Глава 6.1. Очередные корабельные будни

Месяц отпуска пролетел со скоростью света. Вроде вчера приехал, а уже уезжать… Но особо я и не расстраивался. Я гордился тем, что возвращаюсь не на какой-нибудь эсминец «Безудержный», который до сих пор стоит возле причала и ржавеет, я возвращаюсь на крейсер «Пётр Великий», тем более тяжёлый и атомный. Это чувство гордости и достоинства сильно подбадривало меня, поэтому я готов был служить как никогда раньше.

Поезд прибыл в Москву в 6:00, а из Москвы в Мурманск отправлялся аж в 8 вечера! Поскольку все магазины и всевозможные экскурсии по Москве начинались в около 10 утра, я решил лишний раз не испытывать судьбу, а пройти в платный зал ожидания, где вместо железных сидений (таких как в общих бесплатных залах) стоят шикарные кожаные кресла и диваны. Очень даже уютно. Я заплатил за 3 часа, из которых 2 часа проспал «сном младенца», а час сидел и читал различные журналы.

После такого комфортного отдыха, я решил идти «покорять» Москву. Первым делом отправился на Красную площадь, прокатившись на метро. На тот момент мне очень даже повезло – я сумел попасть в мавзолей и взглянуть на восковую фигуру Великого Вождя. И за это ещё и деньги берут! Проще в музей восковых фигур сходить! Там не только Ленин, там и Иван Грозный, и Сталин, и множество различных колоритных персонажей, которые выглядят намного лучше того, кто лежит в мавзолее.

После экскурсии в мавзолейный музей одной восковой фигуры, я решил записаться на автобусную экскурсию по Москве. По времени довольно-таки объёмную. После экскурсии я ещё долго слонялся по различным достопримечательностям и закоулкам Москвы. Чистый город – везде ходят уборщики и поднимают каждый окорок и бутылку. Особенно на Площади трёх вокзалов, куда меня поезд привёз из Челябинска.

День тянулся очень долго, но прогулка по Москве меня впечатлила. Много чего посмотрел, покатался на аттракционах, посидел в различных кафе. Около 20:00 я пошёл садиться на свой поезд «Москва-Мурманск».

В Мурманскяприехалчерез полтора суток, тоже утром, сел на такси и поехал в Североморск. По дороге меня начало настигать волнение, и тут я осознал, что за время отпуска я очень отвык от корабельной службы, отвык от жизни по распорядку дня, отвык от горна, отвык от своих сослуживцев…

Такси подъехало к КПП (Контрольно-Пропускной Пункт) №2, где постоянно дежурят военнослужащие с нашего корабля - один мичман и 2 «зелёных» с «Комендантской Службы», в общем, «нашилюди». Меня пропустили через КПП, предварительно проверив содержимое моей сумки. По традиции контрактник, возвращающийся из отпуска, должен с собой привезти всякую вкуснятину: конфеты, колбасу, сок, газировку и тому подобное(кто-то и алкоголь умудряется пронести). Так и я – набрал шоколадных конфет, да пару палок колбасы. Горсть конфет отсыпал «вечно голодным» «зелёным» и пошёл к своему кораблю. Расстояние между КПП №1 и КПП №2 около 800 м. И всё это база северного флота. Много кораблей и причалов, правда, больше половины кораблей стоят так, для красоты. Когда-то они ходили, а теперь нет возможности и средств их ремонтировать. К таким кораблям относится эскадренный эсминец «Безудержный». А наш корабль приписан к причалу №7, который находится посередине между КПП №1 и КПП №2. Каждый день летом и весной наших матросов выгоняют на утреннюю пробежку между КПП. Так что матросы тоже бегают, пусть не с автоматами и не в кирзовых сапогах, но всё же бегают – в «прогарах» и тельняшках! (прошу прощения за лирическое отступление).

Когда я приехал, никто не бегал и не прыгал, так как везде лежал снег – много, много снега. Тогда я впервые увидел, как кидают снег с бортов нашего корабля. Особенно была заметна работа «Боцманской Команды» во главе с «Главным Боцманом» Петровичем. Чуть больше полугода назад мой призыв первый раз проходил вдоль бортов «Петра Великого», и нас «радостно» встречали здешние обитатели. И сейчас, мои сослуживцы радостно закричали, когда увидел меня: «Горнист, дудка по тебе соскучилась! На что Петрович ответил: «Пускай она еще немногопоскучает, а ты бери лопату и иди на бак снег убирать!». Примерно так меня и встретили – скромно, но радушно.

