табуна лошадей.

На другой день задумал волк полакомиться заячьим мясом, но Пирку предупредил и зайцев.

От голода и беготни бедняга так исхудал, что еле на ногах держался и чуть не отдал богу душу. Сидит он и воет с горя. Услышала хитрая лиса и прибежала к нему.

— Что с тобой случилось, милый куманек, что жалобно так воешь? Какая у тебя беда, дружище?

— Ох, и не спрашивай, кума, — ответил волк лисе и рассказал о своей беде. — Спаси меня, кума. Век тебя помнить буду.

Стоит лиса и думает. Напал на нее смех, но она сдержалась и сказала:

— Есть только одно спасенье.

— Какое? — нетерпеливо спросил волк.

— Сходи, кум, на берег реки, наешься песку и напейся воды, пока брюхо не распухнет. После этого взберись вон на ту высокую гору и кубарем скатись вниз. Все из тебя и высыплется.

— Благодарствую, кума, за совет, — сказал волк и пошел к реке.

Набил себе брюхо песком, наполнил его водой. Взобрался на вершину горы и кувырком покатился вниз. Но, кувыркаясь, зацепился за корневище дерева, вспорол себе брюхо и подох.

Вышел тогда Пирку из волчьего брюха, содрал с волка шкуру и пошел в лес. Увидев шкуру волка, лиса собрала своих подружек и устроила большое веселье.

Шел-шел Пирку и заблудился. Осмотрелся хорошенько вокруг и сообразил, что забрел в чужую страну. Солнце клонилось к закату. Загрустил Пирку. Влез на пень и с горя заплакал. В это время мимо него пролетала птичка. Заметила она Пирку, опустилась рядом на пень и спросила:

— Что ты плачешь, мальчик?

Рассказал ей Пирку о своем горе.

— Не так уж велика беда. Я помогу тебе найти дом, — сказала птичка.

И как только вымолвила эти слова, запела таким чистым голосом, что вокруг собрались все птицы. Первым прилетел голубь. Поведала голубю птичка о беде Пирку. Тот поднял голову и сказал, что он не знает, где дом Пирку. Потом прилетел царь птиц — орел. Каждая птица утешала, ласкала мальчика, как могла, а где его дом — ни одна не знала, не ведала.

Начало смеркаться.

Вдруг, откуда ни возьмись, появился скворец. Позвали его птицы и спросили, не знает ли он, где живет этот мальчик?

Посмотрел хорошенько скворец и от радости защелкал:

— Это же наш Пирку. Я его знаю. Он ни разу не поломал моего гнезда под стрехой. Мы, все домашние, очень опечалились, когда он потерялся.

Обрадовались птицы.

— Залезай ко мне на спину, — сказал голубь. — Я тебя мигом доставлю домой.

Взобрался Пирку на голубя, схватился за перья и полетел домой. Скворец впереди летит, показывает дорогу, а следом летит голубь с мальчиком. Добрались домой. Спустился Пирку с голубя, велел птицам подождать, а сам вошел в дом и видит: дед и баба сидят за столом и плачут горькими слезами. Тогда он крикнул:

— Не плачь, дедушка! Не плачь, бабушка! Я ваш внук, вот он я, вернулся! Радости не было конца-краю. Рассказал Пирку обо всем, что пережил. Потом вышел во двор, накормил голубя и скворца. И зажил он опять со стариком и старухой. Говорят, они до сих пор еще живут.

 

ДИМИТРАШ-ПЫТЫРАШ

 

 

Сказка, сказка, сказочка, наполнилась коробочка, хлоп! — коробка треснула, из нее сказка выпрыгнула…

Теперь, значит, так: то ли было, то ли не было, жил-был когда-то Димитраш-Пытыраш[11]. Хоть и был он ростом с иголку, но из умного роду-племени, лицо его было с ложку, один глаз — величиной с сито, другой — с муху. Беден был Димитраш, никто ничем ему помочь не мог, ведь он ни к какой работе приспособлен не был. Зато у него было девять детей.

Однажды, когда еды в доме совсем не стало, его жена ему и говорит:

— Эй, Пытыраш, сходил бы ты, как все люди, на заработки, может, и мы выйдем из голода и нищеты. Что наши дети завтра будут есть?

— Куда мне идти? — немного рассердился Пытыраш. Но увидел, что жена его права, и сказал:

— Ладно, я пойду куда глаза глядят. Может, на что-нибудь да наткнусь.

