2018-01-08
278
[126] Наполеон – Фуше. 11 mai 1807. Там же, стр. 269.
[127] Наполеон – Фуше. 26 mai 1807. Там же, стр. 333: Soyez bien certain que la
personne qui a dîné à Paris avec m-me de Staël chez des hommes des lettres y a
certainement dîné.
[128] Welschingeг, стр. 60.
[129] Je pense qu'une défense mesurée de M. de Chateaubriand (вставлено: dans le
«Journal de l'Empire» – E. T.) serait très utile parce qu'elle lui ôterait sa
couronne de martyr. (Нац. арх. F7 3463, 26 novembre 1812).
[130] Нац. арх. F7 3462 (рукопись черновая, без особого заглавия и без номера).
[131] Речь идет о том, что журналисты готовят только сообщение о книге (articles
du rapport (франц.) – пересказ, рассказ, сообщение), не углубляясь в комментарии
и анализ (compte rendu (франц.) – отчет, доклад, рецензия). – Прим. ред.
[132] Нац. арх. F7 3460. Paris, le 15 juin 1811. Le général baron de Pommereul à
Son Excellence etc.
[133] Там же, на полях.
[134]...Suspendue par ordre de Son Excellence pour avoir répété des nouvelles
politiques extraites des journaux de Paris (Нац. арх. F7 3456. Rapport à S. E.
le Sénateur Ministre, 15 janvier 1808).
[135] Там же. Neue Mainzer Zeitung.
[136] Ср. Нац. арх. F7 3456. Anvers, le 9 avril 1808 и passim, в том же картоне.
[137] Ср. Нац. арх. F7 3457. Paris, le 9 août 1809. Инспектор жандармерии –
|
|
|
министру полиции. Там же: Copie du procès-verbal d'arrestation S-r Heuberger,
rédacteur du journal «Niederrheinische Korrespondenz» и др.
[138] Циркуляр 9 и 19 термидора 1800 г. (Нац. арх. F7 3453).
[139] Нац. арх. F7 3454. Réponses à la circulaire du 18 frimaire, an X, relative
aux subsistances.
[140] Нац. арх. F7 3455. Division de Police administrative. Le grand juge et
ministre de la justice au préfet de Police. № 133, frimaire, an XI.
[141] Там же. Paris, le 4 fructidor, an XI. Rapport № 6. Там же и
инкриминируемая книжка Mattey.
[142] Там же. Besançon, le 4 ventôse, an 12. A Son Excellence le grand juge (под
notre cher Libérateur понимался Наполеон).
[143] Там же. Paris, le 23 frimaire, an 12, № 2888. Префект полиции – министру
юстиции (там же инкриминируемый номер газеты).
[144] За это на два месяца был закрыт «Journal de I' Indre-et-Loire» в октябре
1812 г.
[145] Ср. переписку по поводу брошюры Selves (Нац. арх. F7 3463, доклад министру
полиции 8 сентября 1812 г. и там же вся переписка).
[146] Там же. Министр полиции – директору по делам печати, 11 сентября 1812 г.
[147] Там же. Дело о «Morgenblatt'e» от 22 августа 1812 г. (обширная переписка о
статье «Папесса Иоанна»).
[148] Нац. арх. F7 3453, см. папку Réponse à la circulaire du 9 thermidor an 9,
relative aux journaux.
[149] Нац. арх. F7 3463. Rapporta S. E. le Duc de Rovigo, 14 octobre 1812 (там
же инкриминируемый номер и вся переписка).
[150] Нац. арх. F7 3461. Bulletin des journaux de Paris du 10 septembre, 1811.
Ha полях доклада: il s'y trouve des vers que l'on ne devait point placer dans un
journal.
[151] Нац. арх. F7 3463, 7 juillet 1813. A Son Excellence (резолюция на полях).
[152] Les journaux, du moins pour la plupart, renferment depuis quelque temps
peu de discussions politiques susceptibles d'observations particulières (Нац.
арх. F7 3452. Rapport sur les journaux, 14 frimaire, an 8).
