IV. Обстоятельства, устраняющие наказуемость 5 страница

Вторым видом помилования является так называемая restitutio или rehabilitatio, т.е. прекращение или видоизменение отбываемого наказании, в особенности устранение тех правоограничений, которые следуют за известными наказаниями, определяемое теми же началами справедливости и полезности, которые требуют соотношения меры наказания с действительной виновностью осужденного. Но как неприменение определяемого законом наказания отличается от судейского изменения меры ответственности, так и restitutio ex capite gratiae* Помилование осужденного на смерть (лат.)." отличается от изменения определенного судом наказания судебными или административными органами, которое я рассматривал выше: restitutio объемлет только чрезвычайные случаи изменения отбываемого наказания, выходящие за пределы прав тюремной администрации или суда.

Наконец, третий вид помилования составляет abolitio, т.е. устранение самого уголовного преследования или прекращение начатого. Отказ от возбуждения преследования или прекращение начатого возможны и в общем порядке осуществления публичного обвинения, но в этих случаях они основываются или на недостаточности улик и доказательств, или на наличности законных оснований прекращения дела и по отношению к прекращению производства во всяком случае требуют, например в процессах, образованных по примеру французского, а в том числе и по нашему Уставу уголовного судопроизводства, особого постановления суда. Далее, по делам уголовно-частным возможно прекращение преследования исключительно но воле и усмотрению частного обвинителя; но можно ли перенести это начало на публичное преследование ввиду того, что публичный обвинитель действует не в личных, а публичных интересах? Если бы такое право было предоставлено прокуратуре по так называемому началу удобства (Opportunitatsprincip), то общество было бы еще гарантировано в правильности такого прекращения установленной для случаев этого рода системой надзора и личной ответственностью органов обвинения*(2655); но прекращение производства распоряжением, составляющим вид помилования, стоит совершенно в иных условиях. Правда, могут быть случаи, когда, благодаря особенностям данного деяния, даже само привлечение к ответственности, предание суду было бы страданием, превышающим меру действительной вины, но случаи эти представляются крайне редкими, а между тем практические неудобства именно этого вида проявления помилования особенно значительны. С одной стороны, такое прекращение дела невыгодно для значительного большинства лиц, к коим оно применяется: освобождая от наказания, эта мера не может стереть с них упавшего на них подозрения, помилование мешает им доказать обществу, что вина их была такова, что они действительно заслуживали снисхождения. Прикрывая, по большей части, лиц, действительно виновных и подлежащих заслуженной каре, возможность прекращения производства дает обширное поле личным проискам, влияниям, создавая величайшее общественное и государственное зло - лицеприятие правосудия, расшатывая доверие к нему и закону, чему примеры мы и видим в особенности в дореволюционной французской практике*(2656).

Поэтому западноевропейские законодательства или вовсе исключают из права помилования право на прекращение уголовного преследования, допуская такое прекращение только в силу закона и, следовательно, с согласия Палат (Пруссия, Бавария, Баден), или допускают такое прекращение только при обвинениях в маловажных нарушениях (например, при некоторых акцизных, лесных и почтовых нарушениях во Франции); особенно много ограничений установляется для права прекращения преследования за преступления по службе высших должностных лиц, например, министров*(2657).

Помилование во всяком случае может погашать только уголовное преследование, не распространяясь на гражданские последствия преступления, на иски о вознаграждении причиненных убытков*(2658). Тем менее помилование может устранять саму преступность - quod factum est infectum reddere non potest "Поступок, не совершенный, не может быть наказан (лат.)."; поэтому, например, учинение помилованным нового преступного деяния не устраняет применения к нему постановлений о повторении. Право помилования отдельного виновного принадлежит всегда главе государства*(2659), по общему правилу оно осуществляется им непосредственно, хотя некоторые законодательства допускают в маловажных случаях перенесение этого права на органы управления подчиненного*(2660).

Независимо от типа индивидуального помилования, мы встречаемся в истории и в современном праве с другим типом помилования не отдельного лица, а целой группы лиц, так называемой амнистией или всепрощением.

