2017-12-14
196
Размеры усиления были чрезвычайно разнообразны: всего чаще встречалось увеличение на одну или несколько степеней или удвоение наказания, положенного за учинение в первый раз, или вообще предшествующего наказания; иногда закон назначал при повторении присоединение к одному наказанию другого, например, к денежному взысканию - тюрьмы, а всего чаще прибавлял специальные правопоражения, например, лишение права заниматься каким-либо ремеслом или промыслом. В некоторых случаях закон допускал даже переход к другому виду или роду наказания, причем иногда усиление наказания достигало весьма значительных размеров. Так, например, за повторение разбоя закон назначал (ст.1635) бессрочную каторгу, хотя бы за вновь учиненный разбой виновный подлежал каторге от 6 до 8 лет; точно так же при повторении поджога (ст.1607) бессрочная каторга назначалась взамен каторги от 8 до 10 лет. Наконец, в некоторых случаях повторение служило не только основанием усиления наказуемости, но и влекло изменение подсудности; например, при третьей краже, мошенничестве (ст.181 Устава о наказаниях, ст.1655 и 1672 Уложения*(2503)).
При этом нельзя не заметить, что именно на постановлениях Уложения о наказаниях о повторении можно было видеть ясно бессистемность и непродуманность нашего Уложения, так как весьма нередко деяние, подлежащее при учинении в первый раз, сравнительно с другим однородным деянием (как, например, квалифицированные кражи), меньшему наказанию, наказывалось при повторении гораздо сильнее, и наоборот.
По действующему Уложению при наличности повторения суд может усилить наказание в том же размере, какой установлен для преступных деяний, учиненных по привычке или промыслу, по ст.64; но в Особенной части повторение играет более важную роль, а в особенности при корыстных преступных деяниях; таковы воровство, разбой, вымогательство, мошенничество, при которых наиболее тяжкие случаи третьего или четвертого их учинения влекут даже каторжную работу. Кроме того, повторение, как особо усиливающее вину обстоятельство, указывается и при некоторых маловажных проступках.
Совершенно особые постановления о повторении содержатся в постановлениях о нарушениях Уставов казенных управлений (Устав акцизный, ст.1000, 1074, 1113, 1128). По этим уставам повторением признается учинение такого же нарушения: 1) после вступления в законную силу судебного приговора, состоявшегося о предшествующем нарушении, или 2) после истечения срока на обжалование последовавшего о таковом нарушении административного постановления или же 3) после взноса обвиняемым денежного взыскания, определенного управляющим акцизными сборами за предшествующее нарушение того же рода.
Таким образом, по этим специальным правилам для понятия повторения достаточно только осуждения за первое и вместе с тем не установлено никакого срока повторения*(2504).
270. Если повторение играет такую важную роль при определении вины и наказуемости, то весьма естественно, что в каждом уголовном процессе, в котором возникает предположение о прежней судимости обвиняемого, представляется весьма существенным удостоверение в этой судимости.
Древнее право всех народов знало в отношении к важнейшим преступникам самый простой материальный способ удостоверения - внешние следы на теле преступника понесенных им наказаний, попадется преступник, у которого уши резаны, руки или ноги порублены, - несомненно, что он уже был в приводе и наказании. Даже и после отмены изувечивающих наказаний это "пятнание" преступника оставалось долгое время главным средством удостоверения прежней судимости. Так, мы видим, что в нашем праве рвание ноздрей было отменено в 1817 г., а клеймение - лишь в 1863 г.*(2505)
С отменой этих мер средства удостоверения прежней судимости оказались весьма недостаточными. Таковыми могли служить: показания свидетелей, собственное сознание обвиняемого, проверенное на суде; отметка в паспорте или в формуляре, так называемый волчий паспорт; но все эти способы делали удостоверение случайным, не соответствующим той важной роли, которую играло в кодексах повторение.
Поэтому нужно было приискать такую систему, которая с достаточной точностью удостоверяла бы во-первых, факт прежней судимости лица и юридические свойства учиненного им поступка, и во-вторых, тождество личности судимого преступника с лицом, осужденным прежде. Для удостоверения первого условия ныне служит так называемая система справок о судимости, для второго - все более и более распространяющаяся система фотографирования и антропометрических измерений Бертильона.
