Идеальное государство

Этика Платона образует одно целое с политикой, поскольку индивидуальная добродетель приобретает свое наполнение главным образом через отношение к государственной жизни республики как общего достояния. Сократ не обосновал наличие объективной нравственной истины, а говорил лишь об общезначимости знания. По Сократу, закон не может быть неправым, но это не так на практике, о чем свидетельствовало осуждение самого Сократа. Платон, понимая это, развел реальную политическую практику и идеал государственного устройства, обеспечивающего благоденствие всем его подданным. Душа не только должна вспоминать истины – идеи, но человек своей деятельностью должен пытаться воплотить их в жизнь. Собственные попытки Платона оказались безуспешны. «Платон жил и действовал в ту роковую эпоху античного мира, когда погибал старый, миниатюрный, культурно-передовой и свободолюбивый классический полис. Вместо него нарождались огромные империи, абсолютно подчинявшие себе отдельную личность, но предоставлявшие ей широкое поле для разнузданной интимно-субъективной жизни»². Сам Платон писал в «Государстве»: «Такова тирания: она то исподтишка, то насильственно захватывает то, что ей не принадлежит – храмовое и государственное имущество, личное и общественное – и не постепенно, а единым махом. Частичное нарушение справедливости, когда его обнаружат, наказывается и покрывается величайшим позором. Такие частичные нарушители называются, смотря по виду своих злодеяний, то святотатцами, то похитителями рабов, то взломщиками, то грабителями, то ворами. Если же кто, мало того, что лишит граждан имущества, еще и самих их поработит, обратив в невольников – его вместо этих позорных наименований называют преуспевающим и благоденствующим, и не только его соотечественники, но и чужеземцы, именно потому, что знают: такой человек сполна осуществил несправедливость»³. Платон

¹           Платон. Законы. 707 д.

²           Лосев А.Ф. Предисловие к: Платон. Соч. в 3 -х т. М., 1968, т. 1 ,с. 67.

³           Платон. Государство. 344 а-с.

105

 

посчитал лучшим для воплощения идеального законодательства государство с тираническим правлением. Сиракузский тиран, приказав продать его в рабство, практически продемонстрировал его заблуждение.

Дело, конечно, не только в нежелании тирана утвердить идеальное государство, но в неготовности к этому народа. Тогда возникает искушение достичь идеала с помощью насилия, принудить народ к счастью. Есть определенное противоречие между признанием Платоном, вслед за Сократом, что к добродетели человек должен приходить самостоятельно («вполне правильно утверждение многих, что хорошие афиняне по преимуществу хороши. Ибо только их добродетель возникает без принуждения, сама собою»¹) и жесткой внешней регламентацией в его идеальном государстве, не останавливающейся перед запретами и даже обманом со стороны законодателей, хотя «по природе, власть закона распространяется не насилием, но добровольным подчинением»².

С этих пор проблема правомерности и успешности применения насилия для воплощения в жизнь идеалов – одна из основных в социальной философии. Утопия Платона продемонстрировала опасность, которую несет в себе представление об общечеловеческой истине – опасность тоталитаризма, принуждающего всех думать и поступать по одному шаблону.

В некоторых диалогах Платон отходит от концепции тождества знания и добродетели, когда, например, заключает, что истинное воспитание состоит в том, чтобы человек радовался, чему следует, и испытывал страдание, когда следует. «Не оставим также без определения того, что мы подразумеваем под образованием. Ведь теперь, порицая или хваля воспитание отдельных лиц, мы называем одних из нас образованными, а других нет, причем иной раз прилагаем это значение и к людям, вся образованность которых заключается в умении вести мелкую торговлю, или крупную на море, и в тому подобном. В нашем же нынешнем рассуждении мы, очевидно, подразумеваем под образованием не это, а то, что ведет с детства к добродетели, заставляет человека страстно желать и стремиться стать совершенным гражданином, умеющим справедливо подчиняться или начальствовать. Только это, кажется мне, можно признать образованием, ввиду данного в нашей беседе определения воспитания. Образование же,

¹           Платон. Законы. 344 а-с.

