I. Традиции и обычаи народа

1.1. Имянаречение.

В Скандинавии имена до принятия христианства были на родном языке и следовательно все понимали, что они означают. Имя новорожденному давал отец. По сути,имянаречение было признанием права на жизнь - отец мог отвергнуть ребенка либо признать его членом семьи.

Имя данное при рождении, по всей видимости, не всегда закреплялось за человеком на всю жизнь. Однако, родители могли давать ребенку имя, которое воплощало бы их пожелания к продолжателю их рода, возможно, наследнику или наследнице.

Прежде всего, родители вполне могли ожидать, что их новорожденное чадо будет хорошим помощником и защитником семьи.

Таким детям могли давать мужские имена: Бейнир (“помощник”), Эйд (“клятва”), Хёгни (“защитник”), Лейв (“наследник”), Офейг (“не обреченный на смерть”), Траусти (“заслуживающий доверия”).

У женщин подобная функция была значительно уже, потому подобных имен меньше, но они тоже ориентированы на пользу, приносимую семейству: Бьёрг (“спасение, защита”), Бот (“помощь”), Эрна (“умелая”), Уна (“подруга, довольная”).

Бытовали и иносказательные односложные имена, обозначающие крепость, силу, стойкость и выносливость. Это прежде всего обозначения камней, скал, вершин и утесов: мужские имена: Гнуп (“крутая гора”), Клепп (“скала”), Кньюк (“вершина”), Мули (“мыс”); женское имя – Халлотта (“скалистая”).

Кроме сугубо практичного отношения к новому ребенку в семье, любящие родители могли назвать свое чадо именем, отражающим либо их надежду на яркую и удачливую жизнь новорожденного, либо просто свою любовь к нему. Так девочек называли Бирта (“яркая”), Далла (“яркость”), Фрида (“прекрасная”), Эльвёр (“счастливая”). А мальчиков соответственно Бьярт (“яркий”), Харри (“правитель”), Дюри (“дорогой, любимый”), Тейт (“веселый”) и Эльвир (“счастливый”). При этом удачливая и счастливая жизнь представителя семейного клана могла обещать удачу и роду в целом.

Основной пищей для поэтических изысканий (а также и способом вполне реальной добычи материальных средств) людей “эпохи викингов” была война. Потому детей с удовольствием ассоциировали с оружием – то есть способностью нападать, ранить, убивать и отнимать и доспехами – возможностью защищать. Так мальчиков называли – Боги (“лук”), Бранд (“меч”), Бродди (“остриё”), Дарри (“метательное копье”), Гюрдир (“опоясанный мечом”). Мальчикам и девочкам пытались придать и защитные функции, называя их – Хьяльм (“шлем”), Хьяльти (“рукоять меча”), Скафти (“рукоять оружия”), Эрлюг (“щит”); женские имена – Брюнья (“кольчуга”), Хлив (“щит”).

Кроме того детей мужского пола могли называть эпитетами, отражающими воинственный характер и боевой дух: Эйрик (“очень могучий”), Освивр (“безжалостный”), Стюрмир (“грозный, бурный”), Вигфус (“стремящийся сражаться, убивать”), Виги (“боец”), Андотт (“ужасный”). Девочек же называли – Хильд, что означает “битва”. Это слово было также очень распространенной частью женских имен.

Имя – оберег.

Довольно многочисленны были имена, обозначающие тех или иных животных и птиц. Если имя волка или орла можно однозначно отнести к военной тематике и пожеланию удачи в этой сфере, то смысл называния людей обозначениями других зверей кажутся более загадочными. И тут может два или три основных способа толкования. Конечно, как и в случае с камнями и разными предметами можно предположить, что ребенка называют тем, что первое попалось на глаза. С тем же успехом это могло быть и животное. (Вполне вероятно, что с этим “явно неслучайным попаданием на глаза” даже бывала связана некая семейная история.) Второй способ толкования этих имен – некая схожесть человека уже во взрослом возрасте с тем или иным животным или птицей. И в этом случае имя оказывается прозвищем. И третья, самая “фантастическая” версия – животное имя человека связано с его тотемической, шаманской связью с этим животным. (Как у тех же североамериканских индейцев.) Эта-то третья версия с точки зрения религиозной и магической практик кажется самой точной и правильной. В жизни, однако, могло быть всякое.