[153] Нац. арх. F18 412. Rapport à Son Excellence le duc de Rovigo, 25 juin
1813.
[154]...d'ailleurs l'authorisation accordée à tout nouveau journal littéraire
ne pourrait que nuire beaucoup au «Mercure de France» qui... mérite du moins
|
|
|
qu'on le délivre de toute concurrence fâcheuse (там же). Ср. также Нац. арх. F7
3456. Rapport 12 janvier 1808.
[155] Нац. арх. F7 3455. Bureau des journaux. Rapport au grand juge, ministre de
la justice.
[156] Нац. арх. F7 1352, 23 messidor, an 8 (1800 г.).
[157] Ср., для примера, одно из таких дел (о L'observateur de spectacles, 1801
г.). Нац. арх. F7 3454. Le ministre de l'Intérieur au ministre de police и
длинная переписка там же (14 nivôse, an 10; 23 pluviôso, an 10 и т. д.). В том
же картоне – дело о закрытии «Courrier des spectacles» (23 ventôse) и др.
[158] Там же. Paris, le 27 frimaire, an 10. Brasseur – министру полиции Фуше.
[159] Нац. арх. F18 412. 6 février 1812. A Son Excellence le ministre de la
justice.
[160] Нац. арх. F14 412. 6 février 1812.
[161] Нац. арх. F18 412. M. Soulavie. De l'utilité de la réduction etc. (2
декабря 1810 г.).
[162] Нац. арх. F7 3458. Paris, le 29 août 1810 (рукопись не подписана, но явно
официального происхождения).
[163] Там же. Rapport sur les journaux hollandais (подписано: Ménard). Доклад
министру полиции.
[164] Нац. арх. F7 3460. Hambourg, le 2 juin 1811.
[165] Son Altesse a trouvé trop de lenteur dans cette mesure, c'est qui l'a
déterminé à les interdire tous à la fois (Нац. арх. F7 3461, Hambourg, le 1 août
1811. A S. E. le duc de Rovigo).
[166] Нац. арх. F7 3462. Hambourg, le 8 août 1812, № 9755.
[167] См. там же. Письмо министра внутренних дел министру полиции, 8 апреля 1812
г.
[168] Нац. арх. F7 3460. Remarques spéciales sur les journaux admis dans
l'Empire.
[169] Там же. Paris, le 2 novembre 1811. Министр полиции – директору по делам
печати.
[170] Там же. Rapport à sa Majesté. 4 mars 1811.
[171] Там же. Paris, le 12 mars 1811. Police générale, 3 division, № 643.
[172] Ср. Нац. арх. F7 3462. Police générale, le 30 janvier 1812: Depuis
longtemps je suis frappé du mauvais esprit qui préside à leur rédaction (des
journaux de Suisse)...les journaux sont écrits dans les principes directement
opposés à la cause française et au maintien du système continental.
[173] Ср. Нац. арх. F7 3463 (1812 г.). Министр полиции – префекту департамента
Ду, le 5 août 1812 и мн. др. в картоне F7 3461–3463.
[174] Нац. арх. F7 3460. Amsterdam, 4 mai 1811: Je ne m'étais jamais imaginé
devoir chassé en quelque sorte pour le compte d'autrui et je voudrais bien...
que l'on m'abandonnât au moins une légère portion de la gloire de cette réforme.
[175] Нац. арх. F7 3458.
[176] Там же. Sur les moyens d'observer l'esprit public dans le Nord de
l'Europe. 1810.
[177] Наполеон – Фуше. Pultusk, 31 décembre 1806. Correspondance, t. XIV, стр.
158.
[178] Там же.
[179] Наполеон – Фуше. Bayonne, 7 juin 1808. Correspondance, t. XVII, стр. 322.
[180] Нац. арх. AF. IV. 1354, № 10. Bulletin de la seconde semaine de novembre
1810.
[181] Ср. там же. Bulletin 8 décembre 1810.
[182] Нац. арх. F7 3460. Rapport à l'Empereur (там же резолюция императора.
