Выбор сторонами договора или судом в качестве применимого к договору какого-либо национального права не означает, что указанное право будет регулировать все вопросы, касающиеся данного договора. При этом под применимым понимается право не вообще, а гражданское право. Хотя на практике имеют место соглашения о подчинении договора публичным нормам государства контрагента или третьего государства. Например, в контракт купли-продажи может быть включена оговорка об обязанности покупателя соблюдать экспортные ограничения, установленные государством страны продавца, в частности не перепродавать товар в третью страну, в отношении которой законодательством страны продавца введены такие ограничения. Такие соглашения в соответствующей части по общему правилу не находят поддержки в судах и арбитражах. В то же время некоторые публично-правовые нормы действуют независимо от избранного права.
Гражданское право, применимое к договору, образует так называемый обязательственный статут договора, или право, регулирующее существо отношения (lex causae). Какие же вопросы регулирует применимое (гражданское) право? Ранее действовавшее законодательство, в частности ст. 165, 166 Основ, не определяло круг таких вопросов. Однако в доктрине были разработаны и обоснованы подходы относительно вопросов, входящих в обязательственный статут договора. Указанные подходы нашли свое отражение в части третьей ГК РФ, а также в модельном ГК для стран СНГ. В соответствии со ст. 1215 ГК РФ право, применяемое к договору, охватывает, в частности: 1) толкование договора; 2) права и обязанности сторон договора; 3) исполнение договора; 4) последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения договора; 5) прекращение договора; 6) последствия недействительности договора.
|
|
К этому перечню следует добавить другие статьи ГК РФ: 1) возникновение и прекращение права собственности и иных вещных прав на движимое имущество без ущерба для прав третьих лиц, если имеет место выбор применимого права сторонами (п. 1 ст. 1210 ГК РФ); 2) вопросы, касающиеся уступки требований, указанные в п. 2 ст. 1216 ГК РФ (прежде всего, допустимость уступки требования, отношения между цессионарием и должником); 3) отношения по уплате процентов (ст. 1218 ГК РФ); 4) вопросы исковой давности (ст. 1208 ГК РФ). По мнению М.Г. Розенберга, обязательственный статут включает также момент перехода риска случайной гибели или случайного повреждения имущества (ст. 211 ГК РФ).
Неурегулированным в ГК РФ остались вопрос о применимом праве к заключению договора и связанный с ним вопрос о существовании самого договора. В принципе каждый из этапов заключения договора (направление оферты, ее акцепт) можно рассматривать как самостоятельную сделку и определять применимое право для каждой такой сделки исходя из критерия тесной связи. Однако это было бы не совсем разумно. Во-первых, это приведет к значительному усложнению работы судьи или арбитра, вынужденных искать применимое право в ситуации, когда каждый из этапов заключения договора может быть связан с несколькими местами (а, следовательно, и правопорядками), каждое из которых может быть просто случайным для самого договора и его сторон. Во-вторых, поиски применимого права могут привести к применению различных правовых систем, которые совершенно по-разному смотрят на саму конструкцию договора и в этом смысле являются несовместимыми.
|
|
Поэтому большинство судей и арбитров применяют к вопросам заключения договора право, применимое к самому договору, точнее - право, которое должно регулировать договор, если бы он считался заключенным (так называемое предположительно применимое право - putative proper law). Такой подход в целом поддерживается в отечественной литературе, и вопросы, связанные с заключением договора, относят к сфере действия права, подлежащего применению к договору (ст. 1215 ГК РФ). В поддержку данной точки зрения свидетельствует также п. 1 ст. 8 Римской конвенции 1980г., согласно которому «существование и действительность договора или любого его условия определяется правом, которое бы регулировало договор или его условие согласно данной Конвенции, если бы контракт или его условие были действительными».
У такого подхода есть один существенный недостаток (который и отражен в ст. 8 Римской конвенции в сослагательном наклонении): нельзя к заключению договора применять обязательственный статут, если еще неизвестно, заключен ли этот самый договор. Несмотря на указанный серьезный теоретический недостаток, приходится согласиться с той точкой зрения, что право, применимое к договору, должно применяться и к вопросам его заключения.