И этот вид помилования имел также первоначально характер произвольный, случайный, не имевший прямого отношения к уголовному правосудию. Особенно радостные события в государстве (одержание победы, заключение мира) или таковые же в семействе главы государства (рождение наследника, брак, коронование) вызывали стремление распространить эту радость и на несчастных, томящихся в тюрьмах; или же, наоборот, бедствия, поразившие или государство (моровая язва, голод), или главу государства (в особенности, болезнь) побуждали к освобождению заключенных в той надежде, что они своими благодарными молитвами будут содействовать отвращению бедствия. Все эти случаи были фактическим проявлением милости, снисхождения, вполне законного среди той юдоли плача и скрежета, которою была тогда уголовная юстиция, но их трудно было объяснить с точки зрения уголовного правосудия.

Трудно в особенности было подыскать основание для таких массовых оправданий с точки зрения теории воздаяния, потому что какое же значение могли иметь эти случайные события для отплаты равным за равное, для того воздаяния, которое должно торжествовать, хотя бы и самый мир распался?

Но теория целесообразности приняла под свою защиту и этот исторически развившийся институт, хотя и в значительно измененной конструкции.

Даже поборники уголовной реформы конца XVIII века, эпигоны современного принципа целесообразности - Беккариа, Филанджиери, Бентам - ополчаясь против права помилования в защиту гражданской свободы и принципа равноправности, признавали, тем не менее, временную необходимость такого института, который бы служил поправкой несовершенства существующих законов. Если законы слишком жестоки, говорил Бентам, то помилование есть необходимое их дополнение; но такое пополнение есть зло, и там, где законы хороши, незачем иметь магическую палочку, пригодную для их уничтожения. Действительно, такое оправдание амнистии как самоисправления права (Selbstkorrektur des Rechts) очевидно несостоятельно. Путь исправления дурных законов один - новое законодательство: для чего будет служить с таком случае вся затрата государственных сил на судебное разбирательство по таким преступлениям, которые должны быть устранены из уголовного кодекса? Да кроме того, амнистия весьма часто применяется к нарушениям таких законов, необходимость существования коих в современном праве стоит весьма твердо.

Однако такое оправдание права помилования прокладывало путь к его объяснению с точки зрения целесообразности карательной деятельности*(2661). Мы видели, что далеко не всякое деяние, хотя бы и воспрещенное законом под страхом наказания, влечет в современных кодексах уголовную ответственность, что современное право знает обширную область уголовно безразличных деяний. В этих случаях начало целесообразности побуждает законодателя по различным основаниям государственной пользы отказаться от преследования многих, несомненно преступных, деяний и не вносить их в скрижали законов уголовных.

Но то же змеиное начало полезности побудило законодателя сделать дальнейший шаг и признать возможность безразличной неправды и среди деяний, запрещенных в законе под страхом наказания. Таково значение давности, незыблемо установившейся во всех кодексах, таково право прощения частного, допустимого по делам, преследуемым в частном порядке, таково же и значение амнистии - этого, по меткому выражению Иеринга, предохранительного клапана права (Sicherheitsventil des Rechts), коим нужно только действовать умеючи и вовремя*(2662).

Помилование в тесном смысле, замечает Ортолан (N 1883), имеет личный, а амнистия - объективный характер; первое основывается на индивидуальных особенностях данного случая, вторая - на общественном значении известного рода деяний.

Таким образом, амнистия находит себе оправдание в свойстве известных преступлений. Таковы, например, преступления, имеющие временной характер и захватывающие целые группы лиц. Попытка государственного переворота, революционное движение, общественное бедствие, охватившее более или менее значительную местность, война создали значительное число проступков и преступлений, потребовавших в видах общественного спокойствия и безопасности строгой и неуклонной кары; осужденные наполнили каторгу, поселение, тюрьмы целой массой однородных преступников; но прошел известный срок, миновал кризис, пульс общественной жизни стал нормальным, и уголовное правосудие чувствует необходимость в открытии клапана для удаления элементов, бесцельно обременяющих его деятельность.

