Традиции бытовой и обрядовой культуры

 

Традиции бытовой и обрядовой культуры у казахов проявлялись в повседневной жизни. Это было связано с различными домусульманскими верованиями, древними обычаями и обрядами. Древний культ огня в виде очищения огнем - «аластау» проявлялся в различных аспектах жизни казахов. Так, весной, выезжая из зимовки и осенью, возвраща­ясь в нее, в обязательном порядке соблюдался обряд очищения зимов­ки и скота огнем. Откочевывая от зимней стоянки, весь скот прогоняли между двумя кострами или же, приезжая в зимовку, заходили с факе­лом огня. Культ огня наблюдался всемейной жизни, так перед уклады­ванием в люльку ребенка, совершали обряд очищения огнем (аластау). Даже некоторые болезни людей в прошлом «лечились» огнем. Почита­ние очага каждой семьи свято соблюдалось всеми. Казахи запрещали плевать, мочиться в огонь, перешагивать через огонь, даже запрещалось наступать на место, где когда-то разводился огонь.

Во время летних перекочевок каждый аул особое внимание уделял тор­жественности оформления кочевого каравана. Для этого на головного вер­блюда устанавливали четырехглавую каркару из длинных перьев фазана. По представлению народа красивые перья фазана, обращая на себя внима­ние посторонних, предохраняли кочевой караван от сглаза и от различных неприятных случайностей в пути.

Достигнув летних пастбищ — жайляу казахи привязывали жеребят, что­бы организовать доение кобыл для приготовления кумыса. Поэтому пово­ду проводили небольшое пиршество в рамках аула, т. н. «казык. майлау» или «бие мурындык». Смысл этого обряда заключается в том, чтобы жеребята и их матки были благополучны и кумыса было много.

Важную роль играли и космогонические представления. Казахи, из­древле наблюдая за ночным небом, знали многие небесные тела, отли­чающиеся от других особыми приметами, по ним хорошо умели ориен­тироваться, как по времени, так и по сторонам света в ночное время. Такими были Полярная звезда (TeMip казык), Большая медведица (Жет1 каракшы), Плеяды (YpKep), Венера (Шоллан), Юпитер (Есеккырган), Млечный путь (Кус жолы), Сириус (Сумбте), Орион (Ушаркар - тара-зы) и т.д.

Особо божественное значение у казахов имело синее небо (көк тәнірі). «Небо было свободно в своих поступках, - пишет Ч. Валиханов, - оно на­граждало и карало. От его воли зависело благополучие людей и народов.

Выражения «Tәңірі жарылқсын» — да наградит тебя небо, «көк соккан» — проклятый небом и «көк соккыр» - пусть небо покарает, показывают их шаманское происхождение».¹

Казахи издревле боялись грома и молнии, считая их гневом неба, т. е., что гром — гневный голос божий, а молния — небесные стрелы, которыми оно поражает злых духов. Весной, когда прогремит первый гром, казахи радовались, ожидая благополучного лета, с обилием молока и ростом пого­ловья скота.

В представлении казахов вихрь является предвестником недобрых на­чал, стихийных бедствий, приносит человеку, попавшему в его гущу, нерв­но-психические болезни. Поэтому люди, попавшие в поток вихря, плюют три раза, приговаривая: «Таздын уйіне бар» (иди в дом плешивого). По пред­ставлению народа, соблюдая подобные обряды, якобы спасались от страш­ной болезни, т. н. «жын соғу» (удар дьявола).

Казахи в прошлом верили в чародейство и колдовство, называвшиеся в народе «жадылау» (околдовывание). К. ним якобы зачастую прибегали рев­нивые жены и, по преданию, многие околдованные люди, будто бы погиба­ли. Кроме того, народ верил и в то, что некоторые могли обворожить кого-либо, прибегая к различным заговорам и колдовству (сикыр), тем самым задавить жертву, подчинить воле нечистых сил.

