2017-11-01
2857
Еще в начале 1950-х гг. китайская сторона запросила у СССР топографические карты с указанной на них линией советско-китайской границы[43]. Замечаний по границе тогда со стороны КНР не последовало, тем не менее в 1959 г. начальник Главного управления геодезии и картографии (ГУГК) КНР Чэнь Ваньду писал своему коллеге начальнику ГУГК МВД СССР Баранову о том, что «относительно госграницы КНР еще остается несколько старых вопросов, а до их разрешения границу можно показывать так, как это делалось на советских картах до сих пор»[44].
В свою очередь Мао Цзэдун и его сподвижники выдвинули такой геополитический принцип, что «формирование государственной границы между нашими странами еще не закончено»[45]. Вопрос «урегулирования» Китаем пограничных и территориальных проблем предлагалось решать двумя методами. Во-первых, это предъявление большого «исторического реестра притязаний на обширные территории нашей страны», а во-вторых, – «выдвижение сравнительно ограниченных заявок на спорные районы»[46]. Необходимо разобраться, что подразумевалось под «историческим реестром» и под «спорными районами».
Под «историческим реестром» предполагались территории, которые ранее принадлежали Китаю, но в результате действия неравноправных договоров, заключенных с Россией, он вынужден их был отдать из-под своего управления. Разными исследователями указываются разные цифры в отношении площади «утраченных территорий». К примеру, известный российский китаевед Ю.М. Галенович писал: «Общая площадь земель, на которые предъявлял Мао Цзэдун свои «исторические права», составляла 1540 тыс. кв. км, в том числе все Приморье и Приамурье – 1 млн кв. км, земли Казахстана, Киргизии и Таджикистана – свыше 0,5 млн кв. км»[47]. Также Ю.М. Галенович упоминает о том, что в 1964 г. в Пекине проводились консультации по уточнению границы между Китаем и Советским Союзом, во время которых было официально объявлено о том, что «1540 тыс. кв. км советских земель были ранее насильственно отторгнуты от Китая царской Россией по неравноправным договорам, из них якобы «отторгнутыми» по Айгуньскому договору считаются свыше 600 тыс. кв. км, по Пекинскому – 400 тыс., по Чугучакскому – свыше 440 тыс. и по Петербургскому – более 70 тыс. кв. км»[48]. В 1973 г. в США вышла книга другого автора, Ан Тай Суна, который в то время являлся деканом факультета политических наук и международных исследований в колледже им. Вашингтона в Честертоне. В своем труде («Китайско-советский территориальный спор») он указал даже больше – с 1689 по 1884 гг. Китай потерял в результате «неравноправных договоров» 2114 тыс. кв. км[49]. Интересно отметить, что Ан Тай Сун указал неравноправным в отношении Китая даже Нерчинский договор, в результате которого именно России пришлось идти на множественные уступки, хотя китайскими историками не принято называть этот документ «неравноправным». Вдобавок к вышеперечисленному, стоит вспомнить и о цитате Мао Цзэдуна, сказанной им во время беседы с японской делегацией в июле 1964 г.: «Примерно сто лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России, и с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территорией Советского Союза. Мы еще не представляли счета по этому реестру»[50].
Тем не менее, описанный выше «исторический реестр» относился все же к более отдаленной перспективе. В ближайшей перспективе Китаем рассматривалась необходимость возвращения «спорных районов», к которым, согласно китайской точке зрения, относились приграничные участки территории Советского Союза. Площадь таких «спорных районов» составляла около 40 тыс. кв. км, из которых примерно 28 тыс. кв. км приходилась на территорию Памира. Все эти участки располагались в районе государственной границы, и, исходя из точки зрения официального Пекина, СССР чересчур «вгрызся» в территорию КНР[51].
На устных высказываниях претензий дело не останавливалось, в Поднебесной начали выпускать карты, атласы, учебники по географии и истории, в которых в границы КНР оказывались заключены не только действительные китайские территории, но и земли, по документам принадлежащие Советскому Союзу. К примеру, в первом издании «Атласа провинций КНР» граница неподалеку от Хабаровска была показана по северному руслу Амура, в то время как по документам она должна проходить по южной Амурской протоке. Памир опять же был указан как земля, принадлежащая КНР[52].
