ЗЕМЛЯ
Летом 1929 г. советская власть избрала новую стратегию коллективизации, пытаясь записывать в колхоз не отдельные крестьянские дворы, а целые села и земельные общества1. Именно по такому принципу проводилась коллективизация в бурные первые месяцы 1930 г. В общих чертах этот принцип колхозного стро-
ительства сохранился на протяжении всего десятилетия. Когда летом 1930 г. община в России была упразднена, колхоз стал de facto ее преемником2. Иными словами, колхоз 30-х гг. представлял собой коллективизированное село.
Правда, коммунистам нелегко было с этим согласиться. С их точки зрения, «село» означало мелкую, технологически отсталую, традиционную крестьянскую организацию, тогда как «колхоз» по определению принадлежал к совершенно иному миру крупного, механизированного, социалистического сельскохозяйственного производства. Советские комментаторы, как в то время, так и позднее, проделали поразительную работу, всячески затемняя вопрос о базовой единице коллективизации. Село было косвенным образом признано естественной основой советского колхоза не раньше 1935 г.3.
|
|
В пылу первоначального натиска коллективизации коммунисты не просто носились с идеей колхоза, который был бы крупнее села, — они пытались создать такой колхоз на практике. Вот что вызвало недолгий период гигантомании в первые годы коллективизации в Советском Союзе. Гигантомания родилась из той же странной смеси модернизаторских устремлений, насильственных методов и утопических фантазий, какая была характерна для пролетарской Культурной Революции и нашла столь драматическое выражение в разгроме коллективизаторами сельских церквей. Коллективизаторы-коммунисты видели свою цель в социалистической модернизации сельского хозяйства. Это означало переход от экономически нерационального, мелкого, традиционного земледелия к современному, экономически рациональному, крупному, неразрывно связанному с механизацией. Считая понятие «традиция» синонимом отсталости, нерациональности и предрассудка, советские коммунисты не прислушивались к здравым доводам рассудка, говорившим, что строить новое легче на базе существующих структур.
Задним числом именно термином «гигантомания» можно обозначить пристрастие коммунистических руководителей и коллек-тивизаторов в 1929 и 1930 гг. к нереально огромным коллективным хозяйствам. В те годы районные и областные власти, соревнуясь друг с другом, создавали колхозы-гиганты, занимавшие (на бумаге) десятки тысяч гектаров — иногда целые районы — и включавшие в себя дюжины и даже сотни сел и поселков4. Излюбленной формой коллективного хозяйства была коммуна, предполагавшая максимальное обобществление собственности. Предавшись утопическим фантазиям и бездумному теоретизированию, местные власти кое-где планировали создание коммун, охватывающих целые районы с сотнями деревень. К примеру, один руководитель сельского хозяйства из Москвы, посетивший некий район на Урале, докладывал в марте 1930 г.:
|
|
«По заданию Рик'а 12 агрономов в течение 20 дней безвыходно и без выездов на места составляют оперативно-производственный план несуществующей районной коммуны...»5.
Такой же гигант был создан, если верить бюрократическим отчетам, в Великих Луках, в Западной области. Затем, когда сочинители планов увидели, что громоздкое сооружение не способно функционировать, они решили разделить колхозную площадь на 32 квадрата, в среднем по 2500 га каждый. На каждый квадрат должен был приходиться один колхоз; квадраты определялись по карте без всякого учета реально существующих деревень, поселков, рек, холмов, болот и прочих демографических и топографических особенностей местности6.
Не только из-за утопических фантазий местные власти не желали видеть в селе базовую единицу коллективизации. В донесении из Западной области в начале 1930 г. отмечалось, что там, где с одобрения властей создавались колхозы на основе села, они, как правило, выбирали из своих членов компетентное правление и быстро ориентировались на выполнение новых задач. Однако такое положение часто не устраивало районное руководство, говорилось в донесении, поскольку колхозы приобретали слишком большую самостоятельность. Коммунисты с подозрением относились к реально избранным правлениям колхозов-сел, несомненно опасаясь, что там придет к власти прежняя верхушка общины и поведет хозяйство по традиционной колее. Преимущество колхозов-гигантов, с точки зрения коммунистов, заключалось в том, что их правления никак не могли в сколько-нибудь полном значении этого слова выбрать крестьяне. В колхозе-гиганте можно было подобрать в формально избранное правление свои кадры, разделить площадь колхоза на участки и поставить на каждом участке члена правления («как в старое время управляющих», — с иронией говорилось в донесении)7.
В 1932 — 1933 гг. «квадратную теорию» коллективизации осудили как нереалистичную, и критики, говоря о наиболее фантастических амбициях местных коллективизаторов, начали использовать уничижительный термин «гигантомания». Из огромного числа колхозов, с гордостью взявших себе название «Гигант» в первые годы коллективизации, лишь немногие остались гигантами в действительности. Так, например, колхоз «Гигант» в Сердоб-ском районе Саратовской области в 1934 — 1935 гг. включал в себя меньше 150 дворов — типичная величина села в Среднем Поволжье8.