Казахи издревле верили в дурную силу слова (тіл тию) и сглаза (қөз тию), т. е. похвальные слова и приятный чарующий взгляд людей якобы могли отрицательно воздействовать на беззащитные жертвы и привести их к смер­ти. Поэтому народ прибегал к защитным средствам от злословия (сук) и сглаза. Так, например, к верхней одежде ребенка нашивали различные бле­стящие пуговицы, монеты, камни, подвески и амулеты, а к макушке тюбе­тейки — перья филина, отвлекающие внимание посторонних людей от ос­новного охраняемого объекта. Новорожденные верблюжата также тщатель­но оберегались от взоров посторонних.

По представлению казахов, некоторые вещи, связанные с кочевым скотоводством, наделялись особой силой, уносящей с собой от прежнего хозяина «кұт» (счастье, богатство, благополучие). Поэтому при продаже лошади не отдавали узду (жұген), верблюда - повод (мұрындық), коровы — повод (бас жіп). А также не должны были отдавать другим привязь для же­ребят — «ноқта», привязь для ягнят — «көген» и т. д.

С сохранением «кута» также связан обряд, совершаемый при отчужде­нии из табуна хорошего жеребца или плодовитой кобылы, считавшихся «кутом» хозяина, отрезали клок волос от гривы и, смазав ее слюной этой же лошади, хранили ее у себя как «кұт» - символ богатства.

Есть у казахов обряды, связанные с гостеприимством. Так, при входе гостя отворяет дверь сам хозяин юрты, а при выходе - сам гость. А также, входя в юрту, посторонние не должны жевать во рту любую пищу, даже — жвачку (сағыз), а при выходе, наоборот, предпочитается жевать во рту что-либо из пищи. Недаром Ч. Валиханов приводит народную поговорку; «К врагу входят жуя, а от друга выходят жуя».²

Согласно домусульманским поверьям, некоторые орудия труда и пред­меты кочевого быта считались священными. Такими являлись, например, укрюк для ловли лошадей — «курык», привязь для жеребят — «желі», при­вязь для ягнят - «көген», узда - «жуген», недоуздок - «ноқта», шест для поднятия купольного круга юрты — «бакан» и т.д., на которые нельзя было наступать или перешагивать через них.

Народные обычаи наиболее точно раскрывались в различных ритуалах, соблюдаемых в семейно-брачных отношениях казахов, в которых хорошо сохранились пережиточные черты многих древних институтов — группово­го брака (левират и сорорат), родовой экзогамии, полигамии, большой пат­риархальной семьи, калима и приданого и т. д. Обоюдное согласие о сва­товстве закреплялось клятвой. После совершения церемонии клятвы, ста­рейшины благословляли сговор сватовства чтением молитвы над чашкой с кровью, что называлось «батаяқ». Среди казахов бытовало почитание стар­ших, нарушителей его наказывали штрафом. Казахская женщина почитала старших родичей мужа. Она строго соблюдала обряд избегания отца и стар­ших братьев супруга, не называла их собственными именами.

Традиционным было в степи гостеприимство. Путник имел право зано­чевать в юрте любого человека, даже ему незнакомого. Угощение и различ­ные услуги оказывали гостю совершенно бесплатно. Гость имел даже пра­во потребовать лучшего обхождения с ним. Если хозяйка плохо принимала гостя, то последний имел право обратиться в суд биев. По адату (традици­онное право) гость пользовался полной защитой хозяина юрты до своего отъезда. Это право распространялось на гостя даже в том случае, если он являлся врагом хозяина очага. Последний не мог мстить до тех пор, пока тот находится под его крышей. Наоборот, хозяин был обязан защитить сво­его гостя от других его врагов.

Среди казахов издревле была широко распространена традиция друж­бы-побратимства (тамыр болу). Одних сводили их родители, других — общ­ность их интересов в борьбе с общим врагом, а третьи сходились просто в результате различных житейских забот, облюбовав, скажем друг у друга (калау) хорошего коня, ловчую птицу, охотничью собаку и т. д. Побратим­ство закреплялось очень торжественно, при свидетелях; целуя саблю или кинжал, давали клятву о вечной верности.