²           Там же, 690 с.

106

 

имеющее своим предметом и целью деньги, какую-либо власть, или какую иную мудрость, лишенную разума и справедливости, низко и неблагородно, да и вовсе недостойно называться образованием»¹. Впоследствии Аристотель разовьет мысли своего учителя в стройную систему этики, хотя в ее практической реализации и он не преуспеет.

Платон представлял главную линию учеников Сократа, и он существенно расширил и обосновал основные положения философии своего учителя. Но от Сократа берут начало и школы (прежде всего этические), которые развивали какое-либо одно из положений учителя, часто абсолютизируя и доводя его до абсурда. Одна из проблем, которую пытались решить эти школы – проблема счастья. В чем оно? В удовольствии? Удовольствие не может иметь абсолютной ценности, так как рождает все новые желания и так до бесконечности. Стремление к удовольствиям должно подчиняться разуму и добродетели. Платон дает такую формулу счастья: гармония знания и наслаждения по правилам меры, истины и красоты.

СЧАСТЬЕ

Зададимся вопросом: может ли неразумный человек быть счастлив? И Сократ, и Платон ответили бы на него отрицательно, если не считать рассуждения Сократа у Ксенофонта о том, что счастье – дело случая, в отличие от нравственной деятельности, которая всегда сознательна. Отношение Сократа можно выразить формулой

С = М=Д,

где M – мудрость, Д – добродетель, С – счастье, = – математический знак тождества.

Платон понимал счастье как совокупность различных видов благ при господстве благ душевных, и к нему больше подходит формула

С = M + Д.

В обеих формулах не хватает понятия, которое, хотя, по Платону, и не имеет отношения к морали, оказалось ключевым для выделения различных этических школ Древней Греции – понятия

¹ Платон. Законы. 643 д- 644 а.

107

 

удовольствия. Добавив его, получаем основную понятийную схему древнегреческой этики

С(Б)                        Д

М(Р)                             У(Н),

где С (Б) – счастье (в скобках Б – благо, поскольку счастье – это совокупность благ), M (Р) – мудрость (в скобках Р – разум как основа мудрости), Д – добродетель как положительное нравственное свойство души и У (Н) – удовольствие, или наслаждение. Тогда формула Сократа примет вид:

СееМ^ДееУ,

а формула Платона:

С = M + Д + У.

Сократ не усматривал цель жизни в наслаждениях или отказе от них. В нем, по-видимому, настолько превалировал разум над чувствами и настолько он был убежден во всесилии знания, что вообще не видел проблемы отношения удовольствия к счастью, мудрости и добродетели. Все то, что мудро и добродетельно, приносит удовольствие; порок и невежество приносят страдания.

Платон, продолжая Сократа, пытался определить: сколько и какие добродетели существуют и как привести человека к познанию их и следованию им. Если от этой позиции отойти, проблема удовольствия и страдания сразу же становится предметом споров. Сократ готов был согласиться, что удовольствие – благо, но ведет к удовольствиям, становящимся благом, по его мнению, именно знание. Для Сократа знание, благо и удовольствие близки и связаны одно с другим; и он не акцентировал внимания на вопросе, что из них важнее. Главным для него было показать, что благо доставляет удовольствие, а то, что доставляет удовольствие – благо. К удовольствию надо стремиться, но так как оно может приводить к страданию, то надо уметь рассчитывать, находя наилучший вариант. «Когда же ты сравниваешь удовольствие со страданием, если приятное превышает тягостное – ближайшее ли превышает отдаленное или наоборот – нужно совершать то, что содержит в себе приятное; если же наоборот, тягостное превысит приятное, его не следует совершать. Разве иначе

108

 

обстоит дело, люди?»¹. Определить же, что именно превышает, может только знание, и отсюда вывод: «нет ничего сильнее знания, оно всегда и во всем пересиливает и удовольствие и все прочее»².