Основанием системы справок о судимости послужили постановления французского code d'instruction criminelle, который (ст.600, 601, 602) предписывал, чтобы в суде ассизном или исправительной полиции составлялся бюллетень о каждом подсудимом, приговоренном к наказанию не ниже 5 дней тюрьмы, и каждые три месяца копии этих бюллетеней отсылались в Министерство юстиции и Министерство внутренних дел, где в той же форме составлялся им общий реестр (sommiers judiciaires). Из этих реестров судебные места и могли почерпyeть необходимые сведения о прежней судимости, но трудность отыскания таковых сведений в этих громадных алфавитах сделала скоро во Франции эту систему практически непригодной*(2506).
Принцип централизации бюллетеней в министерствах был заменен во Франции по предложению Бонневилля де Марсанжи (в 1850 г.) системой их локализации (Systиme des casiers judiciaires)*(2507), введенной, впрочем, не силой закона, а путем министерских циркуляров. По этой системе все бюллетени о лице, подвергшемся уголовному взысканию, отсылаются в окружной суд места рождения обвиняемого, где и сосредоточиваются в особом отделении секретариата суда (au greffe de tribunal), располагаясь в особых картонах (casiers) в алфавитном порядке; бюллетени о лицах, коих происхождение неизвестно, об иностранцах и о рожденных в колониях сосредоточиваются в канцелярии Министерства юстиции и в центральном casier. В этих casiers сосредоточиваются бюллетени о всех осуждениях, хотя бы и заочных, состоявшихся в судах гражданских или военных, кроме полицейских судов (simple police), или и окружных судов, в случае присуждения подсудимого к денежному взысканию*(2508). Равным образом туда заносятся сведения о всех определениях судов о признании несостоятельным, о некоторых определениях о дисциплинарных взысканиях, копии с постановлений о реабилитации и т.п.*(2509)
Все эти casiers "Сведения о судимости (фр.).", во-первых, постоянны, так как французское право не знало до Закона 1891 г. никакого срока, после коего рецидив утрачивал влияние на наказуемость, а потому greffiers*"Секретари судов (фр.)." в известные сроки проверяют эти casiers по списку умерших, исключая бюллетени, ставшие излишними; во-вторых, casiers публичны, поэтому извлечения из них о судимости сообщаются не только подлежащим лицам судебного ведомства, но и общественным установлениям и даже частным лицам; в обоих последних случаях только не иначе как по уполномочию прокуратуры*(2510).
В 1890 г. во Франции была образована особая комиссия для пересмотра правил регистрации судимости и для выработки нового о том закона. Комиссия представила проект в 1891 г., внесенный в сенат и рассматривавшийся там в 1898-1899 годах, но до сих пор не получивший силы. Ср. Mironesco; у него в Appendice напечатан и сам проект.
Эта система casiers judiciaires "Справок о судимости (фр.)." послужила прототипом подобных же установлений в других государствах - Австрии, Баварии, Италии, причем многими из них принято сообщать извлечения из casiers относительно иностранцев и в другие государства согласно конвенциям*(2511).
В нашем праве ст. 414 Устава уголовного судопроизводства предписывает следователю по каждому делу собирать сведения о том, не находился ли подсудимый прежде под судом, и если находился, то какой постановлен по его делу приговор, о чем и должно быть с точностью означаемо в протоколе допроса. Если при производстве предварительного следствия не было собрано точных сведений о судимости, то суд должен озаботиться о собрании таковых во время предварительных к суду распоряжений (69/241, Амчанинова; 71/1384, Быкова; 72/7, Ибрагимова; 72/343, Алексеева, и др.*(2512)).