Такое же значение могут иметь массовые преступления в тесном смысле, как восстание, сопротивление, нарушение воинской дисциплины отрядами, частями войск, когда виновность каждого теряет индивидуальный характер и приобретает, так сказать, гуртовое значение - "как все, так и мы", "на людях смерть красна" - и когда карательная власть в тех же соображениях целесообразности считает возможным привлечь к ответственности не всех виновных, а лишь тех, кого она считает более важными, или даже прибегает к выбору по жребию десятого.

Наконец, по отношению к лицам, уже отбывающим наказание, такое гуртовое помилование представляется рациональным в случае учинения, например, известной группой арестантов какого-либо деяния, вызывающего чрезвычайное к ним снисхождение и т.д. При такой постановке вопроса те случаи, при которых обыкновенно давалась амнистия, изменяют свое значение: из причины они становятся поводами. По-прежнему государства, особенно монархические, даруют всепрощение по поводу каких-либо чрезвычайных событий, но эта милость даруется лишь преступникам, учинившим известные категории преступлений, дающие основания для осуществления этого рода помилования*(2663).

Амнистия по самому своему характеру объемлет преступления, к коим она относится, безотносительно к процессуальному положению, в коем они находятся: она может применяться к преступникам, отбывающим наказание, находящимся под судом и следствием или подлежащим уголовному преследованию, и притом когда бы после дарования амнистии эти преступления ни были обнаружены, если, конечно, в самом акте амнистии не будет сделано каких-либо по сему предмету особых ограничений*(2664).

Амнистия в большинстве государств дается тем же порядком, как и помилование, но некоторые законодательства и в этом отношении отделяют амнистию от помилования, требуя для первой законодательного постановления. Так, во Франции еще Конституция 4 Мая 1848 г. допускала амнистию только путем закона; это постановление было отменено в 1882 г. и снова восстановлено в 1871 г. Ныне ст.3 Конституционного закона 28 февраля 1873 г. установляет, что президенту принадлежит право помилования, но амнистия может быть дарована только законом*(2665). То же начало принято и в Бельгии.

292. В истории нашего права, независимо от помилования отдельных преступников, мы встречаемся и со случаями амнистии в самых разнообразных видах. Так, Стоглавый Собор предположил введение abolitio paschalis* Прекращение иска в суде в связи с праздником Пасхи (лат.).", в силу коей к празднику Пасхи освобождались бы тюремные сидельцы, кроме осужденных за тяжкие вины - убийство, разбой, зажигательство. Со времени Бориса Годунова сделались обычными милостивые манифесты по поводу восшествия на престол, в случае болезни царя или его семьи, в помин души и т.п.; манифесты последнего рода мы встречаем особенно часто в царствования Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича. При Петре Великом такие акты всепрощения, в которых указывалось "учинить генеральное прощение и отпущение вин во всем государстве явить", установлялись и по поводу важных викторий, одержанных нашими войсками, и по поводу заключения мира, как, например, в 1720 г. при заключении мира со Швецией. Так же различны были акты прощения по отношению к их объему. Так, Манифест 1740 г. относился только к служилым людям, Манифест 25 января 1725 г. - только к осужденным к смертной казни*(2666).

Свод законов содержал подробные постановления о помиловании (ст.161-166 по изд. 1842 г.), который с некоторыми редакционными изменениями через Уложение о наказаниях перешли и в действующее Уложение*(2667).

Помилование (ст.161 Свода, ст.71 Уложения) не обращается в закон, но составляет изъятие из закона.

Помилование или прощение исходит непосредственно (или, как выражался Свод законов, "единственно") от верховной самодержавной власти и может быть лишь действием монаршего милосердия. Оно ни в каком случае не зависит от суда, хотя, как я уже указывал ранее, суду предоставляется право ходатайствовать через министра юстиции пред Его Императорским Величеством о помиловании подсудимого, вовлеченного в преступление несчастным для него стечением обстоятельств.

