Экспериментальные исследования когнитивных характеристик и тревоги

Вышеописанные общие теории, а также множество других специаль­ных теорий, проверяют с помощью экспериментальных парадигм. Подобные исследования позволяют манипулировать средовыми фак­торами в дополнение к тонкой оценке когнитивных и поведенческих характеристик. Разработано множество различных исследователь­ских парадигм для изучения когнитивных феноменов в эксперимен­тальных условиях, и сейчас имеется обилие литературных источни­ков по этой теме. Здесь мы рассмотрим лишь некоторые из ключевых тематических исследований, концентрирующих внимание на наибо­лее существенных когнитивных аспектах.

Внимание

Задания на сканирование. Бек и Эмери (Beck & Emery, 1985) и другие теоретики считают, что тревожные люди чаще проявляют сверхбдительность в отношении угрожающих стимулов, а это означает, что они будут сканировать среду на наличие угрожающей ин­формации быстрее и тщательнее, чем нетревожные люди.

В исследо­ваниях, изучавших этот феномен, Люборски, Блиндер и Шимек (Luborsky, Blinder & Schimek, 1965) демонстрировали участникам кар­тинки с сексуальным, агрессивным или нейтральным содержанием. Показателями деятельности сканирования (внимательного разгля­дывания) служили данные о движениях глаз. Репрессоры сканирова­ли меньше, чем сенситивы. По-видимому, это указывает на то, что тре­вожность как черта действительно связана со сверхбдительностью.

Однако Хейли (Haley, 1974) установил, что во время просмотра филь­ма о несчастном случае на работе и репрессоры, и сенситивы сканиро­вали больше, чем участники, которые не были ни репрессорами, ни сенситивами. Хотя этот факт говорит не в пользу гипотезы, согласно которой тревога должна способствовать более тщательному скани­рованию, некоторые данные в исследовании Хейли показывали, что сенситивы больше фокусировались на стрессовом содержании, чем репрессоры. Стоит отметить, что в исследовании Люборски, Блиндера и Шимека использовались статичные изображения (а не движу­щиеся, которые требуют более интенсивного движения глаз), и что вытеснение оценивалось при помощи теста чернильных пятен Роршаха — проективной техники, которая редко применяется в совре­менных экспериментальных исследованиях.

Халперин (Halperin, 1986) показывал участникам статичные кар­тинки с сексуальным, насильственным или нейтральным содержани­ем. В картинках с сексуальным и насильственным содержанием име­лись ключевые места, которые отвечали за большую часть эмоцио­нального эффекта. Халперин обнаружил, что репрессоры посвящали изучению этих мест на картинках обоих типов значительно меньше времени, чем сенситивы, а это позволяет предположить, что высоко тревожные индивидуумы могут сканировать среду в большей степе­ни, но что это более интенсивное сканирование необязательно огра­ничивается угрожающими стимулами.

Задания на отвлекаемость. Некоторые исследователи (см., напри­мер, Easterbrook, 1959) полагали, что тревога способствует суженно­му, или более сфокусированному, вниманию, и, следовательно, тре­вожные люди должны отвлекаться меньше, чем нетревожные. Однако, как мы видели, другие утверждают, что тревога способствует сверх­бдительности, и что тревожные люди отвлекаются легче. Как бы то ни было, точные прогнозы на основании этих теорий сделать трудно. Если тревожные люди сканируют среду на наличие угрожающей информации в большей степени, чем нетревожные, тогда их будут легче отвлекать угрожающие отвлекающие факторы. Если тревожные лю­ди просто сканируют среду быстрее и тщательнее, чем нетревожные тогда их будут легче отвлекать любые посторонние факторы.