Saint-Cloud, le 20 août 1811). В этой же папке все дело Кистмахера.
[183] Нац. арх. AF. IV. 1354. Bulletin de la 2-me semaine du mars 1811.
[184]...n'offre pas un heureux dénouement (там же. Bulletin de la 3-me semaine
du mars 1811).
[185] Там же, avril 1811.
[186] Ср., например, отзыв о книге Debrai (там же, juillet 1811).
[187] Нац. арх. F7 3460, 27 avril 1811. Le directeur de la police en Hollande à
S. E. duc de Rovigo.
[188] Нац. арх. AF. IV. 1354, mai 1811. Chant d'un bard par Théophile Mandor.
Цензор кончает свой доклад так: Un si ridicule hommage ne pourrait passer
incognito, il exciterait une risée générale.
[189] Там же, juin 1811.
[190] Там же, octobre 1811.
[191] Там же, novembre 1811.
[192] Там же, № 60. Bulletin de la 2-me semaine de décembre 1811: C'est le vice
menant à un état prospère.
[193] Там же, № 63. Bulletin de la 5-me semaine de décembre 1811.
[194] Там же, 16 décembre 1812. Rapport du censeur sur l'ouvrage intitulé
«Histoire de Russie» par Mr. Levesque.
[195] Там же, № 12.
[196] Там же, février 1811.
[197] Нац. арх. F7 3460. Montauban, 17 août 1812. Прошение министру полиции
подписано: Depuntis.
[198] Нац. арх. F7 3461. Paris, le 9 août 1811. Герцог Ровиго (Савари) – графу
Монталиве.
[199] Нац. арх. F7 3458. 7 décembre 1810 (№ 579, 3-me division).
[200] Ср. Нац. арх. F18 418. Bulletin, 20 avril 1813 (и passim).
[201] Там же. Bulletin, 4 juillet 1811.
[202] Там же. Bulletin, 20 juin 1811.
[203] Там же.
[204] Там же. Bulletin, 4 octobre 1811.
[205] Там же. 3 juillet 1811. Bulletin (Imprimerie, librairie de Paris): les
marchands de papier se ressentent du sommeil de l'imprimerie, de l'impuissance
de la librairie; les manufactures de la Normandie se désolent, Les marchands des
chiffons se voient à la veille d'être ruinés.
[206] Там же. Bulletin, 26 octobre 1811.
[207] Там же. Bulletin, 11 mai 1811.
[208] Там же. Bulletin, 21 mai 1811.
[209] Там же. Bulletin, 12 novembre (1812).
[210] Tapле E. В. Континентальная блокада. M., 1913 (см. наст, изд., т. Ш. –
|
|
|
Ред.).
[211] Нац. арх. F18 418. Bulletin, 14 juillet 1812.
[212] Infiniment triste (там же. Bulletin, 6 juillet 1812).
[213] Там же. Bulletin, 29 mars 1813.
[214] Ср. 9 janvier 1813: la saison du travail n'apporte aucun changement en
bien (там же).
[215] Там же. Bulletin, 24 avril 1813.
Львов-Рогачевский В.Л. "Печать и цензура"В.
ЛЬВОВ-РОГАЧЕВСКИЙ
ПЕЧАТЬ И ЦЕНЗУРА
Введение. Печать на Западе
Глава I. Папы и печать
Глава II. Короли и печать
Глава III. Капитал и печать
Глава IV. Свободная печать
Глава V. Печать в России
Глава VI. «Звери пустыни»
Глава VII. «Муки слова»
Глава VIII. «Свободное слово»
Свет нужен истине, мрак прикрывает ложь.
К. Аксаков.
Свободное слово, бессмертное слово,
Ты – пламенный светоч во мраке былого –
Ты в рабстве томилось в теченье веков,
На пытке, в темнице, под гнетом оков.
Судили тебя, обрекали изгнанью,
Топтали ногами, предав поруганью,
Тебя сожигали рукой палача,
Но ты не смолкало, победно звуча...
................................................................
О. Чумина.
(Из сборника «В защиту слова».)