Так, А. Джеффи пишет по этому поводу: «Строго говоря, оферта и акцепт и другие вопросы, касающиеся заключения контракта, не могут регулироваться правом, применимым к контракту, поскольку до того момента, когда они должны быть решены, мы не знаем, существует ли контракт вообще. Имеется, однако, мнение, что вопросы оферты и акцепта должны решаться правом того государства, которое было бы применимым к контракту, если предположить, что контракт является заключенным... Предположим, X в Англии посылает по почте оферту о продаже товаров своему контрагенту У в Швейцарии. Последний направляет обратно по почте акцепт, который по вине почты теряется. Согласно английскому праву контракт считается заключенным, поскольку акцепт предполагается вступившим в силу с момента его отправления по почте. Согласно швейцарскому праву контракт считается незаключенным, поскольку акцепт вступает в силу с момента его получения. Какое право должно решать вопрос о том, является ли контракт заключенным? Согласно принципу «предположительно применимое право» суд должен определить, какое право является применимым на основе презумпции, что контракт был заключен. Если в нашем примере оферта предусматривает, что товары должны были быть поставлены и цена должна быть уплачена в Швейцарии, и если предполагать контракт заключенным, то применимым правом было бы право Швейцарии, так как контракт в этом случае наиболее тесно связан со Швейцарией. Затем швейцарское право применялось бы для определения того, был ли заключен контракт, и в результате контракт считался бы незаключенным. Данный подход использовался в деле Albeko Schuhmaschinen v. Kamborian Shoe Machine Co Ltd. [1961 ], в котором оферта была отправлена по почте из Англии в Швейцарию. Никакого ответа оферентом не получено, однако швейцарская сторона утверждала, что отправила акцепт, который, по-видимому, утрачен почтой. Суд установил, что акцепт направлен не был, указал, что если он и отправлен, то контракт все равно считается незаключенным, так как если бы контракт был заключен, то подчинялся бы праву Швейцарии, а оно не признает его в данном случае заключенным.
|
|
Что касается вопросов исковой давности, то они не включаются в обязательственный статут договора в тех странах, где институт исковой давности относится к процессуальному (страны англо-американского права), а не к материальному праву (континентальная Европа). Однако в Великобритании в соответствии с Законом об иностранных сроках исковой давности 1984г. правила об исковой давности иностранного права относятся к материальному праву договора. Схожие тенденции наблюдаются в практике США. В любом случае, если спор будет рассматриваться в России, то российский суд применит те правила о сроках исковой давности, которые предусмотрены правом, применимым к соответствующему отношению (ст. 1208 ГК РФ). Например, если применимым правом к договору является право России, то вопросы исковой давности будут регулироваться в соответствии со ст. 195-208 ГК РФ. При этом по российскому законодательству нормы, касающиеся исковой давности, носят строго императивный характер и не могут быть изменены соглашением сторон (ст. 198 ГК РФ). Вопрос о том, какой характер носят нормы об исковой давности по праву зарубежных стран, должен решаться на основе соответствующего иностранного законодательства.
В соответствии со ст. 1215 ГК РФ обязательственным статутом регулируются лишь последствия недействительности договора.
Таким образом, право, применимое к признанию сделки недействительной, не может ограничиваться лишь обязательственным статутом, а должно определяться в зависимости от оснований недействительности сделки.
