Несчастье или препятствие?

 

На следующий день, 22 марта, в шесть часов утра мы начали готовиться в обратный путь. Было темно и очень холодно. На небе ярко блистали звезды. В зените сверкал Южный Крест — Полярная звезда Антарктики.

Термометр показывал 12° ниже нуля. Временами дул холодный ветер. На море стало больше льдин. На поверхности воды виднелись черноватые пятна — признак, что скоро все затянется молодым льдом.

Очевидно, бассейн Южного полюса, замерзающий на шесть зимних месяцев, был в это время недоступен.

Что же будет с китами зимой? Вероятно, они пробираются подо льдами в другие моря. Что касается тюленей и моржей, то они привыкли жить в холодном и суровом климате и оставались здесь, на ледяном побережье.

Эти животные проделывают дыры-отдушины в ледяных полях и заботятся о том, чтобы они не замерзали. В эти дыры они высовывают головы и дышат. Когда птиц спугнет холод и они улетят на север, тюлени и моржи остаются единственными хозяевами полярного континента.

«Наутилус» начал медленно погружаться. На глубине тысяча футов он пошел прямо на север со скоростью пятнадцати миль в час. К вечеру он уже плыл под сплошными льдами.

Иллюминаторы в салоне были задвинуты из предосторожности: корпус «Наутилуса» мог неожиданно наткнуться на случайную плавучую льдину, и тогда пришлось бы плохо. Так что я провел целый день, переписывая начисто свои заметки.

Итак, мы достигли Южного полюса!

Сколько чудес насмотрелся я за эти пять месяцев! Мы прошли четырнадцать тысяч лье. И что это было за путешествие! Я вспоминал охоту на острове Креспо, остановку в проливе Торреса, коралловое кладбище, ловлю жемчуга на Цейлоне, Аравийский тоннель, Санторинские огни, золотые запасы бухты Виго, Атлантиду, Южный полюс. Эти воспоминания всю ночь не давали мне спокойно заснуть.

В три часа утра меня разбудил сильнейший толчок. Кругом было темно. Я приподнялся на постели и стал прислушиваться, как вдруг меня сбросило с кровати на пол.

Очевидно, «Наутилус» натолкнулся на что-то!

Я поднялся и, держась за стенки, кое-как добрался до са лона.

Вся мебель здесь была опрокинута. К счастью, стеклянные шкафы и витрины с редкостями остались на месте, потому что были прочно прикреплены к полу. Картины, висевшие по правому борту, сместились и плотно прилегали к стенке, а картины по левому борту отходили от стены на целый фут. Следовательно, «Наутилус» лежал неподвижно на правом борту.

Я слышал торопливые шаги и чьи-то голоса.

Капитан Немо не показывался.

В ту минуту, как я выходил из салона, пришли Нед Ленд и Консейль.

— Что случилось? — спросил я.

— Я, с позволения их чести, пришел спросить об этом, — сказал Консейль.

— Я хорошо знаю, что случилось! — закричал Нед Ленд, — «Наутилус» наткнулся на айсберг! И я полагаю, что теперь ваш капитан Немо так легко не выкарабкается из беды, как в Торресовом проливе!

— Он по крайней мере всплыл на поверхность? — спросил я.

— Мы не знаем, — ответил Консейль.

— Можно узнать, — сказал я.

Я посмотрел на манометр. К великому моему изумлению, он показывал глубину триста шестьдесят метров.

— Что это значит? — вскрикнул я.

— Надо бы спросить капитана Немо, — сказал Консейль.

— Да где его взять, вашего капитана Немо? — ответил Нед Ленд. — Он словно сквозь землю провалился.

— Пойдем его искать, — сказал я.

Мы вышли из салона.

В библиотеке ни души. На трапе ни души. На вахте никого.

— Верно, капитан Немо в кабине рулевого, — сказал я. — Надо подождать.

Мы вернулись в салон.

Я не буду перечислять все упреки и придирки, которые Нед Ленд адресовал капитану Немо. Я дал ему полную свободу выкричаться, излить свое плохое настроение и не прерывал его ни единым словом. Наконец он умолк. Минут двадцать мы сидели тихо, прислушиваясь к малейшему шуму.