Отождествление знания, блага и удовольствия возможно при нескольких предпосылках. Одна из них: «никто не стремится добровольно ко злу или к тому, что он считает злом»³. При отказе от этого допущения, то есть принятия, что человек может сознательно делать зло, понимая, что это зло, тождеству знания и добродетели нет места.

Вторая предпосылка – бессмертие души. В этом случае не столь важно, когда человек испытывает удовольствие и когда страдание, и можно, точно рассчитав, что последующее удовольствие больше нынешнего страдания, предпочесть его. Но если признать, что человек умирает полностью, тогда в расчеты врывается временной момент. Мы можем испытать удовольствие, но большее страдание не придет к нам, потому что в любой момент, как мы считаем, мы можем умереть и не дожить до страдания.

Еще одна предпосылка – возможность иметь знание обо всем и совершенно верное (хотя Сократ и говорил «я знаю, что я ничего не знаю») и, с помощью его, рассчитать соотношение удовольствия и страдания, блага и зла.

Наконец, 4-я предпосылка, от которой откажется Аристотель, что «добродетели можно научить»⁴.

С учетом этих предпосылок Сократ был прав в своих выводах, как, скажем, если мы принимаем исходные аксиомы геометрии, то можем доказать и соответствующие теоремы. Логика Сократа безупречна, но ею не исчерпывается жизнь.

Для Сократа знание всесильно, оно дает не только хорошее, но и приятное. Сократ отождествлял благо и удовольствие (одно ведет к другому, если человек обладает полным знанием и следует ему), но если отказаться от этих допущений, тогда приходится выбирать. Платон подверг сомнению тождество знания и добродетели, другие философы – тождество блага и удовольствия. Тогда сразу встает вопрос, стремиться ли к добродетели как качеству или к удовольствию как состоянию. Ответ на него определил основные этические школы Древней Греции.

¹ Платон. Протагор. 356 в-с.

² Там же, 357 с.

³ Там же, 358 д.

⁴ Платон. Протагор. 361 в.

109

 

В любой развитой культуре встречаются разные взгляды на проблемы. Одни из них главенствуют и определяют душу культуры, другие находятся на периферии. После Сократа произошло разделение на теоретические школы академиков и перипатетиков (Платона и Аристотеля) и практические школы. Мы рассмотрим две наиболее интересные из последних, остро противоборствовавшие друг с другом, которые, начавшись с Сократа, проходят через всю дальнейшую историю античной этики.

КИРЕНАИКИ И КИНИКИ

Расхождение между киренаиками, названными так по имени Аристиппа из Кирены, греческой колонии в Северной Африке, и киниками (от названия гимнасии Киносарг, где вел беседы Анти-сфен, или от греческого слова «собака») идет по вопросу о значении внешних обстоятельств, а также удовольствия и страдания для блага человека.

Киренаики основывались на представлении Сократа, что жить приятно – благо, а жизнь без удовольствия – зло. Из этого они делали вывод, которого избежал Сократ: что удовольствие и есть благо, а достижение удовольствия – высшая цель.

Киренаики подчеркивали стремление к личному счастью, которое, по Сократу, присуще человеку; киники – сократовское понятие добродетели, которую они считали самодостаточной для счастья. Киренаики преувеличивали значение чувств для человека; киники преуменьшали его, воспользовавшись тем, что у Сократа чувства были на втором плане после разума.

Киники восприняли из формулы Сократа только

С = Д =М,ноС* У, а киренаики

С s У, но С *Д *М.

Если заострить противостояние мс^у двумя школами, то можно сказать, что киники призывали к добродетели, чтобы стать счастливыми, а киренаики считали, что для осуществления этой цели надо стремиться к удовольствиям.

Обе школы были практическими. Это образ жизни, а не теория; поведение и воздействие на окружающих своим примером, а не

ПО

 

рассуждениями; этика поведения (греческое слово «этос» означает нрав, обычай, характер), призванная давать не знание добродетели, а саму добродетель, когда наше отношение к тому, кто нас учит, определяется не столько получаемыми знаниями, сколько личностью учителя.