Конечно, ходатайство о помиловании возможно и со стороны подсудимых или лиц им близких; такие просьбы подаются общим порядком, установленным для ходатайств на Высочайшее имя, т.е. или через министра юстиции, или через Комиссию прошений, или даже непосредственно; просьбы могут быть подаваемы во всяком положении процесса до воспоследования по ним Высочайшей воли, но никакого влияния на его ход или на исполнение наказания иметь не могут. Исключение допущено только относительно государственных преступлении. Относительно их ст.1060, 1061, 10619 и 1065 Устава уголовного судопроизводства постановляют, что по окончательным приговорам допускаются со стороны осужденных просьбы о помиловании или облегчении их участи; просьбы эти подаются в суд, постановивший приговор, и с его заключением представляются через министра юстиции на Высочайшее усмотрение. Принесение такой просьбы останавливает исполнение приговора впредь до воспоследования по ней Высочайшего разрешения.

Сила и пространство действия помилования как изъятия из законов общих определяется в том самом Высочайшем повелении или указе, коим смягчается участь виновных или же даруется им совершенное прощение, причем то же начало применяется и к общим милостивейшим манифестам, коих сила распространяется лишь на преступления, в манифесте означенные. Разъяснение сомнений относительно объема применения манифеста при старом порядке уголовного производства по Своду (прим.1 ст.162), давалось особыми указами, а ныне в местностях, где введены Судебные уставы, оно осуществляется общим порядком разъяснения законов и, следовательно, дается или в порядке инстанций Уголовным кассационным департаментом Правительствующего Сената или же, согласно указанию манифестов, Первым департаментом Правительствующего Сената.

Последствия помилования зависят, с одной стороны, от объема его, установляемого самим актом Высочайшей воли, а с другой - процессуальным положением дела, к которому этот акт относится. Таким образом, акт помилования может: 1) устранить возбуждение уголовного дела; 2) прекратить начатое производство с теми процессуальными ограничениями, которые мною были указаны выше при рассмотрении процессуального влияния обстоятельств, устраняющих наказуемость; 3) повлечь освобождение от наказания по п.2 ст.771 Устава уголовного судопроизводства; 4) устранить или видоизменить назначенное в приговоре наказание; 5) прекратить или видоизменить отбываемое наказание; 6) устранить последствия наказания.

Хотя объем помилования и определяется всецело самим содержанием указа, но и наше право знает, однако, некоторые ограничения действия помилования.

1) Помилование, устраняя наказуемость, не устраняет преступности, а потому деяние, прощенное виновному, может влиять на признание последующего деяния виновного повторением или служить основанием для признания наличности привычки или ремесла.

2) Помилование не устраняет церковного покаяния, к коему виновный был присужден, оно продолжается или прекращается по усмотрению духовного начальства, потому что, как объяснял Свод (ст.163), здесь дело идет не о наказании, а об очищении совести.

3) Помилование не влияет на взыскание вознаграждения за вред и убытки, уплаты казенных сборов, судебных издержек и т.п., что обыкновенно и указывается в манифестах (ср. п.13 Манифеста 14 мая 1896 г.).

4) По Своду помилование, дарованное общим манифестом, не отменяло права, дворянству принадлежащего, исключать из собрания дворянина, опороченного судом или которого явный и бесчестный поступок всем известен. Но это постановление не перешло в Уложение*(2668).

5) Последствия наказания, уже понесенного виновным, отменяются только в том случае, если в самом акте помилования о сем особо указано; но очевидно, что это правило не относится к тем последствиям, которые уже установили какие-либо права третьих лиц. Поэтому помилование не может восстановить расторгнутого брака, возвратить имение, перешедшее к законным наследникам, возвратить конфискованные предметы или их стоимость в случае истребления или продажи таковых и т.п.*(2669)

6) Закон не делает никаких ограничений права помилования по отношению к деяниям уголовно-частным, но Всемилостивейшие манифесты последнего времени обыкновенно исключали из-под их действия проступки сего рода.