Собрался Пытыраш и пошел, куда глаза глядят. Однако ход у него, как у куропатки: пытик-пытик, пытик-пытик, до вечера он удалился от дома на три-четыре своих роста и добрался до большой дороги, что вела на базар. Вдруг видит — на обочине дороги стоит большой кувшин с медом. «Наверное, торговцы ехали на базар и уронили с телеги, — подумал Пытыраш. — Вот мне и счастье!».

Только вот что ему делать с этим кувшином?! Ничегошеньки — росту он малого, а сил ровно столько, сколько у мухи! Не то, чтобы домой отнести, но и с места тот кувшин он не мог сдвинуть.

Пристроился он тогда к кувшину и палец за пальцем начал лизать мед, пока не насытился. Пока он ел, заметил, что к кувшину много мух слетелось и даже маленький мышонок полакомиться пристроился. Пытыраш схватил ветку и одним махом убил множество мух и мышонка в придачу. Взял он клочок валявшейся бумаги и написал на нем такие слова: «Димитраш-Пытыраш сорок летающих и одного бегающего одним махом прихлопнул наповал!». Написал, прилепил бумажку к кувшину с медом, а сам от усталости прилег рядом отдохнуть.

Пока Пытыраш так отдыхал, по дороге, что ведет на базар, проходили несколько дэвов. Они были огромного роста, с сильными руками-ногами — камень сожмут так, что вода из него течет, однако жили они дружно в лесах, держались подальше от людей и ведать не ведали, что такое хитрость и обман.

Наткнувшись на кувшин с медом, дэвы остановились. Смотрят, к кувшину бумажка прилеплена и на ней что-то написано.

— Эге-ге, ты посмотри! — удивился один из дэвов, прочитав написанное.

— Что это за пеливан такой! — сказал другой.

— Одним махом — сорок летающих! Шутка ли это! — поразился третий дэв.

Разговаривая меж собой, заметили они вдруг, что в тени кувшина отдыхает какой-то мужичок-с-ноготок. Надумали дэвы спросить у него, не знает ли он, кто такой Пытыраш.

— Эй, усталый человек, — зовут они его и тормошат за плечо.

Пытыраш вскочил со сна, как будто на огонь наступил.

— Эй, друг, — спрашивает один из дэвов, — не знаешь ли ты, кто бы это мог быть Пытыраш?

— Я и есть Пытыраш, — отвечает он смелым голосом, протирая глаза.

Дэвы остолбенели. Стали они прикидывать, как этот маленький человечек сумел убить одним махом сорок летающих и одного бегающего… И тут же принялись у Пытыраша прощения просить:

— Прости нас, Пытыраш-ага за то, что прервали твой сон!

Чуть погодя, слово за слово, начали они нас спрашивать, откуда он этот кувшин с медом достал.

— Откуда? — ответил Пытыраш. — Вон там, на той стороне, у пасечников взял и после того, как досюда донес, решил немного отдохнуть.

— Не хочешь ли пойти к нам в товарищи? — предложил главный дэв, увидев, что Пытыраш за словом в карман не лезет.

— Отчего ж не пойти? — сказал Пытыраш. — Можно. Я давно искал себе товарищей, да вот только этот мед домой отнесу и тогда, так и быть, приступим.

Решили они стать товарищами, и один из дэвов взвалил себе на спину кувшин с медом. Видишь ли, у дэвов так заведено: каждый раз, когда у них появляется новый друг, они ему помогают. Отправились все они к Пытырашу домой. Подойдя к дому, Пытыраш говорит:

— Эй, приятели, подождите-ка здесь, я быстро схожу домой, скажу жене, чтобы приготовила поесть. Впервые ко мне в дом войдете, негоже мне вас без угощения отпускать.

— Раз у вас такой обычай, можешь идти, — согласились дэвы.

Побежал Пытыраш домой, велел жене притвориться, будто она готовит манджу, потому что на самом деле не из чего было готовить. Детям же говорит:

— Возьмите все по ножичку, а когда к нам придут гости и мы поговорим немного, начинайте ножички точить и мяса дэва просить.

— Что это такое — мясо дэва, отец?

— Молчите! Не вашего ума дело. Как я вам сказал, так и делайте!

Наконец, Пытыраш наполнил мешок соломой и оставил его прямо у двери комнаты, напротив лаза на чердак, а жене наказал, чтобы мешок отсюда не убирали, пока он не придет с гостями. После всего этого быстренько вернулся к дэвам.

— Пожалуйте в гости, друзья, извините, что немного замешкался.

— Не беда, — сказали дэвы, — мы не в обиде.