Вдруг вошел капитан Немо. Нас он словно не заметил. Его лицо, всегда такое бесстрастное, выражало теперь некоторое беспокойство. Капитан внимательно посмотрел на компас, на манометр и отыскал на карте какую-то точку.

Я не хотел ему мешать и молчал. Но когда он, по-видимому, собирался уйти, я спросил его:

— Препятствие, капитан?

— Нет, Аронакс, на этот раз несчастный случай, — ответил капитан Немо.

— Тяжелый?

— Возможно.

— Опасность неминуема?

— Нет еще.

— «Наутилус» сел на мель?

— Да.

— И это произошло вследствие чего?

— Не от беспечности или неопытности человека, а от каприза природы, Аронакс. Людские законы можно отвергать, можно им не повиноваться, но против законов природы не пойдешь!

«Нашел время для высказывания философских мыслей, — подумал я. — Это не ответ».

— Можете вы мне сказать, если так, что за причина…

— Перед нами перевернулась огромная льдина, профессор. Вы, вероятно, знаете, что вода мало-помалу подмывает основание ледяных гор и они опрокидываются, так как у них меняется центр тяжести. Это и случилось. Ледяная глыба перевернулась и толкнула «Наутилус», который плыл под водой, затем она очутилась ниже, скользнула под его корпус, приподняла и подкинула его выше, где он и засел, накренившись.

— Нельзя ли как-нибудь освободить «Наутилус»? Выкачать воду из резервуаров…

— Я уже распорядился. Слышите, как действуют насосы? Посмотрите на манометр — мы поднимаемся. Но ледяная глыба поднимается вместе с «Наутилусом», и до тех пор, пока что-нибудь ее не остановит, положение наше не улучшится.

Действительно, «Наутилус» поднимался с креном на правый борт. Без сомнения, он выровняется, если ледяная глыба остановится, но если она будет подниматься с нами до самых сплошных льдов? Тогда нас сплющит между двумя ледяными поверхностями! Признаюсь, было о чем задуматься!

Капитан Немо часто поглядывал на манометр. Мы всплывали, сохраняя угол наклона, и поднялись уже футов на полтораста.

Вдруг мы почувствовали легкое сотрясение корпуса. Очевидно, «Наутилус» стал выпрямляться. Картины на стенах приняли нормальное положение.

Затаив дыхание, мы молчали, наблюдая, как выравниваются пол и стены.

Прошло десять минут.

— Наконец мы стали прямо! — воскликнул я.

— Да, — сказал капитан Немо и пошел к двери.

— А мы всплывем, капитан?

— Конечно, Аронакс. Когда выкачают воду из резервуаров, мы поднимемся на поверхность.

Капитан ушел. Вскоре по его распоряжению «Наутилус» сбавил ход, чтобы не удариться о нижнюю часть торосов.

— Выскочили! — сказал канадец.

— Да! — отвечал я. — Нас могло сплющить между льдами, или, по крайней мере, мы рисковали очутиться в ледяной тюрьме. И тогда, без воздуха… Да, мы отделались благопо лучно!

— Если только отделались! — ворчливо сказал Нед Ленд.

Я не хотел вступать в бесполезный спор и ничего ему не ответил. К тому же в эту самую минуту открылись иллюминаторы и ослепляющий свет снаружи ворвался в салон.

Мы плыли между сверкающими ледяными стенами. Громадная подводная поверхность сплошных льдов расстилалась над нами, как гигантский потолок, а снизу под нами зацепилась за боковые стенки перевернувшаяся ледяная глыба. «Наутилус» шел по настоящему ледяному тоннелю около двадцати метров шириной в спокойной воде.

Льды переливались и сверкали в электрическом свете, как алмазы, сапфиры и изумруды. Это был ослепительный рудник различных самоцветов.

— Ах, какая красота! — говорил Консейль. — Ах, как прекрасно!

— Да, Консейль, прекрасное зрелище! — отвечал я. — Ведь прекрасно, Нед?

— Разумеется, прекрасно! — с гневом отвечал канадец. — Я ничего такого отроду не видывал! Да за это зрелище мы можем дорого поплатиться. Знаете что, господин Аронакс? Не следовало нам всего этого видеть: если Господь запрещает что-то показывать, так на то не следует глядеть!