Но Уставы 1864 г. не содержали никаких указаний, как и в каком порядке должны удостоверяться судебные места в прежней судимости обвиняемого. Только на основании Высочайше утвержденных 15 января 1870 г. Правил введена у нас с июля 1870 г. система справок о судимости, сходная в основных чертах с прежней французской. По этим Правилам, каждое общее судебное место, а равно и мировые установления, а по Высочайшему повелению 28 марта 1890 г. и земские начальники, и городские судьи, постановляя обвинительный приговор о подсудимом, коим он присуждается к наказанию не ниже тюремного заключения, обязаны составить относительно каждого обвиненного особый листок в виде печатных бланков, в которых означается суд, постановивший приговор, а потом: 1) фамилия, имя и отчество; 2) возраст во время совершения преступления; 3) сословие; 4) место рождения; 5) место приписки; 6) рождение (законное, незаконное); 7) религия; 8) образование; 9) семейное положение; 10)занятие или ремесло; 11) особые приметы; 12) когда, где и с кем учинен проступок; 13 и 14) статья закона, по которой осужден, и наказание, к которому он приговорен; 15) в который раз приговорен по однородному или различным проступкам; 16) содержался ли под предварительным арестом; 17) когда приговор обращен к исполнению.
Эти листки одновременно с обращением приговора к исполнению отсылаются, с оставлением при деле точной копии, в департамент Министерства юстиции, где они сосредоточиваются в особом архиве справок о судимости, вошедшем с 1893 г. в состав статистического отделения Министерства юстиции. Архив распределяет все справки по алфавиту и ежемесячно печатает ведомость справок судимости в виде книги, в строго алфавитном порядке, а в конце года составляет и печатает общий годичный алфавит с указанием лишь фамилии, имени и отчества и кратких признаков лица. До 1876 г. алфавит этот ежегодно перепечатывался и дополнялся, так что заменял алфавитные указатели за все предшедшие годы; с 1876 г. алфавитные указатели более не перепечатывались, а издавались по годам, а с 1882 г. стали издаваться ведомости справок судимости и алфавиты отдельно для мировых установлений и для общих судебных мест.
С 1891 г. ведомость состояла из двух частей, причем в первой, в 12 ежемесячных выпусках, печатались сведения о приговоренных к таким наказаниям, которые влекут за собой двух- и трехлетнюю давность повторения, а вторая часть, выпускавшаяся раз в год, содержала списки приговоренных к наказаниям, влекущим за собою давность рецидива в 5 лет и более. К первой части ведомости ежегодно прилагался сводный за три года алфавитный указатель лиц, для коих в год издания алфавита еще не истек давностный срок повторения. С 1-й книги за 1902 год все сведения о судимости без какого бы то ни было разделения на части печатаются в 12 книгах ведомости (ежемесячно) с приложением к ним в конце года одного алфавитного указателя.
Затем эти ведомости рассылаются во все судебные установления, в частности всем мировым судьям (а ныне и городским судьям, и земским начальникам) и судебным следователям, которые обязаны (циркулярный указ Сената 18 апреля 1873 г. по мировым установлениям и 23 февраля 1877 г. по общим судебным местам) отыскивать относительно судимости каждого обвиняемого справку по всем вышедшим до того ведомостям судимости и об оказавшемся отмечать в протоколе*(2513).
До Закона 3 февраля 1892 г. справки о судимости у нас, как и во Франции, были постоянны, так как не подлежали уничтожению; причем принятый у нас способ печатания и рассылки ведомостей устранял даже возможность исключения лиц, уже умерших. Но теперь, с введением давностного срока рецидива, очевидно, справки могут становиться излишними по истечении сроков, а потому и ведомости могут быть уничтожаемы; но когда? Особые затруднения представят в этом отношении справки общих судебных мест.Так как в одних и тех же ведомостях помещаются указания относительно лиц, приговоренных как к исправительным, так и к уголовным наказаниям, то очевидно, что срок уничтожения не может быть менее высшего давностного срока, т.е. 10 лет, а так как, с другой стороны, срок давности рецидива считается с момента отбытия наказания, то, собственно говоря, справки о судимости могут стать излишними только после истечения высшего давностного срока плюс наивысший срок наказания, назначенного кому-либо из лиц, упомянутых в данной книжке.