Так, основания для признания сделки недействительной в связи с пороком воли определяются обязательственным статутом. При применимом российском праве для признания сделки недействительной вследствие порока воли должны использоваться ст. 170, 173, 178, 179 ГК РФ. Для установления того, имел ли место порок субъектного состава сделки, применяется личный закон, то есть закон гражданства физического лица (п. 1 ст. 1195 ГК РФ), закон места учреждения юридического лица (п. 1 ст. 1202 ГК РФ). Порок субъектного состава является наиболее распространенным основанием для признания сделки недействительной. Наиболее часто государственные суды и коммерческие арбитражи сталкиваются со следующими ситуациями: а) когда сделка от имени юридического лица заключается неуправомоченным лицом; б) когда имеет место превышение лицом, представляющим интересы какой-либо компании, предоставленных ему полномочий. Недействительность сделки в связи с пороками формы определяется по законодательству России, поскольку форма внешнеэкономических сделок с участием российских лиц, независимо от места совершения этих сделок, подчиняется законодательству России. В судебно-арбитражной практике часто признаются недействительными изменения, которые стороны вносят в контракт не в письменной форме (п. 3 ст. 162 ГК РФ). При признании сделки недействительной в силу порока содержания вопрос о применимом праве решается исходя из конкретной ситуации: по общему правилу данные отношения охватываются обязательственным статутом, но при учете императивных норм права страны суда и императивных норм права третьей страны, с которой сделка имеет тесную связь. При применимом российском праве для признания сделки недействительной вследствие порока ее содержания применяются ст. 168-169 ГК РФ. И.С. Зыкин отмечает, что «возможное и даже неизбежное применение нескольких правопорядков вследствие использования несовпадающих коллизионных привязок по тем или иным основаниям недействительности... должно компенсироваться применением единого статута в отношении последствий признания сделки недействительной». По мнению автора, при признании сделки недействительной по праву иному, чем то, которое регулирует существо обязательства, целесообразно определять последствия недействительности сделки по праву, регулирующему существо обязательства.
|
|
Еще один вопрос, связанный с недействительностью, возникает тогда, когда избранное сторонами право приводит к недействительности самого договора. Здесь существуют две полярные позиции. С одной стороны, стороны должны сами отвечать за последствия сделанного ими выбора, в том числе в ситуации, когда избранное право приводит к недействительности договора. С другой стороны, в момент заключения договора и определения применимого права стороны могли и не знать о таких возможных последствиях, во всяком случае главной их целью было именно заключение договора, а не решение вопросов о применимом к нему праве. Поэтому, если избранное сторонами право ведет к недействительности договора, суд должен вновь определить применимое право исходя из коллизионных норм. Первая точка зрения представляется более аргументированной как соответствующая принципу свободы договора -автономия воли сторон не должна ограничиваться, даже если избранное право сказывается негативно на самом договоре. Кроме того, если в договоре участвуют предприниматели, то в соответствии с общими принципами гражданского права они действуют на свой страх и риск и как профессиональные участники гражданского оборота должны знать о содержании права, которому они подчиняют свой договор, и нести все последствия, связанные с незнанием этого права.
Иначе обстоит дело в ситуациях, когда стороны не выбрали применимое право, а оно было установлено судом или арбитражем и привело в конечном итоге к признанию контракта недействительным, В зарубежной доктрине и практике имеется точка зрения, согласно которой суд не должен избирать применимым право, которое ведет к недействительности контракта. Такое положение закреплено, в частности, в американском втором Reinstatement. С этой точкой зрения следует согласиться. Действительно, в силу презумпции добросовестности сторон суд должен определять применимое право с учетом намерений сторон заключить действительный договор, а не наоборот. Такой подход находит поддержку в решениях международных коммерческих арбитражей. Этому же правилу, очевидно, должны следовать и государственные суды, особенно в тех странах, национальное законодательство которых определяет применимое право на основе принципа наиболее тесной связи, а суды имеют соответствующие дискреционные полномочия. Вместе с тем вполне возможны ситуации, когда связь контракта со страной, право которой считает контракт недействительным, может быть настолько тесной, что именно это право должно быть признано применимым, поскольку могут быть затронуты важные интересы. В таких случаях суду следует признать контракт недействительным (либо незаключенным) и применить соответствующие последствия.
Таким образом, право, которое определяется в соответствии со ст. 1210, 1211 ГК РФ, образует обязательственный статут, из которого исключаются вопросы праводееспособности сторон договора, представительства и доверенности на совершение договора, формы договора, вещных прав на имущество - предмет договора. Указанные вопросы определяются на основании самостоятельных коллизионных привязок.