Я хотел ему ответить, но Консейль мне помешал. Парень вдруг вскрикнул, и я невольно обернулся.

— Что с тобой, Консейль? — спросил я.

— Пусть их честь закроют глаза! — вскрикнул Консейль. — Пусть их честь не смотрят!

Консейль кричал, закрыв себе лицо руками.

— Да что с тобой, Консейль?

— Я не вижу, я ослеп!

Я невольно посмотрел в иллюминатор, но невыносимый блеск тотчас же заставил меня зажмуриться.

Я понял, в чем дело. «Наутилус» прибавил скорость и шел теперь чрезвычайно быстро. Стены, до сих пор сверкавшие ровным ярким светом, вдруг превратились в огненные полосы, и мы мчались словно обвитые молниями.

Иллюминаторы закрылись, но мы еще долго стояли, закрыв глаза руками.

— Ну! — сказал Консейль, оправившись. — Я бы этому не поверил!

— А я и сейчас не верю! — ответил Нед Ленд.

— Когда мы вернемся домой, на твердую землю, после зрелищ таких чудес природы, — добавил Консейль, — так уже там ничему не будем удивляться! Теперь твердая, обитаемая земля нам нипочем!

Эти слова достаточно показывали, до какой степени был возбужден невозмутимый фламандец.

Но Нед Ленд тотчас же постарался окатить нас холодной водой.

— Обитаемая земля! — сказал он. — Будьте уверены, приятель: нам на обитаемой земле уже не бывать!

Было пять часов утра.

Вдруг опять толчок!

Я догадался, что нос «Наутилуса» натолкнулся на льды.

— Наверно, капитан поворачивает в сторону, — сказал я, — возможно, тоннель в этом месте отклоняется в сторону…

Во всяком случае, мы пройдем…

Но, вопреки моему ожиданию, «Наутилус» дал задний ход.

— Мы назад идем? — спросил Консейль.

— Да, — ответил я, — назад… В этом месте, видимо, нет выхода из тоннеля.

— Что ж тогда делать, если нет выхода и…

— Мы повернем назад и выйдем через южный выход. Вот и все!

Я, говоря это, вовсе не был спокоен, но постарался принять вид человека, уверенного в успехе.

«Наутилус» все шел назад.

— Вот и задержка! — сказал Нед Ленд.

— Не беда! — отвечал я ему. — Два-три лишних часа промедлим и выберемся!

— Да, если только выберемся! — сказал канадец.

Несколько минут я ходил взад и вперед, из салона в библиотеку и обратно. Нед Ленд и Консейль сидели молча. Наконец я сел на диван, взял книгу и начал ее машинально пробегать глазами.

Через четверть часа Консейль подошел ко мне и спросил:

— Что их честь изволят читать? Очень это интересно?

— Очень интересно, Консейль, — отвечал я.

— Еще бы! Их честь изволят читать книгу их же чести!

Свою книгу!

— Разве?

Действительно, я держал в руках свое собственное произведение «Тайны морских глубин».

Я отбросил книгу и снова стал расхаживать по комнате.

Нед Ленд и Консейль встали, собираясь уйти.

— Останьтесь, друзья! — сказал я. — Лучше сидеть вместе, пока… пока не выберемся из этого тупика.

— Как угодно будет их чести, — ответил Консейль.

Прошло несколько часов. Я часто смотрел на приборы, развешанные по стенам. Манометр показывал, что «Наутилус» держится на глубине триста метров; компас указывал, что он направляется к югу, а лаг — что он идет со скоростью двадцать миль в час.

В таком узком пространстве — и такая скорость! Капитан Немо понимал, что надо спешить и что каждая минута дорога.

В двадцать пять минут девятого опять толчок! На этот раз удар пришелся по корме.

Я побледнел. Нед Ленд и Консейль подошли ко мне. Я схватил Консейля за руку. Мы молча переглянулись, словно задавая друг другу вопросы, на которые у нас не было ответа.

В эту минуту появился капитан. Я кинулся к нему и спросил:

— Дорога к югу тоже заграждена?