Народ придавал большое значение традиции извещения близких родст­венников о кончине — «естірту». В народе бытовали многочисленные об­разцы «ecтipтy», сложенные на основе ораторского искусства. По обычаю, связанному с древними религиозными верованиями, женщины долго опла­кивали покойника, в знак выражения глубокой скорби вдова царапала себе лицо (бет жырту), мужчины при приближении к юрте, где лежал покойник, пускали коней вскачь, раскачиваясь в седле из стороны в сторону, громко выговаривая: «Ой баурым» («О, брат, мой»), выражая глубокую скорбь, ры­дая, вываливались из седла. Поминки по усопшему проводили на седьмой, сороковой дни и годовщину со дня смерти. Вдова соблюдала траур по умер­шему мужу в течение года.

Казахи издревле веселыми празднествами ежегодно отмечали наступ­ление Нового года (Наурыз), приходившееся на весеннее равноденствие 22 марта. Женщины готовили традиционное ритуальное блюдо, т. н. -«наурыз коже» — (праздничная похлебка) и угощали им всех посетите­лей. «Наурыз коже» по своему составу являлся сборным, т. е. состоял обязательно из 7 компонентов (вода, соль, мясо, молоко, лук, пшеница и пшено).

День празднования Наурыза в народе назывался «Ұлыстын ұлы күні» (великий день улуса). В этот день, независимо от возраста, пола и со­циального положения, соблюдалось равенство людей, участвующих в гуляниях.

В день Наурыза наступало всеобщее согласие народа, даже между враж­дующими сторонами устанавливался мир на время Наурыза. В честь вели­кого праздника люди прощали друг другу самые тяжкие обиды. Среди каза­хов широко практиковался древний обычай жертвоприношения религиоз­ного свойства «құрбандық шалу». Жертвоприношения осуществлялись по случаю окончания войны, возвращения сына с поля битвы, рождения дол­гожданного сына, выздоровления от тяжелой болезни, по случаю засухи, с отменой экзогамного запрета на 8 колене от общего предка по мужской линии и т. д. В жертву приносили домашних животных — баранов, быков, жеребцов, кобыл и верблюдов, по возможности — белой масти.

Из вышеизложенного видно, что обрядовая культура у казахов охваты­вала почти все стороны народной жизни, играла в ней важное значение.

КАЗАХСКАЯ ЛИТЕРАТУРА XVIII - ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX ВЕКОВ

 

Возникновение и развитие индивидуального поэтического творчества. Культура казахского народа XVIII — первой трети XIX вв. была преемственно связана с культурой прошлого, с ее лучшими традициями.

До XVIII в. имена казахских акынов, творчество каждого из них, вре­мя, в которое они жили, почти не были известны. Сыпыра-жырау, Жалгез-жырау и другие упоминались лишь в преданиях, легендах, эпосе, но конкретных данных об их жизни и творчестве мы не знаем. Только с середины XVIII в., когда значительная часть казахских земель присое­динились к России, и особенно в XIX в., русские ученые и отдельные представители казахской интеллигенции начали собирать сведения об акынах, певцах-импровизаторах, сказителях и даже записывать тексты сочиненных ими песен и сказаний. Некоторые из акынов и сказителей записывали свои произведения, благодаря чему сохранились подлинные тексты их песен. С середины XIX в. песни и сказания отдельных акынов стали публиковаться. Это был период зарождения и начала развития индивидуального поэтического творчества.