Рассматривая приведенные выше примеры с «историческим реестром» и «спорными районами», можно предположить, что Китай только на словах и на бумаге был готов рассматривать возможность предъявлять территориальные и пограничные претензии Советскому Союзу. На деле же еще с лета 1960 г. по всей границе между СССР и КНР начали возникать различные инциденты: простые граждане, а также военные регулярно пересекали границу между двумя государствами. В частности, еще осенью 1960 г. китайские граждане начали на регулярной основе появляться на островах на реках Амур и Уссури, при этом говоря пограничникам, что они находятся на китайской земле и имеют право вести там хозяйственную деятельность[53]. Только в 1962 г. было зафиксировано больше 5 тыс. случаев нарушения границы со стороны Китая[54]. В 1964 г. произошел резонансный эпизод в Синьцзяне, когда более 60 тыс. представителей казахской, уйгурской и других некитайских народностей вынуждены были искать убежища в среднеазиатских советских республиках из-за национальных притеснений со стороны Пекина. Советский Союз согласился предоставить беженцам свою территорию для проживания, а также устроить нормальные быт и жилищные условия. Власти Китая отреагировали на это официальным заявлением о вмешательстве СССР во внутренние дела КНР с целью дестабилизировать приграничную обстановку, а также обвинили Москву в «инспирировании массового бегства уйгуров из Синьцзяна»[55].
Уже становилось понятно, что заявленных в 1950-е гг. «братских отношений» между Китаем и Советским Союзом к 1960-м гг. оставалось все меньше и меньше. В октябре 1964 г. Китай уже в открытую называет СССР врагом и «угрозой с Севера»: после проведения испытаний ядерного оружия рядом с советской границей было опубликовано официальное заявление о том, что данные испытания были проведены «во имя защиты суверенитета, против угроз США и великодержавности СССР»[56].
Советский Союз не мог не отреагировать на эти провокации. Еще в октябре 1960 г. Президиумом ЦК КПСС была создана межведомственная комиссия, состоящая из представителей различных структур: МИД, КГБ и Министерства обороны. Цель данной комиссии заключалась в подборе и всестороннем изучении договорных актов по вопросам границы с Китайской Народной Республикой для последующего доклада руководству государства[57]. Работа данной комиссии дала следующие выводы и результаты:
· Вся пограничная линия с КНР, кроме участка на Памире южнее перевала Уз-Бель, определена договорами;
· В договорных актах описание границы зачастую носит чересчур общий характер, большинство карт составлено примитивно и мелкомасштабно;
· Из 141 пограничных знака лишь 40 сохранились в первозданном виде, еще 77 были разрушены, остальные 24 отсутствовали вовсе;
· Установлены 26 участков, которые могли бы стать предметом обсуждения их статуса с китайской стороной. Из них по 13 участкам имелись разночтения на картах, в остальных случаях речь шла о распределении островов на реках Амур и Уссури[58].
Таким образом, становится очевидно, что СССР в полной мере понимал, что имеющаяся граница не совершенна, и что в случае переговоров с КНР у китайской стороны могут возникнуть определенные претензии, способные перевести обсуждение вопросов в крайне неудобное для советской стороны русло. Поэтому в сентябре 1961 г. МИД, КГБ и Министерство обороны СССР предложили государственному руководству рассмотреть вариант выяснения точки зрения китайской стороны по вопросу проведения переговоров и консультаций об уточнении линии границы на некоторых ее участках. А в многочисленных нотах, направляемых Советским Союзом и Китаем по причине множественных нарушений границ, обе стороны неоднократно настаивали на проведении подобных консультаций. При этом стоит отметить, что если советские ноты особое внимание уделяли как раз вопросу уточнения прохождения границы на определенных участках, то в китайских нотах из раза в раз повторялись претензии к советским пограничникам, якобы препятствующим китайским гражданам вести хозяйственную деятельность на китайской территории. Вдобавок к этому китайские власти требовали пересмотра границы на всем ее протяжении[59].
В октябре 1963 г. Советский Союз решил пойти на определенные уступки ради скорейшего проведения консультаций по границе между двумя государствами. В частности, отныне по выполнении определенных условий китайским жителям позволено было выходить на советские острова на реках Амур и Уссури, а также заниматься рыбным промыслом в некоторых пограничных районах данных рек вплоть до середины их русла[60].