— Да, заграждена. Ледяная глыба, перевернувшись, загородила последний выход.

— Мы, значит, заперты в этом тоннеле? — Заперты.

 

Глава шестнадцатая

Воздуху!

 

Затерты во льдах! Мы стали пленниками ледяных торосов. Нед Ленд ударил по столу своим громадным кулаком. Консейль молчал и стоял спокойно.

Я посмотрел на капитана. Лицо его приняло обычное бесстрастное выражение. Он стоял, скрестив по привычке руки на груди, и о чем-то раздумывал.

«Наутилус» не двигался.

Наконец капитан заговорил.

— Господа, — сказал он спокойным ровным голосом, — при данных обстоятельствах мы можем умереть двумя способами.

Он говорил так, словно объяснял нам какой-нибудь урок!

— Во-первых, нас может раздавить между льдами, а во-вторых, мы можем задохнуться от недостатка воздуха. О возможности умереть с голоду я не говорю, потому что у нас еще очень много съестных припасов. Займемся вопросом о возможности быть раздавленными или задохнуться.

— Задохнуться мы не задохнемся, капитан, — сказал я, — потому что ведь запасные резервуары…

— Запасов воздуха хватает всего на два дня, господин Аро накс. Мы уже тридцать восемь часов находимся под сплошными льдами. Разве вы не чувствуете, что уже трудно становится дышать? Через несколько часов весь наш запас истощится.

— Так надо постараться выбраться за несколько часов, капитан! — вскрикнул я.

— Мы попробуем, Аронакс. Я хочу попытаться пробить ледяную стену.

— С какой стороны, капитан?

— А вот сейчас узнаем, что покажет зонд. Я посажу «Наутилус» на ледяное подножие, а экипаж, одетый в скафандры, станет пробивать лед в том месте, где он окажется податливее и тоньше.

— Можно открыть иллюминаторы?

— Можно. Мы ведь теперь стоим на месте.

Капитан Немо ушел.

Скоро я услыхал шипение воды, наполняющей резервуары. «Наутилус» начал медленно погружаться и сел на ледяное дно на глубине трехсот пятидесяти метров.

— Друзья! — сказал я Неду и Консейлю. — Время трудное, но я надеюсь на ваше мужество и энергию.

— Я, господин Аронакс, готов что угодно сделать для общего спасения, — ответил канадец. — И если капитану нужен еще работник, так я в его распоряжении. Я могу справиться с киркой и гарпуном.

— Капитан будет очень рад, Нед, — сказал я, пожимая ему руку. — Пойдемте к нему!

Я проводил Неда в помещение, где экипаж одевался в скафандры. Капитан был здесь и принял предложение канадца очень благосклонно. Через несколько минут Нед Ленд уже переоделся и отправился вместе с экипажем на работу.

Я вернулся в салон и, встав вместе с Консейлем у иллюминатора, начал рассматривать льды, окружавшие «Наутилус».

Вскоре мы увидели, как двенадцать человек вышли на лед.

— Вон Нед! — сказал я Консейлю. — Он выше всех.

Капитан Немо тоже был с рабочими.

Сначала попробовали прозондировать верхние льды, но они оказались чересчур толстыми. По распоряжению капитана проверили нижние пласты. Зонд показал, что здесь всего десять метров отделяют нас от воды. Значит, надо было вырубить около тысячи пятисот кубических метров льда, чтобы образовать отверстие, через которое мог бы пройти «Наутилус».

Работа началась и продолжалась с большим усердием. Кирки мощно врезались в массу льда, откалывая от нее большие глыбы. После двух часов напряженной работы Нед Ленд пришел к нам отдохнуть. Он был совершенно без сил.

На место прежних рабочих пришли новые, к которым присоединились и мы с Консейлем. Руководил работами помощник капитана. Сначала мне было очень холодно, но, поработав киркой, я согрелся.

Мы тоже проработали два часа, а потом пошли отдыхать.

Воздух на «Наутилусе» не обновлялся уже целых сорок восемь часов, и дышать становилось трудно. А между тем, рассчитывая, как шла наша работа, нам надо было проработать еще пять ночей и четыре дня, чтобы выбраться из ледяной западни.