Сохранилось несколько произведений известного жырау XVIII в. Буха­ра Калкаманулы (1693—1787 гг.), которому принадлежит видное место в ис­тории казахской литературы. Бухар-жырау родился и вырос на территории нынешнего Баянаульского района Павлодарской области. Он создал много дидактических песен-размышлений, выражавших идею сохранения и упро­чения независимости, поддерживал хана Среднего жуза Абылая, в отдель­ных случаях оказывал существенное влияние на Абылая в его делах по уп­равлению жузом, при разборе им различных споров и тяжб. Бухар вместе с тем верно отразил в своем творчестве отдельные важные исторические со­бытия своего времени. Одна из стержневых тем сочинений Бухар-жырау — любовь к Родине, патриотизм. Он воспевал освободительную борьбу казах­ского народа против джунгарских захватчиков, призывал народ к единству, к подвигам, прославлял героев этой борьбы — батыров Богембая, Кабанбая, Жаныбека. В песнях «Желание», «Әй, Абылай», «Смерть высокой горы» и

других он в стихотворной форме образно излагал свои мысли о человечес­кой жизни и морали.

Жырау мечтал о сильном централизованном государстве, объединяю­щем в себе все три казахских жуза. Во времена, когда Казахстан был обес­силен набегами внешних врагов и внутренними междоусобицами, самым сильным из ханов был Абылйй. Бухар воспевал образ хана как деятеля, при­званного воплотить в жюнь лучшие идеи народа, одобрял его политику ла­вирования между Россией и Китаем.

Сочинения Бухара, который, благодаря своему таланту, пользовался большим авторитетом не только среди ханов, султанов и крупных феода­лов, но и в народе, явились могучей идеологической силой, оказавшей бла­готворное воздействие на общественное сознание казахов XVIII в.

Песни других жырау — Таттикары, Умбетея, Шала, Котеша — сохра­нились отрывочно. Известна жоктау - поминальная песня Умбетея, по­священная смерти батыра Богембая, в которой акын воспевает его под­виги в сражениях с джунгарами. Он создает яркий, впечатляющий об­раз Богембая:

 

Словно рог оленя во цвете лет.

Мощен Богембай.

Словно жилистый коготь беркута,

Который средь обнаженных острых скал

Точно настигает лисицу,

Цепок Богембай!

 

Богембай в жоктау Умбетея — идеальный образ защитника народа.

Крупным певцом-импровизатором и сказителем XVIII в. был Таттика-ра. Поэт участвовал в качестве рядового воина во многих сражениях. В сти­хах, рожденных в походах, он призывал воинов не склоняться ни перед ка­кими трудностями в борьбе за свободу. Сохранилось предание о том, что однажды казахское ополчение, потерпев поражение в битве с джунгарами, при отступлении вышло к полноводной большой реке. Воины собрались у реки, не решаясь переплыть ее. Тогда Таттикара, спев песню, задевшую са­молюбие воинов, первым бросился в реку и переправился вплавь, за ним переплыли все воины.

Певцы Шал, Котеш, Жанкиси-жырау, жившие в начале XIX в., в своих песнях изобличали социальное неравенство, насилие ханов над народом. Жанкиси с гневом и горечью указывал на жестокость и насилие кокандс-ких беков:

Присланный вами баскак

Жузбай находится у меня дома.

А там, где пребывает Жузбай,

Плач и стоны, крик ой-бай!..

Прикочевавший из Сарыарки бедный найман

Растерянно озирается.

Если возразишь, баскак хлещет плетью,

И не только хлещет, но и убивает,

Иль гонит как стадо...

Забирает скот, ненасытен баскак,

Забавляется он нашими слезами,

Девушкам и женщинам красивым

Нет от него проходу.

Почтенных наших людей ругает,

Прямо с коня их пинает.

 

Песни акынов-импровизаторов исполнялись на понятном, доступном для народных масс языке.

Актамберды-жырау (1675-1768 гг.) был акыном эпического жанра. В сво­их песнях он восхищался героизмом, доблестью батыров:

 

Настанет ли день,

Когда нам удастся сесть

На рыжих, звонко ржащих коней!

Суждено ли нам надеть кольчугу

С застежками массивными,

С воротником из золота, с рукавами из меди,

Каждое кольцо величиной с воробьиный глаз!

Удастся ли нам надеть панцирь!

Взяв в руки звонкое копье,

Прижав его к прохладной груди,

Удастся ли нам преследовать бегущего врага?