Чтобы изучить отвлекающее влияние тревожных и нейтральных стимулов, Мэтьюз и Мак-Леод (Mathews & MacLeod, 1986) провели эксперимент на дихотомическое слушание. Участников просили «от­следить» (проговорить вслух) отрывки речи, которые воспроизводи­лись по одному из каналов пары стереонаушников. Угрожающие и нейтральные слова звучали по второму каналу, на который внимание не направлялось; посттестовая проверка показала, что эти слова не были выявлены участниками. Однако Мэтьюз и Мак-Леод все-таки обнаружили, что угрожающие слова, передававшиеся по второму ка­налу, отразились на качестве отслеживания в большей степени, чем нейтральные слова. Этот результат был получен только для тревож­ных участнико в, показывая, что угрожающие стимулы отвлекают тревожных людей легче, чем неугрожающие, и что это происходит за счет подсознательных процессов. Однако величина эффекта для это­го результата была небольшой, означая, что какие бы то ни было не­достатки выполнения работы у тревожных людей, возможно, и не имеют практического значения.

Мэтьюз с коллегами (Mathews et al., 1990) сообщил об аналогич­ном эффекте. Три группы людей (страдавшие на текущий момент гене­рализованным тревожным расстройством [generalised anxiety disorder, GAD], недавно перенесшие GAD и здоровые контрольные участники) получили задание объяснить слова; при этом им предъявлялись отвле­кающие слова, которые были либо угрожающими, либо неугрожаю­щими. Участники с актуальной тревогой отвлекались обоими набо­рами отвлекающих слов в большей степени, чем контрольные участ­ники, тогда как те, кто недавно перенес GAD, отличались от контрольной группы только в случае угрожающих слов. Это позволяет предполо­жить, что высокая тревожность предрасполагает индивидуума к по­вышенной уязвимости перед угрожающими отвлекающими стиму­лами, но что только текущая тревога влияет на уязвимость перед лю­бым отвлекающим стимулом. Однако было бы полезно проверить этот вывод в условиях, когда можно манипулировать состоянием тре­воги.

Согласно теории продуктивности обработки информации Айзенка, тревожные люди должны отвлекаться легче при воздействии лю­бого отвлекающего стимула. Грейдон и Айзенк (Graydon & Eysenck, 1989) установили, что отвлекаемость, по-видимому, возрастает, когда высоки требования к обработке информации. Айзенк (1992) утверж­дал, что волнения или ощущения тревоги поглощают ресурсы внима­ния, в результате чего любая задача по обработке информации стано­вится более трудоемкой. Если тревога связана с усиленным выявлени­ем и обработкой угрожающих стимулов, это должно делать тревожных людей более восприимчивыми к любому отвлекающему стимулу, и в особенности к угрожающему. Подтверждения этого предположения можно найти в исследовании Айзенка и Грейдона (1989). Участников просили прочитать последовательности букв и выполнить с ними числовые операции (например: JULI + 3 =? [Ответ: MXOL]).Авто­ры обнаружили, что хотя между тревожной и нетревожной группами и не было различий в случае бессмысленного отвлекающего стимула, но тревожные люди отвлекались больше, чем нетревожные, при воз­действии неугрожающего отвлекающего стимула, который был свя­зан с выполняемым заданием.

Задача Струпа. Задания Струпа (Stroop) являются еще одной фор­мой задач на отвлекаемость. В оригинальном задании Струпа исполь­зуется перечень слов, представляющих собой названия цветов (на­пример: «КРАСНЫЙ» и «ОРАНЖЕВЫЙ»). Эти слова напечатаны краской разного цвета, причем между написанным словом и краской, использованной для этого слова, нет никакой связи. Например, слово «КРАСНЫЙ» может быть напечатано синей краской, а слово «ОРАН­ЖЕВЫЙ» — зеленой. Участников просят последовательно просмат­ривать слова и называть цвет краски, которой напечатано каждое слово, игнорируя при этом его значение. К примеру, если слово «КРАС­НЫЙ» напечатано синей краской, ожидается, что участник скажет: «Синий». Это задание отличается сложностью, поскольку при его выполнении требуется подавить непроизвольную активность распоз­навания семантических характеристик слов (Martin, 1978). Несмот­ря на то, что идентификация цветов — это задание, которое обычно выполняется быстро и легко, семантические значения могут легко от­влечь участников.