— Пять ночей и четыре дня! — сказал я своим товарищам. — А у нас запасов воздуха всего только на два дня!

— Вы еще и то не забывайте, — добавил Нед Ленд, — что если мы и выберемся из этой проклятой ледяной тюрьмы, мы все-таки останемся под сплошными льдами, значит, дышать свежим воздухом все-таки будет нельзя!

Нед был прав. Не задохнемся ли мы раньше, чем «Наутилус» выплывет на поверхность? А вдруг он будет погребен в этой ледяной могиле?

Всю ночь работа не прекращалась.

Утром я надел скафандр и пошел поглядеть, насколько продвинулись работы. Вообразите мой ужас, когда я увидел, что вода в нашем тоннеле начинает замерзать!

Я ничего не сказал об этой новой беде ни Консейлю, ни Неду Ленду. Зачем было их тревожить безо всякой пользы?

Но капитана Немо я уведомил немедленно.

— Я знаю, Аронакс, — сказал он со своим обычным спокой ствием. — Я знаю, но я не в силах этому помочь. Остается одно: спешить! Надо, так сказать, обогнать мороз!

Обогнать мороз! Этот человек мог еще шутить!

Весь этот день я ревностно работал киркой. Работа меня ободряла и поддерживала. Кроме того, на работе дышалось свободнее, так как из дыхательного аппарата поступал свежий воздух.

К вечеру отверстие прорубили еще на один метр.

Когда я вернулся на «Наутилус», то воздух был уже таким спертым, что я задыхался. Вечером капитан Немо вынужден был открыть краны запасных резервуаров и впустить немного свежего воздуха.

На следующий день, 26 марта, я опять вышел на работу. Вода все больше и больше замерзала. Боковые стены стали заметно толще. Было очевидно, что они сойдутся раньше, чем мы закончим прорубать отверстие для прохода «Наутилуса».

Признаюсь, я не раз приходил в отчаяние и думал: «К чему выбиваться из сил? Все равно тут задохнемся!»

Раз, когда капитан Немо проходил мимо меня, я остановил его за руку и указал на вновь образовавшиеся льдины. Капитан понял, что я хочу сказать, и сделал знак следовать за собой. На борту мы сняли скафандры и затем прошли в салон.

— Аронакс, — сказал капитан, — надо предпринять что-нибудь решительное, иначе мы замерзнем в этой воде!

— Да, надо предпринять… Но что, капитан?

— Если бы мой «Наутилус» мог выдержать это давление…

— Так что же? — спросил я, не понимая, что он хочет сказать.

— Тогда бы это замерзание нас спасло. Вновь образовавшийся лед разорвал бы старые льды и заставил бы их раз даться!

— Да, капитан… может быть… но ведь «Наутилус» не выдержит этого давления, его расплющит!

— Знаю, Аронакс. Надо во что бы то ни стало помешать обледенению, потому что оно охватывает «Наутилус» со всех сторон.

— А на сколько хватит запасов воздуха? — спросил я.

Капитан посмотрел на меня.

— Послезавтра, — сказал он, — резервуары уже будут пустыми.

Я похолодел, хотя такой ответ не должен был удивить меня.

Капитан Немо между тем о чем-то раздумывал, казалось, у него возникла какая-то новая мысль, но он еще колебался, еще не был уверен… Наконец он сказал:

— Кипяток.

— Кипяток? — вскрикнул я.

— Да, Аронакс. Мы заключены сравнительно в малом пространстве. Если насосы «Наутилуса» будут постоянно выливать на лед горячую воду, то температура здесь повысится, что задержит процесс оледенения.

— Надо попробовать! — вскрикнул я.

— Попробуем, профессор, — отвечал капитан.

Мы тотчас же отправились на камбуз, где находились дистилляционные аппараты для получения питьевой воды. Через несколько минут вода нагрелась до ста градусов. Ее подали к насосам, а аппараты снова наполнились морской водой.

— Поливай! — крикнул капитан.

Приказ его тотчас был исполнен. Через три часа термометр показывал вместо семи градусов ниже нуля только шесть.

Еще через два часа термометр показывал только четыре.

— Ситуация улучшается, капитан! — сказал я.

— Думаю, что так, Аронакс, — ответил капитан.