В этот день, разумеется, я не пошёл убирать снег, а начал готовить форму одежды – что-то погладил, что-то постирал. В Рубку тоже не ходил, так как заметил, что Костян с радостью туда бегает. Он не отчаивался лишний раз и не ныл по поводу того, что ему надо идти играть какой-нибудь сигнал. За что я уважал Костяна, так это за то, что он никогда не падал духом и в те моменты, когда кто-нибудь другой заныл, он, наоборот, радовался и всех подбадривал. А что касается игры на горне, так он помимо стандартных мелодий начал импровизировать и придумывать что-то своё. Всё бы ничего, но впоследствии я разочаруюсь в нём как в человеке. Обидно, что дружба может рухнуть в любой момент, при определённых обстоятельствах. Такими обстоятельствами станут Костяновский отпуск, а потом приход его «дрищей».

Но до разногласий в нашем подразделении между своим же призывом остаётся около года. За второй год службы много что поменяется. Я увижу, как даже самого безобидного человека портит власть и защита своих собственных интересов в ущерб интересов других людей. От этого станет очень трудно работать в команде. Девиз мушкетёров «Один за всех и все за одного» перестанет действовать в нашем подразделении. Но это произойдёт позднее, а пока что я и Костян будем продолжать ходить в Рубку и действовать на нервы всему экипажу нашего «Доблестного Крейсера».

До первого выхода в море остаётся ждать недолго, поэтому необходимо тщательно подготовить корабль: проверить исправность спасательных плотов «ПСН-10 МК», загрузить ракеты и артиллерийские боеприпасы. Корабль простоял у причала около полутора лет из-за определённых поломок. Мы уже и не надеялись на то, что он когда-нибудь выйдет… Поломки были слишком серьёзными. Точную дату выхода в море не знал даже Командир Корабля.

***

Самое главное в море – это не утонуть в случае аварии и затопления корабля. Поэтому первым делом мы начали готовить спасательные плоты. Каждый такой плот «ПСН-10 МК» вмещает в себя 10 человек. Всего таких плотов на нашем крейсере 96 штук, как раз под точное количество экипажа в 960 человек. В каждом плоту находится запас заменителей пищи, консервированная питьевая вода, аптечка и много чего другого. Сам плот определённым образом сворачивается и укладывается в пластиковый контейнер (скорлупу), состоящий из двух половинок. Вес плота в контейнере со всей оснасткой, включая надувной баллон, составляет 80 кг. Плоты располагаются на двух-трёх ярусных «ложементах» вдоль обоих бортов на шкафутах, а также над ними нанадстройках. Поскольку «ложементы» стоят в ряд, ставить и снимать плоты с них очень трудно – расстояние между «ложементами» около полуметра, а их яруса сделаны под углом. В результате этого приходится перешагивать через «ложементы» с плотом в руках и думать о том, как бы не свалиться в воду вместе с этим плотом. А плот стоит более 100 000 руб. Вот таким «макаром» на «ложементы» устанавливаются ПСН-10 МК – в результате – порезанные о край контейнера пальцы, боль в спине, «но зато присутствие чувства выполненного долга».

Независимо от того, ходит ли корабль или стоит у причала, раз в полгода все плоты снимаются и сдаются на проверку в Мурманск. Так и в этот раз – мы их мучились снимали, а потом мучились и ставили. Ладно поднять плот на шкафут, это если ещё корабельный кран работает, а вот со шкафута на ярус… Причём это делается вдвоём: никаких ручек для поддержания плота нет, он берётся с двух сторон спереди и сзади в местах соединения контейнера плота. Радует одно, что плоты сдаются и получаются небольшими партиями в течение всей недели.Хотя я бы не удивился, если бы это делалось за один день. Это как с краской для покраски корабля – сначала вдвоём едешь на склад в Мурманск и грузишь около 4-х тонн краски, потом приезжаешь на корабль и в чуть большем составе её разгружаешь. Краска для всего корабля, а грузят и разгружают её только боцмана-работяги.

Примерно в то же время, когда мы сдавали на проверку плоты, к нам в подразделение попали ещё 2 матроса Серёга Андреюк и Серёга «Кузьмич». Их перевели с авианосца «Адмирал Кузнецов». Обычно с нашего корабля переводили на другие корабли за всякие серьёзные проступки. К примеру, Федю Чепигу с «Комендантской Службы» перевели на Эсминец «Безудержный» за то, что обнаружили у него коробок анаши. Он был нашего призыва. Кого-то переводили за воровство, кого-то за драку, а кого-то за «стукачество»… Причины перевода на «Безудержный» были разные. И создавалось впечатление, что на этом корабле служат или, скорей всего, «отбывают срок» негативные элементы Северного Флота. Причину перевода Андреюка и «Кузьмича» мы так и не узнали, может, не спрашивали просто, а может, просто забыли. Но зато про Науменко Санька «Кузьмич» нам поведал «занимательную историю». Хотя не такая уж и история была, так, как всегда и бывает, – за свой длинный язык получал дюлей от своего призыва, а потом и от «Главного Боцмана» авианосца. Это первая причина, а вторая, как я уже говорил выше, за то, что в психологическом тесте написал о самоубийстве своего отца. Якобы прослеживается склонность к суициду, за это и перевели его к нам, мол, если что, сами расхлёбывайте. Но почему именно к нам?

