Нагорный Карабах, прогулки верхом и местное гостеприимство

Мне сегодня попалась старое чёрно-белое фото – я, ещё совсем молодая, на склоне горы, среди густых зарослей кустарника – в Нагорном Карабахе. Вспомнила, где и кто делал снимок и как я вообще там оказалась. Не в самом Карабахе, а на этом склоне. В тот день наш Начальник партии рискнул отпустить нас – его супругу и меня (для удобства числящуюся племянницей) в маршрут одних, в сопровождении местного лесничего. Он (начальник) долго качал головой, вздыхал – но свои соображения не озвучивал, дабы не обидеть местных работников лесного хозяйства. Не успела ещё осесть пыль из-под колёс отъезжающего начальства, как откуда-то, из-за пригорка, вынырнул лесник, ведущий в поводу такую небольшую, тихую лошадку. Лесник был очень небольшого роста и, мягко говоря, на вид очень хрупкого сложения. Лошадь предназначалась любой из присутствовавших дам, но супруга начальника, дама, что называется, корпусная, от этого удовольствия отказалась наотрез. И верхом поехала я – к моему большому удовольствию. То, что мы едем куда-то не туда, мы поняли, но нас убедили, что это самая короткая и удобная дорога.

Нагорный Карабах – место удивительное. Немного на земле есть уголков, где можно ещё увидеть такую дикую, первозданную красоту. Облака, цепляющиеся за вершины гор, синие провалы ущелий, горные склоны, в нижней части своей увитые зеленью лесов и вершины, вдали, у горизонта, сияющие снегами. Впрочем, мы двигались по проселочной дороге, и, в какой-то момент, в мою не особо умную голову, пришла мысль, что получается как-то некрасиво – вот я, молодая, здоровая, еду верхом, а пожилая полная дама идёт своим ходом. Подумав, я заявила, что пора меняться – пусть Н.А. теперь едет, а я пройдусь своими ногами. Н.А. уже устала (она привыкла ездить в машине) и уже не возражала против прогулки верхом, но возник вопрос – а как её усадить на лошадь. Запрыгивать в седло – я это лихо проделывала – она не могла. И вот тогда маленький лесник нашёл выход. Он повёл лошадку к небольшому, метр высотой, обрывчику, так, что седло было с этим обрывчиком вровень. Н.А. оставалось буквально шагнуть и она бы оказалась в седле. Но дама убоялась промахнуться. И вот тут я поняла, что хрупкое сложение нашего лесника – это только видимость. Без малейших колебаний, он взвалил довольно увесистую даму на плечо и забросил в седло. Он так быстро и ловко это проделал, что дама и пикнуть не успела. Со стороны это было так похоже на перетаскивание мешка с мукой, что я не выдержала. Лесничий тоже не смог остаться серьёзным (он старался, но безуспешно) и наш дружный хохот распугал птиц в окрестных кустах.

После этого нас повлекли куда-то дальше по дороге и, наконец, мы, вместо участка, который были должны осмотреть, увидели небольшую такую, уютную деревеньку. Деваться было некуда, да, нас обманули и везли куда-то в гости. Н.А. была совершенно беспомощна – самостоятельно слезть с лошади она не могла. Я подчинялась начальству, следовательно, мы двигались к деревне. Уже недалеко от первого домика – очень чистенького и нарядного, как оказалось, принадлежавшего маленькому леснику, Н.А. взмолилась – «Снимите меня с лошади, я не хочу в таком виде на люди показываться!». Не говоря ни слова, тот же лесник подошёл к коняшке, так же взвалил даму на плечо и аккуратно опустил на твёрдую землю. Мы добрались до домика, где нас, как выяснилось, ждали. На столе кипел самовар, лежали горячие лепёшки, покрытые слоем домашнего масла, фрукты, местные сладости и приятная беседа. Вина не предлагали – всё-таки в гости приехали вполне приличные дамы. С беседой были некоторые сложности – по-русски хорошо говорил только лесничий. Зато чай, лепёшки, домашнее масло и сливки, виноград и яблоки, какие-то, уже не помню, домашние же сладости – вполне компенсировали разговоры. Приятно отдохнув, мы уже собрались продолжить путь – на работу-то надо, в конце-то концов, но тут за воротами раздался знакомый звук подъехавшей машины. Нашей машины. Начальство не дремало и быстро сообразило, где нас следует искать. После взаимных приветствий и обмена разными любезностями, наш начальник, выпив чаю и съев пару-тройку лепёшек, вежливо поблагодарил хозяев, попрощался и не очень вежливо погнал нас (то есть свою супругу и меня) к машине. И мы поехали на работу. То есть лазить по склонам, заодно любоваться красотой этого дивного края и вспоминать, какими вкусными бывают лепёшки, если их пекут в тандыре и сразу подают на столе с куском необыкновенно вкусного масла.