Справки о судимости, по нашему законодательству, недоступны для публики; ими могут пользоваться только судебные органы, хотя нельзя не сказать, что благодаря принятой у нас рассылке этих ведомостей по всем судебным учреждениям, в сущности, оглашение содержащихся в них сведений представляется даже более легким, чем во Франции.
Так как повторение, по самому своему существу, влияет не на виновность, а лишь на наказуемость, то удостоверение на суде в прежней судимости виновного принадлежит коронным судьям. Хотя Правительствующий Сенат в целом ряде своих решений (68/194, Федорова; 75/61, Шинкаренки, и др.) и указал, что, по требованию прокурора, при рассмотрении дел с участием присяжных справки о судимости могут быть оглашены во время судебного следствия, но с тем, однако, условием, чтобы вслед за их прочтением или же в заключительном слове председательствовавший разъяснил присяжным их значение, т.е. указал бы, что эти справки сами по себе не могут служить доказательствами данного преступного деяния (реш. 1870 г. N1473, Гартвиг).
Но какое же значение имеет такая справка для самого коронного суда? Вопрос этот представляется во многих отношениях весьма интересным в процессе*(2514).
Прежде всего, можно ли считать справки о судимости единственным источником, из коего суд уголовный может черпать сведения о судимости? Несомненно, что нет. Во-первых, в справки о судимости включаются только приговоры о присуждении к тюрьме, а между тем повторение может быть обстоятельством, усиливающим ответственность и при проступках, за которые назначены арест или денежные взыскания*(2515); во-вторых, и по тем деяниям, по которым ведутся справки о судимости, закон нигде не признает эти справки единственным удостоверительным средством, а потому суд может признать наличность повторения и по другим данным. Сенат указывал только, что суд должен войти в обсуждение вопроса о прежней судимости, не стесняясь выводами обвинительного акта (68/99, Земскова), и притом основываться не на слухах и заявлениях, хотя бы и самого подсудимого, а на положительных удостоверениях, как, например, на копиях с приговоров мировых судей или общих судов.
Более трудным представляется второй вопрос: служат ли справки о судимости безусловным доказательством повторения, или же их достоверность может быть опровергаема на суде?
В этом отношении нужно различать два случая: возражения против правильности приговора, удостоверяемого справкой, и возражения против достоверности справки.
Что касается первого вопроса, то он разрешается по тому основному принципу, что res judicata pro veritate habetur "Судебное решение должно приниматься за истину (лат.).", а потому новый суд ни в каком случае не может войти в рассмотрение правильности прежнего решения: оно для него "истина", какие бы сомнения ни возбуждало это решение. Для исправления судебных ошибок законом указан один путь - возобновление дела: судебное решение имеет силу закона по тому делу, по коему оно состоялось, а потому эта его сила прикрывает все материальные и формальные его недостатки.
Но, как установила практика нашего Сената, это положение является непререкаемым при одном условии: чтобы решение исходило от учреждения, на то уполномоченного. Приговор, постановленный по неподсудному делу, не может войти в законную силу, а потому если такой приговор даже был исполнен, то, как первоначально признавал Сенат (реш. 1869 г. N 639, Кокошкина; 1872г. N 30, Федорова, и др.), такое исполнение не может служить препятствием к преданию обвиняемого вновь суду по тому же делу, причем если подсудимый обвиняется сверх того в новом преступлении, то он должен судиться по правилам о совокупности, а отбытое им наказание должно быть принято в расчет при новом определении ответственности; если же виновному было уже назначено такое наказание, которое следовало за все его проступки, то это наказание не может быть увеличено и подсудимый должен быть освобожден от всякого нового наказания (67/397, Кирианова; 73/587, Каплунова, и др.). Впоследствии Сенат несколько отступил от этого положения по отношению к тем делам, по коим приговор был исполнен. Как скоро дело по тем обстоятельствам, которые установлены во время его разбирательства, было правильно принято судом к рассмотрению, когда, например, подсудимый скрыл свое звание, принял вымышленное имя и тем скрыл прежнюю судимость и т.д., то в этих случаях Сенат (реш. 1882 г. N 52, по Общему собранию) не признавал необходимости в пересмотре дела, а допускал только, буде cиe было нужно, исправление прежнего приговора относительно звания подсудимого и последствий наказания. Исправление должно быть произведено судом, постановившим приговор, предполагая, конечно, что он уполномочен на назначение таковых последствий.
