Там, где цветут жаркИ

Эта маленькая история не про меня – про одного парня из нашей той, самой первой Экспедиции, в Забайкалье. Я уж говорила, нас было много - пять партий и много среди нас было молодых. Перед выездом нам всем делали прививки от клещевого энцефалита, очень болезненные, в три ступени – в, общем, не менее, чем за месяц до выезда. Через год прививку следовала повторить – это уже потом изобрели вакцину, которая действует три года и при этом достаточно одного укола. И не такого, чтобы сознание терять – а у нас, бывало, здоровых мужиков, после уколов ещё и в себя приводить было нужно.

Так вот – был у нас в экспедиции один парнишка – мы его в шутку прозвали Аполлоном – не в издёвку, а просто потому, что очень был красив. Хороший парень, помню, он с нами на ту знаменитую Посольскую косу ездил. Потом все партии разъехались – кому куда было нужно – мы вот в Нижне-Ангарск (ныне Северобайкальск) наладились, а после того в Баргузин, а этот парень со своей партией куда уж в такую глушь забрались, где просто не ступала нога человека и даже учёного. Но не учёного человека нога там всё-таки, как выяснилась, ступала. Там жили в небольших, но очень ладных деревеньках потомки первых русских переселенцев. Тех, кто ещё во время оно Сибирь воевал. И там остался. Жён брали сии воины из местных, потом прибивались в эти глухие селения разного рода беглые люди (с каторги тоже), староверы опять же в глушь сибирскую забивались и такой там образовался своеобразный слой русского населения с примесью местных, исконных таёжных людей. Дети рождались красивые, как часто бывает среди метисов и вот в одну такую местную красавицу, чернокосую и синеглазую влюбился наш Аполлон. Девушка была не против, но уезжать из тайги почему-то не захотела. Побывала она в Москве, погостила, но …..одним словом, молодая пара вернулась в тайгу. Аполлон стал работать в местном лесничестве, и уже через год стал лесничим. Только жизнь - не сказка. Местное население давно выработало иммунитет против энцефалитного клеща – возможно, кровь эвенов тоже сказывалась – а вот с приезжими было сложнее. Словом пропустил Аполлон прививку. Не знаю, видел ли кто-нить людей после энцефалита – я видела. В нашем отделе – женщину и мужчину. Они были привиты, но и прививка не означала, что вот ты застрахован на сто процентов от последствий этой радости. Прививка означала, что ты, будучи укушенным, не умрёшь – а вот каким ты выживешь – это как повезёт. Женщине повезло больше – её сопровождал местный лесник и они были верхом. Лесник влил в несчастную ровно поллитра водяры, взвалил её на лошадь и погнал в ближайшее село, где был врач. Она потом нормально работала, только уже без выездов и на постоянной инвалидности, правда часто болела. Парнишке повезло меньше – он вообще стал инвалидом – иногда заходил в отдел, опираясь на палочку – бледная копия самого себя.

А вот Аполлону не повезло вообще. У него срок прививки давно прошёл. Когда его выписали из реанимации, он мало что соображал, почти не двигался и родители увезли его в Москву. Наш Аполлон был очень честный малый. Он просто настоял на разводе с молодой красавицей-женой. Не сразу – когда пришёл в себя окончательно и понял, что из инвалидной коляски ему уже не выбраться. Не знаю, как он убедил жену, какими словами, но убедил. Может быть тем, что детей у них ещё не было и теперь уже не могло быть. Не знаю, что и как там было – но развод состоялся и Аполлон остался в Москве. Его любимая вернулась в тайгу, на родину, туда, где весной цветут жарки – когда-то он ей их дарил. Такая вот грустная история.

Увернись от трактора

Сейчас в Москве идут дожди, сыро и мне вспомнилось такое же сырое лето в Новгородской области. База у нас была в Усть-Волме, нам отдали жилую половину лесничества – она пустовало, потому, что лесничий построил себе хороший дом. Ближе к осени мы с мужем сняли себе отдельный маленький уютный домик – сухой и тёплый. Но дожди донимали нас всё лето и мешали работать, однако дело есть дело, работу надо было заканчивать. Мы пользовались малейшими перерывами в ливнях, чтобы выбраться в лес – мелкий дождик нас уже не смущал. И вот мы отправились в последний маршрут. Остановиться на три-четыре дня мы планировали в ближайшей к рабочим участкам деревне и, как на грех, деревня оказалась довольно большой, жилой (само по себе это, конечно хорошо), и в ней не было ни одной свободной избы. Наконец местный лесничий нашёл пустующий домик – такое хилое строеньице, стоящее несколько в стороне от главной улицы, на пригорке. К домику вела дорога, подъехать мы по ней к домику сумели, каким-то чудом, а вот как съезжать – это мы решили пока не обсуждать. Показывая нам домик, лесничий казался чем-то смущённым и войдя в избушку, мы поняли чем. В домике была одна русская печь и печь эта была сделана кем-то, кто имел очень смутное понятие об искусстве – а это искусство - кладки печей. Короче говоря – она нещадно дымила и вся кухня была покрыта густым слоем копоти. Самое забавное в этой истории с домиком – это то, что у него нашли хозяева, вернее две хозяйки – наследницы. И эти хозяйки каждый день приходили проверять – а не украли ли мы какой-нить закопчённый котёл. При этом они каждый раз предупреждали, что печку топить нельзя – вот о том, что в домике вместо крыши решето, они нас предупредить забыли. Зато не забыли запросить за свой дворец немалую плату за проживание.