Помилование как проявление публичного права не может зависеть в своем осуществлении от воли преступника; помилованный не может отказаться от дарованной ему милости и просить о применении наказания*(2670). Но это положение встречает весьма сильные сомнения в случаях прекращения самого производства по Всемилостивейшему манифесту, так как тогда такое воспрещение уголовного расследования может затрагивать интересы лиц невинных, но заподозренных в преступных деяниях. Ввиду этого уже Свод законов на основании Закона 1826 г. постановлял (ст. 165): прощением по Всемилостивейшему манифесту не отъемлются средства законного пред судом оправдания у тех из подсудимых, кои по убеждению в невинности своей сами пожелают такового оправдания, а в законах процессуальных был указан самый порядок такого, как говорилось в законе, возобновления дел для определения вины и невинности подсудимых и прав их и их семейств на пенсию. Этот порядок (ст. 1538-1546 Свода изд. 1842 г.) относился исключительно к лицам должностным, привлеченным к суду за преступления должности; но мнением Государственного Совета от 7 декабря 1842 г. он применен и ко всем вообще лицам, дела о коих прекращены по манифесту, с тем, что если по просьбе этих лиц дело о них будет вновь рассмотрено и они будут найдены виновными, то на них уже не может быть распространяема сила манифеста.

По Уставам это право просить о возобновлении дел, прекращенных за манифестом, сохранено лишь для преступлений по должности (ст.1117 и сл. Устава уголовного судопроизводства), причем как для самих подсудимых, так и для их семейств, с соблюдением указанного выше правила о том, что в случае признания их виновными они не могут уже получить снисхождения по манифесту. Кроме того, в тех случаях, как мы видели, когда дело доходит до судебного рассмотрения и виновный освобождается от наказания за силою п. 2 ст. 771 Устава уголовного судопроизводства, ему предоставляется право просить суд (ст.772) об установлении в приговоре свойств его виновности и меры следующего ему наказания.

 

Примечания

 

*(1) Еще с конца прошлого столетия в литературе уголовного права появляются отдельные труды и целые издания, посвященные изложению наиболее выдающихся преступлений и психологическому анализу их виновников. Особенной известностью в этом отношении пользуется мастерский труд A. Feuerbach, Actenmassige Darstellung merkwurdiger Verbrechen, 2-е изд., 1828-29; собранию важнейших процессов было посвящено особенное французское издание Pitaval'я, Causes celиbres, с 1734 по 1743 г.; потом немецкое Der neue Pitaval, с 1842 г.; Revue des grands procиs contemporains, с 1883 г. У нас - Василий Новиков - "Театр судоведения, или Чтение для судей и всех любителей юриспруденции, содержащий достопримечательные и любопытные судебные дела, юридические исследования знаменитых правоискусников и прочие сего рода происшествия, удобные просвещать, трогать, возбуждать к добродетели и составлять полезное и приятное времяпровождение", в 6 ч., 1791-1792; А. Любавский "Сборник русских уголовных процессов", в 3 т., 1865-1867. От таких изданий нужно отличать сборники случаев действительных или выдуманных, составляющие пособие для преподавания, род юридических задачников, например: Zachariae, Geschichtserzahlungen, 1835 г.; Osenbruggen, Kasuistik des Kriminalrechts, 1854 г.; Rulf, Strafrechtsfalle, 1874 г.; Bar, Strafrechtsfalle, 2-е изд., 1875 г.; Kohler, Strafrechtsaufgaben zum Gebrauche bei dem akademichen Strafrechtspractikum, 1889 г.; Dochov, Strafrechtsfalle, 5-е изд. (v. Liszt), 1895 г.; H. Harburger, Strafrechtspractikum, 1892 г.; Schultze, Rechtsfalle aus der Praxis des Reichgerichts, 1891 г.; Frank, Strafrechtliche Fдlle zur mundlichen Behandlung, 1897 г.; Сергеевский Н. "Казуистика", 2-е изд., 1891.