Выходя из указанного начала недействительности приговора, постановленного с нарушением подсудности, Сенат неоднократно признавал, что и справка о судимости теряет силу, как скоро новый суд усмотрит, что подсудимый, хотя и отбыл наказаниe, но назначенное неподлежащим судом (реш. 1875 г. N 541, 1884 г. N 14, по Общему собранию). Таким образом, все преступления, за которые наказания понесены виновным по неподлежащим приговорам, должны вычеркиваться из общего счета повторных преступлений, и притом безотносительно к тому, подлежит ли вместе с тем пересмотру прежнее решение или не подлежит; принял ли прежний суд дело к своему рассмотрению явно неправильно, или же обстоятельства, изменившие подсудность, были от него скрыты, даже, может быть, по вине самого подсудимого.
Но мне кажется, что такое безусловное проведение этой доктрины по отношению к установлению рецидива возбуждает весьма большие сомнения в ее правильности и представляется вредным для общественной безопасности. Сторонники этого воззрения говорят, что общество всегда гарантировано в подобных случаях возможностью нового пересмотра прежнего приговора и что приговор, постановленный без соблюдения установленных форм, не может отягощать участи подсудимого. Но оба аргумента не вполне убедительны. Пересмотр дела, не говоря уже о тех тягостных последствиях, которые он повлечет для подсудимого, далеко не всегда возможен ввиду истечения давности, ввиду даже того, что возбуждение дела не зависит от суда, применяющего закон о рецидиве, и, наконец, даже ввиду указанной выше новой практики Сената и т.д. Что же касается указания на недостаточность гарантий для подсудимого, то оно в действительности неверно: не можем же мы сказать, что суд гражданский, решивший неподсудное ему дело о военнослужащем, предоставляет, например, менее гарантий подсудимому, чем суд военный?
Поэтому мне казалось бы правильным различать в данном отношении два случая: постановление решения по неподсудному делу, но без превышения степени власти, и постановление решения, сопровождавшееся таковым превышением.
Если суд уполномочен для разбора дел того рода, по коим состоялся его приговор, и даже уполномочен к применению наказаний, назначаемых за подобные деяния, но не компетентен лишь к осуждению данного лица по его званию, как, например, при осуждении гражданским судом лица, состоящего на действительной службе, то такой приговор, буде уже он исполнен, не подлежит отмене и новому пересмотру и служит полным основанием для применения закона о повторении. Таковы именно случаи, рассматривавшиеся Общим собранием Сената в его определении 1882 г., N 52, и Уголовным кассационным департаментом Сената в решении 1891 г. по делу Павлова, он же Полотский.
Если же суд вовсе не уполномочен к рассмотрению дел этого рода, то постановленный им приговор подлежит отмене, дело должно быть рассмотрено вновь, и, конечно, такой приговор не может служить основанием для признания последующего деяния повторением. Таково, например, осуждение мировым судьей кого-либо за неосторожное убийство, умышленное увечье, поджог.
Но как поступать в том случае, если суд, постановивший приговор, уполномочен вообще на рассмотрение дел этого рода, но не уполномочен на рассмотрение данного вида? Эти случаи всего чаще встречаются в практике и заслуживают особого внимания.
Подсудимый был дважды осужден мировыми судьями и наказан, например за воровство свыше 500 руб. или за кражу со взломом из обитаемого дома, а затем совершает простую кражу; или, положим, коллежский регистратор был дважды осужден за воровство мировыми судьями под ложно принятым им званием крестьянина, а затем совершает третью кражу под действительным званием - какому наказанию подлежит в этих случаях третья кража и какому суду она подсудна? По теории Сената (реш. 1884 г. N 11, по Общему собранию) оба первых приговора недействительны, и виновный может быть наказан только за первую простую кражу, и притом в первых двух случаях мировыми установлениями. Но можно ли оправдать такое снисхождение? Виновный и без того понес дважды наказание менее установленного законом, и, может быть, именно благодаря его личным ухищрениям, и это же обстоятельство служит основанием нового для него снисхождения! Я думаю, что в подобных случаях нельзя признать наличности повторного учинения виновным квалифицированного деяния, так как он за таковое не судился, но нельзя не признать в его деянии повторного учинения кражи вообще; поэтому во всех вышеприведенных примерах, по моему мнению, подсудимый несомненно должен подлежать ответственности за третью кражу.