«Добродетель не нуждается в многословии, в нем нуждается зло»¹. Краткость выражений, прозванную лаконичностью, киники взяли улаконцев-спартанцев, суровые нравы которых очень уважали. Практический характер этих школ иллюстрируется легендой, в которой киник Антисфен опровергает апории Зенона собственным фактом хождения. Опровержение, конечно, анекдотичное, но ведь и у нас не так давно писали вполне серьезно в атеистических брошюрах, что люди побывали в космосе и бога там не встретили, значит его нет.

Кто такие киники? Преимущественно люди, или не принадлежащие к свободным гражданам, или выбитые из господствующей структуры, настроенные резко против как обычаев государства, в котором жили, так и культуры, поддерживающей их. Основатель кинической школы, старший современник Платона Антисфен был сыном афинского гражданина и рабыни и не пользовался правами свободного человека. Таковыми были и многие из его учеников – рабы, бродяги, лишенные политических прав люди.

«Потом он примкнул к Сократу и, по его мнению, столько выиграл от этого, что даже своих собственных учеников стал убеждать вместе с ним учиться у Сократа. Жил он в Пирее и каждый день ходил за 40 стадиев, чтобы послушать Сократа. Переняв его твердость и выносливость и подражая его бесстрастию, он этим положил начало кинизму. Он утверждал, что «труд есть благо»². Это утверждение мы впервые встречаем здесь в древнегреческой этике, и не удивительно: ведь мы имеем дело с рабовладельческим государством, в котором физический труд – удел рабов, а добродетели имеют только свободные люди. Для Антисфена же все равны. На вопрос, почему он так суров с учениками, он ответил: «Врачи тоже суровы с больными». Этот ответ следует понимать расширительно, не только по отношению к ученикам. Презрение киников к внешнему миру доходило до того, что они прогоняли приходивших к ним учиться, тогда как Аристипп снова стал, по примеру софистов,

^х Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1986, с. 127.

² Там же, с. 215.

111

 

брать с учеников плату. Отвергая основные принципы культуры и государства, в котором они жили, киники не могли не считать всех людей больными, а себя врачами. Поэтому они и проявляли суровость.

«Мнения его были вот какими. Человека можно научить добродетели. Благородство и добродетель одно и то же. Достаточно быть добродетельным, чтобы быть счастливым; для этого ничего не нужно, кроме Сократовой силы. Добродетель проявится в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний», – свидетельствует Диоген Лаэртский¹.

Если сведение морали к чувствам и желаниям человека ошибочно, то не следует ли отказаться от последних. Так поступали киники, сводившие свои материальные потребности к минимуму. Несомненно, они понимали, что желания, если дать им волю, могут погубить, так как всегда хочешь большего, нежели имеешь. Поэтому лучше вовсе не желать материального. Киники вели естественный, близкий к животному (собачий) образ жизни при минимуме внешних благ и привязанности к миру. Антисфен первый начал носить грубый короткий плащ спартанского образца, который киники надевали на голое тело и который вместе с нищенским посохом был знаком простоты жизни. Это была, так сказать, фирменная одежда киников, как и у буддийских монахов, бродячий образ жизни которых имеет много общего с киническим. Киники не стриглись, не брились, ходили босиком.

ДИОГЕН

Наиболее легендарная фигура в древнегреческой философии -киник Диоген (не путать с автором книги «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов»; имя Диоген – «рожденный бога-ми» – популярно в Греции) из Синопа, греческой колонии на Южном побережье Черного моря, был сыном менялы, изгнанного с родины за изготовление фальшивых денег. По некоторым сообщениям, сын помогал ему. Легенда гласит: Диоген обратился к оракулу с просьбой сказать, чем ему заниматься; тот ответил: «Перечеканкой монет»; Диоген воспринял слова оракула буквально и лишь потом понял, что речь шла о том, что его удел – «переоценка ценностей» в обществе.

¹ Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1986, с. 218.