Двинулись они к дому, а когда вошли в сени к Пытырашу, тот принялся сердиться на жену:

— Этот мешок с золотыми, — говорит он, — как оставил, так и стоит здесь! И никому не придет в голову убрать его на чердак! — С этими словами схватил мешок и метнул его на чердак.

— Поставь-ка, дружище, — говорит он дэву, — и этот кувшин с медом на чердак.

Тому ничего не остается, как, поднатужась, поднять кувшин на чердак. Дэвы переглянулись и зашептались:

— Видели? Мал совсем, а мешок с золотыми, словно перышко забросил на чердак.

Сели они в комнате, поговорили немного о том о сем… Вдруг дети принимаются точить свои ножички:

— Отец, я хочу мяса дэва, отец, я хочу мяса дэва…

— Молчите! Вот я вам! — успокаивал их Пытыраш.

Когда дэвы услышали это, переглянулись, как побитые. Дети же все просили и просили мяса дэва. Тогда их отец встал и обратился к одному из товарищей:

— Дэв, друг, — говорит он, — разреши мне отрезать кусочек мяса с твоего затылка и дать детям, очень давно они не ели мяса, бедные.

У дэва, когда он услышал такое, волосы встали дыбом, и он сказал:

— Нет, Димитраш-ага, мы спешим. — И один за другим дэвы вышли в сени.

А тот им вдогонку:

— Подождите же, так нельзя… Манджа уже готова…

— Мы спешим. Если хочешь быть нам товарищем, идем с нами, если же нет, то счастливо оставаться!

— Как это так, чтобы я да не хотел?! — сказал Пытыраш. — Мы же договорились раз и навсегда! Вот я сейчас вас догоню. — Взял свой дождевик и ушел вместе с дэвами, а детям мед вместо еды оставил.

Шли они, шли, вскоре добрались до лесов, где жили дэвы. Войдя в лес, дэвы увидели большую шелковицу, на которой висели крупные черные ягоды. Окружили они дерево и стали есть плоды, потому что были сильно голодны. Все позабирались до самой верхушки дерева, и только Пытыраш на земле оставался.

Кричат ему дэвы:

— Поешь и ты шелковицы, ага, поешь!

— Ха! — сказал Пытыраш. — Шелковицей разве наешься?! Не хочу!

На самом же деле ему шелковицы хочется, но он не может дотянуться до веток, да и на дерево не может взобраться. Один из дэвов, как увидел это дело, наступил на одну ветку, опустил ее к Пытырашу:

— Пожалуйста, ага, поешь и ты!

Пытыраш схватил эту ветку и принялся было ягодами лакомиться, как вдруг дэв убрал ногу с ветки, и Пытыраш вместе с веткой взлетел ввысь и приземлился по другую сторону от дерева. На его счастье, он угодил на пробегавшего там зайца и сделал вид, что поймал его! Пришел в себя, отряхнулся и сказал:

— С каких пор я эту добычу поджидаю, и так прикидывал, и этак, и вот решил, прыгну-ка я на него сверху, перемахнув через дерево!

Дэвы снова удивились. Сидят они на дереве, переглядываются да переговариваются:

— Ты посмотри, какой ловкий и отважный этот мужичок-с-ноготок!

Спустились дэвы с дерева, решили зажарить этого зайца на костре. Один из них принялся разделывать его, другой пошел за водой, третий стал огонь разводить, Пытыраша же послали за дровами. Всем работа была по их силам, только Димитраш-Пытыраш призадумался, как ему тех дров принести, когда у него силы нет даже пять-шесть щепок поднять. И приходит ему в голову еще одна хитрость. Дойдя до середины леса, стал сдирать лыко и привязывать деревья друг к другу.

Ждали, ждали дэвы, а Пытыраша с дровами все нет и нет. Пошел один из них посмотреть, что он там делает. Дэв, застав его за этим занятием, спрашивает:

— Пытыраш-ага, зачем ты это напрасное дело делаешь?

— Гм, — сказал он, — что же, мне каждый день вам дрова таскать?! Вот свяжу все деревья и оттащу их к нашему шалашу.

— Нельзя так, ага, — стал просить дэв. — Мы лесные люди, лес достался нам от предков. Если ты его выкорчуешь, где мы будем жить? Оставь, не делай этого!

Навалил дэв себе на спину дров, и пошли они зайца жарить. Как пришли, приготовили манджу с зайцем, и вскоре все расположились на отдых. Пытыраш же снова куда-то пропал, и дэвы говорят между собой:

— Эх, — говорит дэв, принесший вязанку дров, — еще б немного я опоздал, так он весь лес повыкорчевал бы. Что это за мужичок-с-ноготок такой?!