Андреюк на «Кузнецове» служил в БЧ-6, у них эта БЧ занимается обслуживанием самолётов. Поэтому, когда попал в наше подразделение, его поставили в штат КОВО (Команда Обслуживания Вертолётного Оборудования). А «Кузьмич» служил в Боцманах, поэтому и попал к нам в Боцмана. «Кузьмич» был моим «карасём» по призыву, то есть на полгода по призыву младше. А вот Науменко ему был «годок». Несмотря на такое различие в призыве «Кузьмич» не воспринимал его всерьёз, так как знал, что он и кто он. Андреюк был нашего призыва. И вот нас стало шестеро.

Но мои «годки» до сих пор имели власть над всеми нами… В первую же неделю после моего приезда один из наших «годков» Лёха Буторин попытался постаринке построить весь мой призыв, я уж не говорю про «карасей» Костяна, Димона и «Кузьмича». Им было добро ещё «зае…ться», а мы, извините, своё отлетали. А конфликт образовался из-за «малой приборки». Просто, как и всегда, Гриша и Казах (терпилы нашего призыва) начали делать приборку, хотя Костян, Димон и Кузьмич должны были в первую очередь проявлять заинтересованность в этом. Ну а наша «троица бездельников» (Я, Малой и Федя), как и всегда, запоздали в «наведении мыла». Сколько можно наводить мыло? Когда-нибудь конец этому всему настанет? Буторину это не понравилось, мол, Гриша и Казах, такой интерес проявляют к приборке, а мы не шевелимся. С Гришей и Казахом и так всё было ясно, а мы захотели расслабиться. Буторин подлетел ко мне и схватил «за грудки». Мне это не понравилось, я его оттолкнул и одновременно схватил за тельняшку, которая после моей хватки порвалась в клочья. Тут Буторин понял, что со мной такие «понты» не пройдут и пригласил меня на разговор в умывальник под нашим кубриком. Ну и что? Мы спустились, и он мне сказал: «Сейчас весь твой призыв будет драить кубрик, а ты будешь стоять и смотреть! Они тебя за такое потом загнобят! Думай, что делаешь!» На что я просто послал его куда подальше и напомнил, что наша «дрищёвка» закончилась 4 месяца назад, мол, «Лёша, ты забылчто ли? Сам думай, что делаешь!» На этом мы и разошлись. После этого я рассказал о нашем разговоре, в первую очередь, Грише и Казаху, чтобы посмотреть на их реакцию и, если повезёт, посмеяться над их повиновением «годкам». Но реакция их, наконец-таки, стала адекватной. Наверное, сами вспомнили, что мы уже не какие-нибудь «дрищи», а как-никак «борзые караси».

После этого конфликта наши «годки» поняли, что командовать нами уже бесполезно. Мы знаем своё место в этом кубрике и знаем нынешнюю «иерархическую позицию». Но «годки» всё равно не действовали агрессивно, а только угрожали нам, чего не скажешь о писаре Помощника Командира Корабля» Айнуре Сафине. Он, напомню, был моим «дембелем» по призыву, старой, так сказать, закалки. Но не сильнее нас вместе взятых. В нашем кубрике был ещё и Слава «Мороз», тот так вообще, был «годок» моих «годков». Но его никто не воспринимал всерьёз, так как «Мороз» был деревенский недалёкий парень. К тому же, напомню, болел клептоманией. Четверо из наших «годков» заступали «Дежурными по БК», а ещё «Мороз» и Айнур. Мой же призыв до сих пор заступал «вахтенными на концах» и дневальными. Но мы и не расстраивались.«Годки» уже не имели над нами власти, поэтому порученные заданиях «Главного Боцмана» не приказывали нам, а уговаривали – мы ведь могли на них и залу…иться! Но до такого не доходило – залу…иться на них, означало залу…иться на «Главного Боцмана».