На Втором съезде колхозников-ударников в 1935 г. слово «село» в проекте нового Устава сельскохозяйственной артели было заменено на «селение» по предложению делегатов, стремившихся не оставить местным властям лазейки, чтобы игнорировать село как основную единицу (в Уставе 1930 г. использовалось множественное число — «селения»)9.
В вопросе о земле ситуация на селе в первой половине 30-х гг. была чрезвычайно запутана из-за того, что не все крестьянские дворы состояли в колхозе. Село разделилось на колхозников и единоличников, однако процентное соотношение этих двух групп постоянно изменялось. В 1933 г. единоличники еще составляли 35% крестьянских хозяйств РСФСР, в 1935 г. доля таких хозяйств понизилась до 17%, а в 1937 г. — до 7%10. Колхоз de facto унаследовал земли села, но единоличники тоже предъявляли на них претензии, которые нельзя было не принять во внимание. Как же следовало делить землю между обеими группами?
|
|
В начале 30-х гг., когда коллективизировали село (или часть его дворов), первоочередной мерой был раздел общинной земли на пропорциональной основе между колхозом и единоличными хозяйствами. Коллективизация проводилась в большой спешке, предполагалось, что раздел будет временным, поэтому его на скорую руку производила комиссия сельсовета, где были представители и от колхоза, и от единоличников. Иногда поля данного села делились на два больших клина, один отходил колхозу, другой — единоличникам. В других случаях между двумя группами распределялся ряд небольших участков. Поскольку в первые годы число членов колхоза было весьма неустойчиво, раздел зачастую пересматривали каждый год перед посевной, чтобы привести его в соответствие с процентным соотношением дворов, состоящих и не состоящих в колхозе11.
Получившуюся в итоге путаницу трудно себе представить. Начальство нередко меняло свои намерения на ходу и произвольно наделяло землей хозяйства, которым покровительствовало. Правила не учитывали всех возможных случаев: если единоличник вступал в колхоз, предполагалось, что его надел должен был присоединяться к колхозным землям; если же колхозник уходил из колхоза, чтобы хозяйствовать единолично (что в первые годы вовсе не было редкостью), он не мог отделить от колхозной земли свой надел. В заметке из Великолуцкого района в 1933 г., например, описывается, как после совершенно хаотичного раздела земли местными властями перед самым весенним севом «колхозники вышли в поле, а единоличники в июне все еще толпились у дверей сельсовета и районного земельного отдела, не зная, где им сеять. Даже получив землю, они не были уверены, сеять или нет, потому что зимой, может быть, землю отберут»12.
Дело осложнялось еще и тем, что единоличники по-прежнему придерживались традиционного метода обработки земли чересполосицей, а колхоз обязан был уничтожать чересполосицу, запахивая межи перед первым колхозным севом13. В принципе это было разумно, однако порой полоски единоличников вклинивались в колхозную землю. При большом количестве единоличников колхозу нелегко было избавиться от чересполосицы и обрабатывать
|
|
землю единым клином. По сообщениям газет, в середине 30-х гг. во многих колхозах все еще существовала чересполосица14.
«Отрезки*
В ходе коллективизации колхозы потеряли значительное количество земли, принадлежавшей раньше селу и обрабатывавшейся крестьянами: районные власти решали передать ее совхозам или различным учреждениям и организациям. Это влекло за собой массу претензий со стороны крестьян, так же как и в эпоху крестьянской реформы 1860-х гг. В центральные органы управления сельским хозяйством сыпались слезные жалобы и просьбы вернуть эту землю. Так, в 1932 г. колхоз «Красная Звезда» в Западной Сибири жаловался, что райзо передал двум совхозам всю его пахотную землю, а взамен дал 200 га на расстоянии 12 км от колхоза и сенокос — удаленный на все 40 км15.
Было много других жалоб подобного рода. В одном из наиболее нелепых случаев имел место своего рода круговой обмен землей между соседними колхозами. Колхозники уже готовы были начать весенний сев, когда «на территории колхоза появились представители райзо и молча занялись переделом земли», отказываясь как-то объяснить или оправдать свои действия. В другом случае большое число крестьян из сел Подольского района в 1931 г. бежали от коллективизации, бросив 5000 га земли, которые были переданы местным совхозам. На следующий год некоторые из бежавших передумали, вернулись в свои села, вступили в колхозы и начали ходатайствовать о возвращении им земли16.
Во время обсуждения новой Конституции в 1936 г. некоторые крестьяне Воронежской области, по донесениям НКВД, высказывали «контрреволюционное» мнение, что вся земля и инвентарь, принадлежащие совхозам, должны быть переданы колхозам17.
В феврале 1937 г. правительство решило вернуть отнятые совхозами и другими организациями отрезки колхозам в Московской, Оренбургской, Западной областях и в Восточной Сибири, а также в других регионах и республиках Советского Союза. В Омской области (Восточная Сибирь) колхозы в результате увеличили общий объем своей площади на 2,3 млн га1^.