Над вольной мыслью Богу не угодны
Насилие и гнет:
Она, в душе рожденная свободно,
В оковах не умрет.
А. Толстой.
ВВЕДЕНИЕ
ПЕЧАТЬ НА ЗАПАДЕ
Граждане всего мира с глубоким почтением и особенной любовью относятся к одной
великой державе: ее владения – весь мир, ее подданные – все человечество, ее
властелины – рыцари духа, ее державное знамя – братство народов, ее оружие –
свободное слово, оружие, выкованное из духа нового времени, ее история – это
история величайших побед «над неправдой лукавой» и над мраком ненавистным.
Название этой великой державы – печать. Сила печати огромна. Один из величайших
деспотов прошлого века, ненавидевший печать и боровшийся с ней, принужден был
сознаться, что четыре враждебных газеты могут нанести более чувствительный урон,
чем 100000 солдат в открытом бою – так говорил Наполеон I, а ведь этот человек
знал толк в военном деле и одержал немало побед на своем веку. Наполеон говорил
о четырех враждебных газетах; печать – это тысячи таких газет, тысячи журналов,
миллионы книг. Какой Наполеон осмелится сразиться с такой армией? В одном только
|
|
|
Париже издавалось в 1897 г. 2327 газет и журналов. В Германии в 1902 г. число
изданий периодических, т.е. выходящих ежедневно, еженедельно, ежемесячно,
правильно повторяясь через определенные промежутки, было 8668 только на немецком
языке. На одни газеты (3337) в Германии подписывалось свыше 12192780 человек,
т.е. почти четвертая часть всего населения страны. В Австрии за 1899 г.
разошлось по всей стране 225 миллионов номеров различных газет. В Японии
выходило на японском языке в 1886 г. периодических изданий 2000[1]. У нас России
газет и журналов выходит – 1350. В Америке издаются газеты и журналы на 25
языках. Даже американские негры издают своих газет 139 и подписываются на эти
газеты свыше 200000.
В Америке в 1880 г. газет и журналов выходило 11314, а в 1900 г. уже 21272.
Всякое поселение в этой стране, в котором не менее 500 жителей, имеет свою
газету, а более мелкие поселки свой местный листок. На каждого жителя Нового
Света, без различия пола и возраста, включая и грудных младенцев, в 1900 г.
приходилось более чем по одному экземпляру периодического издания... Большая
часть американского населения читает и журналы.
Какое дальнобойное и скорострельное орудие самой новейшей и усовершенствованной
системы сможет угнаться за двойной, ротационной системы, машиной английской
газеты «Таймс», машиной, которая выбрасывает из своего жерла за один час 30000
номеров этой газеты, отпечатанной, разрезанной, сложенной и готовой
распространиться в отдаленнейших уголках земного шара?
560 лет тому назад в городе Майнце «искатель света» Иоганн Гут-тенберг изобрел
печатный станок и положил начало «великой державе», имя которой – печать. Из
кельи монаха и кабинета ученого мысль разлилась по всему миру, и каждое «из
света и пламени сотканное слово» становилось апостолом истины, добра и красоты и
шло научить «вси языцы». Оно раскрывало глаза понемногу забитому люду... Оно
стучалось в сердца равнодушных и будило спящих, оно, звеня и сверкая,
вмешивалось в борьбу классов, в борьбу господ и рабов и возвещало, что в старом
обществе, в недрах его, уже зародился новый и лучший строй, оно клеймило
отживший старый порядок, оно выдвигало на место разложившихся идей, покрытых
плесенью, понятия, новые взгляды, новые мысли, служившие будущему. Печать не
порождала новый порядок, но она возвещала его рождение, она развивала сознание
угнетенного нового класса, заинтересованного в разрушении старого порядка и
торжестве новых форм, и, тем самым, ускоряла и облегчала муки родов.