 

Тем не менее, во всех трех случаях оказывается явственной символическая связь человека с неким животным или птицей. Находит ли человек с ним архетипическую связь, умеет ли ею пользоваться – уже его дело. В любом случае имя – связь с обитателем Нижнего мира (по шаманской космологии) является для человеком неким оберегом.

 

Мужчины назывались – Эрн (“орел”), Бирнир (“медведь”), Бьярки (“медвежонок”), Бруси (“козел”), Гаук (“кукушка”), Хаук (“ястреб”), Хьёрт (“олень”), Рэв (“лисица”), Старри (“скворец”), Сван (“лебедь”), Валь (“сокол”).

Женщин называли – Бера или Бирна (“медведица”), Эрла (“трясогузка”), Хревна (“ворона”), Мэва (“морская чайка”), (“скалистая куропатка”), Svana - Свана (“лебедь”).

Также и мужчин и женщин называли именем дерева – березы: Биркир или Бьёрк. Разные слова для одного и того же дерева не являются чем-то исключительным. В русских поверьях также считалось, что березы бывают двух полов: береза и “березун”.

Обычными оберегами можно считать имена – Хеймир (“тот, у кого есть дом”) и Офейг (“не обреченный на смерть”).

Имя – прозвище.

Однословные имена могли даваться в течение жизни как прозвища и даже заменять имя. Они касались внешности или характера человека, возраста. Атли (“грубый”), Барди (“бородатый”), Forni - Форни (“древний”), Фроди (“мудрый, ученый”), Хёдд (“женщина с красивыми волосами”), Хёскульд (“седоволосый”), Кара (“кудрявая”), Лодин (“мохнатый”), Рауд (“рыжий”), Reistr - Рейст (“прямой и высокий”). Также во многих случаях прозвище лишь прилеплялось к имени, не вытесняя его.

Имя – прозвище могло даваться и по роду занятий, выдающихся умений, социальному положению и стране происхождения. Так в сагах встречаются люди с именами – Гест (“гость”), Гаут (“гаут, швед”), Хёрд (“человек из Хёрдаланда в Норвегии”), Смид (“кузнец”), Свейн (“юноша, мальчик, парень; слуга”). Есть несколько имен, характерных для людей, занимавшихся колдовством: Грима (“маска”, “шлем”, “ночь”), Гро (“растительница; та, что растит”, но возможно, и от кельтского слова gruach - “женщина”), Хульд, Хульда (“тайна”, “покрывало” или “эльфийская дева”).

Имена – отражение религиозных представлений.

В языческие времена детей называли именами, связанными с тем или иным божествам, будто вверяя им судьбу ребенка. Так богу Ингви – Фрейру были посвящены женские имена – Инга, Фрейдис (“диса Фрейра или Фрейи), Ингигерд (“защита Ингви”), Ингилейв (“наследница Ингви”), Ингвёр (“ведающая Ингви”), Фрейстейн (“камень Фрейра”), Ингимунд (“рука Ингви”), Ингольв (“волк Ингви”), Ингвар (“воин Ингви”) и другие.

Чаще всего детей посвящали богу Тору.

Мужские имена: Торальв (Торольв) (“волк Тора”), Торберг (“скала Тора”), Торбьёрн (“медведь Тора”), Торбранд (“меч Тора”), Торд (“защищенный Тором”), Торлейв (“наследник Тора”), Тормод (“храбрость Тора”).

Женские имена: Торарна (“орлица Тора”), Торельв (“река Тора”), Торей (“удача Тора”), Торлейв (“наследница Тора”), Торльот (“свет Тора”), Торню (“юная, посвященная Тору”), Тородда (“острие Тора”), Торунн (“любимица Тора”), Торвёр (“ведающая (силу) Тора”) и другие.

Дети могли быть посвящены и всем божествам в целом. Такие имена начинались на Ragn- (“могущество; боги”): мужское имя – Рагнар (“войско богов”) и женские имена – Рагнейд /“честь богов”), Рагнхильд (“битва богов”). Было также замечательное женское имя – Регинлейв, что означало “наследница богов”.

Имя – продолжение судьбы предыдущего носителя.

