Художественное сознание и художественный мир И. С. Тургенева-романиста. Психологизм и формы его проявления в романах

необычайная чуткость к актуальным проблемам российской действительности и зарождению новых социально-психологических типов; «монографический» характер романов, предполагающий, что в центре изображения находится судьба одного человека, раскрывающего свой внутренний мир прежде всего через идейные столкновения и споры; связанный с этой особенностью идейно-мировоззренческий характер конфликтов; «концентрированное» изображение действительности, локализация действия в коротком промежутке времени (от нескольких недель до нескольких месяцев), наличие отступлений и эпилогов, проливающих свет на прошлое или будущее главного героя; внешняя простота композиции; отсутствие каких-либо внешних эффектов; реалистическая мотивировка поступков персонажей; любовная интрига, посредством которой герои проходят испытание на нравственную зрелость и духовное соответствие проповедуемым идеям; особый тип героини — так называемая «тургеневская девушка», наделенная внутренней цельностью, бескомпромиссностью, высокими нравственными запросами, а также правом морального суда над героем и его способностью воплотить на практике собственные убеждения;
«тайный психологизм», т. е. передача изменений в душевной жизни не с помощью детального психологического анализа, а через внешние ее проявления — мимику, жесты, портрет, пейзаж; пейзаж, не только образующий лирический фон, но и подчеркивающий душевное состояние героев; «психологический параллелизм» между тем, что совершается в природе, и тем, что происходит в сознании действующих лиц.

летопись смены разных^умственных течений в культурном слое русского общества: идеалист-мечтатель, «лишний человек» 30—40-х годов в романе «Рудин»; стремящийся к слиянию с народом дворянин Лаврецкий в «Дворянском гнезде»; «новый человек», революционер- разночинец— сначала Дмитрий Инсаров в «Накануне», а потом 44

Евгений Базаров в «Отцах и детях»; эпоха идейного бездорожья в «Дыме»; новая волна общественного подъема 70-х годов в «Нови». «Физиономия русских людей культурного слоя» в эпоху Турге- нева менялась очень быстро — и это вносило особый оттенок драма- тизма в романы писателя, отличающиеся стремительной завязкой и неожиданной развязкой, «трагическими, как правило, финалами»4. Романы Тургенева строго приурочены к узкому отрезку историческо- го времени, точная хронология играет в них существенную роль. Жизнь тургеневского героя крайне ограничена по сравнению с ге- роями романов Пушкина, Лермонтова, Гончарова. В характерах Онегина, Печорина, Обломова «отразился век», в Рудине, Лаврец- ком или Базарове — умственные течения нескольких лет. Жизнь тургеневских героев подобна ярко вспыхивающей, но быстро уга- сающей искре. История в своем неумолимом движении отмеряет им напряженную, но слишком короткую по времени судьбу. Все тургеневские романы подчиняются жестокому ритму годового при- родного цикла. Действие в них завязывается, как правило, ран- ней весной, достигает кульминации в знойные дни лета, а завер- шается под «свист осеннего ветра» или «в безоблачной тишине январских морозов». Тургенев показывает своих героев в счастли- вые минуты максимального подъема и расцвета их жизненных сил. Но минуты эти оказываются трагическими: гибнет на париж- ских баррикадах Рудин, на героическом взлете, неожиданно обры- вается жизнь Инсарова, а потом Базарова, Нежданова. С Тургеневым не только в литературу, но и в жизнь вошел поэти- ческий образ спутницы русского героя, тургеневской девушки — Натальи Ласунской, Лизы Калитиной, Елены Стаховой, Марианны. Писатель изображает в своих романах и повестях наиболее цве- тущий период в женской судьбе, когда в ожидании избранника расцветает женская душа, пробуждаются к временному торжеству все потенциальные ее возможности. Вместе с образом тургеневской девушки входит в произведе- ние писателя образ «тургеневской любви». Это чувство сродни революции: «...однообразно-правильный строй сложившейся жизни разбит и разрушен в одно мгновенье, молодость стоит на баррика- де, высоко вьется ее яркое знамя, и что бы там впереди ее ни жда- ло — смерть или новая жизнь,— всему она шлет свой восторженный привет» (XI, 87). Все тургеневские герои проходят испытание лю- бовью — своего рода проверку на жизнеспособность не только в ин- тимных, но и в общественных убеждениях. Любящий герой прекрасен, духовно окрылен, но чем выше взле- тает он на крыльях любви, тем ближе трагическая развязка и — падение. Любовь, по Тургеневу, трагична потому, что перед ее стихийной властью беззащитен как слабый, так и сильный человек. Своенравная, роковая, неуправляемая, любовь прихотливо распо- ряжается человеческой судьбой. Это чувство трагично еще и потому, что идеальная мечта, которой отдается влюбленная душа, не может полностью осуществиться в пределах' земного природного круга. 45