Когда церковь из защитницы бедных и темных стала их притеснительницей,
угнетенные восстали, началась реформация, и печать помогла разрушить царство
духовенства, кровавый фанатизм изуверов. Она провозгласила свободу совести,
торжество науки и жизни над мраком подземелья и над кострами палачей. Фанатизм
духовенства дополнил, а затем заменил деспотизм королей-помещиков,
королей-крепостных.
Человек, крепкий земле, становился рабом своего господина, становился вещью,
задыхался под гнетом повинностей и тяжелых притеснений. Началась французская
революция, бесправные восстали против угнетателей, угнетенные и обиженные против
всемогущих господ, и снова печать стала вестницей освобождения, она грудью стала
против старого порядка на защиту третьего сословия крестьян, купцов и
ремесленников, лишенных прав и обращенных в ничто... Она провозгласила
равенство, братство и свободу... и все враги свободы всегда боролись с печатью.
в начало
ГЛАВА I
ПАПЫ И ПЕЧАТЬ
Первые преследования печати начались в средние века
Уже к концу XV в. 200 городов имели свои типографии, и та самая церковь, которая
готова была сначала приветствовать в только что родившейся печати ««божественное
искусство», уже вскоре увидела в ней ««дьявольское наваждение» и начала сжигать
печатные еретические книги, лить кровь людскую во имя Божие, отдавать епископам
на предварительный просмотр для оценки каждое произведение писателя, считая
книгу ««опасным ядом».
Духовные пастыри придумали предварительную цензуру, первые пустили в жизнь
ненавистные слова «дозволено» и «запрещено», первые опубликовали «Списки
запрещенных книг».
Велика была сила папы и его прислужников – кардиналов, архиепископов и
епископов. Папство решало судьбы министров и королей, основывало и разрушало
государство, заставляло служить своей власти народы, самое общество «опалилось».
Но не в силах было папство удержать историю на месте, умертвить мысль и
подчинить человеческую волю мертвящей системе, ибо в истории все движется, все
течет, все развивается, одно отмирает, другое зарождается по законам, которые
нисколько не зависят от приказаний или запрещений папы, министра или короля.
Если церковь древнехристианская говорила больным и нуждающимся: «приидите и Я
успокою вас», то церковь средневековая требовала: «приидите и принесите десятую
часть вашего имущества», и если церковь апостольская своих служителей призывала
на подвиг, то церковь средневековая собирала епископов для интриг при папском
дворе. Если церковь апостольская была носительницей света, то церковь
средневековая – гасительницей истины.
Все, кто принимал к сердцу интересы неимущих, почти неизбежно восставали против
папской церкви, ибо в средние века она была властительницей души и телес, она
стояла во главе имущих, она была «собирательницей земли» и обирательницей
народов, она обладала огромнейшими богатствами и не только духовно, но и
экономически налагала свою печать на общественные отношения. Папство с его
проповедью «не от мира сего» – здесь на земле, а не в небесной обители,
воздвигло свое царство и проявило самые алчные и самые земные аппетиты. Доходные
духовные должности в Германии, например, делались предметом самого открытого и
позорного торга. Папа, этот наместник Христа в Риме, Христа, некогда изгнавшего
торгующих из храма, продавал духовные должности тому, кто давал больше, а иногда
предоставлял за соответствующую плату крупным торговым компаниям, а эти компании
сдавали доходные приходы в аренду тем, кто давал больше.
Папская церковь повиновалась, но повиновалась со скрежетом зубов и при всяком
удобном случае восставала против власти папства.
Большая половина средних веков заполнена непрерывной борьбой различнейших
классов и стран против папского владычества.
Папская церковь давно уже покончила с истинным христианством, религией рабов,
она стала господствовать, в духе своего господства толковать учение Христа. И
вот неимущие – эти «труждающие и обремененные» в истинном учении Христа – стали
искать защиты от папства. Все эти враги папской церкви, ненавистные еретики,
апостольские братья, беггарды, лолларды, табориты и другие «нищенствующие
ордена» говорили, что Христос и его ученики были бедными, требовали от своих
последователей добровольной бедности и учили, что церковное имущество, если
таковое существовало, принадлежит не духовенству, а всей христианской общине,
как во времена древнего христианства.