Особенное значение придавалось наречению именем мальчика. Были имена родовые, которые дети получали в честь своих предков. С родовым именем ребенок входил в мир рода. Такое имя давалось непременно в честь умершего предка, так как считалось, что этот самый человек возрождается в новом члене своего рода. Потому мальчик получал имя своего отца, только если тот был уже убит или сам неожиданно умер.

Как говорилось выше, имя в скандинавском мире давал ребенку отец. Он же, при язычестве, решал, будет ребенок жить, или не будет. Таким образом наречение ребенка именем давало ему прежде всего жизнь и, как верили древние скандинавы, могло решить его судьбу.

1.2. Свадебный обряд.

Брак являлся центром семьи и одним из главнейших институтов в скандинавском обществе. Он являлся важным событием не только для вступающих в брак, но и для их семей. Брак представлял собой договор, свадьба представляла собой торжественную церемонию, подтверждавшую обещание семей помогать друг другу, в связи с чем глава семьи имел решающее слово в вопросе брака.

Тем не менее, согласно сагам, молодожёны также имели право голоса в выборе супруга, так как хорошие отношения внутри семьи были залогом успешного ведения хозяйства. К примеру, в «Песни о Нибелунгах» юный Зигфрид, несмотря на уговоры и предупреждения со стороны родителей и друзей, пожелал взять жены бургундскую королену – Кримхильду.

«С бургундской королевной хочу я в брак вступить —

Ничья краса не может Кримхильдину затмить.»

«Весь двор пришёл в волненье, узнав ответ его,

И Зигмунд огорчился за сына своего.

Старик-король боялся, что кончится бедой

Любовь его наследника к бургундке молодой.

Когда ж поведал Зигмунд Зиглинде обо всём,

Она загоревала об отпрыске своём:

Ей страх большой внушали бургунды искони.

И сына отговаривать взялись вдвоём они.

Но молвил пылкий Зигфрид: «Мой дорогой отец,

Уж лучше не пойду я вовеки под венец,

Коль не могу жениться на той, кого люблю,

И в этом, как ни гневайтесь, я вам не уступлю».

 

Брачевание представляло собой долгий коллективный процесс, заканчивавшийся торжественным праздником. Начиналось все с того, что семья жениха отправляла его и несколько делегатов к семье невесты с предложением. Что мы можем увидеть в песне:

Но он пошёл в покои, где горевала мать,

И начал королеву любовно утешать:

«Вам, матушка, о сыне лить слёзы ни к чему.

В бою с любым противником легко я верх возьму.

Вы лучше тех, кто едет со мною в край чужой,

Снабдите на дорогу одеждою такой,

В какой предстать бургундам мы без стыда могли бы,

И вам скажу за это я великое спасибо».

Она в ответ: «Коль скоро стоишь ты на своём,

Тебе не откажу я, дитя моё, ни в чём

И дам такое платье всем спутникам твоим,

Чтоб рыцари знатнейшие завидовали им».

«Чтоб с честью сын покинул родной страны предел,

Отец доспехом ратным снабдить его велел.

Он ни кольчуг блестящих, ни шлемов, ни щитов

Не пожалел для Зигфрида и для его бойцов.

Но вот приспело время к бургундам путь держать.

Весь двор, стеня, собрался героя провожать.

Кто знал, вернётся ль Зигфрид домой, к родне своей?

Кладь уложили путники на вьючных лошадей,

А сами ловко сели на скакунов лихих.

Отделкой золотою сверкала сбруя их.

Собой гордиться было к лицу таким бойцам.

Сын попросил родителей: «Дозвольте ехать нам».

В процессе этого первого шага назначался день помолвки, урегулировался вопрос наследства и имущества будущих супругов. Также решался вопрос приданого и свадебного подарка от семьи жениха, что являлось личной собственностью невесты. После урегулирования всех вопросов сделка скреплялась на свадебном торжестве.

Однако, случай Зигфрида совсем другой. Ему пришлось несколько лет служить бургундскому королю – Хагену, и лишь после того, как Зигфрид добыл для Хагена воительницу Брюнхильду, Хаген сдержав свое слово согласился отдать свою сестру Кримхильду в супруги Зигфриду.