*(2) Родоначальником моральной статистики считается бельгийский астроном - статистик Кетле (Quetelet), с 1829 г. работавший в этом направлении; главнейшие его труды: Sur l'homme et le developpement de ses facultes, ou essai de physique sociale, 1835 г.; Du systeme social et des lois qui le regissent, 1848 г. и в особенности объемлющее все его предшествующие работы-2-е издание первого труда Physique sociale, 2 тома, 1869 г. Одновременно (в 1829 г.) с работами Кетле появились работы французского доктора - ститистика Герри (Guerry); главный его труд: Statistique morale de l'Angleterre, comparee avec la statistique morale de France, 1864 г.; Dufau, Traite de statistique ou theorie de l'etude des lois d'aprиs lequelles se developpent les faits sociaux, 1890 г.; его же De la methode d'observation dans son application aux sciences morales et politiques, 1866. В Германии A. Waner, Die Gesetzmassigkeit in den scheinbar willkuhrlichen menschlichen Handlungen, 1863 г.; Mayer, Die Gesetzmassigkeit im Gesellschafisleben, 1877 г.; Oettingen, Die Moralstatistik in ihrer Bedeutung fur einen christlichen Socialethik, 3-е издание, 1883 г.; W. Starke, Verbrechen und Verbrecher in Preussen с 1854-1878, 1884 г.; Ю. Янсон "Направления в научной обработке нравственной статистики", 1871 г.

*(3) Статистика указала, что при общем росте преступности, так как например во Франции, число подсудимых с 1838 по 1887 г. почти удвоилось, одни преступления тем не менее постепенно уменьшаются, другие растут в пропорции, намного превышающей общий процент увеличения преступности; наконец, третьи представляют волнообразные движения. Интересны в этом отношении в особенности данные, указывающие на такое видоизменение даже наиболее, по-видимому, устойчивых элементов преступности, как, например, уменьшающаяся преступность женщин: с 1826 по 1870 г. на общее число преступников - 19% женщин; с 1876 по 1880 г. - 16%; с 1881 по 1885 г. - 14%; и наоборот, поражающее и крайне грустное возрастание преступности молодежи: в 1831-35 гг. на общее число преступников - 11% в возрасте от 16 до 21 года; в 1876-80 гг. - 14%; в 1881-85 гг. - 16%; ср. Proal, Le crime et la peine, 1892 г., с.150, 195. Подобное же явление констатирует и русская статистика. Ср. итоги русской уголовной статистики за 20 лет (1874-1894), прил. к N 7 "Журнала Министерства юстиции", 1899 г.

*(4) Фойницкий И. Влияние времен года на распределение преступлений в "Судебном журнале", 1873 г.

*(5) A. Ferri, Das Verbrechen in seiner Abhangigkeit von den jahrlichen Temperaturwechsel, в L. Z. за 1892 г.; Colojanni, Oscillations thermometriques et delits contre les personnes, в Archives, 1886 г.; Ferri, Variations thermometriques et criminalite, Archives, 1887 г.

*(6) L. Fuld, Der Einfluss der Lebensmittelpreise auf die Bewegung der stafbaren Handlungen, 1881 г., A. Meyer, Die Verbrechen in ihrem Zusammenhang mit den wirthschaftlichen und socialen Verhaltnissen in Kanton Zurich, 1895.

*(7) Coutagne, De l'influence des professions sur la criminalite. Archives, 1892.

*(8) Фойницкий И. Женщина и преступность, 1893 г.; Lombroso und Ferrera, Das Weib als Verbrecherin, ubers. v. Kurella, 1894 г.; Nacke, Verbrechen und Wahnsinn bei Weibe, 1894.

*(9) Неклюдов Н. Уголовно-статистические этюды: 1) статистический опыт исследования физиологического значения различных возрастов человеческого организма по отношению к преступлению, 1865 г.

*(10) Fuld. Das judische Verbrecherthum, 1885 г.; Giese. Die Juden und die deutsche Kriminalstatistik, 1893 г.

*(11) Ср. Prins, Science, N 39 и след.