Общая парадигма в когнитивных исследованиях тревоги представ­ляет собой модифицированное задание Струпа. В этом задании участ­никам показывают перечень слов, которые отличаются по эмоцио­нальной значимости. Слова снова напечатаны разным цветом. Участ­ников просят просмотреть перечень и назвать цвет краски для каждого слова, игнорируя написанное слово. По-видимому, участникам требу­ется больше времени на то, чтобы сообщить цвет краски для слов, которые привлекают их внимание. Многочисленные исследования показывают, что участникам, страдающим тревожными расстрой­ствами, требуется больше времени на то, чтобы прореагировать на угрожающие слова (такие как «страдание», «раненый» или «насиль­ственный»), чем на нейтральные слова, по сравнению со здоровыми участниками (Martin, Williams & Clark, 1991). Например, Мэтьюз и Мак-Леод (Mathews & MacLeod, 1985) установили, что пациенты с GAD медленнее называют цвета слов, связанных с угрозой, чем не­тревожные люди. Однако Мартин, Уилльямс и Кларк обнаружили, что при высокой тревожности, но не достигающей уровня клиничес­кой, люди быстрее называют угрожающие слова, чем участники со средними и низкими уровнями тревожности.

Мартин, Уилльямс и Кларк показали, что пациенты с GAD медленнее называют цвета свя­занных с угрозой слов, чем непациенты с такими же уровнями тре­вожности. Это позволяет предположить, что хотя тревога может иг­рать роль в отвлекаемости, направление внимания на слова, связан­ные с угрозой, было обусловлено непосредственно наличием GAD, или каким-то иным фактором, относящимся к перенесению этого рас­стройства.

Проблема с модифицированным заданием Струпа состоит в том, что участники, в особенности клинические пациенты, способны уга­дать, каким должен быть ожидаемый паттерн реакций, а это может понизить надежность результатов. К примеру, арахнофобы (люди с иррациональной боязнью пауков) могут знать, что их выбрали для эксперимента из-за их фобии, и это может приводить к тому, что они будут, осознанно или неосознанно, замедлять свои реакции на опре­деленные слова. Еще одна проблема и с заданиями Струпа, и с дихото­мическим слушанием заключается в том, что они предполагают вербаль­ные ответы участников. Вербальные ответы требуют относительно боль­шой когнитивной активности, и, соответственно, на эксперимент может влиять больше посторонних переменных. Подобное знание может не влиять на предрасположенность участников до выполнения задания на внимание, но как только они увидели и прочитали слово «ПАУК», это знание может отразиться на скорости их вербальных реакций. Одним из решений обеих проблем является ограничение степени ког­нитивной активности, требуемой для ответа.

Задание с перемещающейся точкой. Одной из альтернатив вы­шеописанным парадигмам является задание с перемещающейся точ­кой (MacLeod, Mathews & Tata, 1986). Выполняя это задание, участ­ники сидят перед монитором компьютера и следят за нейтральным

точечным стимулом, появляющимся на экране. Точка появляется либо в верхней, либо в нижней части экрана. В каждом случае участников просят нажимать на определенную кнопку. Кроме того, непосредствен­но перед предъявлением точки на экране высвечивается пара слов (одно нейтральное, а другое связанное с угрозой). Одно из слов появ­ляется в верхней половине экрана, а второе — в нижней. Угрожающие и нейтральные слова появляются с равной вероятностью в каждой из половин экрана, так же как и точка.

Используя это задание, Мак-Леод, Мэтьюз и Тата (MacLeod, Mathews & Tata, 1986) продемонстрировали, что тревожные участни­ки (пациенты с GAD) быстрее, чем нетревожные, обнаруживали точку, когда она появлялась в той половине экрана, где перед этим демонстри­ровалось слово, связанное с угрозой. Эти результаты были повторены для слов, связанных с социальной угрозой, на которых пациенты с со­циальной фобией заостряли больше внимания, чем контрольные участ­ники (Asmundson & Stein, 1994).