У нас в партии было две семейных пары, а в домике была только одна крохотная комнатушка, и эту комнатушку мы решили уступить слабому полу – нашим мужичкам – их было трое, а сами, то есть мы с мужем и геодезист с женой, стали осваивать нежилые помещения. Мы расположились на обширном чердаке – он казался довольно уютным, а геодезист и его супруга, Наталья, поставили палатку в палисаднике, среди могучих зарослей крапивы. Ели мы все на кухне и готовили на своей газовой плите. И началась жизнь в сырости и копоти. Нет, мы мылись, конечно – на том же чердаке – там было много закутков, но…..В общем, домик этот нас доконал. Вдобавок опять пошли дожди и, однажды, я проснулась, потому, что мне снилось, что надо мной плещется вода. «А я лежу на дне речном,,» На дне я, конечно, не лежала – просто брезент, которым мы укрылись поверх спальных мешков, образовал некое подобие небольшого прудика, наполненного дождевой водой. Пробудившийся супруг – вода затекла немного под брезент с его стороны- произнёс небольшой, но очень выразительный спич, который я привести здесь не могу – ибо правила форума не позволяют. Издали, из палисадника ему ответили – столь же выразительно. Из избушки тоже доносились громкие пространные речи. Мы вылили воду из брезента, передвинулись в сторону и кое-как продержались до утра.

Утром мы решили, что жить здесь нельзя – значит надо переломить погоду, быстренько закончить работу и убрать в тёплое сухое помещение, при котором есть, между прочим, баня. И мы пошли переламывать погоду – пешком, на машине заехать в лес было ну никак нельзя. Оделись соответственно – дождик не прекращался, то есть сапоги охотничьи, плащи, ну, инструменты там – геодезисту хуже всех пришлось – он свой драгоценный теодолит тащил. А мы с мужем шли пробные площади закладывать – так там инструмент полегче – высотомер, полнотомер, рейка мерная и прочее не очень тяжёлое. Идём мы так спокойно по тропинке к пробной площади, дождик перестал, даже солнышко проглянуло, ну, я и разнежилась. И ухнулась в яму, правда одной ногой, но зато вода аж в высокий сапог залилась. Муж мне сказал, конечно, всё, что он думает по поводу моей грациозной и изящной манеры ходить по лесу – самым мягким словом было «Фёкла»!- потом я вылила воду из сапога, отжала носочки и пошли мы дальше работать.

На следующий день на пробы пошли мы с Натальей, геодезической супругой, значит. И шли так хорошо, но на пути нам встретилось небольшое и, на вид, совершенно невинное болотце. Я шла впереди и уже почти достигла твёрдой почвы, как за моей спиной раздалось – «Ой!». Я обернулась – верхняя часть Натальи возвышалась над кочками, а ниже пояса её, Натальи то есть, как бы не было. Дальше было вытаскивание вполне упитанной дамы из болота, маленький костёрчик и не сушка, но хотя бы выжимка всей мокрой одежды. Практически – мокрым было всё. Мокрым и облепленным болотными растениями. Но до пробной площади мы кое-как добрались и все измерения сделали. Когда мы вернулись к основной группе, ребята, посмотрев на нас, единодушно решили эти приключения заканчивать. На следующий день мы стали собирать вещи. Тут же объявились две хозяйки нашего дворца и не ушли, пока не пересчитали все горшки и все деньги. Погрузились мы быстро, но….Дожди так размыли дорогу к домику, что выбраться на улицу и потом на шоссе стало уже делом почти невозможным. Мы пошли к лесничему, потом к трактористу. Тракторист был пьян, но вытащить машину согласился легко – за бутылку. Согласится-то он согласился, но пьян он был настолько, что саму нашу машину – здоровенный ГАЗ-66- никак не мог увидеть. Вот носился на тракторе с рёвом вдоль горочки, где домик и машина приютились и носился. Мы забегали вперёд и кричали и махали руками, показывая, что надо подняться на горку, повернуть надо. Тракторист разворачивал агрегат и мы уже бежали в разные стороны от него – машину он всё равно не видел. На деревенской улице стал собираться народ- бегающий туда-сюда трактор и мельтешащие перед ним люди – это такое увлекательное зрелище! А главное, наш шофер, уже плюнувший на такую помощь и решивший выбираться самостоятельно, не мог уловить момент, чтобы не налететь на этот трактор – тракторист радостно гонял туда-сюда на очень приличной скорости. Наконец, что-то там у этого трактора сломалось, он заглох и остановился. Наша машина, уж не знаю каким чудом, сползла тихонечко с горы и выехала на деревенскую улицу. Мы полезли в кузов, и тут явился тракторист. Он хотел получить обещанную плату – за труды. То, что ему сказали в ответ, я приводить не буду. Догадайтесь сами, если дочитали.