*(12) Из числа более старых трудов, посвященных изучению мира преступников, независимо от работ Gall, Spurzheim, Cabanis, следует упомянуть: Fregier, Les classes dangereuses de la population, 1840 г.; Lauvergne, Les forcats, 1841 г.; Attomyr, Theorie der Verbrechen auf der Grundsatze Pherenologie basirt, 1842 г., Moreau Christophe. Le monde des coquins, 1868 г.; Ave-Lallemannt, Das deutsche Gaunerthum in seiner social-politischen, Litterischen und linguistischen Ausbildung zu seinem Heutigen Bestande, 1858-1862 гг.; Valentini, Das Verbrecherthum im preusischen Staate, 1869 г. - Новая антропологическая школа возникла в Италии, где она имеет и наибольшее число сторонников; ее основателем признается психиатр Lombroso с его главным исследованием L'uomo delinquente, 1-е изд. 1876 г.; 4-е изд. 1886 г.; (в 1887 г. его труд переведен на французский язык Regnier et Bournet с предисловием Letourneau и на немецкий Frankel, с предисловием Кирхенгейма). Его же L'anthropologie criminelle et ces recents progres, 2-е изд. 1891 г.; его же Genio e follia, русский перевод 1885 г.; его же и Laschi, Il delitto politico, немецкий перевод Curella 1892 г. Из итальянских юристов-последователей этого направления: E. Ferri, из наиболее важных его работ можно назвать: La teoria della imputabilita, e la negazione del libero arbitrio, 1-е изд. 1879 г., 2-е изд. 1881 г.; I nuovi orizzonti del diritto e della procedura penale 1-е изд. 1881 г., 2-е изд. 1884 г.; с 3-го издания автором сделан перевод на французский язык под названием La sociologie criminelle, 1893 г. Хотя Ферри, в особенности в последних трудах, не отрацает значения и социальных условий преступности, признавая, например, в докладе Парижскому конгрессу, что всякое преступление есть результат взаимного и неделимого воздействия двоякого рода причин: биологических условий преступника и физических, и социальных условий среды, в которой родится, живет и действует преступник, причем взаимное соотношение меняется не только по родам преступления, но и по отдельным формам проявления преступности. Социальные условия, по указанию Ферри, влияют главным образом на предупредительные меры государства, а биологические-на наказуемость. Ср. Dallemagne, Theories de la criminalite. ch. XIV. Далее Garofalo, Di uno criterio positivo della penalita, 1880 г., а в особенности его Criminologia, 2-е изд., 1891 г.; со второго издания сделан перевод на французский язык в 1891 г.; 2-е изд., 1893 г. Для оценки применения взглядов школы к условиям движения общественной жизни, ср. Garofalo, La superstition socialiste, 1895 г. и Ferri, Socialismus und moderne Wissenschaft, перев. Curella, 1895. Нельзя не указать также на составленную совместно всеми главнейшими представителями новой школы - Ломброзо, Ферри, Гарофало и Фиоретти, Polemica in difesa della scuola positiva, 1886 г.; указание на других представителей антропологической школы, а именно, как Marro, Virgilio и т.д., у Ellis; особенный интерес представляет труд Marro, I carаtteri dei delinquenti, 1887. В Италии эта школа имеет в своем распоряжении три журнала: Archivio di psichiatria, sceinze penali e antropologia criminale; L'anomalo и La scuola positiva. Критический разбор трудов антропологической школы составляет также в Италии обширную литературу: ср. в особенности - L. Luccini, Le droit penal et les nouvelles theories, 1892 г.; (итальянское заглавие - I semplicisti del diritto penale, 1886 г.); A. Frassati, La nuova scuola di diritto penale in Italia, ed all stero, 1891 г.; против новой школы, однако, выступили почти все наиболее выдающиеся современные авторитеты науки уголовного права в Италии-Carrara, Canonico, Pessina, Buccelati, Brusa, в его Sul nuovo positivismo giustizia penale, 1887 г.; ср. также Tolomei, I vecchi ed i nuovi orizzonti del diritto penale, 1887 г.; библиографические указания статей, относящихся к антропологической школе у Ферри в его Sociologie criminelle. Во Франции встреченная первоначально сочувственно (труды: Le Bon, Bournet, Gauthier, из позднейших Debierre, Le crвne des criminels, 1895 г.) теория Ломброзо встретила затем беспощадную критику в трудах Тарда, указанных далее; ср. также Desjardins, La methode experimentale appliquйe au droit penal en Italie, 1892 г.; X. Francotte, L'anthropologie criminelle, 1892 г.