1. Вопросы праводееспособности сторон договора регулируются личным законом лица, то есть правом государства, к которому принадлежит лицо (личный статут). В России личным законом юридического лица, а также иностранной организации, не являющейся юридическим лицом, считается право страны, где учреждено юридическое лицо/иностранная организация (п. 1 ст. 1202, ст. 1203 ГК РФ). Личным законом физического лица считается право страны, гражданство которой это лицо имеет (п. 1 ст. 1195 ГК РФ). Как отмечал Л.А. Лунц, «стороны не могут путем выбора закона избежать действия таких императивных норм законодательства, которые относятся к личному статуту участников сделки. Они не могут как-либо ограничить или расширить действие норм, касающихся правоспособности или дееспособности организаций - участников сделки. Они не могут также избежать действия норм, регулирующих форму... сделки.
Такие вопросы не подчинены обязательственному статуту и, следовательно, не подчинены принципу автономии воли сторон».
Например, между российской и английской организациями был заключен контракт международной купли-продажи. В процессе исполнения контракта между сторонами возникли разногласия, и спор стал предметом рассмотрения суда. В качестве применимого к контракту права стороны избрали английское право. Все ли вопросы по контракту будет регулировать право Англии? Очевидно, нет. В частности, выбор сторонами английского права не распространяется на правоспособность сторон контракта: для российской организации правоспособность будет определяться российским правом, а для английской -английским.
В странах гражданского права способность сторон на заключение контракта регулируется личным законом соответствующей стороны, каковым является право домициля (lex domicilii) или право гражданства (lex patriae) физического лица, а в отношении корпоративных образований - право места нахождения органов управления компании. В английском праве нет ясности относительно того, чем регулируется правоспособность сторон контракта - правом домициля сторон (lex domicilii ) или правом места заключения контракта (lex contractus), или правом, регулирующим существо договора (lex causae), В общем праве Англии и стран Британского Содружества договорная правоспособность не отделяется от вопроса сущностной действительности самого контракта. Так, в ряде решений английских судов вопрос о правоспособности на заключение контракта решался на основе применимого к контракту права (proper law), а не на основе права домициля (lex domicilii) или права, определяемого в соответствии с lex loci contractus. По утверждению П. Ная, «большинство авторов сегодня решают вопрос о правоспособности физического лица в пользу права, применимого к договору, по крайней мере тогда, когда это право является объективно применимым (то есть установленным судом, а не избранным сторонами. - В.К.).
Так, в деле Bodley Head Ltd. v. Flegon [1972 ] писатель А.И.Солженицын выдал в СССР доверенность швейцарскому юристу Н., уполномочивающую его представлять интересы автора в связи с изданием его книг за рубежом. Доверенность предусматривала применение швейцарского права ко всем спорам между сторонами. При попытке Н. опубликовать работы Солженицына в Великобритании одна из английских организаций оспорила права Н. и заявила о намерении опубликовать свое собственное издание работ Солженицына. Н. обратился в английский суд с требованием о соблюдении авторского права на работы Солженицына, однако ответчик (английская организация) оспаривал эти авторские права, ссылаясь в том числе на то, что договор поручения между Солженицыным и Н. был недействительным, так как Солженицын согласно советскому праву не обладал правоспособностью на заключение договора представительства, выдачу доверенности и назначение представителя по этому договору для совершения действий за рубежом от своего имени. В суде было признано, что именно советское право должно регулировать правоспособность Солженицына, как право страны домициля писателя и как право страны места заключения договора поручения. Судья, однако, постановил, что дело заключается не в правоспособности Солженицына, поскольку соответствующая норма советского права состояла в том, что ни один советский гражданин не был вправе заниматься какой-либо профессиональной деятельностью за рубежом (to trade abroad), и, следовательно, данное правило советского права являлось не нормой о правоспособности, а нормой, касающейся законности совершения сделки (то есть действительности существа сделки). Поэтому вопрос должен был решаться правом, применимым к контракту (proper law), которым являлось швейцарское право. Однако судья отметил, что даже если бы это была ситуация, когда Солженицын не имел правоспособности согласно советскому праву, контракт все равно был бы признан действительным, так как, по его мнению, правоспособность также определялась правом, применимым к договору.