Айнур знал, что его ж…па прикрыта со стороны «Помощника Командира Корабля», поэтому слишком много брал на себя ответственности за всё происходящее на корабле. Когда «Старший Боцман» был в запое, а «Главный Боцман» в отпуске, Айнур оставался за старшего в нашем подразделении. Это одна беда, а когда заступал «Дежурным по БК», чувствовал себя Главным Боцманом. Он не грозился нам, а мог просто зарядить кулаком в лицо. Но до этого доходило, когда мы сами были ещё «дрищами». Мы стали «борзыми карасями», нас уже не пугали его нелепые угрозы. Мы почувствовали за собой силу. Да что там – каждый лично почувствовал эту силу. Это была сила свободы.

***

Перед моим вторым отпуском к нам на корабль привели наших «дрищей». Тех, кого мой призыв был старше на год. На тот момент я отслужил почти полтора года.В нашем кубрике стали менять нижние «рундуки» под наши вещи, на «рундуки» только под спасательные жилеты и противогазы.«Куда мы должны были девать теплые вещи, носки и трусы?» – этот вопрос, к сожалению, не волновал наше руководство. Им поставили задачу, и её надо было выполнить любой ценой.Эти «рундуки» начали делать «представители промышленности»- так мы называли любых гражданских, посещающих наш крейсер с целью его ремонта. После выламывания нижних«рундуков», сделанных из толстых досок толщиной 50 мм, наш кубрик превратился в столярную мастерскую. Везде лежали выломанные доски, стружка и то, из чего нам собирались сделать новые «рундуки». Этот материал стыдно было назвать досками – это была ДСП 1,5 см толщиной. Блин, да на такой не полежишь нормально, она развалится после первого же «приземления»! «Оно и к лучшему!» – говорил «Главный Боцман» - «У вас пропадёт желание лишний раз прое…аться от работ, и прийти поваляться в кубрике».

В один прекрасный день Айнур заступил «Дежурным по БК», да к тому же остался старшим в смене, так как Петровича не было, а Сёма в очередной раз «сел на стакан». Весь день он то и дело подгонялнас на работы – он, как и всегда, дорожил своей репутацией. А вечером во время малой приборки попытался заставить мой призыв «наводить мыло». Отчаянный парень… Видите ли ему не понравилось, как делают приборку «наши караси» - Костян, Кузьмич и Катющев. Я отслужил полтора года, уже «моих дрищей» привели на корабль, а он нам в приказном порядке: «Так, делаем приборку заново. Горнист, Федя, наводите мыло, время пошло!» Мы только и сказали ему: «Ты что совсем сдурел? Наши дрищи сидят сейчас в РМП, а ты нас «годков» заставляешь делать приборку?! Да пошёл ты!» Айнур не ожидал такого ответа, он, видимо, думал, что мы возьмём тряпки в зубы и побежим ещё и на время делать малую приборку. Мне и Феде он пригрозил, что выловит нас в городе на сходе и набьёт е…альники. А вертолётчику Андреюку зарядил кулаком в лицо. Обидно, блин… Он тоже нашего призыва, хоть и новенький в подразделении. Драться с Айнуром не стали, побоялись, что он нажалуется «Помощнику Командира Корабля» или же «Главному Боцману»Петровичу,но сказали ему, что он полное га…но.

Во время наших «прерий» «караси» успели доделать приборку. А мы в очередной раз вышли победителями из сложившейся ситуации. Влияние наших «годков» и «дембеля» Айнура утихало, как огонь во время дождя. Второе ограждение мы «пробили» и теперь признавали только власть Петровича и Сёмы (Главного и Старшего Боцманов). Они наши начальники, как-никак. А «годки» и Айнур теперь нам «НИКТО». В этот же вечер после отбоя «наш карась» Катющев принёс нам «баклан» в виде жареной картошки. Замечу, не своим «годкам» - Толику, Лопаткину и Науменко, а нам, своим «борзым». Так ктостал рулить кубриком?

Война с «годками» и Айнуром закончилась, и началось длительное перемирие. Судьба не лишена иронии – через некоторое время приведут «дрищей» Костяна, Кузьмича и Катющева, и те, в свою очередь, потихоньку начнут вытеснять власть моего призыва. Прямо не служба, а сплошная политика и война за удержание власти в кубрике. Примерно в это время Казах, Андреюк, Костян, Катющев и Кузьмич решат заключить контракт. Из моего призыва «осень 2006»один только Гриша не захотел заключать контракт, а так и продолжал волочить «жалкое существование, жалкого срочника». «Эх, Гриша, прости меня, пожалуйста, за горькую правду…». Но это мнение не является чисто моим субъективным, так думал не я один.