При этом снова можно поставить под сомнение экологическую валидность рассмотренных исследований. Манипуляция словами со­вершенно очевидна, и не исключена догадка участника, что эти слова отличаются особыми свойствами. В частности, слова, связанные с уг­розой, обладают более характерными особенностями, чем их нейт­ральные двойники, поскольку все они принадлежат к относительно узко определенной категории — «угроза», тогда как нейтральные сло­ва берутся из более широкой категории слов. Поэтому человеку отно­сительно просто понять, что перед ним группа связанных с угрозой слов, но сложнее выявить подобный четкий паттерн в неугрожающих словах. Соответственно, это знание может отражаться на действиях человека. Намного более строгим подходом было бы брать нейтраль­ные слова из категории, которая столь же узка, например слова, свя­занные с работой (офис, письменный стол, предприятие, «текстовый редактор» и т. д.).

Значение экспериментов на внимание. Эксперименты на внима­ние могут быть очень изощренными. К примеру, задание с точкой оставляет очень мало возможностей для влияния посторонних перемен­ных. Это крайне важно для понимания того, как тревога и стресс от­ражаются на фундаментальных когнитивных процессах, таких как концентрация внимания и выявление стимулов. Но затем требуются дополнительные полевые исследования, чтобы проверить результа­ты, которые должны быть воспроизводимы в условиях реальной жиз­ни. Как только такие исследования проведены, можно разрабатывать

терапевтические подходы. Поэтому основная задача когнитивных пси­хологов — проверить теории и определить базовые процессы, кото­рые могут указать направление прикладных исследований.

Интерпретация и память

Тенденциозность интерпретации. Эксперименты на тенденциоз­ность интерпретации призваны определить степень, в которой тре­вога влияет на то, как мы интерпретируем неоднозначные стимулы. Предполагается, что тревожные индивидуумы будут интерпретиро­вать неопределенные стимулы как угрожающие. В исследованиях, проведенных Мак-Леодом (MacLeod, 1990), тревожные и нетревож­ные участники слушали фразы, которые можно было проинтерпре­тировать различным образом, в зависимости от интерпретации од­ного слова-омофона, которое могло иметь или нейтральное, или угро­жающее значение, например: die/dye (умирать/красить), break/ brake (ломать/тормозить). После того как произносилась каждая фраза, участникам задавали вопросы на понимание, чтобы оценить их интерпретацию каждой фразы. Результаты Мак-Леода показали, что высоко тревожные индивидуумы значимо чаще, чем нетревожные, давали более угрожающую интерпретацию. Однако подобная проце­дура не избегает необъективности ответов; хотя участники могут про­изводить схожие первоначальные интерпретации стимулов, нетре­вожные люди могут просто реже сообщать об угрожающих интерпре­тациях.

Айзенк с коллегами (Eysenck et al., 1991) в еще одном экспери­менте на интерпретацию неопределенности попытался избежать тенденциозности реакции. Тревожным и нетревожным участникам предлагались двусмысленные и нейтраль-ные предложения. Затем с участниками проводили тест на узнавание, в котором им предлага­лись перефразированные варианты первоначальных предложений. Перефразированные варианты были менее двусмысленными, буду­чи по смыслу ближе или к угрожающему, или к неугрожающему зна­чению первичного предложения. Результаты тестов на узнавание показали, что тревожные участники чаще, чем нетревожные, давали более угрожающие интерпретации двусмысленным стимулам. Одна из проблем с этим результатом состоит в том, что невозможно опре­делить, является ли связанная с тревогой тенденциозность интер­претации эффектом в режиме «он-лайн» — т. е. автоматическим раз­решением двусмысленности, или же ретроспективным процессом, использованным во время задания на узнавание (Hitchcock & Mathews, 1992). В попытке разрешить эту проблему Мак-Леод и Коэн (MacLeod & Cohen, 1993) проверили, как участники интерпретиру­ют двусмысленный текст в режиме «он-лайн» (т. е. незамедлитель­но). Использовались отрывки текста, которые содержали двусмыс­ленное предложение с возможностями одной эмоционально негатив­ной и одной нейтральной интерпретации, за которым следовала фраза-продолжение только с одной интерпретацией. Мак-Леод и Коэн обнаружили, что когда продолжение соответствовало нейт­ральной интерпретации, высоко тревожным участникам требова­лось больше времени на понимание отрывков, чем людям с низкой тревожностью, а это показывало, что высоко тревожные участники уже заранее придали двусмысленному предложению негативную окраску, обуслови-вшую более продолжительное понимание фразы, которая противоречила их первоначальному представлению.