Другого рода возражения могут быть делаемы против достоверности самой справки, и притом или на основании несоответствия указания ведомости с действительной справкой суда, доставленной в архив справок о судимости, или несоответствия справки, доставленной судом, с подлинным приговором. В этих случаях суд, очевидно, должен проверить справку подлинными производствами, так как справка не имеет значения предустановленного доказательства*(2516).
Но такая неверность может лежать глубже - в условиях постановления прежнего приговора. Дело было рассмотрено судом вполне компетентным, было осуждено и отбыло наказание то лицо, которое по этому приговору признано учинившим преступное деяние; но это лицо судилось не под своим настоящим именем, а потому и справка о судимости составлена не на имя действительно судившегося, а на другое лицо, вымышленное или действительное.
Понятно, что при таких условиях прежняя судимость не утрачивает своего влияния на повторение, но сама справка подлежит исправлению, и притом как в интересах публичных, по требованию прокурорской власти, так и в интересах частных, по ходатайству того лица, под именем коего осужден преступник. Такое исправление, конечно, всего чаще может иметь место в случае учинения лицом, осужденным под чужим именем, нового преступного деяния, но оно вполне возможно и без этого условия.
Сам порядок исправления, по разъяснению нашего Сената, может быть двоякий: если имя, под коим был осужден виновный, было вымышлено, то ошибка в имени может быть исправлена судом, постановившим приговор, в порядке, указанном ст.955 Устава уголовного судопроизводства (71/1824, Андреяновой; 72/648, Царева; 72/880, Фролова)*(2517); а если осужденным было присвоено имя действительно существующего лица, то путем отмены прежнего приговора и возобновления производства (72/1234, Иванова; 72/1620, Козицына); хотя нельзя не прибавить, что такая двойственность не находит достаточных оправданий. Если в интересах публичных устранение ложной справки может быть сделано без нового рассмотрения дела, то нет основания требовать такого пересмотра и в интересах частных. Лицо, под именем коего состоялось осуждение, может желать, чтобы справка о судимости была признана к нему не относящейся, но для него совершенно безразлично, под каким именем будет числиться в справках осужденный, так как возможно, что настоящее имя преступника останется неизвестным и в момент вторичного рассмотрения дела для исправления справки о судимости*(2518).
Но именно случаи этого рода, к сожалению, нередко встречающиеся на практике, указывают, насколько важно при применении правил о повторении установление тождества лица, осужденного прежде, и вновь совершившего преступное деяние.
Старый способ клеймения преступников удовлетворял этому требованию; клеймо удостоверяло, что именно это лицо, вновь судимое, было суждено и наказано ранее. Но справки о судимости оказались непригодными для такого удостоверения: они свидетельствовали только, что лицом, осужденным под таким-то именем, было совершено такое-то преступление, но из них затем нельзя было, конечно, узнать, было ли вновь судимое лицо именно тем, о ком говорила справка. Такое удостоверение могло быть достигнуто общим порядком, т.е. сознанием подсудимого, допросом свидетелей; но и эти средства оказывались недостаточными, когда подсудимый был человек бродячий или когда он, назвавшись чужим именем, упорно отрицал свою прежнюю судимость.
Поэтому и здесь пришлось прибегнуть к искусственным вспомогательным средствам. Таким средством явилась прежде всего фотография, которая за последние годы и вошла в практику большинства европейских государств. Справка о судимости свидетельствовала, за что преступник был осужден ранее, а приложенная к ней фотография давала возможность удостовериться в тождестве осужденного и вновь судимого лица.