Что касается корпораций (юридических лиц), то первоначально их правоспособность в Англии определялась на основании права, избранного сторонами. Однако последние тенденции в развитии права Англии и стран Британского Содружества свидетельствуют, что правоспособность корпораций определяется правом места инкорпорации (то есть учреждения). В частности, согласно Закону об иностранных корпорациях 1991 г. Великобритании правоспособность корпорации определяется правом места инкорпорации.
2. Обязательственным статутом не охватываются также отношения по выдаче доверенностей и оформлению полномочий на совершение договоров. Указанные отношения регламентируются специальными правовыми нормами, которые в совокупности составляют статут представительства и доверенности. Вступая в переговоры с зарубежными партнерами о заключении договора, необходимо проверить не только правовой статус партнера (организационно-правовая форма и место регистрации юридического лица, объем правоспособности), но и полномочия его органа (представителя) на заключение договора. В противном случае, как справедливо отмечает М.Г. Розенберг, возможны проблемы с получением оплаты за поставленные товары или с возвратом выплаченных сумм за импортные товары. «Встречаются и случаи, когда безуспешными оказываются попытки найти зарубежного партнера для вручения ему исковых материалов и повестки о вызове в арбитраж».
Законодательство России не предусматривает специальных коллизионных норм, применимых к отношениям представительства. Исключением является правило о том, что к договору поручения применяется право поверенного (ст. 1211 ГК РФ). Кроме того, п. 1 ст. 1209, ст. 1217 ГК РФ содержат отдельные правила, касающиеся доверенности: 1) форма и срок действия доверенности, а также основания ее прекращения определяются по праву места ее совершения, то есть по праву страны, где она выдана; 2) доверенность, выданная за границей, не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если последняя удовлетворяет требованиям российского права. Однако правила п. 1 ст. 1209, ст. 1217 ГК РФ не касаются объема полномочий представителя. Для разрешения этого вопроса необходимо обратиться к нормам применимого права, каковыми в доктрине, а также в сложившейся практике признаются нормы, относящиеся к личному статуту юридического лица. Если доверенность выдается от имени физического лица, объем полномочий представителя должен определяться личным законом физического лица, выдавшего доверенность. Данный вывод следует из правила ч. 1 ст. 1217 ГК РФ, согласно которому к обязательствам из односторонних сделок применяется право стороны, принимающей на себя обязательства по односторонней сделке.
Согласно ст. 186 ГК РФ срок действия доверенности не может превышать трех лет. Если срок в доверенности не указан, она сохраняет силу в течение одного года со дня ее совершения. Однако доверенность, удостоверенная нотариусом, предназначенная для совершения действий за границей и не содержащая указания о сроке ее действия, сохраняет силу до ее отмены лицом, выдавшим доверенность.