В последнее время тенденциозность интерпретации привлекает большое внимание исследователей, причем интерпретация стимулов стала центральной особенностью в нескольких моделях тревоги (см., например, Eysenck, 1997; Williams et al., 1988,1997; Mogg & Bradley, 1998; Mogg et al., 2000). Так, согласно Айзенку (1997), тенденциоз­ность интерпретации должна иметь противоположную направлен­ность в высоко и низко тревожных группах. Деракшан и Айзенк (Dera-kshan & Eysenck, 1997) предположили такие последствия этого, что высоко тревожные индивидуумы будут преувеличивать тревожность собственного поведения в социальных ситуациях. Напротив, репрессоры должны обладать противоположной тенденциозностью интер­претации и недооценивать тревожность своего поведения. Исследо­ватели получили в двух экспериментах данные, подтверждающие эти прогнозы.

Тенденциозность памяти. В предыдущем разделе были приведе­ны данные, которые подтверждают гипотезу, что повышенные уров­ни тревоги ведут к избирательной обработке негативных стимулов. Также было показано, что тревожные люди могут лучше припоми­нать негативные стимулы, благодаря обусловленной настроением тенденциозности памяти, когда индивидуумы лучше припоминают материал, соответствующий их настроению во время припоминания. Однако в настоящее время имеется незначительное число данных, под­тверждающих идею, что тенденциозность имеет место в случае при­поминания эмоционально негативных стимулов. Фактически, ряд исследований показал, что у высоко тревожных участников припоми­нание негативных стимулов ухудшается (см., например, Mogg, Mathews & Weinman, 1987). Данные, противоречащие идее о тенденциоз­ности припоминания, получены в исследовании Наджента и Минеки (Nugent & Mineka, 1994), в котором возможности имплицитной и эксплицитной памяти изучались в группах высоко и низко тревожных участников. (Строго говоря, эксплицитная память относится к ин­формации, которую можно сознательно припомнить, тогда как имп­лицитные воспоминания не возникают «по заказу», но их существо­вание может проявиться, к примеру, во время работы над заданиями.) В эксперименте Наджента и Минеки участники оценивали свое отно­шение к понятиям, общим количеством 64 слова, из группы, содер­жавшей равное количество позитивных и нейтральных слов, а также слов с социальной и физической угрозой. Затем с участниками прово­дили тест на имплицитную память (завершение слов только на осно­вании предъявленного корня), тест на эксплицитное припоминание и тест на эксплицитное узнавание. В двух экспериментах не было об­наружено какой-либо тенденциозности имплицитной памяти для слов, связанных с угрозой. Тенденциозность для связанных с угрозой слов в тесте на эксплицитное припоминание была выявлена у тре­вожных участников в одном эксперименте, но не была получена по­вторно. Эти результаты позволили Надженту и Минеке заключить, что данные в пользу тенденциозности припоминания у тревожных участников в лучшем случае двусмысленны. Этот вывод подтвержда­ют Мэтьюз и Мак-Леод (Mathews & MacLeod, 1994), указывая, что с облегченным припоминанием эмоционально негативного материа­ла, по-видимому, связана депрессия, а не тревога.