«Красавица Кримхильда направилась за ним

На середину зала, где за столом большим

Сидел король с Брюнхильдой, супругою своей,

Среди толпы наехавших из разных стран гостей.

Бургундии властитель промолвил: «Будь добра,

И мой обет исполнить мне помоги, сестра.

За одного героя просватана ты мной.

Отказом нас не огорчай и стань его женой».

Ответила Кримхильда: «Тут просьбы ни к чему:

Не откажу вовеки я брату своему.

Быть вам во всём покорной — обязанность моя.

Я рада выйти за того, кто избран мне в мужья».

Под взором девы Зигфрид мгновенно вспыхнул весь

И молвил, что слугою ей быть почтёт за честь.

Поставив их бок о бок, её спросили вновь,

Отдаст ли королевичу она свою любовь.

Хоть долго стыд девичий ей сковывал язык,

Не изменило счастье герою в этот миг:

Сказала «да» чуть слышно в конце концов она,

И тут же Зигфриду была женой наречена.»

 

Свадьба (др.-сканд. brudlaup) был самым главным ритуалом. На ней впервые собирались вместе обе семьи, и она представляла собой праздник, длившийся несколько дней. Свадьба короче трёх дней считалась жалкой. Для знатных господ важно было подчеркнуть свое положение и богатство. Столы ломились от обилия явств и золота.

«Как говорят сказанья, ломились от еды

Столов, накрытых пышно, бессчётные ряды.

Вин, и медов, и пива хватало там вполне,

А уж гостей наехавших не сосчитать и мне!

Коль уверять вас станут, что побогаче всё ж

Порой бывали свадьбы, — не верьте: это ложь.

Ведь Гунтер даже воду, чтоб руки умывать,

Велел в тазах из золота приезжим подавать.»

«Две полные недели тянулся пир честной.

Веселье не стихало ни днём, ни в час ночной,

И развлекались гости, как было им угодно.

Не пожалел на них казны хозяин благородный.

Одеждой, и конями, и всяческим добром,

И золотом червонным, и звонким серебром

Он одарить приезжих велел своей родне,

Чтоб каждый щедростью его доволен был вполне.

Пораздарил и Зигфрид с дружиною своей

Из тысячи могучих воинственных мужей

Всё, с чем на Рейн к бургундам приехали они —

Наряды, сёдла, скакунов. Умели жить в те дни!

Подарки раздавали так много дней гостям,

Что им уж не терпелось уехать по домам.

Да, с Гунтером в радушье никто не мог сравниться.

Так свадебные торжества закончились в столице.»

Гости следили за правильностью проведения торжества. Сохранилось мало свидетельств относительно религиозной составляющей церемонии. Однако нет никаких достоверных сведений о проводившихся религиозных ритуалах. Жениха и невесту провожали на брачное ложе, что было одним из центральных ритуалов. Их вели с факелами в руках, что показывало разницу между законными супружескими отношениями и незаконными внебрачными связями.

«Заторопилась свита вдогонку молодым.

Дорогу освещали постельничие им.

За Гунтером немало вассалов знатных шло.

Но было их у Зигфрида не меньшее число.»

1.3. Обряд похорон.

Снорри Стурлусон в своей Младшей Эдде упоминает погребальный ритуал с обрезанием ногтей умершего с целью не дать построить Нагльфар — корабль, который доставит армию ётунов на Рагнарёк.

В «Круге Земном» даётся общая концепция религиозных обрядов погребения:

«Один … постановил, что всех умерших надо сжигать на костре вместе с их имуществом. Он сказал, что каждый должен прийти в Вальхаллу с тем добром, которое было с ним на костре, и пользоваться тем, что он сам закопал в землю. А пепел надо бросать в море или зарывать в землю, а в память о знатных людях надо насыпать курган, а по всем стоящим людям надо ставить надгробный камень. … Люди верили тогда, что, чем выше дым от погребального костра подымается в воздух, тем выше в небе будет тот, кто сжигается, и он будет тем богаче там, чем больше добра сгорит с ним.»

— Сага об Инглингах, Круг Земной.

Однако не все были удостоены таких могил, как Великие курганы Уппсалы. Статус погребённого определял форму могилы, и большинство могил были гораздо скромнее, встречается множество могил в форме Каменный корабль.