112

 

О деятельности Диогена свидетельствуют наиболее любопытные из древних легенд о философах, и это неудивительно, зная образ жизни киников и практический характер их учения. Прославился Диоген жизнью в глиняной бочке и тем, что ходил днем с фонарем и на недоуменные вопросы отвечал: «Ищу человека».

Поступки Диогена не были случайными или спонтанными. Он был человеком выдающегося интеллекта и достойным представителем рациональной по преимуществу древнегреческой культуры. Его действия были явно преднамеренными. Киники сознательно выбрали эпатаж как метод воздействия на окружающих, и Диоген превзошел здесь всех. Так же поступают известные «звезды» эстрады, знающие свою власть над толпой. В Древней Греции эстрады не было, а престиж философов был столь высок, что они могли позволить себе все. «Почти у каждого человека за обеденным столом, – сообщает Тэффи во «Всеобщей истории, обработанной «Сатириконом», – сидел какой-нибудь философ. Слушать философские рассуждения за жарким считалось столь же необходимым для древнего грека, как для наших современников румынский оркестр»¹. В конце XX века сказали бы – рок-музыку.

Диоген был намеренно экстравагантен, утверждая, что людей видит, а человека – нет. Это был своеобразный метод воздействия на окружающих, который в отличие от сократовского, влиял не на их ум, а на чувства. В чем-то это напоминает дзэн-буддизм, считающий, что к истине приходят не посредством усвоения книжного знания, а путем внутренней углубленной медитации. Сам Диоген объяснял, что он «берет пример с учителей пения, которые нарочно поют тоном выше, чтобы ученики поняли, в каком тоне нужно петь им самим», – сообщает Диоген Лаэртский. То есть Диоген не призывал к тому, чтобы все афиняне походили на него, он как бы демонстрировал на практике идеал поведения, к которому, с его точки зрения, все должны стремиться.

Для сравнения вспомним слова Л. Н. Толстого (которого Б. Рассел сравнивал с киниками), сказанные им Н.К. Рериху по поводу картины «Гонец». «Случалось ли в лодке переезжать быстроходную реку? Надо всегда править выше того места, куда вам нужно, иначе снесет. Так и в области нравственных требований надо рулить всегда выше – жизнь все снесет. Пусть ваш гонец очень высоко руль держит, тогда доплывет»².

¹ Всеобщая история, обработанная «Сатириконом». Л., 1990, с. 43.

² Рерих Н.К. Избранное. М., 1979, с. 365.

113

 

В отличие от многих других древнегреческих философов Диоген много путешествовал по Греции и был настоящим бродягой «без родины и дома, изгнанный из города своих отцов, – нищий, живущий лишь настоящим днем». Диоген отрицал необходимость семьи и брака, он говорил: «Я – гражданин мира» и выражал этим идею внутренней свободы от социальных зависимостей. В своем известном ответе Александру Македонскому (встреча произошла в Коринфе) Диоген выказал не только находчивость и мощь разума, но и внутреннюю независимость киника. И Александр Македонский, говоря, что если бы он не был Александром, то хотел бы быть Диогеном, выразил мысль, что если бы он не обладал возможностью царя удовлетворить все свои желания, то хотел бы иметь такую же внутреннюю свободу, которой обладал Диоген.

Диоген Лаэртский сообщает о нем такие сведения-легенды. «...Диоген понял, как надо жить в его положении, когда поглядел на пробегавшую мышь, которая не нуждалась в подстилке, не пугалась темноты и не искала никаких мнимых наслаждений»¹. Учился Диоген и у окружающих людей. «Увидев однажды, как мальчик пил воду из горсти, он выбросил из сумы свою чашку, промолвив: «Мальчик превзошел меня простотой жизни»². «Спрошенный, какие люди самые благородные, Диоген ответил: «Презирающие богатство, славу, удовольствия, жизнь, но почитающие все противоположное – бедность, безвестность, труд, смерть». «Диоген говорил, что знает многих, которые состязаются между собой в борьбе и беге, но никогда не видел, чтобы состязались в искусстве быть прекрасным и добрым».