О сложности установления правоотношений сторон в случаях, когда договорные отношения осложнены необходимостью установления полномочий лица, действующего в качестве представителя компании, говорит следующее дело из английской судебной практики, приведенное в российской печати г-ном П. Греем:
Два брата, Юрий и Михаил Ж., заключили договор «совместного предприятия, или товарищества, базирующегося в России» (которое было очевидно истолковано судом как товарищество по английскому праву) с ответчиком, г-ном Ш., для осуществления торговли алюминием, произведенным Новокузнецким алюминиевым заводом. Для содействия маркетингу и сбыту металла на рынках Запада стороны учредили компанию «БМТЛ» на о. Гернси, являющемся офшорной территорией,, аффилированной с Великобританией, но не частью последней. Юрию Ж. принадлежало 50% акций компании «БМТЛ», остальные 50% - г-ну Ш. Оба были назначены директорами компании. Компания не устанавливала постоянного представительства для целей ведения хозяйственной деятельности в Англии или на о. Гернси, и ее деятельность почти полностью осуществлялась из России. Торговля велась в Лондоне на рынке металлов через различных брокеров, при помощи которых г-н Ш. проводил торговые операции. По прошествии некоторого времени возник спор. В частности, г-н Ш. был обвинен в осуществлении «несанкционированных фьючерсных сделок» и отстранен от контроля за продажей металла. Через несколько лет г-н Ш. обратился в суд о. Гернси, заявив, что его лишили прав на 50% акций компании «БМТЛ» помимо его воли. Юрий и Михаил Ж., которые теперь практически полностью контролировали компанию «БМТЛ», в свою очередь, обратились от имени компании в Лондонский коммерческий суд с иском против г-на Ш. по трем основаниям: 1) г-н Ш. нарушил свой трудовой договор; 2) г-н Ш. несет имущественную ответственность перед компанией за убытки, вызванные несанкционированной торговлей металлом, исходя из доктрины английского права о том, что его действия противоречили интересам компании (нарушение «презюмируемого обязательства»); и 3) г-н Ш. нарушил свои обязанности директора компании «БМТЛ».
Ввиду того что дело затрагивает несколько юрисдикции, суд внимательно рассмотрел вопрос о том, право какой страны должно применяться к каждой части иска. По английскому праву применимое право устанавливается в соответствии с Законом Англии «О контрактах (применимом праве)» 1990 г., который включает в себя Римскую конвенцию 1980 г. Поскольку деятельность совместного предприятия осуществлялась с территории России через представительство «БМТЛ» в Москве, суд установил, что к трудовому договору применимо российское право.
Истец полагал, что на основании того, что банковский счет «БМТЛ» находился в лондонском банке и ущерб был причинен в Англии, к делу должно быть применено английское право. Другим его аргументом было то, что договоры страхования финансовых рисков (хеджирования), повлекшие за собой возникновение убытков, были заключены в Лондоне с лондонскими брокерами. Суд полностью отклонил эти доводы, указав на то, что в действительности вред был причинен компании «БМТЛ» в России, что подтверждается отсутствием средств, не позволившим компании «БМТЛ» заключить договор толлинга на алюминий. По мнению суда, обстоятельства дела свидетельствуют о полном отсутствии связи дела с Англией и, напротив, о том, что дело имеет непосредственное отношение к России. Исходя из этого, суд счел применение английского права безосновательным. Суд также рассмотрел вопрос права, регулирующего обязанности директора. Компания «БМТЛ» сослалась на то, что, поскольку она была зарегистрирована на о. Гернси, суд должен толковать отношения сторон в соответствии с правом о. Гернси, где осуществлялось внутреннее руководство деятельностью компании. Суд отклонил и эти доводы. По мнению суда, акты или контракты, устанавливающие обязательства между заинтересованными участниками компании, не обязательно должны регулироваться законодательством страны, в которой такая компания была учреждена. В данном случае действия сторон не указывают на то, что стороны имели намерение регулировать свои отношения в соответствии с правом о. Гернси. Как представляется, вопрос о том, в какой юрисдикции учреждать компанию, не имел для сторон какой-либо значимости. В итоге суд определил, что ко всему иску должно применяться российское право. Основываясь на свидетельских показаниях, с которыми согласились обе стороны, суд посчитал, что российское право (в отличие от английского) не признает «обязанности действовать квалифицированно и с должной осторожностью» в рамках осуществления коммерческих сделок и не налагает каких-либо обязательств в отношении исполнения конкретных обязанностей в отсутствие письменного договора. Более того, российское право не устанавливает обязанности для членов совета директоров так, как это предусматривается английским правом. Суд решил, что г-н Ш. не нарушил своего трудового контракта, исходя из того, что договор не запрещал ему (прямо или косвенно) заключать фьючерсные контракты. По мнению суда, г-н Ш. не действовал «неквалифицированно и без должной осторожности» при выполнении своих служебных обязанностей, не нарушал трудовых обязанностей или «презюмируемых» обязанностей перед компанией. Г-н Ш. также не нарушал своих обязательств директора.