 

Акын призывал современное ему молодое поколение к стойкости и му­жеству. Через все творчество Актамберды красной нитью проходит призыв к героизму, к воинской отваге, доблести, призыв смело и бесстрашно идти на врага, никогда не отступать перед ним. Ведь наградой в случае победы будут свобода и слава, а в худшем случае храбреца ждет смерть, что все-таки лучше, чем видеть свой народ в неволе.

Всю жизнь испытывал лишения выходец из бедняцкой среды акын Ко-теш (1750-1828 гг.). Главный мотив его творчества - показ многострадаль­ной жизни бедняка, разоблачение несправедливости.

Множеством экспромтов характеризуется творчество акына Шала (1748—1819 гг.). Они связаны с отдельными событиями в истории казах­ского народа. У него много стихов-посвящений и эпиграмм. Основная тема творчества Шала — жизнь человека, ее смысл, вопросы морали, этики, религии.

Бухар, Жанкиси, Татикара, Актамберды и другие певцы-импровиза­торы и сказители, чьи песни и сказания дошли до нас, являются зачина­телями индивидуального поэтического творчества в казахской литера­туре. Их песни во многом отличались от эпоса и обрядово-бытовой по­эзии предшествующей эпохи. В этих произведениях сильнее, чем рань­ше, проявлялись гражданские мотивы, полнее раскрывалась жизнь на­рода, несмотря на противоречия, характерные для творчества многих жырау XVIII — начала XIX вв., они занимают видное место в истории казахской литературы.

Песни этого периода по художественной форме совершеннее, чем пео-ни более раннего времени. В этих песнях, сохранивших все основные черты и традиции устного творчества казахов, уже имелись элементы, свойствен­ные письменной поэзии:

Отражение исторических событий в устном народном творчестве. Уст­ное творчество казахов XVIII— первой половины XIX вв. охватывало самые разнообразные темы, сохраняя в то же время ранее возникшие жанры и их художественные особенности. Героический эпос, сказки, пословицы, поговорки, бытовые обрядовые песни — произведения всех этих жанров постепенено видоизменялись, наполнялись новым содержа­нием.

Основной темой исторических песен XVIII в. являлась борьба казахов против джунгарских завоевателей. События передаются в связи с именами батыров, существовавших в действительности и оставивших заметный след в истории народа.

Крупное поражение казахов в борьбе с Джунгарией в 1723 г., принесшее народным массам неисчислимые бедствия, породило множество сказаний и песен. В суровую зиму 1723 г. от жута погибло много скота; джунгарские захватчики грабили казахские аулы, не щадили ни старых, ни малых. Ста­рики и старухи, раненые воины, отставшие в пути, гибли на дорогах; жен­щин и девушек захватывали в плен. Народ увековечил это тяжкое бедствие в известной песне «Елимай!» (Родина моя):

 

С хребта Каратау караван идет,

Возле каждого каравана годовалый верблюжонок вольно бредет.

Как горька и тяжела потеря родины и родных,

Ручьем из глаз льются слезы!

Что за время это? - Время тяжкое,

Время, в котором счастье нам изменило, богатство улетело.

Вереницей плетется народ, а по его следам снег вьюгой крутится

Хуже, чем в декабре, когда метель бушует.

 

В песне «Қап кағылған» («Вытряхивали мешки»), «Шанды жорық» («Пыльный поход») акыны пели о том, как в битвах погибло много казахов, возглавляемых батырами Жанатаем, Баяном и другими. Прославленный батыр Жанатай, не раз бесстрашно выступавший против врага, однажды во главе 500 храбрецов напал на 10-тысячное джунгарское войско. В этом бою батыр Уйсунбай, друг Жанатая, дрался, как лев, несмотря на тяжелую рану. Уцелело всего 10 человек. Когда пуля сразила коня Токаша, сына Жанатая, Уйсунбай слез с коня и отдал его Токашу, сказав при этом: «Садись и мчись сквозь вражеские полчища к нашим, ибо если тебя убьют, некому будет отомстить врагу за меня!». Сам Жанатай пал в бою.