Домик с гробами

В средней полосе России тоже есть немало прекрасных мест. Представьте себе деревеньку – домов 15 – в Ивановской области на берегу реки Ландех. Вдоль реки проходит единственная улица, дома стоят в рядок и смотрят на реку. Вдоль улицы растут вековые липы, ближе к воде идут огороды и за огородами баньки. Чтобы машины, либо трактора не превратили заросшую мелкой травкой улицу в грязную полосу, жители деревни перекрыли въезд и выез и подъехать к деревеньке можно только по задам. Там, за домами начинается выгон и поля – а за полями лес. Обычный лес средней полосы – смешанный, берёза, осина, кое-где ель, где-то и небольшие сосновые боры и всякое добро лесное. Грибы, ягоды, полянки, заросшие колокольчиками и дикой гвоздикой – в общем, такой светлый, радостный и гостеприимный лес. В четырёх километрах от деревеньки, уже на шоссе стоит большое село – Нижний Ландех, а в том селе огромное церковное подворье, ещё времён императрицы Екатерины Великой – две церкви, летняя и зимняя, колокольня, служебные и жилые постройки – полуразрушенные и по мере сил изгаженные. В Нижнем Ландехе и лесничество – мы, обычно, пешком туда ходили – дорога уж очень была хороша. Вилась ленточкой меж полей и лугов – пройтись по такой дороге – только в радость.

Но это всё потом, а сначала было нужно устроиться. Конечно, лесничество нашло нам дом – один, на всю партию. Однако времена молодёжного общежития для меня уже прошли и готовить по очереди обеды на всю компанию как-то не хотелось. То есть мы с супругом стали искать себе жильё. Деревня маленькая, но ничего свободного в ней не было. Жили там, в основном, старики, к которым на лето приезжали дети и внуки. Один домик, правда, был, пустой совершенно, но хозяева его как-то засмущались. В этом домике раньше жила бабуся – мать старика, там она и умерла – года два не слезая с русской печки. А после её смерти, дед сколотил два роскошных гроба – для себя и для своей жены. Вот эти гробы и стояли в большой комнате милого домика. Старикам неловко было сдавать нам дом, наполненный гробами – однако они не возражали против перемещения гробов на чердак. Самим им этот подвиг был не под силу. С другой стороны – плату мы предложили очень неплохую. И мы все пошли смотреть дом.

Да, выглядело это всё не особо привлекательно – муж мой, честно говоря, как-то стушевался. Кроме гробов, имелась облупленная русская печь в большой просторной кухне и множество бумаги и рваных тряпок в горнице – вокруг гробов. Пришлось опять брать дело в слабые женские руки. Я попросила только одного – унести на чердак гробы, а потом удалиться всем лицам мужеска, да и женска пола куда-нить часа на три. А уж потом решать. Гробы унесли на чердак и все в панике покинули домишко, оставив меня, наконец, на свободе. Проверив обе печки – я убедилась, что они прекрасно работают – уже потом выяснилось, что домику лет двести, а печи клал какой-то очень хороший мастер-печник. Пришла соседка – местная почтальонша, очень милая женщина и принесла разные принадлежности для уборки, заодно прихватив разведенную меловую краску. Мы собрали все тряпки, засунули их в мешок и вынесли в кладовку за сенями. Туда же пошли горшки котелки и даже сковородки. Потом сожгли в печах всю бумагу. Сохранили мы только деревянный дубовый сундук, оклеенный винными этикетками времён конца девятнадцатого века, дубовый винный бочонок и две иконы - несколько закопчённые и кое-где со стёршейся позолотой, но очень старые – Палехской работы. Потом вымыли весь дом – это было легко – он был деревянный и отлакированный временем. Когда мы его отмыли - домик стал похож на шкатулку из потемневшего, но ещё звонкого дерева. Печку мы побелили на раз, предварительно убрав с неё всё, что там было – а там было много чего. Это много чего мы унесли в ту же кладовку. Маленькие окна было не трудно промыть, и, в довершение всего я повесила на них простые белые занавески из сурового полотна – нам его на складе при выезде выдавали. И тут вернулись наши бравые мужчины и с ними дед. Вот хоть верьте, хоть нет – дед мне поклонился.

Ну а мужчины стали разгружать из машины наши вещи и мы стали окончательно устраиваться. Мы прожили в том домике всё лето и осень. Жилище оказалось таким уютным, что из него не хотелось уезжать. Познакомились с соседями – выяснили, попутно, что и 15 домах меж соседями мира нет, ходили в гости и к себе гостей приглашали. А уж когда пошла ягода….ох, никогда мне не забыть тамошние малинники на старых вырубках, кусты, осыпанные красными сочными ягодами, так, что и листьев не видно. Огород нашей соседки-почтальонши снабжал нас не только всякой зеленью, но и клубникой – прекрасная была у неё клубника. И банька тоже. Мы не остались в долгу и обеспечили её дровами на всю зиму – нам это ничего не стоило. Иногда мы надували резиновую лодку и плавали по Ландеху, забирались в камыши, ловили рыбу. Когда же пришла пора уезжать – мы пошли попрощаться и окончательно расплатиться с хозяевами и спросили их – нужны ли им те две иконы, что висели закопчённые- а теперь были осторожненько отмыты и очищены – те иконы из кухни. И хозяева сказали – «Берите иконы, только никогда их не продавайте. Вот подарить можно, но не продать!». Потом пришла соседка и принесла нам в подарок ещё одну – многофигурную, Всех скорбящих радость – я подарила её сестре на день рожденья. А вот Спас нерукотворный и Нечаянная радость Пресвятой Богородицы – до сих пор висят в моей спальне. Они старые, писал их бродячий иконописец – тогда Палехские иконописцы ходили по сёлам и писали иконы на заказ, но что-то есть в них такое, чего не увидишь и в самых дорогих, украшенных серебряными окладами – говорят, намолённые они, мои иконы.