— И дети его мяса дэва хотели, когда мы к нему ходили, слышали? — сказал другой. — Зря мы с ним подружились, зарежет он нас.

— Как бы нам от него избавиться? — спросил их главный дэв.

И сговорились дэвы этой ночью убить своего нового товарища. Иначе от него не избавиться. Как только они порешили, тут и Пытыраш появляется. Он за дверью стоял и все слышал. Что он мог сделать против них? И снова задумал Пытыраш хитрость… Как только стемнело, накинул он свой дождевик и направился к выходу.

— Куда ты идешь, ага? — спросили дэвы. — Ночь настает.

— Иду спать, — ответил им хитрец недовольным голосом, — я вон там, в погребке лягу, а то в комнате очень душно.

«Пусть там ляжет, — подумали дэвы. — Там даже легче будет с ним расправиться».

Пытыраш же отправился в погребок, взял чурбан, накрыл его своим дождевиком, вроде это он спит, а сам устроился в дальнем углу погребка и заснул…

Ночью встают дэвы, берут все по дубине и давай бить Пытыраша. Били до изнеможения. Один из них говорит:

— Ну, все, хватит, мы его хорошо поколотили, он и гыкнуть не успел!

Утром же, когда дэвы проснулись, Пытыраш появился в своем насквозь изодранном дождевике на спине. От неожиданности они поначалу потеряли дар речи, когда же пришли в себя, спросили:

— Эй, Пытыраш-ага, чего так рано встал? Как этой ночью спал?

— Этот ваш погребок кого хочешь поднимет — там полно блох. Этой ночью то за один бок укусят, то за другой, то за голову, то за спину. Всю ночь не мог уснуть!

Дэвы не переставали удивляться и переглядываться: «Ты посмотри, наши удары ему показались укусами блох!»

В то утро дэвы отправились кто куда: кто на охоту, кто на рыбную ловлю, чтобы было что вечером поесть. Пытыраша же никуда не послали: знали они, куда бы он ни пошел, им же хуже будет.

К вечеру стали дэвы возвращаться: кто дикую утку подстрелил, кто — зайца, кто немного рыбы наловил, Пытыраш же весь день под деревом проспал. Принялись дэвы ужин готовить: один по дрова пошел, другой за огнем следил, третий двор подметал, чтобы в чистоте приятнее было есть. Только Пытыраш расхаживал туда-сюда руки в боки. Увидел его главный дэв и позвал к себе:

— Пытыраш-ага, все делом заняты, а ты чего ходишь руки в боки?

— А что мне делать? Скажите, и я сделаю, я же не маленький!

— Ну-ка, хватай бурдюк и принеси в нем воды. А то манджу не на чем готовить.

Взял Пытыраш бурдюк и пошел к колодцу. Еле-еле его дотащил, но водой наполнять и не думает. Надул бурдюк воздухом и возвращается, прикидываясь, якобы очень уж тяжело ему, аж вспотел весь. Дэвы, увидев это, порадовались:

— Эге-ге, наконец-то этот никчемный хоть одно дело до конца исполнил!

А Пытыраш как пришел, так и повалился у шалаша отдыхать, бурдюк же до поры до времени рядом держал, а потом потихоньку выпустил из него воздух. Когда дэв-повар кинулся за водой — а воды-то нет!

— Где вода, Пытыраш-ага?

— Гм, — ответил тот, — я ее выпил, мне как раз и хватило напиться.

И пришлось одному из дэвов бежать за водой, чтобы манджа не подгорела. Остальные же снова удивлялись, как этот, ростом с иголку, смог выпить целый бурдюк воды! И опять стали они думать, как от него избавиться.

На другое утро главный дэв говорит своим товарищам:

— Силой нам с ним не справиться, давайте добром его возьмем. Прикинемся, что мы расстаемся — разделим все наше хозяйство на части и разойдемся на все четыре стороны. Нам бы только избавиться от этого Пытыраша, а потом вновь соберемся и заживем вместе.

Так они и сделали. Позвали Пытыраша, сказали ему, что пришла пора товарищам расставаться, что каждому достается из нажитого добра по мешку золотых, каждый берет свою долю, и расходятся они на все четыре стороны.

Димитраш, однако, притворился больным, и один из дэвов, чтобы поскорее избавиться от него, взялся ему помочь донести мешок золотых до дома. И даже от угощения отказался, как только услышал голоса детишек Пытыраша: сбросил мешок на пороге дома и тут же исчез с глаз долой. А Димитраш-Пытыраш теперь мог прокормить всю семью. Может, если жив-здоров еще, и до сих пор кормит.