Враги папской церкви, решившиеся думать по-своему, проявили ревностную заботу о
том, чтобы привлечь как можно больше единомышленников, как можно шире
распространить те учения, которые они признавали истинными, разъясняющими
«чистое слово Божие».
Богемские братья, предписывавшие духовенству не иметь никакого имущества,
овладели искусством книгопечатания тотчас же после его изобретения с большою
поспешностью. Число сочинений, выпущенных с основания секты до ее почти полного
уничтожения, гораздо больше числа произведений всех прочих отраслей литературы
за тот период времени. К началу XVI в. в Богемии существовало 5 типографий, из
них одна католическая, а три, принадлежавшие богемским еретикам.
Во всех странах против папства вырастали еретические учения и отвлекали миллионы
неимущих от верности папскому престолу.
Против пагубных заблуждений выступила воинствующая папская церковь.
Папа Александр VI издает «Буллу» в 1501 г., устанавливающую правильную духовную
цензуру в четырех немецких провинциях, а последующие повеления других пап
указывают все новые местности, где должна действовать цензура.
Представители духовной власти начинают с усердием охранять «древо познания добра
и зла» от грешных людей, захотевших стать мудрыми, как Боги.
«Отныне и впредь на вечные времена, – возвещает папа Лев X, – никто не смеет ни
в Риме, ни в каких-либо других городах... напечатать какую-нибудь книгу...
иначе, как по тщательном рассмотрение и по собственноручном подписании одобрения
в Риме нашего викария».
Нарушителям этого предписания грозит, сверх отобрания книги и публичного их
сожжения, уплата 100 дукатов в папскую казну, закрытие типографии на один год и
отлучение от церкви. В случае упорства на виновных епископы могут налагать и
другие наказания, «чтоб другим не повадно было».
Как должны были свирепствовать ревностные хранители правоверия, если еще до
издания папских постановлений инквизиторы имели обыкновение для праздничной
иллюминации жечь напечатанные книги еврейской Библии, Талмуда и Корана!
Фома Торквемада еще в 1490 г. один сжег 6000 томов, «зараженных жидовством».
Кроме цензуры, стремившейся «без дальнейшего промедления остановить гнусное
зло... ложных и пагубных учений», духовенство изобрело и другую меру. Оно
издавало каталоги или списки книг запрещенных (index librorum prohibitorum), и
горе тем, у кого при обыске находили преступные книги, тлетворное влияние
которых расшатывало «незыблемые основы» папской церкви.
Как составлялись каталоги запрещенных книг, видно из того, что Библия, которую в
XIII в. велел перевести на испанский язык король Кастильский Альфонс X, в XVI в.
была воспрещена наравне с Кораном. «Божественная комедия» Данте была воспрещена
испанским каталогом – index'ом из-за трех мест, одно из них, между прочим, было
полно негодующих упреков против папы Бонифация VIII.
С цензурой и списками книг запрещенных выступила церковь на защиту своих земных
интересов против тех, кто действительно проникался евангельским духом, против
тех, кто ратовал за благо неимущих, кто указывал на вопиющее противоречие между
словом и делом «Их Святейшеств».
Воздвигая гонения на печать, папы говорили: «При тех удобствах, какие
божественное искусство книгопечатания дало для приобретения знания, нашлись
некоторые лица, злоупотребляющие этим изобретением, употребляющие во вред
человеческому роду то, что предназначено к просвещению». Желая спасти
человеческий род, а главное свои безгрешные доходы, которые доставлял темный
люд, покупавший у святых отцов индульгенции, чтобы получить отпущение грехов,
папы предлагали совершенно уничтожить книгопечатание. Это было в XVI в. во
Франции, когда вместе с реформацией туда проникли новые учения против папства. И
это предложение нисколько не имело в виду «просвещения». Убить пытливую мысль
взыскующих вышнего града, спасти независимую власть торгующих в храме – вот,
чего хотели папы.
Чего достигали иногда папы своим отстаиванием дела церкви, показывает история
Испании, где цензура и костры с особенной силой свирепствовали, и где в народе
была снова сила сопротивления.
