Жорж Санд — Морису Дюдевану в Париж

 

Ноан, 12 февраля 1848

 

[...] Я рада узнать, что Соланж здорова. Избегай встречи, любого объяснения, всякого обмена слов с Клезанже. Не ходи больше к Розьер, а если тебе надо передать какие-либо вещи Шопену, то просто скажи об этом привратнице, ничего не пиши, так будет лучше. Если же ты его встретишь, поздоровайся, как ни в чем не бывало: Вы здоровы, ну и отлично, — ничего больше, и ступай своей дорогой. Разве что он станет избегать тебя, — в таком случае поступай так же. Если он тебя спросит обо мне, скажи, что я была очень больна вследствие моих огорчений. Не промямли, а скажи ему это сухим тоном (Как явствует из детальных инструкций, даваемых Жорж Санд Морису Дюдевану, она опасалась, чтобы он не вступил с Шопеном в разговор, не был с ним любезен. Возможно, что Морис Дюдеван не питал к Шопену той острой враждебности, о которой неоднократно писала Жорж Санд (в «Истории моей жизни» и ряде писем).), чтобы он не вздумал заговорить с тобой о Соланж. Если бы он стал говорить с тобой на эту тему, чего я, впрочем, не думаю, то скажи ему, что не тебе входить с ним в объяснения по этому поводу. Видишь, надо всё предусмотреть, а так как любое слово будет повторено и комментировано, вот оно заранее и приготовлено [...].

 

«Correspondance de Frédéric Chopin», vol. III. Paris, 1960, стр. 324.

 

МАРИИ ДОРВАЛЬ В ПАРИЖ

 

[Париж, до 16 февраля 1848]

 

Самые лучшие места из оставшихся для г-жи Д[орва]ль, но не для ее кухарки (Шутливое указание на то, что билеты предназначены ей лично.).

 

На русском публикуется впервые. Оригинал на французском языке.

 

АСТОЛЬФ ДЕ КЮСТИН — Ф. ШОПЕНУ В ПАРИЖ

 

[Париж]

 

Вы достигли вершин страдания — поэзии; меланхолия ваших сочинений еще глубже проникает в сердца; слушатель наедине с Вами даже в толпе; это не фортепиано, это душа, и какая душа! Берегите себя для ваших друзей; это такое утешение — иметь возможность иногда Вас услышать; в те суровые дни, которые предстоят нам, лишь искусство, — такое, каким Вы его чувствуете, — сможет объединять людей, разделенных реальной стороной жизни; через Шопена люди начинают любить и понимать друг друга. Вы превратили публику в круг друзей; наконец, вы были достойны самого себя; этим всё сказано.

Думайте обо мне; я могу думать только о Вас.

Всегда тот же А. де Кюстин.

 

СОЛАНЖ КЛЕЗАНЖЕ В ГИЙЕРИ

 

[Париж.] Четверг, 17 февраля [1848]

 

После Вашего письма я провел несколько дней в постели с ужасным гриппом и дал концерт у Плейеля (Это был последний концерт Шопена в Париже (в нем участвовали О. Франкомм, Алар, певица Антония Молина ди Монди и певец Роже). Рецензия об этом концерте появилась в «La Gazette Musicale» за 20 февраля 1848 г. и была подписана: «М. S. [Морис Шлезингер(?)]»: «...Программа обещала, что первым номером будет исполнено Трио Моцарта, которое и было сыграно Шопеном, Аларом и Франкоммом с таким совершенством, что нельзя питать надежд, чтобы кто-либо другой сумел исполнить его подобным образом. Затем Шопен играл свои Этюды, Прелюдии, Мазурки и Вальсы, и, наконец, вместе с Франкоммом свою прекрасную Сонату [ор. 65]. Не спрашивайте нас, как были исполнены эти произведения. Мы заранее предупреждали, что должны отказаться от описания тысяч оттенков игры несравненного гения...». Шопен также играл Колыбельную, Ноктюрны и Баркаролу.). В промежутке я написал около тридцати черновиков [писем] к Вам и одно письмо даже закончил, как вдруг на прошлой неделе пришел проведать меня Ваш муж и сообщил мне новости о Вас. — Поэтому мое письмо пришлось переделывать, чтобы сообщить Вам, что я нашел Вашего мужа здоровым и довольным своими скульптурами, и сказать Вам еще, как огорчила меня Ваша противная желтуха. — Скоро Ваш муж будет около Вас, что довершит Ваше выздоровление. Он передаст Вам здешних новостей больше, чем я смог бы когда-либо Вам написать. Леру в Париже. — Я встретил его у г-жи Марлиани. Он просил позволения навестить меня, был очень предупредителен и не говорил о деревне (То есть о Ноане и Жорж Санд.). Г-н де Боншоз здесь. — Гжим [ала] в постели. Весь Париж болен, так что Вы хорошо делаете, оставаясь в Гийери. Черкните мне, пожалуйста, словечко карандашом в свободную минуту, а я не буду медлить с ответом, так как мой грипп и мой концерт уже позади. — Морис в Париже. Здесь он не живет. Он зашел к де Лараку, но не поднялся ко мне. — Бедный парень, напрасно дал повод к пересудам прислуге в доме. — М-ль де Розьер, вероятно, написала Вам. — Кончаю свое послание, так как начинаются мои уроки. Нет нужды говорить Вам, как я огорчен тем, что не могу писать Вам легко и постоянно.

Ваш очень преданный Ш.

 

Оригинал на французском языке.

 

ЮСТИНА ШОПЕН — Ф. ШОПЕНУ В ПАРИЖ

 

[Варшава, вторая половина февраля 1848]

 

Дорогой Фридерик.

Что мне сказать Тебе в день Твоего рождения и именин? Всегда одно и то же, — что прошу всевышнего ниспослать Тебе духовные и физические силы, о чем я ежедневно молю его, — ибо без этого всё тщетно. Я, по милосердию создателя, здорова, только меня подчас беспокоят странности, порожденные старостью: я всё воспринимаю иначе, чем молодые, но что поделаешь?! Возвращается Верник, его мать счастлива и в воскресенье выехала ему навстречу в Дрезден, где она будет его дожидаться, чтобы вернуться вместе с ним. Он часто писал ей, и она поручала ему в каждом письме сообщать о Твоем здоровье, — теперь и это кончилось; я была спокойна, несмотря на то, что в течение года получила от Тебя всего лишь три письма. Исправься, дорогое дитя, пиши чаще, помни о моем возрасте и о нашей привязанности к Тебе, ибо хотя я не сомневаюсь в Твоем чувстве по отношению к нам, но у Тебя есть занятия, помогающие коротать время, а у меня никаких, — я живу только Вами. Благословляю Тебя и целую, мой самый дорогой; пусть господь даст Тебе здоровье и всякие блага,

этого Тебе желает Мать.