Но фотографический способ удостоверения представлял значительные неудобства. С одной стороны, сходство даже хорошо сделанных фотографических изображений основывается преимущественно на общем впечатлении лица, а это общее впечатление не только меняется с годами, но представляется весьма нередко совершенно различным на двух портретах, снятых через короткий промежуток времени, завися от настроения лица, его костюма, прически, освещения и т.д. А по отношению к преступникам особенно опытным это затруднение увеличивается еще тем, что они, со своей стороны, употребляют все меры, чтобы усилить это различие*(2519). С другой стороны, при системе простого фотографирования преступников представлялось существенное затруднение вклассификации фотографий, в распределении их по группам, без чего при значительном числе фотографий представляется крайне затруднительным разыскание надлежащей справки*(2520).
Поэтому доктором Бертильоном был предложен иной способ установления тождества судившихся лиц путем антропометрических измерений*(2521), дебатировавшийся впервые на Римском пенитенциарном конгрессе, принятый во Франции, а затем в Бельгии, Англии, Америке, Швеции, Норвегии, Пруссии, а с 1890 г. вводимый и в России*(2522), причем этот способ не исключает фотографирования преступников, но облегчает пользование фотографией*(2523).
Вся эта система построена на том положении, что известные органические признаки, отличающие отдельных субъектов, не изменяются у взрослых; таковы рост, обхват рук, длина и ширина головы, длина среднего пальца и мизинца на левой руке, цвет зрачка, волос, бороды, форма и размер ног и т.д.; поэтому удостоверение в тождестве этих признаков дает право заключить о тождестве вновь судимого субъекта с тем, относительно коего существуют уже справки судимости. Этот способ определения тождества представляется тем более удобным, что такие измерения при помощи сравнительно простых приборов могут быть производимы в каждой тюрьме, с весьма большой точностью; кроме того, разнообразие признаков дает возможность классификации достаточно дробимой, чтобы не затруднять на практике приискание справки о данном субъекте.
271. Рассмотрев общие причины, влияющие по нашему праву на увеличение или уменьшение ответственности, я должен сказать несколько слов о возможном стечении в одном деянии нескольких обстоятельств той или другой группы, или даже совместно и той и другой. Затруднения, возбуждавшиеся случаями этого рода, в особенности ввиду обязательного влияния на изменение наказуемости некоторых условий, еще в 1849 г. по рассматривавшемуся в Государственном Совете делу Сивцевых, вызвали подробное разъяснение составителя Уложения графа Блудова, целиком внесенное в мнение Государственного Совета по сему делу. Но это мнение страдало отсутствием каких-либо твердых, продуманных юридических оснований, а ныне, после изменений, внесенных в этот отдел Уложения, совершенно утратило значение. Между тем, в особенности с практической стороны, порядок применения судом этих условий имеет весьма большое значение.
Очевидно, что и в этом отношении суд должен отделять особые и общие обстоятельства, и прежде всего установить меру ответственности ввиду: особых обстоятельств, выделяющих данное деяние в специальный вид (взлом, вооружение - при краже; назначение здания, его обитаемость, время совершения - при поджоге и т.п.); особых отношений к жертве, определяющих особое возвышение наказания (условия, указанные, например, в ст.451 при убийстве, отношение детей к родителям и т.п.); чисто личных условий, также особо увеличивающих ответственность (специальное повторение при различных преступных деяниях, известное звание или должность виновного и т.д.). В том случае, если в данном деянии будет несколько таких условий, суд, как я указывал, назначает наказание по высшему из этих условий, буде в законе нет относительно сего никаких особых указаний.
Затем, суд должен перейти к установлению влияния общих обстоятельств приблизительно в таком порядке: сначала определить влияние обстоятельств, относящихся к деянию, а потом - к личности виновного; в каждом же из сих родов - первоначально принимая в расчет те обстоятельства, относительно влияния коих содержатся в Общей части какие-либо особые указания, как, например, покушение, род участия, а затем уже те, которые изменяют ответственность всецело по усмотрению суда. Обстоятельства, влияющие на замену наказания, во всяком случае должны быть приняты в расчет последними; правила же о совокупности могут быть применяемы только по окончательном установлении ответственности за каждое отдельное преступление.