Испанский народ в конце XV в., т.е. в ту пору, когда инквизиция приняла на себя
заботу о его вечном и временном спасении, стоял по своему благосостоянию на
первом месте среди европейских наций, а в конце XVII в., когда инквизиция успела
наложить на него свою печать – на самом последнем... Обширные испанские владения
самым позорным для монархии образом отходили кусок за куском в руки народов, не
знавших благодеяний папской власти и не хотевших знать. Испания слабеет
непрерывно, ее несчастный народ вырождается. Он словно умер... Его терзают
бедствия, нищета, голод... Но бедный, убитый народ недвижим и холоден, как труп.
За три столетия инквизиции удалось переработать испанский народ по образу своему
и подобию. Системой устрашения и цензурой, вторгавшейся в мысль живого человека,
инквизиция сделала испанский народ образцовой нацией – единодушной и строго
замкнутой в делах веры, недоступной влияниям извне, безмолвной и покорной.
«Успех, – писал один иезуит, – превзошел все ожидания».
Но удалось ли папам со всеми ужасами инквизиции и нелепостями цензуры задержать
реформацию? Нет, не удалось. Не они убили реформацию, а реформация убила
папство.
в начало
ГЛАВА II
КОРОЛИ И ПЕЧАТЬ
Вслед за папскими буллами последовали королевские законы о введении и
организации предварительной цензуры.
В Англии первое постановление королевской власти относилось к 1530 г., а затем
последовало дальнейшее развитие первоначального распоряжения в целую систему в
1585 г. и еще подробнее в 1637 г. В Германии первый закон светской власти
относится к 1521 г., направленный против Лютера и утвердивший распоряжение
духовной власти. В 1548 г. силою особого «имперского полицейского устава»
временная цензура превратилась в постоянное учреждение.
Во Франции светская власть впервые начинает публиковать распоряжения о
предварительной цензуре в 1538 г.
Правительственная власть через особо назначаемых лиц или целые комиссии строго
наблюдала за издательством, распространением печатных произведений, за
содержанием каждой выходящей книги, на которой непременно должны были
выставляться имена типографщика, издателя и автора. Число типографий строго
ограничивалось, для того, чтобы легче было следить за печатанием только
разрешенных книг, и горе тому типографщику, у которого при обыске находили
произведения, «противные доктрине и дисциплине... церкви, или государству, или
правительству», горе автору, осмелившемуся высказать «возмутительные,
еретические или соблазнительные мысли» – их ждали штрафы, тюрьмы, позорный
столб, клеймение, изувечение и даже смертная казнь.
Образчиком жестокости, с которою преследовались нарушители закона о печати,
может служить страшная казнь, которой подвергся типографщик Твин, осмелившийся
тайно напечатать политический памфлет, недозволенный цензором. На Твина был
сделан донос Лестранжу, который распорядился произвести у него ночью обыск, и,
поймав его с поличным, предал суду. Несчастный типографщик сознался в своем
преступлении, но привел в свое оправдание, что он не знал содержания памфлета и
считал его совершенно безвредным, а так как он очень беден, и ему надо
заботиться о куске хлеба для своей семьи, то он и рискнул напечатать памфлет,
чтобы заработать деньги. Суд нашел его виновным. Он был приговорен к смертной
казни: его должны были предварительно повесить за руки, затем вскрыть ему живот,
выпустить внутренности и, на его глазах, пока он жив, изжарить их, после того
его четвертовать, отрезать голову и части тела выставить в разных местах...
Это было в XVII в. в Англии.
В течение всего периода властвования Лестранжа над печатью журналисты и
типографщики подвергались самым жестоким преследованиям, хотя, впрочем, ни один
не подвергался такой страшной казни, какая была произведена над Твином «для
примера». Но кнут, виселица, позорный столб, каторжные работы и т.п. были
обычными способами наказания для нарушителей закона о печати. Время управления
Лестранжа может быть названо «временем террора» для английской
журналистики...[2].