В песнях, преданиях и сказаниях народа о битвах с джунгарскими фео­далами прославляются подвиги казахских батыров и рядовых воинов, вос­певается их жгучая ненависть к врагу, их стойкость и доблесть в борьбе за свободу и независимость своего народа.

Широкое распространение получили также эпические песни об Абы-лае, основой для которых послужила прежде всего жизнь Абылая до того, как он стал ханом. В одной из песен рассказывается, как пастух-сирота Абылай под именем Сабалак пас верблюдов у известного Толе би, как он вместе с народом отправился в поход, отличился в бою, убив в поединке батыра Шарыша, сына джунгарского хунтайджи Галдан-Цэ-рэна. Когда заходит речь о борьбе Абылая с внешними врагами, неиз­менно подчеркивается, что победы достигаются лишь силой народа, во­лей батыров. Но, воспевая борьбу Абылая против Джунгарии, акыны не одобряли его походов на кыргызов. В песнях и рассказах о схватках кыргызского батыра Темиржана с казахским батыром Кабанбаем про­славлялись храбрость и мужество кыргызских батыров, осуждалась же­стокость военачальников Абылая.

Среди эпических произведений, созданных в XVIII в., своей само­бытностью и оригинальностью выделяется «Аркалык-батыр». В нем ра­зоблачается предательская политика ханов и султанов, которые в ли­хую годину думают не о чаяниях народа, а о своей личной выгоде и пользе; воспеваются вышедшие из гущи народа герои, их борьба за сво­боду и счастье народа.

Некоторые народные песни и рассказы посвящены восстанию ка­захов Младшего жуза в конце XVIII в., роли батыра Сырыма Датова в этом восстании. В преданиях, легендах, рассказах о батыре Сыры-ме повествуется о том, как он боролся с ханами и их окружением. В памяти народа Сырым остался не только батыром, но и превосход­ным оратором и умным политиком. Однажды Сырым спросил хана Нуралы:

- Чего больше у лошади: гнедой масти или звездочек на лбу?

Под «гнедой мастью» Сырым подразумевал народ, а «звездочки на лбу» означали ханов и их потомков. Хан Нуралы не сумел ответить Сырыму.

В другом случае Сырым говорит хану Нуралы:

- Ты не сумел установить равенство между меньшинством и большин­ством, между белой и черной костью, между слабым и сильным. Один гра­бит другого, ты не сумел управлять народом.

Хан возразил:

- Батыр мой, больно уж задаешься! Сырым, не колеблясь, отвечает:

- Таксыр, нет, не задаюсь я, а, наоборот, не умея объединить казахов, в великом смятении нахожусь.

В рассказе о встрече Сырыма с хивинским ханом, батыр изобража­ется находчивым, остроумным, не знающим поражений в словесных сос­тязаниях.

В XVIII в. широкое распространение в народе получили историчес­кие рассказы, дающие представление о времени джунгарской агрессии, связаны они были с известными событиями или с именами конкретных людей. Рассказы эти передавались из уст в уста, видоизменялись и пе­рестраивались, но в основе их был реальный факт, во многих из них зачастую воспевались герои, особо отличившиеся в борьбе против джун-гарских завоевателей.

В устном народном творчестве XVIII в. особое место занимает ораторс­кое слово казахских биев. Полные пафоса афористические высказывания Толе би из рода уйсун, Каздаусты Казыбека из рода каракесек, Каражиги-та из рода алшын, призывавшие народ к единению, к согласованной воору­женной борьбе против внешнего врага, имели в свое время большое поли­тическое значение.

Фольклорные образцы, рожденные в XVIII и начале XIX вв., характери­зуют духовную жизнь народа того периода. Эпические песни, исторические рассказы и другие образцы народной литературы того времени убеждают в мудрости народа, удивляют его умением давать безошибочную оценку историческим событиям.