И действительно, уже в феврале 1964 г. в Пекине состоялись консультации по вопросу уточнения государственной границы. На этих консультациях СССР выказал готовность пойти на еще одну уступку – о том, чтобы границы проходили не по китайскому берегу рек, а по середине главного фарватера на судоходных реках и по середине реки на несудоходных реках[61]. Задача советской делегации состояла в том, чтобы уточнить прохождение пограничной линии на тех участках, где у сторон не имеется единого мнения, исходя из факта легитимности существующей границы, проведенной на основании ранее достигнутых договоренностей. Претензии китайской стороны по поводу неравноправности существующих договоров о границе следовало отклонять и при этом показывать их безосновательность. Но на переговорах представители Китая сразу обозначили свои взгляды: все договоры, подписанные ранее с Китаем, неравноправны, граница была проведена по результатам захвата китайских территорий царской Россией. Помимо этого, китайцами был выдвинут тезис о том, что Советский Союз «в первые годы своего существования, отказываясь от всех договоров, заключенных в прошлом царской Россией и Китаем, тем самым признал неравноправный характер договоров о границе между двумя странами»[62]. При этом Китай хоть и согласился признать эти договоры, но в свою очередь потребовал от СССР признания неравноправности данных документов. Разумеется, представители Советского Союза на такой шаг пойти не могли: тем самым они дали бы возможность КНР дать повод в будущем требовать пересмотра всей границы. Долгое время стороны не могли достичь договоренности, и, наконец, к маю 1964 г. после обмена топографическими картами было установлено, что расхождения имеются на 22 участках, из которых 17 находились на западном участке границы. Большая часть из этих участков примерно совпали с теми, что были предложены к рассмотрению комиссией от МИД, КГБ и Министерства обороны СССР. В связи с этим в Москве было принято решение о том, что возможность проведения переговоров по всей границе все же есть, так как в большинстве своем расхождения в проведенной линии границы на картах не было. В итоге проведенных переговоров стороны достигли договоренности по всем участкам восточной части границы, кроме одного: район слияния рек Амур и Уссури так и остался спорным. Китайская сторона настаивала на передаче КНР островов Тарабаров и Большой Уссурийский, в то время как советские представители отстаивали точку зрения о том, что граница должна проходить так, как было закреплено ранее договорами по протоке Казакевича[63]. Данный вопрос предполагалось решить позднее, однако уже упоминавшиеся ранее слова Мао Цзэдуна японской делегации по поводу «выставления счета на некоторые советские земли» сыграли негативную роль в дальнейшем продвижении в процессе заключения нового соглашения, поэтому переговоры застопорились.
Тем временем, с китайской стороны продолжались провокации как на бумаге, так и на местности. В конце 1964 г. в Китае был издан «Краткий очерк географии Китая», автором которого в качестве «неопределенных государственных границ» были указаны участки пограничной линии на Дальнем Востоке (территория неподалеку от Хабаровска между рукавами Амура была показана как китайская), а также Памирский участок[64]. То есть, по сути, китайская сторона таким образом показывала свою заинтересованность в горных районах Таджикистана и в северных частях бассейна Амура. На местности также продолжались различные провокационные действия. 11 апреля 1965 г. примерно 200 китайцев перешли советско-китайскую границу и с помощь тракторов вспахали небольшую часть советской территории. Все это время они находились под прикрытием китайских военных, а «встретив на своем пути заслон советских пограничников, китайские солдаты по команде офицера пытались прорваться через него, допуская при этом насильственные и оскорбительные действия»[65].
В октябре 1964 г. в СССР произошла смена руководства, к власти вместо Н.С. Хрущева пришел Л.И. Брежнев. Одной из причин отдаления КНР и СССР друг от друга являлась личная неприязнь между Мао Цзэдуном и Н.С. Хрущевым, поэтому появилась призрачная надежда, что два государства вернутся на путь братских равноправных взаимоотношений. Однако этому не суждено было случиться: Мао Цзэдуна никак не мог устраивать тот факт, что партийная линия, принятая после ХХ партсъезда КПСС, была подтверждена новым руководством Советского Союза. В конце 1965 – начале 1966 гг. СССР и КНР обменялись дипломатическими письмами. СССР предлагал Китаю отложить полемику по вопросам разногласий в идеологическом плане и рассмотреть варианты с дальнейшим экономическим сотрудничеством. В ответном письме китайская сторона заявила, что борьба будет продолжаться до тех пор, пока Советский Союз не откажется от принятых на ХХ и XXII партсъездах решений и не вернется на путь марксизма-ленинизма. А до тех пор – «Никаким подштопыванием делу не поможешь»[66]. Более того, уже в марте 1966 г. в Москву было передано письмо, в котором ЦК КПК отказался присылать свою делегацию на XXIII съезд КПСС[67]. По сути, это знаменовало полный разрыв международных отношений между КНР и СССР.