Диоген умер в 323 г. до н.э. 90 лет отроду. На его могиле была воздвигнута колонна с мраморной собакой. Впоследствии сограждане почтили его медными изображениями, написав на них:

«Пусть состарится медь под властью времени – все же Переживет века слава твоя, Диоген: Ты нас учил, как жить, довольствуясь тем, что имеешь, Ты указал нам путь, легче которого нет»³.

Можно выделить несколько принципов учения киников: 1. Добродетель превыше всего и единственное благо.

¹ Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1986 ,
с. 221.

²           Там же, с. 225 .
³ Там же, с. 238.

114

 

2. Природа – образец для человека.

3. Индивидуализм и внутренняя свобода духа, независимость от
внешних обстоятельств.

4. Воздействие собственным примером на чувства людей.

5. Труд как мерило человеческой ценности.

6. Минимум материальных потребностей.

7. Внутренняя красота духа выше внешней гармонии.

8. Равноправие всех людей: греков, варваров, женщин, рабов.

9. Отвращение к наслаждениям, которое сделало киников риго
ристами.

Киники ближе к Сократу по своему поведению, но утрировали многие его черты. Наслаждения для киников – зло, и это противоречит Сократу.

АРИСТИПП

Киренаики, подчеркивая сократовское, что человек стремится к приятному, отсекали вторую часть, что именно добродетель и благо дают наслаждения. Основатель школы Аристипп приехал в Афины, привлеченный славой Сократа. «Он умел применяться ко всякому месту, времени или человеку, играя свою роль в соответствии со всею обстановкой», – сообщает Диоген Лаэртский. Однажды, когда он проходил мимо Диогена, который чистил себе овощи, тот, насмехаясь, сказал: «Если бы ты умел кормиться вот этим, тебе не пришлось бы прислуживать при дворах тиранов» – «А если бы ты умел обращаться с людьми, – ответил Аристипп, – тебе не пришлось бы чистить себе овощи». Произошел такой разговор на самом деле или нет, легенда свидетельствует о двух противоположных жизненных установках.

Для киренаиков все наслаждения качественно однородны. Высшие удовольствия – телесные, которые более интенсивны, чем духовные (степень удовольствия измеряется интенсивностью). Самые сильные наслаждения, испытываемые в данный момент, поскольку движение души угасает с течением времени, прошлое прошло, а будущее еще не наступило. «Естьтолько миг... между прошлым и будущим». Смысл учения киренаиков: «Лови момент наслаждения». Такое мировоззрение получило название гедонизма (от греческого слова «hedone» – удовольствие).

Киренаики провозгласили в качестве высшей ценности жизнь человека в ее чувственных проявлениях, и Аристиппа с полным

115

 

правом можно считать основателем гедонизма. Принципы кире-наиков:

1. Ориентация на посюстороннюю жизнь и отказ от представления о потусторонней жизни.

2. Ориентация на среднего человека, на обычаи и мифы, направляющие его жизнь.

3. Мгновенное телесное удовольствие как высшее благо.
Кардинальное расхождение между киниками и киренаиками

шло по вопросу, что важнее: добродетель или удовольствие. Не только взгляды, но и образ жизни киников и киренаиков резко расходились: одни – бродяги, другие – придворные; одни гонят учеников палкой, другие берут деньги за обучение и т.д. Но нельзя не видеть и сходства. Оба течения – реакция против современной им культуры как таковой, обычная в эпоху крушения культа. Всегда, когда культура теряла свое религиозное значение, а это происходило в Древней Греции 2500 лет тому назад, усиливались антикультурные настроения. Киренаики – реакция против рационализма в культуре, подчеркивающая значение потребления удовольствий. Разница между киниками и киренаиками в отношении к собственности и общепринятым нормам морали, примерно такая же, как между хиппи, отказывающимся от благ цивилизации, и обычным потребителем модных товаров.