Считалось, что если всё сделано правильно, после смерти усопший отправляется в одно из загробных мест:

– в Хэльгафёлл (др.-сканд. Helgafjell) – священной горе, где усопшие вели ту же жизнь, что и на земле. Как правило, этим местом считалась ближайшая к общине гора. Она была столь священна, что прежде чем смотреть в её сторону, следовало вымыть лицо;

– в Хель попадали умершие от старости или от болезней. Вероятно, под влиянием христианской традиции хель стали изображать как мрачное место, хотя есть свидетельства, что там могли устраиваться и богатые пиры, например, в «Сны Бальдара». Некоторые воины перед смертью протыкали себя копьем, чтобы обмануть Хель и попасть в Вальхаллу;

– в Вальхаллу, где Один при помощи валькирий собирал половину воинов, павших в бою, где они готовились к решающей битве — Рагнарёк, сражаясь друг с другом и воскресая вновь;

– в Фолькванг попадала вторая половина, павших в бою, под руководство богини Фрейи.

Большинство сохранившихся свидетельств ритуалов, связанных со смертью, относятся к представителям мужского пола. Однако тот факт, что в женских захоронениях также находят подношения, говорит в пользу того, что у женщин также существовала загробная жизнь. И хотя неизвестно, куда отправлялись женщины, вероятно, Хельгавелл и Хельхейм были для них открыты.

В «Песни о Нибелунгах» Кримхильда не скупиться на похороны своего супруга и на его облачение:

«Был он обмыт, обряжен со тщательностью всей..»

«Из золота литого, а также серебра

Гроб кузнецы герою ковать взялись с утра.

Был полосами стали обшит надежно он.»

«Был драгоценным шелком труп витязя накрыт.»

В песне обряд похорон уже заметно подчинен христианскому влиянию:

«Когда настало утро и небо заалело,

Кримхильда приказала нести к собору тело

Того, кто был при жизни ей богом дан в мужья.

Вслед за носилками, в слезах, шли все ее друзья»

«С высоких колоколен полился звон волной,

К заупокойной службе сзывая люд честной.

Явился к храму Гунтер с толпой своих бойцов.»

«И причет начал службу, как на помин души

Посыпались и золото, и медные гроши.»

Как и свадьба, похороны были важным моментом в жизни скандинава и могла сказать о знатности и богатстве покойного.

«Но тут Кримхильда свите промолвила, скорбя:

«Я не хочу, чтоб люди в расход ввели себя

Из-за меня, злосчастной, и мужа моего.

Я на помин его души раздам казну его».

«Совсем еще младенцев — и тех в тот день печальный

Деньгами оделили для лепты поминальной.»

Все эти трое суток, как повествуют были,

Над гробом панихиду священники служили.

Зато из них беднейший стал богачом с тех пор —

Так много золотой казны понанесли в собор.

1060

А кто концы с концами сводил едва-едва,

Тем много тысяч марок пораздала вдова

Из денег, что оставил ей Зигфрид по кончине —

Пусть на помин его души их тратят люди ныне.

1061

Дабы не стерлась память о Зигфриде вовек,

Монастыри, а также недужных и калек

Кримхильда одарила участками земли.[1108]

В одежде новой от нее все нищие ушли.

1062

Когда на третье утро обедня началась,

На кладбище соборном, где с ночи собралась

Вся рейнская столица, раздались плач и стон:

Друзьям героя дорог был и по кончине он.

1063

Я знаю из преданий, дошедших до меня,

Что тридцать тысяч марок за те четыре дня

На поминанье мужа Кримхильда раздарила.

Увы, ему не помогли его краса и сила!

1064

Но вот обедню в храме допели до конца.

Исполнились тоскою и скорбью все сердца.

Гроб подняли вассалы и понесли к могиле.

Кому покойник дорог был, те горько слезы лили.

Хотя за гробом много мужчин и женщин шло,

Все искренне грустили, всем было тяжело.

На кладбище был Зигфрид отпет в последний раз.

Ах, сколько клириков туда сошлось в тот горький час!

Покамест до могилы Кримхильда добрела,

Рыдающая свита не раз должна была

Холодною водою бедняжку отливать.

Не доводилось никому так сильно горевать!