Следующий 1967 г. для двух государств прошел напряженно. В январе произошло несколько инцидентов в столицах обоих государств. Сначала большое число китайских студентов учинило беспорядки на Красной площади в Москве. Вскоре эти студенты были высланы из Советского Союза, а в Пекине в ответ на это было блокировано советское посольство. Были и другие инциденты, как например, блокирование торгпредства СССР в Китае. 17 июня 1967 г. КНР объявила о первом успешном испытании водородной бомбы, что не могло не продемонстрировать всему миру и СССР в частности о мощи Китая. Помимо этого, в 1967 г. происходило наращивание китайских войск в приграничных регионах с СССР и Монгольской Народной Республикой (МНР) за счет переброски личного состава из центральной части страны. В итоге, вдоль границы были сконцентрированы 400 тыс. человек личного состава, построены дороги, инженерные укрепления и аэродромы[68]. Такие маневры наглядно показывали готовность Китая к войне с «северной угрозой».
Обращает на себя внимание факт, что войска концентрировались не только на протяжении западного и восточного участков границы с Советским Союзом, но и на границе с МНР, находящейся между ними. Территория Монголии стала своеобразной буферной зоной между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой. У КНР и МНР складывались непростые отношения. После распада маньчжурской империи Цин Внешняя Монголия революционным путем обрела независимость, однако в течение еще некоторого времени оставалась автономным регионом под сюзеренитетом Китайской республики (согласно Кяхтинскому договору 1915 г.), а в 1919 г. и вовсе была оккупирована Китаем. Но уже в 1921 г. Монголия была освобождена бароном Р.Ф. Унгерн-Штернбергом, а после нашла поддержку со стороны недавно образованной Советской России. В 1924 г. было объявлена независимая Монгольская Народная Республика. КНР установила дипломатические отношения с МНР практически сразу же после своего образования, однако МНР всегда была чуточку лояльнее по отношению к Советскому Союзу, нежели к КНР. Именно поэтому во время советско-китайского раскола Монголия поддержала именно советскую сторону и позволила СССР расположить на ее территории вооруженные силы. И именно поэтому КНР подтянула собственные войска не только к границе с СССР, но и к установленной в 1962 г. к китайско-монгольской границе. Вдобавок к этому, в июле 1964 г. на встрече с делегацией от социалистической партии Японии Мао Цзэдун обвинял СССР в порабощении Монголии и превращении её в колонию, а также выдвигал идеи о присоединении МНР к КНР[69].
Тем временем, приграничные провокации в отношении Советского Союза продолжались. По воспоминаниям участников тех событий, такие провокации зачастую сопровождались руганью и драками, порой с использованием палок, дубинок и прикладов автоматов. Огня же ни одна из сторон не открывала в связи с возможными серьезнейшими последствиями вплоть до полномасштабной войны[70]. Одной из таких провокаций стал вооруженный инцидент на острове Киркинский на реке Уссури в декабре 1967 – январе 1968 гг., когда около 500 военнослужащих Народно-освободительной армии Китая (НОАК) неоднократно переходили границу в районе упомянутого острова, окружали советские пограничные патрули, разбивали палками и ломами осветительные приборы на сопровождающих пограничников автомобилях и бронетранспортерах. МИД СССР в специальной ноте по этому поводу отмечал, что постоянное нагнетание обстановки в течение долгого промежутка времени в конкретном районе позволяло делать выводы о том, что действия бойцов НОАК преднамеренны и преследуют далеко идущие цели[71]. Позднее стало очевидно, что подобным образом НОАК отрабатывала свои навыки для применения их в дальнейшем на острове Даманский и у озера Жаланышколь. Именно эти географические объекты стали местом действия кульминационных событий в советско-китайском расколе.