3. Самостоятельной коллизионной привязке следует также форма договора (статут формы договора). В соответствии с п. 1 ст. 1209 ГК РФ форма сделки (в том числе договора) подчиняется праву места ее совершения. Однако сделка, совершенная за границей, не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если соблюдены требования российского права. Пункт 2 ст. 1209 ГК РФ содержит отдельное правило, касающееся формы внешнеэкономической сделки, хотя бы одной из сторон которой является российское юридическое лицо или российский предприниматель. Форма такой сделки подчиняется независимо от места ее совершения российскому праву (о понятии внешнеэкономической сделки см. § 6 наст, главы). Правило о письменной форме договора распространяется также на изменение, продление и расторжение договора, акцепт, оферту. Под письменной формой договора в соответствии с п. 2 ст. 434 ГК РФ понимается: а) составление одного документа, подписанного сторонами; б) обмен документами посредством почтовой, телеграфной, телетайпной, телефонной, электронной или иной связи, позволяющей достоверно установить, что документ исходит от стороны по договору.
4. Обязательственным статутом не охватываются вопросы вещных прав на имущество - предмет договора. Как отмечается в литературе, «если... предметом договора является собственность, то его последствия расщепляются на обязательственно-правовые и вещно-правовые, в отношении которых при определенных обстоятельствах компетентны два различных статута (договора и имущества)». Статьи 1205-1207 ГК РФ содержат самостоятельные коллизионные привязки для определения применимого права к вещным правам (вещный статут), которые не охватываются обязательственным статутом. Исключением является норма п. 1 ст. 1210 ГК РФ: применимое право (обязательственный статут) регулирует возникновение и прекращение вещных прав на имущество, но только в случае, если применимое право избрано сторонами. Очевидно, что в случае, если применимое право установлено судом в силу коллизионной нормы, возникновение и прекращение вещных прав на имущество - предмет сделки -подчиняются общим правилам ст. 1205-1207 ГК РФ.
М.Г. Розенберг обращает внимание на эту нелогичность в коллизионном регулировании вопросов возникновения и прекращения права собственности на предмет договора. По его мнению, при определении применимого к договору права по соглашению сторон (ст. 1210 ГК РФ) или путем использования коллизионных норм (ст. 1211 ГК РФ) достигается одинаковый результат: отношения сторон по договору регулируются установленным таким образом правом соответствующей страны. Между тем, неясно, почему в ст. 1211 ГК РФ отсутствует важное положение, содержащееся в п. 1 ст. 1210 ГК РФ, согласно которому право, регулирующее права и обязанности сторон, применяется и к возникновению, и к прекращению права собственности и иных вещных прав на движимое имущество без ущерба для прав третьих лиц. Отсутствие этого положения в ст. 1211 ГК РФ может послужить основанием для вывода, что при определении применимого права по вопросу возникновения и прекращения права собственности и иных вещных прав на движимое имущество путем использования коллизионных норм следует руководствоваться ст. 1206 ГК РФ. А это означает, что по одному договору международной купли-продажи к отношениям сторон применимо право нескольких стран, например в случаях, когда в счет договора поставляются товары, находящиеся в момент его заключения в разных странах. При определенных обстоятельствах, когда объект договора подлежит изготовлению в будущем и, возможно, в разных странах, в момент заключения договора вообще неясно, правом какого государства будут регулироваться отношения между продавцом и покупателем по этому вопросу. Кроме того, при определении момента прекращения права собственности и иных вещных прав в отношениях между сторонами договора применялся бы неодинаковый правовой режим в зависимости от местонахождения соответствующего имущества, которое могло оказаться в разных странах. Представляется, что правило по этому вопросу, предусмотренное ст. 1210 ГК РФ, должно использоваться и в случаях, когда применимое право определяется судом на основании ст. 1211 ГК РФ.