Несколько исключений из этого паттерна было выявлено для вос­поминаний автобиографического характера (см., например, Burke & Mathews, 1992; Richards & Whittaker, 1990), хотя, опять же, недавние исследования ставят под сомнение надежность этих результатов. В исследованиях автобиографической памяти участникам предлагают слова и просят припомнить какое-то событие из личной жизни, свя­занное с каждым словом. Как правило, используются комбинации негативно и позитивно нагруженных слов, и оценивается латентный период припоминания (г. е. время, необходимое для припоминания) каждого слова. Ричарде и Уиттейкер установили, что высоко тревож­ные участники быстрее припоминали события, связанные со слова­ми, относящимися к тревоге, чем со словами, относящимися к счас­тью. Однако когда Леви и Минека (Levy & Mineka, 1998) провели схожий эксперимент, который включал использование нейтральных слов в качестве базового условия, то не выявили никаких различий в латентности припоминания между высоко и низко тревожными груп­пами. Леви и Минека указывают, что между их исследованием и экс­периментом Ричардса и Уиттейкера имелось множество процедур­ных различий. Однако невозможность концептуально воспроизвести эксперимент Ричардса и Уиттейкера (наряду с отрицательными ре­зультатами в отношении тенденциозности, часто получаемыми в ис­следованиях неавтобиографических воспоминаний) заставляет их скептически смотреть на данные, касающиеся обусловленной настро­ением тенденциозности памяти в случае тревоги.

В недавнем превосходном обзоре литературы по тенденциозности имплицитной памяти Руссо, Фокс и Боулз (Russo, Fox & Bowles, 1999) предлагают три критерия, которым, по необходимости, должны удов­летворять исследования при демонстрации тенденциозности импли­цитной памяти:

1. Должно иметь место значимое взаимодействие между состояни­ем тревоги и словами, классифицированными по степени эмоциональ­ного воздействия.

2. Высоко тревожные индивидуумы должны демонстрировать боль­ший отклик на слова, связанные с угрозой, чем низко тревожные ин­дивидуумы, и такие же или более низкие уровни отклика на ней­тральные слова.

3. Высоко тревожные индивидуумы должны демонстрировать зна­чимо более высокие уровни отклика на слова, связанные с тревогой, по сравнению с откликом на нейтральные слова.

На основании обзора литературы и собственной эксперименталь­ной работы Руссо, Фокс и Боулз заключают, что нет убедительных дан­ных в пользу тенденциозности имплицитной памяти у высоко тревож­ных индивидуумов, а также утверждают, что парадигма тенденциозно­сти имплицитной памяти не годится для изучения различий между высоко и низко тревожными людьми и для интеграции информации.

Значение исследований интерпретации и памяти. Эксперименты, касающиеся интерпретации и памяти, опираются на задания, которые более приближены к реальной жизни, чем задания на исследование внимания. Поэтому легче увидеть их потенциальные приложения. На­пример, исследования тенденциозности интерпретации позволяют получить представление о том, каким образом индивидуум, который уже испытывает давление и тревогу, например на производстве, может воспринимать внешне нейтральные события как более стрессовые (фе­номен, описанный как вторичный стресс, Флетчером — Fletcher, 1991). Они могут также указывать на возможные подходы к терапии.

Исследования тенденциозности памяти также имеют потенциаль­ное значение для прикладных исследований и лечения депрессии. Так, Уилльямс с коллегами (Williams et al., 1996) перенес эксперименталь­ные подходы к тенденциозности памяти на изучение депрессии, рас­сматривая содержание, а не просто эмоциональную тенденциозность автобиографической памяти суицидальных пациентов. Он обнару­жил, что они, как правило, плохо помнят определенные события. Ав­тор полагает, что это влияет на разрешение проблем, когда подобные пациенты сталкиваются с трудностями, так как не могут извлечь из памяти воспоминания об определенных действиях, которые могли бы им помочь справиться с проблемами. Что же касается тревоги, то от­сутствие в настоящий момент данных в пользу тенденциозности при­поминания не позволяет исследователям приложить к чему-либо ре­зультаты, полученные в этой области.