Однако бунт против культуры не может выйти за ее рамки, так как бунтари рождены в данной культуре и действуют в ней. Благодаря культуре они и их поведение становятся известны всем. Здоровая культура в конце концов адаптирует взгляды. Если же она больна, они помогают ее концу. Киников и киренаиков не заметили бы, если бы это не происходило в Древней Греции в период становления философии и этики. Они функционировали в определенной культурной ситуации и были как бы приправой к ней, дополняя культуру до целостности. На фоне пиков – Сократа и Платона – это были горные равнины.

В конце концов и киники, и киренаики соглашались, что разум должен главенствовать над чувствами. Диоген говорил: «Кто разумно станет обходиться сам с собой, тот будет черпать удовольствия и в слухе, и в зрении, и в пище, и в любви». Но и Аристипп полагал, что надо властвовать над наслаждениями, не подчиняясь им.

И киники, и киренаики извлекали из философии то, что им было нужно. На вопрос, что дала ему философия, Антисфен отве-

116

 

тил: «Умение беседовать с самим собой», а Аристипп сказал: «Дала способность смело говорить с кем угодно».

И киники, и киренаики привлекали на свою сторону богов, несмотря на то, что ориентировались на посюстороннюю жизнь. Диоген любил говорить, что только боги ни в чем не нуждаются, а богоподобные люди нуждаются в малом. Аристипп же, когда его упрекали за роскошную жизнь, сказал: «Если бы роскошь была дурна, ее не было бы на пирах у богов».

И для киников, и для киренаиков главное – отдельный индивид. В какой-то мере это возвращение к софистам.

У киренаиков мораль приспосабливается к обыденной жизни, к чувствам и желаниям обывателя, у киников – противопоставляется окружающей действительности. Но крайности сходятся. Антисфен говорил: «Я бы предпочел безумие наслаждению», а Диоген практически реализовал это, получив кличку «безумствующий Сократ». Кинизм – форма поведения, отходящая от общепринятой, почему и произошло от киников слово циники, хотя значение его было во многом другим. От полной внутренней независимости один шаг к пренебрежению общественными нормами морали и превращению кинизма в то, что получило название с изменением одной буквы цинизма – уже совсем не школы, а просто образа действий. В то же время ученики Аристиппа поняли, что постоянное осуществление принципа удовольствия невозможно, потому что чувственное наслаждение слишком скоротечно и труднодостижимо, быстро приедается, и один из них, Гегесий (ок. 320 – ок. 280 гг. до н.э.), прозванный Учителем Смерти, начал нравственно оправдывать самоубийство и даже призывать к нему.

ГЕГЕСИЙ

«Так называемые гегесианцы различали те же два предельных состояния: наслаждение и боль. По их мнению, не существует ни благодарности, ни дружбы, ни благодеяния, так как к ним ко всем мы стремимся не ради их самих, а ради их выгод, ибо без выгод их не бывает. Счастье совершенно невозможно: тело наше исполнено многих страданий, а душа разделяет страдания тела и оттого волнуется, случай же часто не дает сбыться надеждам, – потому-то счастье и не осуществимо. Предпочтительны как жизнь, так и смерть... Сама жизнь лишь для человека неразумного угодна, а для разумного безразлична. Мудрец все делает ради себя, полагая, что

117

 

из других людей никто его не стоит» ¹. В итоге Гегесий пришел к киническому выводу, что желания человека безграничны, а, стало быть, неудовлетворимы. Его проповеди были столь «успешны», что во время их были случаи самоубийства, так что Гегесию запрещали выступать и даже выслали из Египта.

Результат обеих школ: прозвание Диогена «безумствующим Сократом» и гонения на Гегесия – свидетельствуют о том, что крайности киников и киренаиков не находили почвы в условиях афинской демократии. Но с ее крушением и возникновением на месте государств-полисов централизованной империи эти взгляды, модифицируясь, постепенно становились господствующими с образованием новых школ, которые каждая по-своему решали вечный вопрос о соотношении добродетели и удовольствия.

ВОПРОСЫ К ГЛАВЕ 5

/. Что такое «мир идей» в понимании Платона?