*(13) E. Laurent, L'antropologie criminelle et les nouvelles theories du crime, 1891 г. Наименее последователей имела в ее чистом виде теория Ломброзо в Германии, в особенности между юристами. К этому направлению принадлежат - Benedikt, Anatomische Studien ьber Verbrechersgehirne, 1889 г.; Kurella, Naturgeschichte des Verbrechers, 1893 г.; его же Cesare Lombroso und die Naturgeschichte des Verbrechers, 1892 г.; Kirn, Geisterstorung und Verbrechen, 1892 г.; из работ, отрицательно относящихся к школе Ломброзо: в особенности A. Baer, Der Verbrecher in anthropologischer Beziehung, 1893 г.; пастор lager, Beitrдge zur Losung des Verbrechenproblems, 1896 г.; ср. также Gretener, Ueber die italienische positive Schule des Strafrechts, 1894 г.; его же Cesare Lombroso's Verbrecher von Geburt, 1890; Felisch, Cesare Lombroso's Lehre, G. L., с.81-151; H. Haegel, Die Criminalanthropologie в G. LI, с. 321-414. В Англии - H. Ellis, Verbrecher und Verbrechen, нем. перев. Kurella, 1895 г.; у него приведен подробный обзор сторонников антропологической школы во всех государствах. Более благоприятной оказалась для новой школы Россия, хотя и не в таком объеме, какой придал ей Garofalo, Di una nuova scuоla penale in Russia в Archives di Psichiatria, 1884 г., который зачислил в ее ряды всех русских криминалистов со мною включительно. Ср. Вульферт - "Русские позитивисты в уголовном праве" в "Журнале Министерства юстиции", 1886 г.; Лихачев в Archives. Из представителей этого направления у нас, кроме психиатров (Беляков, Троицкий, Баженов, в особенности Чиж), нужно назвать Минцлова, "Особенности класса преступников", Юридический Вестник, 1881 г., и главным образом Д. Дриля, который посвятил разработке этого направления целый ряд журнальных статей и отдельных монографий: "Малолетние преступники" (1881-1884), в особенности выпуск I; его же - "Психо-физиологические типы в их соотношении с преступностью и ее разновидностями", 1890 г.; "Антропологическая школа и ее критики" в "Юридическом вестнике", 1891 г.; "Преступность и преступники", 1895 г. Как замечает Вульферт, Дриль даже и после Брюссельского конгресса продолжает говорить о научных заслугах Ломброзо. Подробный разбор антропологической школы, как в ее основных воззрениях, так и в приложении к отдельным вопросам уголовного права - у Вульферта "Антропологическая школа уголовного права в Италии", 1887 г. Т. I и 1893 г. Т. II; Анучин "Изучение психо-физиологических типов". Вестник Европы, 1890 г.; Обнинский "Иллюзия позитивизма". Журнал гражданского и уголовного права, 1890 г.; Закревский "Об учениях уголовно-антропологической школы", Журнал гражданского и уголовного права, 1891 г.; В. Спасович "Новые направления в науке уголовного права, Вестник Европы, 1891 г. Антропологи-криминалисты устроили несколько международных конгрессов-в Риме 1885 г., в Париже 1889 г., в Брюсселе 1892 г., в Женеве 1896 г. и в Антверпене в 1901 г.; подробный обзор конгрессов у Дриля "Преступность и преступники", глава вторая. Последние конгрессы, и в особенности Брюссельский, были, впрочем, похоронами "преступного человека" Ломброзо; в Брюссель даже не явились итальянские адепты scuola nuova. Ср. заметку Tarde в Archives, VII, с.7; о Брюссельском конгрессе подробная статья Rosenfeldt в L. Z. XIII, с.161-205; о Женевском ср. Archives, 1896 г.