В продолжение ночи температура воды поднялась до одного градуса ниже нуля. Но морская вода замерзает только при двух градусах ниже нуля, и поэтому я не отчаивался.

На следующий день, 27 марта, прорублено было уже шесть метров льда. Оставалось работы всего на сорок восемь часов.

Запасного воздуха уже не было, и с каждой минутой дышать становилось все труднее и труднее. Я еле держался на ногах. От постоянной зевоты сводило челюсти, чувство тоски достигло предела. Невыносимая тяжесть в теле угне тала меня. Около трех часов пополудни мне сделалось совсем нехорошо. Я уже не мог ходить и лежал без движения, почти без сознания.

Консейль хотя сам страдал не меньше моего, однако не отходил от меня ни на шаг. Он брал меня за руку, говорил мне что-то в утешение, обмахивал меня платком.

С каким наслаждением теперь каждый из нас надевал на себя скафандр и принимался за работу! Кирки неустанно стучали по льду. Руки страшно болели у всех, некоторые даже поранились, зато здесь можно было дышать!

Рабочие чередовались. Каждый в свою очередь брал и потом отдавал другому животворный дыхательный аппарат. Капитан Немо первым подчинялся этой строгой дисциплине.

В этот день работы еще продвинулись. Оставалось вынуть всего два метра льда. Только два метра отделяли нас от свободной воды!

Когда я вернулся на борт, то чуть не задохнулся.

Что за ужасную ночь мы провели! Я этого не могу описать. На следующее утро к головной боли присоединились одуряющие головокружения. Все испытывали такие же страдания.

Это был уже шестой день нашего заточения во льдах!

Капитан Немо придумал еще один способ. Нравственной силой подавляя свои физические страдания, этот человек нисколько не падал духом, размышлял, действовал!

— Знаете, что я хочу сделать, Аронакс? — сказал капитан.

— Что, капитан?

— Я хочу проломить лед «Наутилусом». Нас теперь отделяет от воды только один метр льда.

Капитан отдал приказ к всплытию. «Наутилус» приподнялся со своего ледяного пьедестала и встал точно над огромным отверстием, прорубленным нами во льду. Скоро мы услышали, как вливалась вода в резервуары, увеличивая вес судна. «Наутилус» опустился в выемку, точно соответствующую очертанию его ватерлинии.

Несмотря на то что я лежал почти без сознания, вскоре я услышал треск под «Наутилусом».

Наконец лед подался, и «Наутилус» вдруг осел.

— Выбрались, с позволения их чести! — проговорил Консейль, наклоняясь к моему уху.

Я уже не мог ему ответить, только схватил его руку и конвульсивно ее сжал.

Вдруг «Наутилус» словно провалился в пропасть. Тотчас же стали выкачивать воду из резервуаров, и падение затормозилось. Вскоре судно снова начало подниматься, и мы с огромной скоростью понеслись к северу.

Сколько еще времени придется плыть под ледяной корой?

Еще целый день?

А я уже задыхаюсь!

Я уже ничего не видел, ничего не слышал, ничего не понимал. Сколько прошло таким образом часов, я не знаю. Я чувствовал, что у меня начинается агония, что я умираю…

Вдруг я пришел в себя от нескольких глотков свежего воздуха. Неужели мы выбрались на поверхность?

Нет! Это Консейль и Нед приставили ко мне свой дыхательный аппарат, где еще оставалось немного воздуха.

Я посмотрел на часы. Было уже одиннадцать часов утра.

Значит, уже 28 марта.

«Наутилус» шел со скоростью сорок миль в час.

Где был капитан Немо? Или он сам задохнулся? Что стало с его экипажем?

Манометр показывал, что мы были всего в двадцати футах от поверхности. Нас отделяло от нее только ледяное поле. Нельзя ли было как-нибудь проломить его?

«Наутилус» сделал эту попытку. Я почувствовал, что он принимает наклонное положение, опустив корму и приподняв кверху нос.

Я прислушивался, как он то отплывал, то снова таранил лед, как трещало ледяное поле…

Наконец лед был пробит, и мы очутились на поверхности!

Чистый морской воздух хлынул в салон.

 

Глава семнадцатая