И однако драматические ноты в творчестве Тургенева не явля- ются следствием усталости или разочарования в смысле жизни и истории. Скорее наоборот. Они порождаются страстной влюблен- ностью в жизнь, доходящей до жажды бессмертия, до желания, чтобы человеческая индивидуальность не угасала, чтобы красота явления превратилась в вечно пребывающую на земле, нетленную красоту. Сиюминутные события, живые характеры и конфликты раскрываются в романах и повестях Тургенева перед лицом веч- ности. Философский фон укрупняет характеры и выводит проблема- тику произведений за пределы узковременных интересов. Устанав- ливается напряженная диалогическая взаимосвязь между философ- скими рассуждениями писателя и непосредственным изображе- нием героев времени в. кульминационные моменты их жизни. Тур- генев любит замыкать мгновения на вечность и придавать прехо- дящим явлением вневременной интерес и смысл. «Стой! Какою я те- перь тебя вижу — останься навсегда такою в моей памяти! — восклицает писатель в стихотворении в прозе «Стой!».— Вот она — открытая тайна, тайна поэзии, жизни, любви! Вот оно, вот оно, бессмертие! Другого бессмертия нет — и не надо. В это мгновение ты бессмертна. Оно пройдет — и ты снова щепотка пепла, женщина, дитя... Но что тебе за дело! В это мгновенье — ты стала выше, ты стала вне всего преходящего, временного. Это твое мгновение не кончится никогда» (XIII, 195, 196). По складу своего характера Тургенев был сомневающимся в се- бе и во всем «Гамлетом», а по политическим убеждениям — либе- ралом-постепеновцем, сторонником медленных экономических и по- литических реформ. Но на протяжении всего творческого пути он питал «влеченье — род недуга» к революционерам-демократам. В либерализме Тургенева были очень сильны демократические симпа- тии, окрепшие еще в юности благодаря дружескому общению с В. Г. Белинским. Неизменное преклонение вызывали у Тургенева «сознательно-героические натуры». К их числу он относил «новых людей», революционеров-демократов круга Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова, а потом и революционных народников. Тур- генева привлекала в них цельность характеров, отсутствие проти- воречий между словом и делом, волевой темперамент, окрыленный идеей революционных борцов. Он восхищался их героическими порывами, но в то же время полагал, что они слишком торопят русскую историю. А потому он считал их деятельность трагически обреченной: это верные и доблестные рыцари революционной идеи, но история своим неумолимым ходом превращает их в рыцарей на час. С умеренными общественно-политическими убеждениями Турге- нева органически связаны его эстетические взгляды. В условиях дисгармонического века социальных потрясений и революционных катаклизмов он пытался удержать в своем творчестве эстетический идеал пушкинского, гармонического мироощущения. Искусство 46

Тургенева пробивается к гармонической полноте изображения жиз- ни, но она непосредственно не выявлена в его романах, читатель лишь приближается к ее постижению. Здесь обнаруживается неведомый Пушкину, но неизбежный в послепушкинскую эпоху драматизм в развитии самого искусства. Гармонию в условиях дисгармонического времени оно отвоевывает у жизни с большим трудом, с известного рода напряжением. Но постоянная и упорная погоня Тургенева за ускользающей из рук полнотой и гармонич- ностью мира составляет существенную черту его художественной индивидуальности, придает его искусству неповторимый облик, от- личает Тургенева в кругу его литературных соратников.